Ночная война

Александр Тамоников, 2020

Осень 1941 года. Части вермахта движутся к Москве. Разрозненные советские подразделения пытаются вырваться из наметившегося под Вязьмой «котла». Среди отступающих – остатки дивизии, в которой служат разведчики под командованием лейтенанта Глеба Шубина. Им поручено выяснить, по какой дороге пойдет преследующая дивизию немецкая механизированная колонна. Разведгруппа уходит в рейд и вскоре обнаруживает скопление вражеских танков. Шубин решает задержать продвижение противника. Для этого бойцам придется на время стать настоящими танкистами…

Глава вторая

Дыхание вернулось в норму, и с дремотой справились. Над головой покачивались искривленные сосны. Усилился ветер. До окончания привала осталось несколько минут. Шлыков — приземистый малый не первой молодости — раскуривал самокрутку. На него нетерпеливо поглядывал Кошкин, надеясь, что старший товарищ оставит покурить. Но Шлыков не спешил расстаться с цигаркой — затягивался, с блаженной миной выпускал дым. Серега Герасимов довольствовался отечественными папиросами, но и их пришлось набивать — он щепотью собирал табак со дна пачки, наполнял пустую папиросную гильзу.

— Холодает, товарищ лейтенант, — покосился он на командира. — Но так и положено, лето не вечное, оно и так нам столько подарков раздало… Знаете, я тут подумал, ведь скоро зима, верно? А зимы в России злые, фрицы даже не знают, что это такое. У них в Европе значительно теплее — Гольфстрим, все дела… Не выдержат, околеют, кранты им придут уже в декабре. Вспомните Наполеона — как он замерзал со своим войском…

— Кранты, говоришь, немцам придут? — ухмыльнулся в жесткие усы Шлыков. — А нам не придут?

— Так мы привычные…

— Не мерзнем, что ли? — удивился Кошкин. — Сомнительное заявление, Серега. У нас на Урале люди пачками обмораживаются, хотя все местные, здоровые, крепкие…

— Серега отчасти прав, — сказал Шубин. — Немцы в этом плане изнеженные, что такое минус тридцать представляют смутно. Гитлер не планировал, что придется воевать зимой, полушубков с валенками солдатам не нашил. Будут перестраивать промышленность, налаживать выпуск одежды и обуви. Но это произойдет не сразу, немцы успеют основательно подмерзнуть. Но мы же не будем на это рассчитывать?

— Не будем, товарищ лейтенант, — Шлыков курнул в последний раз и отдал самокрутку Кошкину. Тот жадно затянулся, стал кашлять.

— Через минуту выступаем, — сообщил Глеб, — Кошкин, не давись, это же не мясо…

Маленькая группа бежала в размеренном темпе, Шубин нетерпеливо поглядывал на часы. Время поджимало, потеряли четыре часа. А если фельдфебель Гюнше что-то наврал? Тогда придется брать «дополнительное» время, а после смерти действительно искать этого пройдоху на том свете, чтобы еще раз прикончить! Округа гудела и сотрясалась — боевой техникой был напичкан весь район! Гюнше не соврал. Группа забралась в самую клоаку, а когда опомнились, пути назад уже не было, повсюду находились немцы! Разведчики лежали в бурьяне ни живы ни мертвы, от грохота закладывало уши, казалось, что колонна идет прямо по ним. За спиной по убогой грунтовке рычали самоходные артиллерийские орудия. Дорога тянулась параллельно большаку, но даже на ней все было забито. Пока спасала маскировочная раскраска. И сорная трава вставала по пояс, служила экраном. Нервы в порядке — эти люди повидали многое. За самоходками прошли два грузовика, в кузове смеялись пехотинцы — на такой войне легче, чем на учениях, даже неинтересно! Грохот затих, колонна растворилась за перелеском. Впору опять молиться, что эти «слабовидящие» не разглядели посторонних у себя под носом. Шубин поднял голову. За перелеском еще висело облако гари. Старшиново находилось слева — за плотной лесополосой. Там шла техника, но стена растительности гасила звуки. Видимо, мост через Ибирь уже починили, и вся армада тронулась в путь. Насколько продвинулись немцы? Сведений об этом не было. Какие войска и в каком количестве участвуют в обходном маневре? Возможно, это не имело значения, если действовать быстро…

За спиной было тихо. Колонна прошла и где-то за деревней вливалась в общую массу наступающей армады. По курсу серели развалины кирпичных строений, поваленные бетонные заборы, кучи мусора. В мирное время здесь работал цементный завод, на котором и трудилось работоспособное население села. Ближе к лесу сохранились корпуса, выделялась конструкция портального крана, разбитый стенд наглядной агитации, стела с лицами передовиков производства. Вздыбились рельсы узкоколейки, по которой подвозили сырье и увозили готовую продукцию. Нужды бомбить завод у немцев не было, однако они это сделали. В самом деле, чего он тут стоит? Шубин махнул рукой. Поднялись Кошкин с Герасимовым, перебежали, залегли. Шлыков вопросительно поглядывал: «Пойдем, командир?» Ну, пошли, Петр Анисимович… Глина хрустела под ногами, выстреливала из-под подошв бетонная крошка. Разбитые секции забора ощетинились арматурой. Все дружно присели, прежде чем перелезть через ограду. Немцев в округе не было — где все? Пропали, как по мановению волшебной палочки? Только из-за лесополосы шел прерывистый гул. Перебежать территорию разрушенного завода труда не составило. Здесь не было постов — с какой стати? По взмаху руки бойцы перелезли на территорию завода, затаились. Предприятие не было гигантским, но и маленьким не назвать — возведенное в годы индустриализации, оно снабжало цементом чуть не все районные стройки…

— Товарищ лейтенант, мы, кажется, в точку попали, — возбужденно зашептал Кошкин. — Немцы починили мост и теперь используют каждую тропку, чтобы не толкаться в заторах. Они идут к Неклидово — слышите, как гудит за леском? Давайте свяжемся с нашими — пусть готовят встречу? А то вдруг не успеют…

Шубин колебался. Да, все выглядело именно так. Но могли быть нюансы, он должен все увидеть собственными глазами. Да и нет возможности в этих развалинах связаться с полком. А до уцелевших корпусов бежать дольше, чем до леса…

— Пройти завод и выдвинуться через лесополосу к дороге, — скомандовал Глеб. — Мы должны сами все увидеть. Из того леса и радируем в полк. Время есть. До Неклидово немцы будут идти полдня…

Снова бегали фигуры в комбинезонах. На открытые участки старались не лезть, держались развалин и мусорных гор. За территорией завода обнаружилась еще одна накатанная дорога. Она тянулась вдоль лесополосы, и, судя по вдавлинам в грунте, немцы этим проселком активно пользовались. Заросли бурьяна подступали к дороге. Всего лишь один рывок…

Но не тут-то было. Слева усилился шум. Шубин жестом показал: «Всем назад!» Разведчики попятились как раки, перебрались через обломки бетонных секций. Штыри арматуры цеплялись за одежду, острые грани резали пальцы. Но все успели, прижались к плитам. Эту дорогу немцы использовали как дополнительную артерию. Прошла, изрыгая чад, небольшая танковая колонна. Средние Т-4 — самые популярные у немцев танки на этой войне. Массивные, почти шесть метров в длину, около трех в ширину, оснащенные грозной 75-мм пушкой и двумя пулеметами МГ-34. Огромные 25-тонные махины, заделанные в катаную броню, они смотрелись весьма устрашающе. На грязных бортах белели кресты. Из башенных люков высовывались головы в гермошлемах. Лязгали колеса, скрипели гусеницы, колонну окутало черное смрадное облако. Немцы использовали не очень качественный бензин — но недостатка в нем не испытывали. Колонна прошла — хоть почихать вволю! Шлыков приглушенно выругался, свернувшись крючком, — с его ростом это было несложно. Перебежать дорогу опять не успели — потянулись грузовики с пехотой. Колеса тяжелых машин проседали в грунт, тряслись борта, и из кузовов неслись недовольные выкрики. Каждая машина перевозила два отделения полностью экипированных пехотинцев. Визжала губная гармошка. На подобные нюансы в восточной кампании немцы не рассчитывали и до сих пор были в шоке. Где дороги, черт возьми? Как эта страна, объявившая себя великой и экономически развитой, умудрялась жить без дорог? В этой стране было так много загадочного…

Потом по проселку проехал штабной «опель». Разведчики тоскливо проводили его глазами — какой, черт возьми, «деликатес»! В машине сидели явно не фельдфебели. Словно Бог услышал их молитвы — «опель» начал тормозить и остановился метрах в семидесяти правее! Слюнки потекли от вожделения. В следующую минуту выяснилась причина остановки. Из машины выскочил ефрейтор без пилотки, обежал вокруг капота и присел у колеса. Последнее оказалось спущено. Водитель удрученно покачал головой, потыкал в него пальцем. Шина не была проколота, иначе спустило бы полностью. Требовалась подкачка. Водитель знаками показал пассажирам: айн момент, господа, засеменил к задней части «опеля», где имелось багажное отделение, и выудил из него громоздкий насос. На процедуру требовалось несколько минут. Шофер потащил насос к колесу, стал возиться, согнувшись в три погибели. Отворилась дверь, и с пассажирского сиденья сошел самый настоящий полковник вермахта с витыми погонами и диагональной алой нашивкой на груди! Разведчики онемели. Сработал инстинкт — вот это да! Такого просто не бывает! Оберст был в годах, но смотрелся представительно и выправку имел, как у молодого поручика. Он обозрел окрестности орлиным взором, пренебрежительно покосился на водителя, прилаживающего насос к колесу. Потом сделал шаг, открыл заднюю дверцу. С любезной улыбкой выбралась молодая женщина в элегантной форме! Светлые кудряшки венчала форменная пилотка. У нее было привлекательное кукольное лицо, курносый нос, бегали внимательные глаза. Полковник что-то вкрадчиво поведал даме: мол, нечего волноваться, фрау, здесь безопасно, русских давно прогнали. Отчего не подышать свежим воздухом, раз выдалась минутка? Дама согласилась. У нее была хорошая фигура. Форменная юбка обтягивала бедра, ремень с сияющей пряжкой подчеркивал миниатюрность талии. «Отважная» барышня, не побоявшаяся приехать в дикую Россию, служила в СС — в петлицах поблескивали спаренные древнегерманские руны. Мужчина с женщиной стали увлеченно беседовать — видимо, о симфониях Вагнера и акварелях Дюрера. Водитель работал насосом и украдкой поглядывал на заднюю часть особы в эсэсовском наряде. Разведчики затаили дыхание, смотрели во все глаза. Кошкин стал усиленно моргать — не мерещится ли?

— А ну, отставить эти скупые мужские слюни, — проворчал Глеб. — Забыли, где находитесь и кто перед нами?

— Вы не правы, товарищ лейтенант, — возразил Герасимов. — Мы эту ведьмочку даже не замечаем. Подумаешь, баба. Наши все равно лучше. Эту мерзавку пристрелить надо… Но целый полковник, товарищ лейтенант… — Серега чуть не плакал, и понять его было можно, достаточно лишь представить рыбака, ведущего к берегу гигантского сома — и этот монстр уже готов сорваться!

— Товарищ лейтенант, это невыносимо… — заныл Кошкин. — Да хрен с ней, с бабой, она все равно ничего не знает — просто подстилка для эсэсовской знати… Но полковник, мать его за ногу… Неужели стерпим, товарищ лейтенант? Представьте, как много он знает! Можно и не тащить к своим, сами допросим, а потом свалим. Не найдут нас в этих лесах — они же повсюду… Давайте захватим, товарищ лейтенант, пока армейских не видно? В машине еще одна фуражка, больше нет никого, дружно навалимся, используем глушители… Товарищ лейтенант, этот шнырь сейчас шину накачает, и они уедут…

Нервная дрожь охватила лейтенанта. Он тоже был неравнодушен к высокопоставленным немецким офицерам! Перестрелять присутствующих не проблема. Смущало другое: даже успеют — неизбежно подъедет кто-то еще, и трудно не заметить на дороге штабную машину и трупы… Ладно, они уже будут далеко. Шубин решился.

— Навернуть глушители. Ползем вдоль ограды, задницы не поднимаем. Да быстрее, ефрейтор уже заканчивает…

Вставать было глупо — до машины семьдесят метров! Успеют выстрелить, кого-то зацепят. Разведчики ползли вдоль дороги, задыхались от волнения. Их прикрывали обломки забора, горы прочего мусора. Пару раз посчастливилось даже встать, сделать пробежку. Прошла минута, группа собралась напротив «опеля». Ефрейтор закончил работу, аккуратно скрутил шланг и понес насос в багажник. Мужчина с женщиной продолжали любезно общаться. Водитель возился, долго не мог пристроить насос на положенное место. Те двое не спешили, они неплохо себя чувствовали. Женщина издали смотрелась лучше. Вблизи оказалось, что она не девочка — хоть и улыбалась, а в глазах блестели льдинки. Болтал в основном полковник. Доносились обрывки фраз: ничего страшного, дорогая Марта, жару в этой дикой стране мы уже пережили, переживем осеннюю распутицу, а там, глядишь, и Москва. В ней значительно комфортнее, чем здесь. К вечеру прибудем в городок с непроизносимым названием, и там полковник обязательно распорядится, чтобы фрау Марте выделили достойное жилье. Не все так плохо в этой стране — здесь были чиновники, партийные шишки, и проживали они отнюдь не в землянках. Их дома в данный момент по естественным причинам пустуют… Мужчина смеялся. Разведчики приготовили пистолеты с глушителями, ждали команды. Ефрейтор закрыл багажник, засеменил к своей двери. Шубин кивнул: бабу и водителя в первую очередь, потом того ленивца, что развалился на заднем сиденье…

И ведь едва не открыли огонь! Глеб заскрипел зубами: отставить, не стрелять! С левой стороны показалась колонна. Именно так и работал закон подлости! Бойцы застонали от разочарования. Шубин изобразил знаками: «Всем спуститься, залечь под плитами, не подавать признаков жизни!» Подошла небольшая танковая колонна. Те же пресловутые Т-4, способные играючи пробивать броню старых советских танков. Шесть машин — танковая рота. Они уверенно катили по дороге, выдерживая дистанцию. Первый танк был командирским — на башне покачивалась антенна. «опель» перегородил дорогу колонне, но полковника и даму это обстоятельство не беспокоило. Они прервали беседу, уставились на колонну. Головной танк съехал с дороги, вздрогнул и встал. Остальные тоже остановились. Мурашки поползли по коже — до головного танка было метров пять. Из башни выбрался подтянутый танкист с погонами гауптмана, спрыгнул на землю, подошел к полковнику. Взметнулась рука в нацистском приветствии. Оберст небрежно кивнул, начал что-то говорить. Очевидно, офицеры служили в одной части. Гауптман слушал, учтиво кивал. Женщина с интересом разглядывала нового собеседника и даже состроила глазки. Потом полковник распахнул заднюю дверцу «опеля», дождался, пока женщина сядет, и снова что-то бросил танкисту. Тот кивнул и опять вскинул руку. Полковник смерил его оценивающим взглядом и сел в машину. Из выхлопной трубы вырвался дымок. «опель» дернулся и покатил дорогой. Гауптман постоял на проезжей части, потом отправился к своему танку, вскарабкался на броню и махнул командиру второй машины: проезжайте. Машина дернулась, окуталась смрадным дымом и тронулась с места. За ней поползла стальная колонна. Командирский танк остался на месте, продолжал нервировать. Три машины ушли в поворот, исчезли за руинами завода. Еще две съехали с дороги, свернули вправо и отправились по заваленному мусором проезду между цехами. Очевидно, оберст, ввиду неясной тревоги, приказал взять разрушенный объект под охрану. Или что-то еще — в этом меньше всего хотелось разбираться. Через минуту на сцене остался единственный танк. Двигатель боевой машины работал на холостом ходу. Гауптман тоже испытывал безотчетное беспокойство — он словно чувствовал русский дух! Он поводил головой, обозрел лес за дорогой, скорбные руины цементного завода, пытливо уставился на обломки ограды в пяти метрах от себя. Гауптман нахмурился — интуиция подавала сигналы. Офицер был не юн. Три десятка он давно разменял, но выглядел убедительно — хорошая осанка, пытливые глаза, плотно сжатые губы. Танкист повел плечами, поморщился. Потом резко повернулся, постучал кулаком по броне.

— Эй, в танке, можете выйти, пять минут на перекур!

— Товарищ лейтенант, что делать будем? — прошептал вспотевший от волнения Шлыков.

— Не шевелиться.

— Ага, можно подумать, мы тут бегали, — фыркнул Герасимов.

Прыснул в кулак Леха Кошкин — и сделал смирное лицо, когда Шубин впился в него свирепым взглядом. Из открытого люка выбрались члены экипажа в темно-серых комбинезонах. Двое — с автоматами МР-40, остальные довольствовались пистолетами. Парни были молодые, светловолосые, радовались жизни. Отправилась по кругу пачка сигарет, защелкали зажигалки. Глеб украдкой разглядывал их в щель между бетонными плитами. Вышли все, экипажи подобных машин состояли из пяти человек: командир танка, механик-водитель, стрелок-радист, наводчик и заряжающий. Военнослужащие увлеклись беседой. Один отклеился от компании, прыжками кинулся через дорогу по нужде, исчез за кустами. Его проводили добродушными шутками: правильно, Гюнтер, не надо это долго держать в себе. Вот с чьей легкой руки по танку плавали умопомрачительные ароматы! Смеялся радист с изнеженным женским лицом: он же говорил, что бабка в деревне отравит их несвежими яйцами! Так смотрела, ведьма старая, рука тянулась разрядить обойму в морщинистую тварь! Гауптман не принимал участия в перекуре, он взобрался на броню, спустился в люк, но вскоре опять возник — уже в наушниках, поднес к губам переговорное устройство со спиральным проводом, начал говорить. Сеанс связи продолжался около минуты, гауптман отключил микрофон. Вернулся, подтягивая штаны, облегчившийся танкист, выслушал свежую порцию острот.

— По местам! — крикнул гауптман и выбрался из люка, чтобы пропустить подчиненных (место командира находилось в башне). Члены экипажа бросили окурки, потянулись к танку. Гауптман — это не полковник, но должен знать, что тут происходит! Жареный петух клюнул в соответствующее место. Шубин действовал импульсивно — махнул рукой. Все четверо поднялись одновременно, бросились вперед, ведя огонь из пистолетов с глушителем. Споткнулся Шлыков, перебираясь через плиту — но эффективность огня от этого не пострадала. Атака была стремительной, звуки выстрелов слились с холостой работой двигателя. Танкисты валились, как подкошенные. Малорослый механик треснулся лбом о гусеницу, но вряд ли что-то почувствовал. Только радист с изнеженным лицом успел обернуться и вскинуть автомат. Физиономия перекосилась, стала какой-то жалобной, детской. Пуля вошла под шею, в районе щитовидной железы, радист картинно тряхнул головой, демонстрируя, как ему больно…

В этом побоище забыли про гауптмана. А тот временно впал в ступор. Потом задергался, словно кукла на резинке, подался к башне, передумал, стал трясущимися пальцами расстегивать кобуру. Ахнув, Шубин кинулся к танку, перемахнул через огрызок плиты, устремленный в небо зазубренным концом. Гауптман со страхом смотрел на него, издавал невнятные звуки. Откуда взялись эти лешие? Шубин подбежал к танку, когда гауптман извлек наконец пистолет — в прыжке схватил офицера за голень. Что еще оставалось? Этот тип был нужен живым! Крик слился с пистолетными выстрелами — он все же ухитрился дважды нажать на спуск! А это прямо катастрофа! Гауптман стрелял в небо, он потерял равновесие. Но это слабое утешение. Выстрелы услышат и через минуту будут здесь. Но не бросать же добычу! У офицера подломилась нога, он растянулся на броне. Вальтер выпал, и попытки до него добраться успеха не возымели. Шубин тащил его за ноги, но тот вцепился в скобу на выступе между башней и гусеничной платформой, держался из последних сил. Бешенство бурлило в голове, выплескивалось, как кипящая вода из кастрюли. Гауптман не сдавался, отбивался ногой и чуть не засадил противнику в челюсть. Какой уж тут порядок в танковых войсках! Шубин с рыком взобрался на броню, но и танкист не сидел без дела, извернулся, схватился за край люка — видимо, решил, что опять потащат за ноги. Этот безумный поединок стал надоедать. Остальные не лезли, понимали, что будут лишними. Глеб навалился на танкиста, бил его кулаком в загривок. Но тот лишь хрипел, тряс головой и никак не хотел разжать конечности. Неподалеку гудели моторы — немцы спешили на выстрелы! Последующие события происходили, видимо, без участия головы. Рассвирепевший лейтенант ударил по шее ребром ладони — противник охнул и наконец разжал руки. Глеб схватил его за шиворот, другой рукой — за ремень на спине. Тьма в глазах от дикого напряжения. Гауптман обмяк, но все равно это тяжесть! Он нырнул в люк головой вниз, а в следующий момент Глеб перекинул ноги и принялся утрамбовывать добычу в танк. Что-то более рациональное в голову не пришло.

— Товарищ лейтенант, что вы делаете? — воскликнул Герасимов.

Хотел бы он знать, что он делает! Путаясь в проводах, натыкаясь на стальные защитные экраны, он свалился вниз, оттащил в сторону дрожащего офицера. Внутри пространства было больше, чем в советском танке, но все равно это танк!

— Мужики, давайте в лес… — захрипел он. — Замаскируйтесь…

Но дурной пример так заразителен. В танк свалился Шлыков, стал карабкаться в переднюю часть на сиденье стрелка-радиста. Сверху свалился мешок с аккумуляторной батареей. Застонал гауптман, получивший по бедру.

— Мужики, ну, это ни к селу, ни в Красную Армию… — барахтался Леха Кошкин, отдавливая ноги. — Эй, куда ты прешь? — зашипел он на Герасимова, лезущего следом. — Нет больше мест, все занято…

— Вы охренели? — ужаснулся Шубин. — Куда вы лезете, вашу мать налево и направо… Я же в лес сказал бежать…

— Товарищ лейтенант, спросите что-нибудь полегче… — бормотал Герасимов, гнездясь в тесном пространстве. — Мы не слышали, что вы там командовали… Вы полезли — и мы за вами… Да все в порядке, их пятеро было в экипаже, и нас пятеро, должны уместиться, если грамотно распределимся…

— Кретины, немцы к нам уже едут…

— А вот об этом, товарищ лейтенант, мы как-то не подумали…

Шубин застонал, схватился за голову. Предельно драматичная сцена — не могли придумать что-то веселее? Но в безумии имелся свой резон — припусти разведчики через дорогу, их бы заметили выезжающие с завода танкисты. А так их прикрыли руины котельной. Загрузились в танк довольно быстро. Это была классическая западня! Двигатель продолжал работать на холостом ходу, гудело в меру. В открытый люк было слышно, как немецкий танк выворачивает на дорогу, цепляет какие-то незакрепленные конструкции, и они с грохотом рушатся.

— Товарищ лейтенант, может, люк закроем? — простонал Кошкин. — А то дует что-то… Мать честная, вот скажите на милость, зачем мы это сделали?

Жирный пот заливал лицо, суженное пространство плясало перед глазами. Провода, кронштейны, плотно стоящие сиденья. В средней части у борта — продолговатые ящики с орудийными снарядами. В танке пахло потом, какой-то острой «металлической» химией. Под ногами стонал пленник. Возились люди, не находя себе места. Ни разу в жизни лейтенант Шубин не находился внутри танка — так уж распорядилась судьба! Вряд ли этого стоило стыдиться. Внутри подводной лодки он тоже не бывал, а также на борту военного судна, в кабине пилотов тяжелого бомбардировщика, в открытом небе под куполом парашюта… Разведчики застыли, смотрели на командира с неясной надеждой. Дневной свет проникал сквозь смотровые щели, растекался по бледным лицам. Танк вывернул с узкого заводского проезда. За ним показался второй. Грохот стоял, как в мартеновском цеху. Глеб лихорадочно озирался. В передней части танка два места — для механика-водителя и стрелка-радиста, там находился пулемет МГ-34. Внутри башни три места — для командира, наводчика и заряжающего. Командирское сиденье — по центру, наводчик — слева от казенной части пушки, заряжающий — с обратной стороны. Командирское пространство в задней части башни давало танку неплохую обзорность. Там же находились рычаги, кнопки — башня имела электрический привод поворота. Немцы уже были рядом. Тревожно кричал танкист, высунувшись из башни, — как не заметить четыре трупа под гусеницами! Обложили, черти, — с обратной стороны подъезжал грузовик, набитый солдатами!

— Ну все, братцы, — обреченно вымолвил Герасимов. — Кажется, отвоевались… Товарищ лейтенант, идеи есть?

Застонал пленный гауптман под ногами. Затравленно блуждали глаза. Шубин схватил его за шиворот, встряхнул, заговорил по-немецки, не боясь, что снаружи услышат — ни черта они не услышат!

— Герр гауптман, к вам обращается офицер советской разведки. У вас имеется неплохая возможность пожить еще. Вы должны понять, что наша гибель автоматически влечет и вашу гибель. Соображаете, что это такое? Вы уже никогда не будете жить. НИКОГДА, осмыслите, пожалуйста. Так что быстрее приходите в себя и будьте добры, выкручивайтесь. Даю подсказку: экипаж танка подвергся внезапному нападению русских диверсантов. Они перестреляли ваших людей. Вы успели произвести пару выстрелов и нырнули в люк. Вы ранены, но это легкое ранение. Диверсанты сообразили, что не успеют вас схватить, и убежали в лес. Они недалеко, их надо ловить всеми имеющимися силами, улавливаете мысль? Скажите же хоть что-нибудь, герр гауптман.

Он жадно всматривался в лицо офицера. Того сжирали страх, растерянность, боязнь потерять (причем бесславно) свою уникальную жизнь. Слава богу, в затравленном взгляде отсутствовала тяга выполнить до конца свой воинский долг! Эти люди храбрые на поле сражений, в окружении своих солдат и боевой техники. Когда они оказываются в безнадежных ситуациях, в них что-то ломается и уже не подлежит восстановлению. Пленный гауптман был именно из той плеяды.

— Да, я понимаю… — выдавил танкист. Страх за собственную жизнь перевешивал стыд.

— Тогда действуйте, черт вас возьми, и помните, что одно неверное слово…

— Господин гауптман, вы здесь? — колотился в броню танкист. — Что случилось, почему все люди мертвы?

Загомонили солдаты, покинувшие кузов грузовика. Заклацали затворы карабинов, посыпались отрывистые команды. Сердце сжалось, плохо работали легкие — невозможно продохнуть. Шлыков извлек из подсумка гранату, зацепил пальцем кольцо чеки, застыл. Превосходная мысль! Всю команду порвет на куски, немцы не пострадают, а танк после недолгого ремонта вернется в строй.

— Я здесь, Шнитке… — пронзительно взвизгнул гауптман. — На нас напали русские диверсанты, мы не смогли оказать сопротивление… Они еще здесь, убежали в лес, вы должны их поймать…

— Герр гауптман, с вами все в порядке?

— Да…

— Подождите, я вас почти не слышу… — танкист подался верх, перевалил тренированное туловище на гусеничную платформу. Бороться с этой напастью было невозможно, но последняя надежда еще не угасла! Когда он всунулся в люк, навстречу вылезла бледная, как у мертвеца, физиономия гауптмана. Плечистое туловище перекрыло проход, и танкист не видел, что происходит внизу. В заднее место офицера уперся ствол ППШ, и даже не обладая большим воображением, можно представить, что произойдет, если автомат выплюнет даже одну пулю. Из горла, конечно, не выйдет, но…

— Товарищ лейтенант, вы прямо врач… этот, как его… — прошептал Кошкин и заткнулся, получив тумак от Герасимова. Точное название врачебной специальности Шубин тоже не помнил, но что-то связанное с лечением заболеваний толстой кишки.

— Шнитке, меня ранили, но легко, зацепило ногу, я сам себе сделаю перевязку… — забормотал гауптман. — Русские не могли далеко уйти. Я успел укрыться в танке, остальные не успели… Они убежали в лес и сейчас прячутся где-то там — между нами и дорогой… Пусть все, кто есть в наличии, отправятся на их поиски. Солдаты должны прочесать лес. Поставьте все наши танки на просеках, следите за обстановкой… Диверсанты могут навредить нашим колоннам, идущим на восток… Вы меня поняли, Шнитке?

— Так точно, герр Кальцман, я вас понял… — Танкист был озадачен, его съедали смутные сомнения. — Герр Кальцман, а вы уверены, что не хотите покинуть танк?

— Шнитке, вы теряете время! — Гауптман сорвался на визг. — Я не могу вылезти, потому что получил ранение… Не надо медика, сам перевяжу рану и покину танк… Не тяните резину, ищите диверсантов…

— Я вас понял, герр Кальцман… — Танкист скатился с брони и принялся орать дурным фальцетом. Глеб стащил гауптмана обратно в танк, швырнул под ноги. Люди не дышали, в полумраке поблескивали выпученные глаза. Вокруг танка учинились ритуальные пляски. Бегали солдаты, покрикивал унтер-офицер. Их было человек пятнадцать — явно мало, чтобы прочесать широкую лесополосу. Но не проблема, подойдут другие. Часть людей припустила по дороге на запад, развернулись в цепь и отправились к лесу. Остальные потянулись в обратном направлении. Цепочку солдат догнал водитель грузовика — ему тоже нашлось местечко в облаве. Оба танка, тряся пушками, стали разворачиваться практически на месте. Исчезли ненавистные немецкие морды в шлемофонах, захлопнулись люки. Гусеницы комкали и выдирали траву на обочинах, густым столбом зависла пыль. Танки удалялись, волоча за собой хвосты дыма. Первый свернул в лесополосу метров через двести — там имелся проселок. Второй отправился дальше, исчез за разрушенными корпусами. Где находились еще три, оставалось загадкой…

— Что это было, товарищ лейтенант? — простонал Кошкин. — Все так нежданно-негаданно… Выходит, мы у немцев танк спионерили?

— Ага, это как у цыгана спереть лошадь, — прыснул Герасимов.

— Петр Анисимович, гранату убери, — глухо вымолвил Шубин, — а то разнесешь нас всех на радостях. Надеюсь, кольцо еще не выдернул?

— Ах да, — спохватился Шлыков и сунул гранату в подсумок. — Сваливать отсюда надо, товарищ лейтенант. Немцы скоро вернутся, хрен тогда уйдешь.

— Неправильная мысль, Петр Анисимович. Немцы как раз везде, кроме этого танка. Нельзя на улицу, сразу положат. Но ты прав, надо уходить из этого квадрата, скоро подтянутся сослуживцы и будут вытаскивать из танка своего командира…

Он задумчиво воззрился на пленника. Герр Кальцман покрывался зеленью. Теплая собралась компания, нечего сказать. Герасимов забрался наверх, закрыл люк — хватит уже проветривать.

— Ну что, экипаж машины боевой… — задумчиво изрек Шубин. — Готовы растянуть удовольствие? Кто-нибудь умеет танк водить?

— С какого перепоя, товарищ лейтенант? — фыркнул Шлыков. — Мы, знаете ли, бронетанковых академий не оканчивали…

— А он у нас кто? — Герасимов пихнул ногой гауптмана. — Наводчик? Заряжающий?

— Командир танка, блин… — хохотнул Кошкин.

Гауптман обреченно вздохнул и закрыл глаза. Иллюзий насчет своей участи он, естественно, не питал. Но лейтенант советской разведки в общем-то не соврал — дал еще пожить.

— Герр Кальцман, хотите прокатиться? — вкрадчиво спросил Шубин. — Вы же умеете управлять собственным танком, не правда ли? Ау, герр Кальцман, — он потряс пленника за плечо, — не делайте вид, будто вы меня не понимаете. Открываем глазки, собираем мысли… Спасибо, герр Кальцман. Вы понимаете, что от вас требуется?

— Вы сошли с ума…

— Не буду с вами спорить. Тем не менее вам придется взять на себя управление — под нашим, разумеется, чутким контролем.

— Но вы все равно меня убьете…

— Давайте не будем забегать вперед, договорились? Садитесь за рычаги и насладитесь поездкой. Ваши танки были на заводе, верно? Вот в тот проезд вы и свернете. А дальше посмотрим. Но обещаю, долго вас мучить мы не будем.

— Товарищ лейтенант, мы что, на немецком танке поедем? — дошло до Кошкина. — Прямо к нашим?

— Нет, боец, мы не настолько безумны, чтобы на этом чудовище ехать к нашим. Нужно только выйти из опасной зоны… Шлыков, что сидишь? Хватай нашего друга — и на место механика-водителя, а то он сам никогда не решится. Да держи под прицелом, чтобы не увлекся…