Правовое регулирование содействия граждан органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность

Александр Федоров, 2005

Публикуемая работа – одно из первых исследований в открытой научной литературе вопросов правового регулирования содействия граждан органам – субъектам оперативно-розыскной деятельности. Монография основана на имеющейся литературе, обширном нормативно-правовом материале и документальных источниках, ранее не доступных широкому кругу читателей. В приложениях даны тексты редких документов из истории оперативно-розыскной деятельности и сыска, а также текст действующего Федерального закона «Об оперативно-розыскной деятельности» от 12 августа 1995 г. Для всех интересующихся вопросами правового регулирования оперативно-розыскной деятельности и историей ее развития.

Глава 2. Возникновение сыска в Древнерусском государстве и правовая регламентация в X–XVII вв. использования содействия населения в розыске преступников

Исходя из современного определения оперативно-розыскной деятельности как вида деятельности, осуществляемой гласно и негласно оперативными подразделениями государственных органов, уполномоченных на то законом, в пределах их полномочий посредством проведения оперативно-розыскных мероприятий в целях обеспечения безопасности личности, общества и государства от преступных посягательств, можно констатировать, что за отправную точку исследований развития правового регулирования этого вида деятельности следует взять период возникновения государства, формирования государственных органов и появления норм права, устанавливающих противоправность конкретных деяний и регламентирующих деятельность государственных органов по розыску лиц, совершивших такие деяния.

При родоплеменной организации общества не существовало каких-либо органов, осуществлявших розыск преступников, и не было розыска как такового. Как справедливо отмечается в имеющихся исследованиях, в таких органах и розыске просто не было необходимости, поскольку любой проступок члена родовой общины происходил на глазах сородичей и тут же становился известным всем^[58].

Формирование древнерусской государственности приходится на VI–IX вв.^[59] Древнерусское право возникает вместе с Древнерусским государством. Источником права в Древнерусском государстве в период его формирования являлся обычай — нормы обычного права. Но уже с X в. известно княжеское законодательство. Наиболее значимым этапом его становления явилось появление Русской Правды (русского права), данной в 1016 г. Ярославом Мудрым городу Новгороду (так называемой Древнейшей Правды), последующее оформление которой в виде целостного нормативного акта, получившего название Краткая Правда^[60], приходится, как полагает большинство исследователей, на 1076–1093 гг. В дальнейшем происходит включение в нее дополнительных статей, и к началу XII в. формируется уже Пространная Правда^[61].

Русская Правда стала первым сводом законов Древнерусского государства, содержащим нормы, определяющие порядок розыска преступника и формы такого розыска. При этом Русская Правда не выделяла как таковые уголовно-процессуальную и оперативно-розыскную деятельность в их современном понимании.

Объяснение этому видится в том, что древнерусское право закрепляло те порядки, которые были обусловлены уровнем развития древнерусского феодального общества.

В соответствии с Русской Правдой одной из форм розыска преступников был свод — инициативный розыск потерпевшим преступника, в том числе путем «заклича» — публичного заявления о факте совершения преступления в местах скопления людей (как правило, на базарной площади, «на торгу»).

Еще одной формой было «гонение следа» — розыск преступника по оставленным им следам от места совершения преступления. Так, закон предписывал, что если преступник («тать») не пойман на месте преступления, его надлежит искать по следу. Согласно ст. 77 Русской Правды (Пространная редакция), если след приводил к дому конкретного человека, то считалось, что он и есть преступник. Если же след приводил в поселение, то его жители должны были отыскать и выдать «татя», иначе ответственность несла вся община. В случае, когда след терялся на дороге, то на этом поиск прекращался.

В Древнерусском государстве не было специальных органов, осуществлявших розыск лиц, совершивших преступления, и, говоря современным языком, княжеская администрация выступала чаще всего в роли арбитра в споре сторон.

Инициатором же розыска преступника являлись те, кому был причинен ущерб. В условиях, когда государство не имело специальных государственных органов розыска преступников, их розыск осуществляли заинтересованные лица.

На это обстоятельство обратил внимание еще А. Е. Пресняков^[62]. Он отмечал, что в старину сама заинтересованная сторона производила следствие без участия какой-либо власти. Потерпевший должен был найти доказательства своего иска — свидетелей, поличное. Он сам должен был отыскать преступника путем гонения следа и свода, в том числе «заклича на торгу» — объявления об утрате. Если же ему в этом нужна была помощь, то искать ее приходилось прежде всего у соседей, у тех, кого соберет криком на гонение следа. Таким образом, фактически на общине лежала обязанность борьбы с преступлениями, преследования преступников, то, что можно назвать полицейским делом.

В связи с этим следует отметить позицию М. А. Чельцова-Бебутова, который считал, что «свод» и «гонение следа» «являлись способами коллективной самопомощи соседских общин, требовавшими участия большого числа близких потерпевшему людей»^[63].

При этом существовала ответственность населения за бездействие по отысканию преступника или возможное укрывательство его^[64].

Как представляется, «свод» и «гонение следа» были первыми нормативно закрепленными формами розыска преступников, при которых использовалось содействие жителей лицам, осуществлявшим розыск преступников.

В литературе высказаны две точки зрения на характер деятельности лиц, осуществлявших розыск преступников.

По мнению одних авторов, такой розыск в X–XII вв. осуществлялся в частном порядке и специальные лица — представители государства, наделенные полномочиями вести розыск преступников, появились в более поздний период, а именно — в XIII–XV вв.^[65]

Другие считают^[66], что указанный вывод не соответствует действительности, и не позже начала XI в. появляются такие лица, занимающие особые государственные должности вирников^[67], мечника^[68] и емеца^[69], наделенные полномочиями по розыску преступников.

Однако содержание всех исследований указывает на то, что именно в рассматриваемый период фактически зарождался сыск — деятельность государственных органов и их должностных лиц по розыску преступников, из которой впоследствии сформируются оперативно-розыскной и уголовно-процессуальный виды правоохранительной деятельности.

При этом до XII в., как представляется, можно говорить лишь о наличии элементов регламентации деятельности отдельных лиц, оказывающих содействие в розыске преступников и похищенного имущества.

Распад Древнерусского государства на отдельные княжества существенно не изменил правовое регулирование розыска преступников. Соответствующие нормы Русской Правды сохранили общерусское значение и продолжали действовать до XIV–XV вв.

Начавшийся в XV в. активный процесс объединения княжеств и формирования единого феодального государства требовал усиления государственной власти и, как следствие, совершенствования розыска преступников, а также правового регулирования этого вида деятельности.

Возникновение централизованного государства обусловило формирование государственного аппарата — структурно обособленных рабочих органов государства, выполняющих отдельные функции государственной власти, в том числе и по розыску преступников.

В XV — начале XVI вв., в период укрепления единого Русского государства, розыск и поимка преступников стали возлагаться на представителей центральной власти. При этом меняются понятие преступления и организация розыска преступников.

Изменения в процессе розыска преступников в обобщенном виде получили частичное закрепление в Судебнике великого князя Иоанна Васильевича, именуемом обычно как Судебник 1497 г.^[70], фактически ставшим первым общим кодексом единого русского феодального права.

Так, если Русская Правда признавала преступлениями деяния, которые были направлены на нанесение ущерба непосредственно личности, конкретному человеку и его имуществу, то в XV в. преступлением стали признаваться и действия, представлявшие угрозу для безопасности государства и общества. Соответственно, если ранее для обозначения преступления использовался термин «обида», то в XV в. оно стало именоваться «лихим делом». Если раньше розыск преступника начинался и производился лицом, которому наносилась «обида», то теперь во многих случаях инициатива начала розыска и его последующее производство стали обязанностью государственных органов.

Из содержания ст. 34 Судебника следует, что розыск преступников возлагался на специальных должностных лиц — недельщиков, в обязанности которых входили розыск («имати») преступников и их допрос («пытати»).

Более того, розыск производился не только в случаях, когда становилось известно о совершенном преступлении, но и в случаях, когда ставилась задача выявления лиц, совершающих преступления — лихих людей (разбойников), душегубов (убийц) и татей (воров).

Меняется и цель правоохранительной деятельности. Если раньше целью было восполнение, компенсация нанесенного ущерба, а наказания носили, как правило, имущественный характер, то с XV в. целью становится устрашение, в связи с чем вводится новая система наказаний, включающая членовредительство и смертную казнь в различных формах.

Казалось бы, указанные перемены должны были повлечь за собой и существенные изменения правовой базы, регламентирующей розыск преступников и участие в этом розыске населения. Однако в силу объективных причин, обусловленных, на наш взгляд, в первую очередь уровнем социально-экономического развития и, как следствие, зачаточным состоянием органов государственного аппарата формирующегося централизованного государства и их непроцессуальной деятельности по борьбе с преступностью, такого рода изменений в законодательстве не произошло и вопросы содействия населения розыску преступников Судебник практически не регулировал. В нем лишь содержались указания на недопустимость ложного доноса («ябедничества»), а также нормативно закреплялся институт оговора.

Например, в ст. 12 Судебника указывалось, что «на кого взмолвят детей боярскых человек пять или шесть добрых, по великого князя по крестному целованию, или черных человек пять-шесть добрых христиан-целовальников, что он тать, а довода на него в прежнем деле не будет, у кого крал или кому татьбу плачивал, ино на том взти исцеву гыбель без суда». Схожее положение закреплялось и в ст. 13 Судебника, которая предусматривала, что если «с поличным его приведут впервые, а возмолвят на него человек пять или шесть по великого князя по крестному целованию, что он тать ведомой, и преж того неоднократно крадывал, ино того казнити смерною казнию, а исцево заплатити из его статка».

Появление института оговора стало одним из переходных моментов к началу повального обыска и новой формы судопроизводства — розыску.

Важным этапом развития российского законодательства о борьбе с преступностью стал Судебник 1550 г.^[71]

В нем, по сравнению с Судебников 1497 г., значительно больше внимания уделялось вопросам судопроизводства, которые уточнялись и расширялись в направлении усиления розыскного процесса.

В частности, ст. 53 Судебника 1550 г. вменялась в обязанность недельщика поимка татей и разбойников, а в ст. 57 и 71 указывалось на необходимость расследования преступлений розыскным процессом — производством обыска «окольных людей» (опросом соседей о том, что они знают об определенном лице, проживающем рядом с ними, подозреваемом в совершении преступления), повального обыска (опроса представителей населения на обыскном съезде о том, кто у них в селах и городах лихие люди — тати и разбойники) и применением пытки к подозреваемым, оговоренным при обыске.

Производство обыска (опроса) было законодательно определенным средством отыскания преступников.

Образование единого централизованного государства, начиная с конца XV в., сопровождалось процессом формирования новой, приказной, системы управления.

Переход к приказной системе управления, в том числе по розыску преступников, завершился лишь во второй половине XVI в. Тогда же утвердилось за органами государственного управления и наименование «приказы».

Занимались розыском преступников и местные органы власти. Государство делилось на уезды, возглавлявшиеся наместниками, а уезды — на волости, во главе которых стояли волостели. На этих должностных лиц, среди прочих, возлагались и задачи по розыску преступников. В нормативных источниках упоминается и специальное должностное лицо — доводчик, являющееся представителем наместника или волостеля, которое ведало следствием и судом.

Появились и специальные органы городского управления — вводится должность «городчика» (позднее — городового приказчика, городничего), за которым постепенно закрепляются все более широкие полномочия, в том числе и по розыску преступников.

Суд не был отделен от органов управления и судебные функции выполняли как приказы, так и администрации органов местного самоуправления. При этом на рубеже XV–XVI вв. возникают «губы» — судебные округа, в которых создавались губные избы, возглавляемые губными старостами (позднее — целовальниками). При губной избе находился дьяк, ведавший делопроизводством.

На губные власти была возложена обязанность поимки разбойников, а впоследствии и татей, убийц и поджигателей^[72].

Порядок организации губных учреждений и ведения ими дел о татьбе и разбоях регламентировался специальными нормативными актами — губными грамотами. Такими нормативными документами, в частности, являются Губная Белозерская грамота 1539 г.^[73] и Медынский губной наказ 1555 г.^[74]

В то же время губные грамоты возлагали и на население обязанность ловить и карать разбойников^[75].

Розыск и поимка преступников возлагались и на представителей центральной власти — так называемых «обыщиков»^[76]. Это, вероятно, были первые сыщики в России. Задача обыщиков состояла в том, чтобы отыскивать преступников, в том числе при содействии общины.

Однако из содержания названных документов следует, что деятельность обыщиков была неэффективна и вызывала нарекания со стороны населения.

В исторической литературе высказано предположение, что уже в XV в. существовало какое-то ведомство, управлявшее розыском преступников (отправлением обыщиков), однако никаких сведений об устройстве, составе и полномочиях этого ведомства не сохранилось. В то же время высказывается предположение, что обыщиков мог рассылать Челобитный приказ, в который поступали жалобы на злодейства^[77].

Как центральный орган власти в Москве действовала «Разбойная изба» (позже — Разбойный приказ)^[78], наделенная контрольными полномочиями по отношению к губным избам в судебных округах и полномочиями по привлечению к ответственности за злоупотребления губных старост (целовальников).

Губные грамоты стали основой созданной в дальнейшем Уставной книги Разбойного приказа, заменившей эти грамоты. Первая Уставная книга Разбойного приказа датирована 1556 г., вторая — 1617 г. Последнее ее издание было дополнено документами 1635–1648 гг. В дальнейшем содержание статей Уставной книги вошло в гл. XXI Соборного уложения 1649 г. «О разбойных и о татинных делах»^[79].

Были созданы и местные (земские) органы самоуправления — земские избы, возглавляемые старостами. При этих избах состояли земские дьяки.

Уголовно-процессуальные и полицейские функции органов земского управления определялись Уставными земскими грамотами^[80].

При этом в рассматриваемый период использование содействия населения в розыске преступников сводилось к обыску и доносу.

Соответствующие положения русского права получили развитие и были нормативно закреплены в Соборном уложении 1649 г.^[81]

Так, ст. 12–17 гл. 2 Соборного уложения определяли порядок «извета» (доноса) и его проверки, а также меру наказания за ложный донос. Статьи 18 и 19 этой же главы требовали доносить о заговорах и других «злых умыслах» (политических преступлениях — преступлениях против государя и государства), предусматривая наказание для сокрывших такие преступления смертную казнь.

В связи с этим следует отметить, что доносительство постепенно становилось все более распространенным, однако не являлось результатом целенаправленной деятельности государственных органов по использованию специальных лиц, оказывающих им содействие в выявлении и раскрытии преступлений путем добывания и передачи информации о причастных к этим преступлениям.

Соборное уложение закрепило процесс выделения политических дел из общего потока уголовных преступлений и инициировало создание соответствующих государственных органов, осуществляющих розыск политических и уголовных преступников.

В этих условиях в 1650 г. был учрежден Приказ тайных дел, к которому перешли от Боярской думы полномочия по расследованию преступлений, о которых сообщалось как «слово и дело государево». Таким образом было положено начало выделению органов политического сыска в самостоятельные специализированные государственные структуры.

Развитие этих органов и органов уголовного сыска приведет в последующий период к определенным различиям в использовании ими негласных непроцессуальных методов работы по выявлению и раскрытию преступлений, причем органы политического сыска будут опережать другие органы в работе по привлечению населения к негласному сотрудничеству и созданию ведомственной нормативной базы, регламентирующей работу, которую в дальнейшем назовут агентурной.

Но в XV–XVII вв. фактически агентурной работы еще не было, ибо не было агентов как таковых, и именно обыск (опрос) стал официально признанной основной формой использования органами государства содействия населения в борьбе с преступностью. В связи с этим предусматривались определенные гарантии как от оговора невиновных, так и от сокрытия сведений о лихих людях. Например, в ст. 7 Губной Белозерской грамоты устанавливалось наказание — битье кнутом для опрашиваемых (обыскиваемых), которые назвали при опросе добрым человеком подозреваемого, чья вина затем была доказана.

Кроме того, государство вводит систему стимулов для лиц, оказывающих содействие в выявлении преступлений.

Например, Именным указом с боярским приговором от 11 июля 1681 г. предусматривалась такая форма сотрудничества, как сообщение об утайке контрабандных товаров. В соответствии с этим Указом четвертая часть скрываемых товаров отдавалась тому, кто сообщал об утайке^[82].

Анализ имеющихся нормативных документов Русского государства периода X–XVII вв., на наш взгляд, показывает, что характер и формы содействия населения розыску преступников в указанный исторический период, во-первых, были неразрывно связаны с уголовным процессом и его формами, во-вторых, исходили из складывающегося на определенном историческом этапе понимания истины и, в-третьих, как уже отмечалось, обусловливались наличием соответствующих государственных органов, наделенных конкретными полномочиями по использованию содействия населения в целом и отдельных лиц.

В связи с этим представляется необходимым отметить, что все существовавшие в истории человечества суды и государственные органы, в задачу которых входило выявление и раскрытие преступлений, всегда провозглашали целью своей деятельности установление истины, правды и, как следствие, установление виновных и их последующее справедливое наказание. Однако реальные условия и гарантии, обеспечивающие установление истины в каждом конкретном случае, нашли отражение в российском праве лишь на рубеже XVII–XIX вв. До этого в российском доказательственном праве существовала система формальных доказательств, при которой исследовалось не само преступление, а доказательства, полученные по делу. Отсюда устанавливаемая истина была «истиной формальной»^[83], т. е. соответствовавшей лишь внешним, формальным обстоятельствам, а не самой действительности.

Древнерусский судебный процесс представлял собой типичный обвинительный процесс, ибо основным принципом этого процесса являлась формула — без обвинителя нет и суда. Система доказательств в обвинительном процессе, носившем состязательный характер, была крайне примитивной, так как помимо признания обвиняемого в ней главную роль играли такие доказательства, как присяга, поединок, суд божий (ордалии). Так, победивший в поединке — «поле» — выигрывал дело, поскольку считалось, что бог помогает правому^[84]. Другим видом суда божьего были испытания железом и водою^[85]. Например, в Русской Правде указывалось, что если обвиняемый «не ожжется», значит он не виновен.

При этом меры по отысканию преступников в основном принимались обществом, так как в Древней Руси фактически не было специального органа, занимающегося борьбой с уголовной преступностью.

В XVI в. на смену обвинительному процессу в России приходит розыск или, как его еще называют, розыскной или инквизиционный процесс, а инициатива в розыске преступников начинает переходить к государству. Розыск отличался от обвинительного (состязательного) процесса предыдущих лет тем, что уполномоченные государственные органы сами, в том числе независимо от воли сторон, принимали решение о начале розыска и производили его. При этом розыск производился государственными органами с использованием различных методов.

В указанных условиях содействие населения розыску преступников приобретает большее значение, но фактически продолжает осуществляться в рамках уголовно-процессуальной деятельности, как правило, в виде повального обыска.

Именно в переходе инициативы розыска преступника от обвинителя к государственным органам, в переходе от обвинительного процесса к розыскному, как представляется, заключается основное отличие розыска преступников в русском централизованном государстве по праву XV–XVII вв. и использования содействия населения в розыске преступников от предшествовавшего ему периода возникновения сыска в Древнерусском государстве.

При этом следует согласиться с высказанным мнением, что розыскной процесс представлял собой первоначальную, неразвитую форму следственного процесса, окончательное становление которого обычно связывают с законодательством Петра I^[86].

Розыск сочетал в себе как элементы следствия, так и элементы оперативно-розыскной деятельности в ее современном понимании, сочетавшиеся со стимулированием сообщений о готовящихся и совершенных преступлениях и установлением наказаний за сокрытие сведений о лицах, совершивших преступления.

При этом потребности развивающегося общества в обеспечении должного уровня организации борьбы с преступностью требовали создания специализированных государственных органов — полицейского аппарата.

Возникла потребность и в создании органов политического сыска. Первым из таких органов, как уже отмечалось, стал Приказ тайных дел, созданный в 1650 г. при царе Алексее Михайловиче. Однако свое развитие органы политического сыска получили уже при Петре I.

Примечания

58

Об этом см.: Полубинский В. И. Сыск в Древней Руси // История органов внутренних дел России. Вып. 1. М., 1999. С. 46.

59

Подробнее об этом см.: Древнерусское государство и право. Учебное пособие / Под ред. Т. Е. Новицкой. М., 1998. С. 9–28.

60

См.: Русская Правда (Краткая редакция). Текст по академическому списку // Российское законодательство X–XX веков. Т. 1. Законодательство Древней Руси. М., 1984. С. 47–49.

61

См.: Русская Правда (Пространная редакция). Текст по Троицкому списку // Российское законодательство X–XX веков. Т. 1. Законодательство Древней Руси. М., 1984. С. 64–73.

62

См.: Пресняков А. Е. Княжое право в древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993. С. 430–431.

63

Челъцов-Бебутов М. А, Курс уголовно-процессуального права. Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. СПб., 1995. С. 636.

64

См.: Пресняков А. Е, Княжое право в древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993. С. 432.

65

Об этом см.: Крылов И. Ф., Бастрыкин А. И. Розыск, дознание, следствие. Л., 1984. С. 87.

66

См., напр.: Власов В. И., Тонгаров Н. Ф, Организация розыска преступников в России в IX–XX веках (историко-правовое исследование): В 2 частях. Домодедово, 1997. Ч. 1. С. 9—10; Мулукаев Р., Полубинский Р. Сказ о сыске // Советская милиция. 1990. № 2. С. 70.

67

Вирник — сборщик вир, т. е. денежных штрафов в пользу князя за убийство свободного человека. Высказывается предположение, что вирник не только взыскивал виры, но и осуществлял розыск преступников.

68

Мечник — дружинник князя, судебный служитель.

69

Емец — поимщик вора, тот, кто поймал вора или изъял украденное.

70

См.: Российское законодательство X–XX веков. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М., 1985. С. 54–62.

71

См.: Российское законодательство X–XX веков. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М., 1985. С. 97–120.

72

Об этом см.: Александров А. И. Уголовно-процессуальная политика России в условиях реформирования государства: история и современность. СПб., 1998. С. 13–14; Мушкет И. И., Хохлов Е. Б, Полицейское право России: проблемы теории. СПб., 1998. С. 75.

73

См.: Российское законодательство X–XX веков. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. С. 213–215.

74

См.: Российское законодательство X–XX веков. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. С. 218–223.

75

Об этом см.: Владимирский-Буданов М. Ф. Обзор истории русского права. Ростов-на-Дону, 1995. С. 227.

76

Упоминания об обыщиках имеются в Губной Белозерской грамоте и Медынском губном наказе. См.: Российское законодательство X–XX веков. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М., 1985. С. 213–214, 218.

77

Об этом см.: Власов В. И., Тонгаров Н. Ф, Организация розыска преступников в России в IX–XX веках (историко-правовое исследование): В 2-х частях. Домодедово, 1997. Ч. 1. С. 21.

78

В 1682 г. Разбойный приказ был переименован в Сыскной. См.: Челъцов-Бебутое M. А, Курс уголовно-процессуального права. Очерки по истории суда и уголовного процесса в рабовладельческих, феодальных и буржуазных государствах. СПб., 1995. С. 676.

79

См.: Власов В. И., Тонгаров Н. Ф, История розыскного процесса в России (законодательство и практика). Домодедово, 1997. С. 21; Полубинский В. И. Уголовный и политический сыск по Соборному уложению // История органов внутренних дел России. Вып. 2. М., 1999. С. 78.

80

См., например, Уставную земскую грамоту волостей Малой Пенежки, Выйской и Суры Поганой Двинского уезда от 25 февраля 1552 г. // Российское законодательство X–XX веков. Т. 2. Законодательство периода образования и укрепления Русского централизованного государства. М., 1985. С. 227–234.

81

См.: Соборное уложение 1649 года // Российское законодательство X–XX веков. Т. 3. Акты Земских соборов. М., 1985. С. 83—257.

82

Об этом см.: Кислинский Ю. Г, Контрабанда: история и современность. М., 1996. С. 26.

83

Термин «формальная истина» используется в правоведении, хотя фактически то, что в данном случае именуется «истиной», таковой не является.

84

История отечественного государства и права: Учебник. Ч. 1 / Под ред. О. И. Чистякова. М., 1992. С. 56.

85

Пресняков А. Е, Княжое право в древней Руси. Лекции по русской истории. Киевская Русь. М., 1993. С. 442.

86

См.: Развитие русского права второй половины XVII–XVIII вв. М., 1992. С. 233.