Луч солнца золотого

Александр Феликсович Каменецкий (2012)

Жизнь Виталика Ковальчука по прозвищу Чук трагически изменилась, когда он был ещё совсем мал. С тех самых пор Чук не верит никому, сторонится людей и предпочитает в одиночестве прятаться в пыльном подвале соседнего дома. Но как-то вечером, когда последний луч заходящего солнца проникает в крошечное подвальное окошко, перед Чуком неожиданно из пустоты появляется незнакомый мальчишка. Это небывалое, невероятное событие меняет тихую нелюдимую жизнь Виталика и втягивает его в опасные приключения. Но что, если это совсем не случайность? Что, если цепочка событий началась в далёком прошлом… или будущем? Но пока Чук даже не подозревает, что от его решений и действий зависят судьбы миров.

Глава 2

Чук сидел на старом ящике в тёмном пыльном подвале с крошечным окошком. Узкий луч заходящего солнца, проскользнув сквозь оконце, пронзал темноту световым копьём прямо над головой Чука. Луч понемногу таял, истончался, и глядя на умирающий свет, Чук с горечью думал о своей нескладной жизни. Если жизнь начиналась так плохо, чего хорошего можно ждать от неё дальше, может, ему суждено только страдать? А судьба и в самом деле за тринадцать лет жизни принесла ему немало горя, испытаний и неприятностей.

Впрочем, начиналось всё хорошо. Слишком хорошо. У них была счастливая дружная семья: отец — отличный автомеханик неплохо зарабатывал, вокруг него всегда крутились соседи–автолюбители. По выходным они всей семьёй часто ездили на собственной машине гулять по лесу или ходили купаться на речку. Мама работала учителем в школе, куда Чук… нет, тогда ещё Виталик Ковальчук пошёл в первый класс. Учиться Виталику нравилось, как много кругом было нового и интересного, жизнь была прекрасна, и тогда казалось — так будет всегда. Теперь-то Чук понимал, каким он был наивным и доверчивым. Той осенью на одной из прогулок мама поделилась с ним большим секретом. Сказала, что скоро у него будет маленький братик, и они заживут ещё лучше. Первоклассник Виталик заволновался, забеспокоился, стал выяснять, выспрашивать, а мама рассмеялась и успокоила его. Она пообещала, что всё будет хорошо, она скоро уедет в больницу, а вернётся уже с малышом, а ведь мама никогда не обманывает. Не обманывала. Из больницы не вернулась ни мама, ни малыш, и Виталик не сразу поверил, не хотел верить, что это уже навсегда. И пусть в этом обмане мама была не виновата, от этого было ничуть не легче, и Виталик перестал верить словам.

Потом были похороны, покрытое снегом городское кладбище, страшное карканье рассевшихся на голых тощих берёзах противных ворон. Были долгие ненужные слова о том, каким замечательным человеком и учителем была Татьяна Васильевна Ковальчук. Зачем они это говорили? Кому? Никто лучше Виталика не знал, какая она была. Он их не слушал. Он плакал, уткнувшись носом в полу отцовской куртки, а тот гладил его макушку дрожащими пальцами. Придавленный своим горем Виталик не замечал, как переживал отец, как он изменился, стал мрачным. Он привык, что мама с папой решают все проблемы. Теперь мамы не стало, а значит, папа такой умелый и сильный, безусловно, решит все проблемы за двоих. Как Чук ошибался.

Недели через две после похорон, отец с шумом ввалился домой и упал прямо в коридоре. Виталик тихо сидел в своей комнате и ничего не делал, уныло разглядывал воздушные танцы снежинок за окном. Дневник, тетради и учебники, принесённые сегодня из школы, оставались в портфеле, и надежды увидеть свет им не было никакой. Виталик уже неделю не брал их в руки. Он ел, пил, спал, ходил в школу, даже пытался читать какую-то книжку, но не прикасался к школьным учебникам. Зачем?! В школе все учителя смотрели на него с жалостью, ничего не спрашивали, только вздыхали, отец тоже словно забыл о школе. К чему делать уроки, если это никому не нужно, если нельзя порадовать маму хорошей отметкой.

Услышав шум в коридоре, Виталик выбежал из комнаты. Отец лежал на полу и не шевелился. Виталик в ужасе закрыл глаза руками и заревел, ему стало страшно: «Если он тоже умер, значит, я остался совсем-совсем один». Тут отец повернулся и что-то непонятно промычал, Виталик, размазывая по щекам слёзы и сопли, шмыгая носом, стал трясти отца, но толку не добился. «Может он заболел?» — Виталик выбежал на площадку, забарабанил в соседнюю дверь — тишина. Начал стучать в другую, открыла соседка.

— Тётя Клава, тётя Клава, там папа упал, он наверно заболел, нужно скорую помощь вызвать.

Соседка, отодвинув мальчика в сторону, быстро прошла в квартиру. «Иван Сергеевич», — потрясла она за плечо лежащего на полу мужчину. Тот опять что-то промычал. Соседка принюхалась и покачала головой.

— Не нужно «скорую», пьяный он, спит. Да и не удивительно, такое горе у вас. А ты, Виталий, (она всегда называла его полным именем — Виталий) пойдём, у меня переночуешь, папа твой до утра не проснётся.

— Нет. Я с папой останусь, — Виталик замотал головой, слезы высохли, и он, смущаясь, смотрел на соседку.

— Да как же, ты один, почитай? Страшно будет.

— Нет, я не боюсь. Я останусь, спасибо.

— Ну, смотри, как передумаешь, приходи. — Соседка, оглядываясь, как бы сомневаясь, ушла к себе.

Виталик принёс из комнаты плед и укрыл отца, бормотавшего что-то во сне, сел рядом прямо на пол и стал терпеливо ждать.

Проснулся он в своей постели, снегопад закончился, и в окно светило яркое утреннее солнце. На кухне кто-то гремел посудой, Виталик выпрыгнул из постели и бросился на кухню, встал на пороге. Отец, хмурый и небритый, жарил на сковородке глазунью, он оглянулся, увидел сына.

— Ты чего босиком? Оденься.

Вместо этого Виталик прошёл на кухню и устроился с ногами на табурете, опять молча уставился на отца.

— Почему ты спал рядом со мной? Почему в кровать не лёг?

— Я испугался.

— Чего испугался? Ты давно спишь один в комнате и не боишься.

— Я испугался, что ты тоже умер и я останусь совсем один.

Отец хмуро взглянул на сына и сразу отвернулся.

— Прости, я не хотел тебя пугать.

Виталик промолчал. Отец выключил газ под сковородкой, повернулся и сказал уже мягче: «Со мной всё будет в порядке».

— Она тоже так говорила, она обещала, что всё будет в порядке!

Отец подхватил Виталика на руки, крепко прижал к себе. Виталик обнял отца за шею и не выдержал, расплакался у него на плече.

— Ну, всё, всё, успокойся. — Отец гладил мальчика по голове, слегка покачивал, — я здесь, с тобой, ничего не бойся.