Нымтэгын

Александр Яковлев, 2023

«Нымтэгын» открывает перед вами двери в чарующий мир Чукотки, где древние легенды не только оживают, но и становятся частью жестокой реальности. Подлинная магия, разбуженная во время ритуала для туристов, запускает цепь трагических событий, превращая мирную поездку в борьбу за выживание. Сверхъестественное угрожает людям, и доброжелательные хозяева становятся их страшнейшими врагами. Героям придется отбросить принципы и показать свою истинную сущность, чтобы выжить. Эта книга не отпустит вас до самой развязки.

День 1

Гид ждал их в самом центре зала аэропорта Анадыря. Молодой чукча спортивного телосложения держал в руках белый лист с крупно отпечатанными буквами «ЧукоТТур». Скоро улетает рейс в Москву, и у стоек регистрации толпится народ, но этот парень стоит среди движущегося моря людей, как непоколебимый утес. Рослый и плечистый, со сломанным когда-то носом и коротким ежиком на голове, он не может остаться незамеченным в толпе.

Ольга Давыдова встретилась с ним глазами, и парень еле заметно кивнул. Она сразу же дернула за рукав Сергея, своего мужа, тащившего их чемоданы и сумки, и пошла вперед.

— Здравствуйте, мы Давыдовы, Ольга и Сергей, — искоса поглядывая на супруга, представилась женщина.

— Добрый день, — кивнул чукча, — меня зовут Юрий, буду вашим гидом на побережье. Сейчас только дождемся остальных и начнем выдвигаться на посадку.

— А сколько нас будет? — уточнила она.

— Восемь человек, — ответил Юрий, отводя взгляд в сторону входа и поднимая табличку повыше.

Ольга тоже повернулась и заметила спешащих к ним людей — молодую пару лет двадцати пяти.

— Данила Разин, Ирина Разина, — сказал молодой человек, и гид сделал отметки у себя в блокноте.

В течение десяти минут подошли еще четыре человека: семейная чета Тихомировых — Василий и Алеся, и Серовы — Вадим и Наталья, тоже муж и жена.

Ольга старалась запомнить имена прибывших людей, с которыми ей предстояло провести почти две недели. Осмотрев своих коллег по путешествию, она отметила, что только Данила и Ирина Разины моложе тридцати, а все остальные либо уже приблизились к сорока, либо перешагнули этот рубеж. Ей уже хотелось познакомиться с ними поближе, но тут взял слово Юрий.

— Так, все собрались, — начал он. — Еще раз повторюсь, меня зовут Юрий Ирвэт, можно просто Юра, я буду вашим гидом в этой поездке, по всем оргвопросам можно и нужно обращаться ко мне. Вылет у нас ориентировочно через час. Первое и самое главное — интернета там нет.

Все заулыбались, об этой особенности они уже знали.

— Но и мобильной связи там тоже нет, по крайней мере в легком доступе, — продолжал он серьезно, — будем подниматься на специальную гору, где в хорошую погоду можно поймать сигнал. Так что, если необходимо, звоните сейчас, может случиться, что вы выпадете из цивилизации на несколько дней. А потом подходите, расскажу вам, куда и к кому мы направляемся.

Туристы закивали. Эту информацию им тоже доводили при покупке пакета. Юрий расслабленно выдохнул. Он ожидал, что как минимум у одного человека начнутся претензии и ему придется тушить скандал.

Ольга с Сергеем обменялись взглядами, и она набрала свою маму, с которой остались трое их детей. Разговаривая с ней, женщина наблюдала, как расходятся по залу другие туристы, отправляя сообщения в социальных сетях и разговаривая с семьями.

«Несколько дней без мобильной связи — это не так и плохо», — решила Ольга, поговорив с семьей.

Вскоре все собрались обратно и окружили гида. Тот посмотрел на часы и сказал:

— Еще раз проговорю: график у нас с вами ориентировочный, обстановка меняется в связи с погодными условиями. Сейчас летим в село Лаврентия, оттуда вертолетом на восемь-девять дней в Ныйнэкин. Затем также вертолетом в Уэлен, где пробудем дня три, а потом на пару дней в Инчоун, откуда вернемся обратно в Лаврентия и потом отправимся сюда, в Анадырь. Все зависит от погоды: в Ныйнэкине часто туман, а в Уэлене штормит, поэтому есть вероятность, что сегодня мы приземлимся в Лавре, в смысле Лаврентия, и оттуда поедем вездеходами. Но пока все идет по плану.

Мало что запомнив, Ольга, заинтригованная грядущей неизвестностью, легонько кивнула. Для нее сегодня начиналось настоящее приключение, которое полностью выходило за рамки привычного быта домохозяйки. Уйдя с работы и целиком посвятив себя семье, она давно забыла эти волнующие ощущения, когда открываешь для себя что-то новое. Ей не в новинку путешествия, но их конечной точкой всегда становился пятизвездочный отель по системе «все включено», куда она приезжала с оравой своих перевозбужденных перелетом детей и смертельно вымотанным на работе мужем.

Только сев у иллюминатора АН-24, она смогла наконец поверить, что все происходящее не сон. Захватывающие дух события начинались в ее жизни прямо сейчас, ведь она до этого никогда не летала малой авиацией, и уж тем более на вертолете. А о том, насколько будет интереснее дальше, она могла только догадываться.

— Все готовы, у всех все в порядке? — привстав на своем кресле и повернувшись к ним, спросил Юрий.

Самолет еще не начал заводить двигатели, поэтому они слышали его хорошо.

— У нас есть немного времени, — начал гид, — поэтому я вкратце расскажу про место, куда мы летим сейчас. Это Ныйнэкин — национальный поселок народа крэкай. Крэкай — малая народность, по своей культуре и обычаям не похожая ни на чукчей, ни на эскимосов. Их осталось очень мало, чуть больше двухсот человек, и в Ныйнэкине мы сможем познакомиться с их самобытным укладом.

— А почему их так мало осталось? — спросила самая молодая из туристов, Ирина Разина.

Юрий немного замялся, но ответил.

— Про историю крэкай вам расскажет человек, который всю жизнь ее изучал. Он во многом и стал инициатором создания этого тура. Чтобы, так сказать, свою культуру сохранить и других с ней познакомить. Это у нас первая попытка провести такой маршрут, раньше мы к крэкай не заезжали.

Он умолк, к чему-то прислушиваясь.

— Но если она первая, это не значит, что все будет плохо, скорее, вы получите возможность стать в некотором роде первооткрывателями.

Зашумели винты, и Юрий уселся на свое место. Другие пассажиры самолета первое время внимательно поглядывали на туристов, но дальше мимолетного любопытства это не зашло. Ольга прильнула к стеклу и смотрела, как самолет отрывается от бетонной полосы аэродрома и поднимается в воздух.

Вскоре зеленые сопки под крылом сменили темные воды Анадырского залива. Перелет длился немногим более полутора часов, и вот они уже грузили свои вещи в МИ-8, который отвезет их в Ныйнэкин. С высоты птичьего полета Ольга смотрела на изумрудное море, раскинувшееся внизу. Непривычный пейзаж завораживал, впервые взглянув на красоты Крайнего Севера, она не могла отвести взгляд от блестящих на солнце, как ртуть, рукавов рек и склонов холмов, покрытых миллионами цветов.

До самого горизонта под ней расстилались дикие и прекрасные земли Чукотки.

Лопасти винтов закончили вращаться, и туристам разрешили покинуть вертолет. Первым на землю вышел Юрий Ирвэт и сразу же начал помогать своим подопечным с багажом.

Воздух прогрелся до семи градусов тепла, и с севера дул слабый ветер. Пахло морем, с берега доносились крики чаек. Со стороны небольшого поселка, меньше чем на сто домов, к ним приближался мужчина. Когда они закончили разгрузку, тот как раз подошел к их туристической группе.

Юрий поприветствовал его, а затем представил остальным:

— Познакомьтесь, Петр Владимирович Левыт — глава администрации поселка Ныйнэкин.

Петру Владимировичу было уже за пятьдесят, на бронзовом, прорезанном морщинами лице с косым разрезом глаз росли пышные, но седые усы. Он был одет в черный пиджак поверх белой рубашки, джинсы и ботинки. Туристы этого не поняли, но Юрий оценил степень старания Петра Владимировича. В этом далеком от цивилизации поселке ни один из предметов гардероба главы администрации не годился ни для чего, кроме официальных приемов.

— Здравствуйте, дорогие друзья, — пафосно начал глава администрации, но тут же усмехнулся. — Предлагаю пройти в гостевой дом, оставить там вещи, а после я вам устрою небольшую экскурсию по нашему поселку.

Юрий дождался, пока все туристы, выстроившись попарно, двинутся за главой, закинул за спину свой рюкзак и дал отмашку пилоту, что с этими пассажирами он закончил. На обратном пути летчик должен забрать несколько человек в селе Лаврентия, но это уже выходило за пределы ответственности гида.

— Это единственный национальный поселок крэкай на Чукотке, да и вообще в мире, — рассказывал туристам Петр Владимирович, ведя их между невысоких и опрятных домов, покрашенных в яркие цвета. — В две тысячи седьмом прошла реконструкция жилого фонда и коммуникаций. В том числе у нас отремонтировано здание детского сада, вот оно. И здание клуба, вон там. Школы у нас нет, дети ездят в Уэлене. Вот. А, еще хотел сказать: сейчас численность населения поселка составляет сто семьдесят шесть человек, но летом многие уезжают в отпуска на юг, поэтому нас на время становится еще меньше.

Гости краем уха слушали официальную информацию, с любопытством рассматривая окрестности.

В центральной части поселка, рядом с одноэтажными школой и клубом, стояли на сваях нарядные разноцветные коттеджи. Но чем дальше от администрации, тем больше становилось ветхих и явно аварийных домов. Их серые, покосившиеся стены, разбросанный мусор и бочки резко контрастировали с опрятным центром деревни. Создавалось впечатление, будто кто-то взялся наводить здесь порядок и благоустраивать жизнь людей, но бросил это дело на полпути.

— Ага, а вот наш гостевой дом, — показал глава администрации на довольно приличный одноэтажный коттедж с покрашенными желтой краской стенами и багряной крышей.

Внутри их ждало шесть комнат, кухня и коридор с общим санузлом. Канализация, как пояснил Петр Владимирович, в поселке имелась и даже работала, а вот водопровод так и не функционирует. Правда, как обещал глава администрации туристам, им будут каждое утро привозить бочку воды с опреснительной станции.

Рядом с гостевым домом располагалась баня, неподалеку находился единственный в селе магазин и совмещенный с почтой фельдшерско-акушерский пункт.

Юрий с любопытством наблюдал за реакцией русских, впервые оказавшихся на Чукотке, на особенности местного коммунального устройства. С его точки зрения, жизнь в таких поселках мало чем отличалась от других разбросанных по всей России маленьких деревень и сел. Настоящую экзотику, по его мнению, можно прочувствовать, только покочевав с чукчами-оленеводами, в семье которых родился он сам.

Впрочем, обычаи и традиции в этом поселке сохранялись не в обустройстве жилищ, а в промысле морского зверя, который люди народа крэкай вели всю свою историю. И если технические средства применялись уже современные, то суть — добыча пропитания морской охотой — осталась той же, что и несколько веков назад.

С точки зрения Ольги, условия проживания были спартанские. В их небольшой, не более двенадцати квадратных метров комнате, стояли две односпальные кровати, пара тумбочек, шкаф для одежды и телевизор. Все новое, но максимально бюджетное. Выбрав, на какой кровати будет спать она, а на какой муж, Ольга оставила Сергея разбирать вещи, а сама пошла исследовать коммунальные просторы их временного жилища.

Чувствовалось, что они первые, кто заезжал сюда, видимо, после капитального ремонта. Туалет тоже не поражал роскошью. Задержавшись у зеркала, Ольга решила, что долгий перелет перенесен с минимальными потерями. Из отражения на нее смотрела почти тридцативосьмилетняя женщина, с длинными русыми волосами, простым и красивым славянским лицом. Конечно, ей стоило больших усилий не раздобреть после родов и бороться с морщинами, но результат того стоил — она нравилась сама себе и оставалась привлекательной для мужчин.

Хотя объективно перспектива мыться в общей бане не внушала ей большого оптимизма.

Когда она зашла на кухню, сидевший там с чашкой чая Юрий заметил ее несколько расстроенное выражение лица, усмехнулся и спросил:

— Ждали хотя бы три звезды?

Ольга пожала плечами, не уверенная, стоит ли отвечать правду.

— Я понимаю, что привычного комфорта здесь нет от слова «совсем», — улыбнулся чукча. — Если честно, то последняя нормальная гостиница осталась в Анадыре, а здесь это максимальный уровень удобств, который можно создать, не унося цены в космос.

Внимательно слушая гида, женщина заметила, что он вовсе не пытался найти оправдание, а лишь констатировал факты.

— Когда зайдете в магазин, почувствуете стоимость доставки, — пояснил Юрий, — и в целом, это касается многого. Все, что не производят на месте, очень дорогое.

— Да я без претензий, — ответила Ольга, — нас предупреждали, что так будет. Просто смотреть в интернете и самим почувствовать все-таки разные вещи.

Она подошла к столу и, осторожно потрогав горячий чайник рукой, стала искать себе чашку.

— Это же приключение, — улыбнулась Ольга, найдя посуду, — и куда приятнее, чем в лесу с палаткой. У нас на сегодня какая программа?

Юрий пожал плечами.

— Скоро Левыт придет, заберет вас и устроит экскурсию по поселку, а потом мы идем встречаться с этнографом, он расскажет о народе крэкай в своей особенной манере. Затем свободное время. Завтра с утра нужно подготовиться: в любой момент могут позвать нападать на китов.

— Понятно, пойду пока вещи разбирать, — женщина забрала чашку и вышла из кухни.

Несмотря на брутальный внешний вид, Юрий Ирвэт производил на нее приятное впечатление, и, что важнее, с ним она начинала чувствовать себя в безопасности.

По поселку бегали огромные и пушистые северные собаки. Над домами кружились и кричали чайки. Волны накатывали на черный песок берега и уходили обратно в холодное море. Кости китов немыми свидетелями течения времени наблюдали за сменой лет. Поколения людей рождались и умирали в принесенном восточным ветром тумане. Казалось, что пришедшая сюда с белыми людьми цивилизация лишь немного изменила окружающий пейзаж, не затронув глубинную суть этого мира и народа, что здесь жил.

«И если мы погибнем в ядерной войне, — подумала Ольга, оглядев их группу, — то крэкай и чукчи выживут, только их внуки не будут знать, что в пяти тысячах километрах был такой город, как Москва».

Они стояли на берегу, недалеко от стоянки лодок, и смотрели на спокойные воды Берингова пролива.

— А вон с того утеса, — прервал ее мрачные мысли Петр Владимирович, показывая вдаль, — наши охотники ведут наблюдение за китами и, когда видят кого-нибудь, сразу прыгают в лодки и идут нападать. Они и сейчас там.

Группа туристов уже осмотрела местный детский сад, почту, дизельную станцию, склад ГСМ и откровенно скучала. Живописный берег с величественными китовыми скелетами производил на гостей куда большее впечатление.

Чувствовалось, что Петр Владимирович болеет душой за развитие своей малой родины, места, где он родился и вырос, и, пожалуй, этот неравнодушный человек приносил огромную пользу, искренне радея за своих односельчан. Но гости с большой земли приехали сюда вырваться из круговорота работа-дом-работа, радикально сменить картинку окружающей действительности, вдохнуть свежего воздуха в прямом и переносном смысле, и их не очень интересовали достижения жилищно-коммунального хозяйства в отдельно взятом муниципальном образовании.

Ольга еще на стадии чтения блогов в интернете поняла, что жить ей здесь совсем не хочется, а в ходе первого дня очного знакомства уже твердо убедилась, что ни при каких условиях не поменяет Москву на Чукотку. Приехать как турист — интересно, остаться жить — совсем не ее.

— Ну, я думаю, — начал Петр Владимирович, — что на этом моя часть экскурсии закончена, про современную, так сказать, жизнь я все рассказал, теперь передам вас Анатолию Алексеевичу Иилгыну, большому энтузиасту, историку и хранителю знаний нашего народа. Он, между прочим, кандидат исторических наук и занимается социальной антропологией! Выдающийся этнограф и краевед. Человека, знающего больше про наш народ, вам не сыскать.

Огромного энтузиазма эта характеристика у туристов не вызвала, но Петр Владимирович нашел другую причину в их поникшем виде.

— Но сначала, конечно же, обед!

Есть предполагалось за общим столом. Сегодня его накрыли преимущественно привычной русскому человеку едой, из знакомых желудку овощей и мяса. Не дожидаясь недоуменных вопросов, Юрий пояснил:

— Смотрите, здесь из чукотских деликатесов есть строганина из рыбы и вот стоит акутак. Упы сейчас нет, мантак и китовое мясо будет, если нам на охоте улыбнется удача, а копальхен на общий стол мы ставить не будем. Потом отдельно с желающими поэкспериментировать мы его попробуем, но пока дайте организму понемногу привыкнуть.

— А вот акутак это что? — спросила самая молодая из женщин группы. Ольга помнила, что ее зовут Ирина Разина.

— Это такая попытка придумать мороженое, когда за тысячу километров вокруг нет ни одной коровы. Берется жир, это, судя по всему, тюлений, охлаждается, взбивается, добавляются сахар и северные ягоды. Получается вкусно и питательно.

— Прикольно, — сказала девушка и достала маленькую камеру, — можно я поснимаю натюрморт, пока все не съели?

— Вы для себя снимать будете? — уточнил один из мужчин, чье имя Ольга запамятовала.

— Для ютуба, — ответил за супругу Данила Разин, — у нас трэвел-блоги, мы и сюда так-то приехали как на работу. Надо делать контент, а ситуация в стране сами знаете какая. Ну и в том числе делаем ребятам рекламу, — Данила кивнул на Юрия.

— Вы не переживайте, — подхватила Ирина, — мы попутчиков не снимаем, если сами не попросят, да и то, можем при монтаже вырезать.

— Вадим, по-моему, будет классно, если мы в видео попадем, — сказала женщина, и Ольга, молчаливо наблюдавшая за разговором, сразу вспомнила, что ее звали Наталья Серова.

— Придется каждый день краситься, — рассмеялась другая женщина с роскошными рыжими волосами, которые завивались в изящные локоны. Из-за завидной прически у Ольги отложилось в голове имя — Алеся Тихомирова.

Пока женщины чесали языками, мужчины начали раскладывать по тарелкам пищу.

— Юр, а как здесь с напитками? — спросил один из них.

— С базовыми все хорошо, — улыбнулся гид, будто ожидая этого вопроса, — чай, кофе, водка. Может, лимонады. Элитного алкоголя здесь не найти.

— А правда, что чукчи от одной рюмки сразу алкоголиками становятся? — продолжил наседать мужчина.

— От одной или не от одной, но в целом да, — серьезно ответил Юрий, — что чукчи, что эскимосы, что крэкай в алкоголизм ударяются легко. Раньше во многих поселках вечером на улице трезвого было не встретить. Сейчас здесь получше, но только потому, что, как я слышал, глава администрации и бригадир охотников всех держат в ежовых рукавицах. Потому что пьяными в море ходили, а это совсем беда. От них весь поселок зависит, нельзя им много пить.

— Юр, а сам-то ты употребляешь? — не унимался мужчина.

— Вася, кончай уже, — суровым голосом потребовала Алеся Тихомирова.

— Нет. Ничего крепче кваса не пью, — спокойно ответил гид, — да и с вами я двадцать четыре на семь работаю, так что получается, что мне и нельзя.

— Алесь, ну чего ты, нормально же общаемся, — попытался поспорить с женой Василий. Та в ответ тихо произнесла что-то похожее на «Завали» и отвернулась. Мужчина пожал плечами и сосредоточился на еде.

— А нам самим-то поохотиться дадут? — спросил Вадим Серов.

— Смотрите, — начал объяснять Юрий, — для них киты это очень важно. Не возьмут кита — будут жить впроголодь. Помереть не помрут, но приятного мало. Так что на первой охоте будете только смотреть. Если, пока мы здесь, будет еще один кит — тогда можно и договориться, но тут сноровка нужна гарпуны кидать.

— Ну, так уж только гарпунами охотятся, — покачал головой Вадим, — наверняка ружьем бахают, и вся недолга.

— Бахают, когда добивают, — пояснил чукча, — вначале всегда гарпуны. Из ружья-то пострелять дадут, в этом проблемы нет. Но не на камеру.

— А в чем проблема? — удивился турист, покосившись на видеоблогеров.

— Это будет доказательство, что вместо народного промысла крэкай устраивают коммерческую охоту, — сообщил гид, — и у них сразу срежут квоты на забой китов. А это никому здесь не нужно.

— Ну ладно, слышали, звезды ютуба? — рассмеялся Серов. — Меня с ружьем снимать не надо.

— Хорошо, — кивнул Данила, следивший за ходом беседы. — Юрий, а в принципе у нас насколько четкий план? Или все по погоде?

— По ней, — вздохнул чукча, — я понял, к чему ты спрашиваешь, но здесь все действительно зависит от погоды. Но попробуем, чтобы и моржи, и тюлени, и вся прочая живность была в наличии. И касатки, и белухи, и все-все-все.

За разговорами обед пролетел незаметно. Ольга не отмалчивалась и познакомилась со всеми женщинами в их группе. Оказалось, что Разины и Тихомировы из Москвы, а вот Серовы из Петербурга. Она — единственная домохозяйка из всех, Наташа Серова вместе с мужем владели фирмой по торговле мебелью, Алеся Тихомирова руководила рестораном, а Ира Разина — видеоблогер (пришлось пообещать подписаться на канал).

Для всех этот тур стал приключением, порталом в неизвестный мир, глотком свежего воздуха после душных рабочих будней, и только для Иры это часть уже сбывшейся мечты — возможность провести всю жизнь путешествуя и не работать ни на кого кроме себя. А восторженные зрители — это такой приятный бонус. Ольга немного завидовала тому, как сложилась судьба Ирины, и была уверена, что Наталья и Алеся разделяли ее чувства.

За тем, о чем общались мужчины, Давыдова особенно не следила, но, судя по всему, темы алкоголя, охоты и рыбалки легко их объединяли. Ее муж, Сергей, увлеченно поддерживал беседу, и она начала опасаться, как бы поездка не превратилась в алкогольный марафон с редкими поездками на природу для галочки — мол, не весь отпуск пропит в номере.

— Нас ждут в клубе, там будет небольшая краеведческая часть, немного наглядной и, так сказать, осязаемой истории, — сказал Юрий, когда все вышли из-за стола. — Так что десять минут перекур, и встречаемся на крыльце.

Анатолию Алексеевичу Иилгыну стукнуло сорок четыре года. Его судьба сложилась так, что хобби стало работой, а работа образом жизни. Интерес к собственным корням, культуре своего народа, национальной самоидентификации привел его в Томский государственный университет, где он изучал антропологию и этнологию. Научная работа, посвященная прошлому и настоящему крэкай, приносила ему радость, и Анатолий Алексеевич вкладывал все, что зарабатывал, в экспедиции и исследования, послужившие основой для ряда широко известных в узких кругах монографий.

Возможно, он бы и дальше корпел в архивах над воспоминаниями русских и американских промысловиков об их знакомствах с крэкай да ездил в археологические экспедиции искать поздненеолитические стоянки, но однажды ему позвонил Петр Владимирович Левыт с предложением оказать научное сопровождение экскурсионным программам в национальном поселке крэкай.

Анатолий Алексеевич подумал и уже через месяц начал строить за зданием местного клуба свой краеведческий музей. Для начала он с односельчанами, немало воодушевленными его приездом и перспективой заработать на туристах, поставил на заднем дворе огромную ярангу.

И вот спустя всего год перед ним стояли его первые посетители, которых надо и развлечь, и просветить. В отличие от Петра Владимировича, который видел в гостях экономическое подспорье для выживания поселка, Анатолий Алексеевич считал, что чем больше людей узнает и заинтересуется культурой его народа, тем проще будет сохранить его традиции и национальную идентичность. Обсудив это, глава администрации и этнограф сошлись на том, что каждый будет отвечать за ту сферу деятельности, в которой компетентен, и взялись за работу полные того энтузиазма, который свойственен только увлеченным своим делом людям.

Заходя под сень шатра, приехавшие с большой земли русские увидели перед собой невысокого роста смуглого мужчину, с короткими жесткими волосами и цепким взглядом узких, словно порезы, черных глаз. Он оделся в сшитые по старинным лекалам меховые штаны и современный вязаный свитер. На его ногах блестели вышитые бисером унты, которые скорее были частью праздничного костюма, нежели обычной обувью.

Пройдя внутрь, туристы попали в своеобразный предбанник, игравший роль шлюза к жилым помещениям. Небольшой размер помещения никак не мешал ему производить на посетителей впечатление куда более сильное, чем любой другой музей истории поселка или городка. Пол и стены завешаны оленьими шкурами, и на каждой что-то размещено — где-то лук со стрелами, где-то предметы ремесла. В одном углу рядом с гарпунами сложены черепа моржей с огромными бивнями. В другом на дуге китового ребра развешаны национальные костюмы. Сидеть предполагалось на меховых пуфиках вокруг расположенного в центре очага. Второй полог закрывал внутреннюю, спрятанную от мороза и ветра жилую часть яранги.

Заходя в такой музей, каждый из туристов ощущал, будто попал в прошлое и оказался в гостях в настоящем стойбище китобоев.

Рассадив гостей и сдерживая волнение, этнограф начал рассказ:

— Здравствуйте! Для начала я хотел бы представиться, меня зовут Анатолий Алексеевич Иилгын, я занимаюсь историей народа крэкай в Томском государственном университете. Сам я тоже крэкай, родился и вырос здесь. Вообще, поселок Ныйнэкин — это последнее место, где сохраняются традиции и обычаи нашего народа, здесь живет подавляющее большинство его представителей.

Он взял в руки бубен с колотушкой, накинул на свитер куртку-кухлянку и начал неторопливо прохаживаться среди туристов.

— Когда-то в мире не было ничего, кроме моря. Только вода и черный купол неба, без луны и солнца. А потом пришли духи-кэле, проткнули его снаружи, и те места, где они пролезли, сейчас называются «энерти» — звезды. Но кэле не хотели жить в море и разожгли в небе огромный костер «тиркытир» — солнце. И стали таскать его по куполу неба, чтобы он жег воду. Там, где море закипело и испарилось, появилась земля, а весь пар кэле собрали вместе и сделали из него «чыгэйвээм» — Млечный путь. Взяли кэле немного земли, слепили из нее себе дом, назвали его «йилгын» — луна, и стали там жить.

Анатолий Алексеевич продолжал ритмично постукивать в бубен, и тени от очага плясали на стенах яранги. Собравшиеся люди увлеченно слушали рассказ этнографа, превратившегося на время в шамана.

— Скучно кэле было жить на луне и решили они взять китов из глубокого моря и отправить их на сушу. Но киты не могут без воды, и кэле ножами начали вырезать из них людей. А когда вырезали, расселили по всему берегу и сказали: «Мы вас создали, не забывайте об этом, пойте песни о нас, танцуйте у своих костров и приносите нам жертвы из своей добычи. Если станете противиться, будем резать вас дальше, пока всех не убьем». И так появились люди на земле.

Черные клубы дыма поднимались вверх, а шаман продолжал нараспев рассказывать историю сотворения мира, в такт словам ударяя в бубен.

— Расселились люди по всей земле и почитали кэле. Но прошли годы, и некоторые стали забывать, как остры ножи духов. Чукчи, эскимосы, эвены оставили заветы создателей, и только крэкай продолжали служить. Они понимали, что, хотя сами почитают кэле, духи убьют их тоже. Много раз крэкай приходили к другим народам, просили их приносить жертвы и совершать обряды, но все отказались.

Звук его голоса вводил в легкий транс, ни один из туристов, спроси его сейчас, какой за порогом яранги век, не ответил бы. Все погрузились в историю и переживали ее вместе.

— Тогда взмолились шаманы, прося кэле пощадить крэкай, и духи ответили. Они спустились с луны, все черные, как ночь. Их глаза горели, подобно углям костра, а клыки блестели ярче звезд. «Убивайте других, или убьем вас», — сказали духи. И началась война.

Шаман на несколько секунд замолчал, но его бубен будто жил своей жизнью, продолжая выбивать все более и более быстрый ритм.

— Большая война! Было меньше крэкай, их врагов больше! Милость духов с крэкай, но ох, как их мало! Копье против пяти, нож против десяти! Храбро сражались воины, много пролили крови! Отрезали головы, принесли их кэле! Погибли все, опустели поселки! Женщин забрали в другие народы! Немного осталось крэкай на свете! Славно служили они службу духам!

Все стихло, только огонь продолжал жевать плавник в очаге. Несколько секунд все осмысливали слова шамана, а затем история продолжилась.

— Пришли злые чукчи, коварные эскимосы и жадные эвены к последним селам крэкай. Жестокими смотрят глазами на малые силы воинов, на вдов и сирот в ярангах.

Слова звучали медленно и негромко, рассказчик ходил за спинами туристов, то появляясь на свету, то исчезая в темноте.

— Недолго радовались убийцы, пришла помощь крэкай от духов. Наслали кэле на те племена, где позабыли обычаи, русских с ружьями, с острым железом. Начали русские резать эвенов, угонять стада чукчей, жечь эскимосов яранги. Всех покорить хотели, всех заставить платить ясак!

Колотушка то ускоряла, то замедляла темп повествования, и никто из слушателей не мог предположить, что с помощью таких простых инструментов можно настолько сильно вовлечь в повествование.

— Взмолились тогда старейшины духам, призвали шаманов петь песни! Но были глухи к их обрядам кэле! Не хотели принимать их жертвы! Пришли племенные вожди к крэкай, покаялись за свои преступления. Дары принесли с собой: шкуры и бивни, отдали своих дочерей крэкай.

Шаман вышел из-за спин к очагу.

— И начался великий обряд! — провозгласил он, кинув что-то в очаг, от чего дым побелел и пахнущее чем-то неприятным облако заполнило помещение.

— Небывалое дело! — туман постепенно рассеивался, а танец с бубном становился все быстрее. — Все вместе шаманы от разных народов! Каждый пришел и жертву дал духам! Мясом китов и мясом оленей! И пленных русских убито немало! Столько пролили жертвенной крови, что почернели пески побережья!

Туман рассеялся, но рассказчик куда-то пропал. Его голос, казалось, доносился со всех сторон одновременно, а колотушка отбивала ритм прямо в головах туристов.

— Тэингычыт! Лиикелет! Ивметун! Кэрэткун! Страшные духи! Старшие кэле! Напали на русских, их окружили! Нет им пощады, всех перебили!

В очаге что-то вспыхнуло, и вместе с яркой вспышкой шаман появился перед слушателями.

— Выиграли с помощью духов сраженье! Ружья собрали, мечи и припасы! Но как коротка память внуков героев! Меняют пушнину на водку и порох. Забыли вновь духов, обряды и песни. Наследие предков не нужно потомкам.

Совсем недолго он стоял, грустно опустив голову. Резко дернув рукой, этнограф снова бросил что-то в очаг, от чего там произошел небольшой взрыв, и клубы белого дыма поднялись вверх. Вместе со вспышкой раздался пронзительный крик:

— Вернись, Анки-кэле! Вернись, Кэрэткун! К’онпы вайманэты ныгыйивк’эвк’ин кэлыгыпы томгатгыргын!¹

В яранге воцарилась тишина. Очаг погас. Нервно переглядываясь, туристы поняли, что в яранге они совершенно одни. Внезапно полог отодвинулся, и в шатер как ни в чем не бывало зашел Анатолий Алексеевич. У него уже не было ни бубна, ни колотушки, а вместо кухлянки надет свитер.

Пряча улыбку, он смотрел на лица впечатленных этим фокусом туристов. Похоже, что первое выступление прошло на ура, и оказало на зрителей нужный этнографу эффект.

— На этом наша лекция подошла к концу, — довольным голосом сказал Иилгын, — спасибо, что вместе со мной прикоснулись к истории народа крэкай, и, надеюсь, воспоминания о прошлом позволят нам сохранить его культуру и традиции в будущем! А на сегодня все, до новых встреч!

Охотник вытаскивает лодку на берег. Он берет в руки карабин и нервно осматривается. Вокруг него густой туман, спустившийся слишком быстро даже для этих мест. Единственный звук, нарушающий тишину, это негромкий шепот волн, лижущих мелкую гальку пляжа.

Этого клочка земли здесь быть не должно. По спине охотника бегут мурашки. Всю свою жизнь он занимается морским промыслом, охотой и рыбалкой. В поселке, где он родился, это самое уважаемое дело для мужчины. И хотя ему только двадцать пять, добычу в семью он приносит уже почти десять лет.

Он знает это море как свой родной дом, и земли здесь никогда не было. Руки охотника крепче сжимают оружие. Он пытается понять, мог ли заблудиться во внезапно спустившемся тумане. Не мог. Ему оставалось больше часа ходу до материка и больше двух до ближайшего острова, даже если идти на полной скорости, не экономя топливо.

В сердце охотника прорастает зернышко страха. Он подавляет его силой воли, делает глубокий вдох и достает из лодки веревку. Туман слишком густой, видимость не больше пяти метров, и если в него уйти, то можно легко потеряться.

Охотник привязывает один конец веревки к своему поясу, а второй цепляет к лодке. Теперь можно идти на разведку. Опустив ствол оружия вниз и уперев приклад в плечо, он медленно, стараясь не шуметь, двигается по берегу направо от лодки. Веревка длинная, и у него получается пройти больше ста шагов, прежде чем она натягивается.

Охотник возвращается к лодке и идет от нее налево. Пляж пуст, нет ни мусора, ни любых других следов пребывания на нем людей. Он проверяет, заряжено ли оружие, еще раз прислушивается к окружающей его тишине и выдвигается вглубь берега.

Так же медленно и настороженно, шаг за шагом, придерживая веревку, он идет вперед. Отсчитав сто шагов, он проверяет свой трос, но в нем нет натяжения. Охотник начинает выбирать веревку, которая легко сматывается в бухту у него в руках. В нем растет паника, движения становятся лихорадочнее. И вот он сжимает в ладони конец троса, который привязал к лодке. Тот не разрезан и не разорван, но у охотника теперь нет путеводной нити, которая могла бы вывести его обратно.

Он идет назад, отчасти по наитию, отчасти по памяти. В тумане тихо, и он не слышит звука волн. Пройдя сто шагов, охотник не выходит ни к лодке, ни к морю. Ему не по себе. Он мог бы начать кричать или стрелять в воздух, но боится привлечь внимание кого-то опасного, кто, как он теперь убежден, прячется на этом берегу.

Охотнику никогда не было так страшно, как сейчас. Он привык считать себя настоящим мужчиной, примером для своего сына, поддержкой и опорой для жены и родителей. Но сейчас он один, потерялся в тумане на берегу, которого нет в его море.

Он трясет головой. Вспомнив о семье, охотник чувствует, что его окружает морок. Этот страх — не его, это чуждое чувство оплело и лишило рассудка, как туман лишает обзора и не дает смотреть вдаль. Теперь в нем поднимается злость, и он крепче сжимает карабин. Кто бы ни хотел увидеть его жалким, свернувшимся в комочек и плачущим от испуга слабаком, — ему этого не видать. Пусть выходит и попробует посмотреть ему в глаза!

Словно в ответ на мысли охотника туман начинает рассеиваться, отползать от него вслед за апатией и страхом. Теперь он видит расстилающийся перед ним галечный пляж. Туман ушел не до конца, но охотник ясно различает силуэт своей лодки и какого-то камня, у которого она стоит. В ушах начинает звучать плеск волн.

Он подходит к камню. Туман рассеивается окончательно. Охотник роняет карабин, падает на колени и начинает кричать. Его голос наполнен искренним, неподдельным ужасом.

Примечания

1

Они всегда с почтением соблюдали культ сотворения человека духами.