Ад идёт с нами

Александр и Евгения Гедеон, 2020

Вторжение на планету-утопию, населённую миролюбивыми эмпатами, началось! Что окажется сильнее – сила оружия или мир мечты, в котором хочется жить? И можно ли сбежать от ада, который каждый несёт в собственной душе? Содержит нецензурную брань.

Глава 4

Планета Идиллия. Город Зелар. Первый день оккупации

Командно-штабная машина неторопливо катила по улицам захваченного города. Только теперь, когда первоначальное напряжение покинуло Рама, он посмотрел на Зелар другими глазами: не выискивая затаившуюся опасность, а как обычный человек, попавший в новое место.

Первым, что отметил полковник, была ненавязчивая, но повсеместная роскошь. Тротуары вымощены разноцветной узорчатой брусчаткой вместо более дешёвых и практичных материалов, никаких безликих типовых построек — каждое здание явно создавалось по индивидуальному проекту. Многочисленные статуи, фонтаны и украшения, названий которых китежец не знал, уместней смотрелись бы в музее, а не на улице рядового города.

Рам разглядывал всё это со снисходительной брезгливостью человека, чуждого роскоши. Для него эта красота выглядела бессмысленной тратой ресурсов, которыми можно было распорядиться с большей пользой. Например, потратить на оборону.

Командно-штабная машина выехала на площадь, забитую народом. Помимо идиллийцев, собралось и немало инопланетников: туристов и тех, кто решил осесть на Идиллии, невзирая на сумасбродство её коренных обитателей.

А именно сумасбродами аборигены и выглядели. На выехавшую бронемашину идиллийцы смотрели без страха, с любопытством на молодых красивых лицах. Толпа выглядела собравшейся на праздник, в руках у многих Костас заметил бутылки и бокалы.

Особенно полковника поразило то, что аборигены приветственно махали руками оккупантам и улыбались, будто встретили дорогих друзей. Дамочки вовсю флиртовали с бойцами, обалдевшими от такого развития событий. На некоторых участках от оцепления осталось одно название: вместо шоковых дубинок и щитов в руках «отважных воинов Союза Первых» оказались местные красотки.

При всём при этом аборигены не воспользовались идеальными условиями для атаки. Они даже не делали попыток пересечь изрядно поплывшую линию оцепления.

«Выдеру всех», — мрачно решил Костас, разглядывая расслабившихся подчинённых.

В оцепление он отправил две роты бейджинцев, которые демонстрировали достаточно высокий уровень дисциплины. А теперь выяснилось, что этой самой дисциплины хватило до первой ладной женской попки.

«Удолбанцы», — раздражённо подумал Рам.

Он и сам не понимал, кто злит его больше: расслабившиеся на вражеской территории бейджинцы или местные, охотно «лёгшие» под завоевателей без намёка на сопротивление.

«Что за народ?» — презрение переполняло Костаса, и он едва сдержался, чтобы не сплюнуть.

В следующую секунду его машина словно пересекла незримую границу, и на Рама обрушился шквал совершенно не свойственных ему чувств: веселье и радостное предвкушение переполняли приятным щекочущим нетерпением, какое бывает перед интересным и долгожданным событием.

Столь же неуместное чувство теплоты, открытости и дружелюбия странно перемешивалось с сексуальным возбуждением, звавшим забыть к чертям всю эту никому не нужную чепуху с оккупацией и, наконец, как следует отдохнуть и развлечься.

Костас будто вернулся в прошлое, в полузабытые дни, когда был жизнерадостным пацанёнком, бегавшим с друзьями по улицам родного города. Когда отец по возвращении домой первым делом вёз маленькую, но дружную семью в парк развлечений. И Костас-мальчишка едва не подпрыгивал на заднем сиденье машины в ожидании чуда.

Следом нахлынули чувства из поры горячей юности, когда от поцелуя кругом шла голова и хотелось петь и плясать от счастья, а вид обнажённого женского тела вызывал неудержимое желание…

Неожиданный рывок вернул полковника в реальность. Тяжелая бронемашина резко развернулась, скрежеща гусеницами по брусчатке, и замерла.

Встряхнувшись, Костас огляделся. Эмпатическая атака накрыла всех: связист тряс головой, словно схлопотал хук в спарринге; водитель вцепился в штурвал так, будто от этого зависела его жизнь, а Ракша, сняв шлем, смотрела перед собой с застывшей на губах блудливой улыбкой и подёрнутыми поволокой глазами.

— Кого трахать собралась? — Рам щелкнул у неё перед носом пальцами.

Девушка вздрогнула и огляделась с таким видом, будто пыталась вспомнить, кто она и где находится.

— Никого, — вяло отозвалась Дана и надела шлем, прячась от глаз приёмного отца.

— Собрались! — рявкнул Костас, пытаясь злостью выжечь чуждое воздействие. — Водитель, отведи нас дальше от толпы. Как на инструктаже говорили? Десять-пятнадцать метров от эмпатов.

Штабная машина откатилась на указанное расстояние, но эмпатический контракт не исчез, хоть и изрядно ослаб. Губы Костаса изогнулись в злой усмешке: долбаные яйцеголовые из разведки не могут даже нормально проверить данные, которые вписывают в инструкции.

Полковник собрался было приказать отъехать ещё дальше, но передумал. Теперь он мог совладать с ослабленным воздействием, а ощущать настроение толпы — бесценно.

— Шлемы не снимать, — на всякий случай напомнил Рам, указывая на монитор, отображающий состояние атмосферы за бортом машины. — Не хватало ещё надышаться феромонами.

Водитель, конечно, включил систему защиты от ОМП³, создающую избыточное давление в обитаемом отделении машины, но чёрт знает, как на деле это поможет от феромонов. Если даже с эмпатией хреновы умники не смогли толком определиться.

— Есть подключение к городской сети, — сообщил связист.

Полковник выбрался на броню и, выпрямившись во весь рост, заговорил:

— Я полковник Костас Рам, Вооружённые Силы Союза Первых. С этого дня исполняю обязанности коменданта города. Прежняя администрация уволена, поэтому по всем вопросам обращайтесь ко мне.

Многократно усиленный голос китежца разносился над площадью и метался эхом среди стен домов на примыкающих улицах. Костас знал, что сейчас его речь транслируется по всем городским информационным каналам, чтобы все жители Зелара были в курсе произошедших в их жизни изменений.

— В городе вводится военное положение, — сообщил он аборигенам.

Особых эмоций, кроме лёгкого недоумения, это не вызвало. Похоже, идиллийцы просто не знали, что это такое.

— Установлен комендантский час, — развил мысль Костас. — После десяти вечера и до шести утра вам запрещено находиться на улице. Нарушившие этот приказ будут расстреляны.

И вновь его слова не вызвали страха. Местные явно не воспринимали слова коменданта всерьёз, и у Костаса зачесались руки продемонстрировать новые жёсткие правила жизни. Но повода никто не давал, а китежец был не из тех, кто наказывает невиновных. Жители захваченного города до этой минуты проявляли исключительную лояльность и, несмотря на презрение к ним коменданта, заслуживали поощрения, а не репрессий.

— Вы обязаны сдать всё имеющееся у вас оружие, — продолжал комендант. — Тот, кто не выполнит этот приказ, будет расстрелян. К солдатам Союза вам следует обращаться «господин» или «сэр», вне зависимости от звания.

Идиллийцы смотрели на него с интересом, как на заезжую знаменитость, почтившую город приветственной речью.

— Все продуктовые склады города объявляются собственностью армии Союза, выдача хранящейся там пищи населению будет производиться централизованно. Подробности вам сообщат завтра по инфосети. Вопросы есть?

Рам оглядел слушателей и невольно поразился тому, что в толпе не было ни одного старика. Сплошь молодые или среднего возраста идиллийцы разглядывали полковника как диковинную зверушку. Или — что гораздо точнее — нового, и потому интересного, клоуна.

Детей в толпе тоже не было, и Костас решил, что их, как и стариков, оставили дома, в безопасности. Первый проблеск разума среди аборигенов.

— Запасы пищи и напитков в магазинах, ресторанах и увеселительных заведениях, — тут же раздался сильный, уверенный женский голос, — считаются продуктовыми складами и подлежат изъятию?

С некоторым удивлением Костас обнаружил, что вопрос озвучила уже знакомая ему дамочка, экс-мэр города.

— Нет, — отрицательно качнул головой полковник. — Под охрану берутся только продуктовые склады. Это предотвратит мародёрство и грабежи.

На лицах многих аборигенов возникло озадаченное выражение, будто они припоминали значение этих диковинных слов.

— А что насчёт коммерческих складов с подготовленными к продаже пищевыми товарами, сэр? — тоном, который больше подходил для делового совещания, чем для общения с оккупантами, продолжила уточнять бывшая леди-мэр.

— Под охрану берутся абсолютно все крупные склады, — Рама начала раздражать эта позёрка, явно работающая на публику.

«Политики, — мысленно фыркнул китежец. — Тунеядцы и пустобрёхи, думающие только о своём рейтинге. Что ей война, склады; главное — не упустить барыши».

Знали бы горожане, с какой лёгкостью их мэр передала в его руки управление городом.

На миг Костас испытал неуместное желание просветить жителей славного Зелара относительно недавнего поступка экс-главы города, но сдержался. Ещё не хватало разбираться с линчевателями.

— С этого момента все склады являются собственностью Союза. Понятно? И, чёрт вас всех подери, прекратите транслировать на меня свои эмоции! — раздражённо рявкнул он.

Атмосфера непринужденного веселья, царившая на площади, сбивала китежца с толку, заставляя контролировать каждое слово, каждый жест. Говоря откровенно, ему сейчас хотелось поменяться местами с бейджинцами из оцепления, на каждом из которых уже висели местные красотки.

Несмотря на прямой запрет, идиллийцы не оборвали эмпатический контакт. Требование Костаса лишь вызвало лёгкую волну удивления и снисходительного веселья.

Открытое неповиновение вызвало ярость полковника. Окончательно его добил сидевший на ступенях ближайшего дома идиллиец. Безмозглый абориген беспечно наигрывал на флейте, явно увлечённый этим занятием куда больше, чем речью нового коменданта.

Костас выругался и, выхватив из кобуры пистолет, выстрелил в воздух. Вторую пулю он всадил в опасной близости от ноги назойливого дударя.

— Следующей будет твоя башка, — рыкнул Рам. — Ну, до кого из вас, придурки, ещё не дошло, что шутки кончились?

Костас со злорадством ощутил шокированное состояние толпы.

«Начало доходить, — удовлетворённо подумал он, убирая оружие. — Может, они и не такие законченные дебилы, какими кажутся».

Он оглядел идиллийцев, выискивая, на ком сорвать злость и раздражение. К его удивлению, доброволец отыскался. Точнее, отыскалась. Всё та же бывшая градоначальница Арора Зара, стоявшая в первом ряду, подала голос:

— Не все это умеют, сэр. Контролировать эмпатию.

— Значит, пришло время научиться, — не скрывая злости, отрубил Костас, которого экс-мэр уже начала порядком доставать. — Иначе поголовье ваших избирателей стремительно сократится. Я понятно объяснил?

И полковник красноречиво положил ладонь на кобуру.

— Мы организуем поголовное обучение, — к его удивлению, и не подумала затыкаться Зара. — Но вы должны понять, что это не мгновенный процесс. Наша физиология отличается от вашей, сэр.

— Мозги из черепа по иной траектории вылетают? — усмехнулся Рам. — Хорошо. Сколько времени надо для обучения?

— Индивидуально, — не улыбнулась шутке Зара. — От трёх месяцев до года.

— Даю три дня, — полковник для вящей доходчивости показал ей три пальца. — Кто не успеет — пусть сидит дома, пока не научится. Понятно?

— Конечно, — отозвалась экс-мэр. — Но это вызовет ряд сложностей, если в их число войдут работники городских служб.

По-хорошему, тут бы Раму задуматься о последствиях, но его уже порядком достали и зануда-мэр, и аборигены с их эмпатией.

— Незаменимых не бывает, — неосмотрительно заявил он. — Кадры — моя проблема. А если ещё раз забудете сказать «сэр» — я попрошу моих эдемских друзей вбить в вас уважительное обращение нейрохлыстом.

Тут Костас не шутил. Политиков всех мастей он истово ненавидел, и указать место в пищевой цепочке очередному потерявшему всякий страх трибунному оратору было для него одним из лучших развлечений. К тому же эта дамочка успела достать его до самых печёнок.

Увы, к разочарованию и удивлению полковника, назойливая экс-мэр и не думала отставать. На её красивом лице Рам неожиданно для себя увидел не страх, а спокойный интерес. Обычно власть предержащие иначе реагировали на прямые угрозы, но через мгновение китежец сообразил, что женщина, вероятней всего, не имела никакого опыта, связанного с насилием, а потому оставалась так спокойна.

— Простите, сэр, — раздражающе дружелюбно улыбнулась она. — Урожаи ферм, садов и теплиц подлежат изъятию?

— Да, они тоже подлежат изъятию, — Костас говорил, словно сплёвывал. — Вы удовлетворены?

— Не совсем, сэр, — последнее слово леди-мэр произнесла с тёплой иронией, граничившей с лёгкой дружеской издёвкой, какую позволяют себе хорошие приятели, а не находящиеся по ту сторону нескольких десятков стволов. — Если я сорву фрукт с дерева в своём саду, это будет считаться преступлением?

— Будет считаться преступлением, если вы сопрёте его со склада, — сдерживаясь, чтобы не сорваться, отозвался Костас. — Пока урожай не собран в ящики… или во что вы там его собираете? В общем, пока не прибудет наш представитель, не взвесит, не опишет и не заберёт. До этого — хоть в задницы друг другу пихайте, мне плевать. Понятно?

— Вполне, сэр, благодарю за разъяснения. Теперь что касается других вопросов, — продолжила испытывать судьбу идиллийка. — Коллекционное, спортивное и холодное оружие тоже требуется отдать вам, сэр?

— Всё, что стреляет, — внёс ясность Рам. — Хоть музейный мушкет докосмической эпохи.

«Нет, она точно напросится», — мрачно подумал Рам.

Занудство Зары напомнило ему таможенного чиновника на Новом Плимуте, заставившего китежца шесть раз заполнять одну и ту же форму на привезённое оружие и снаряжение. И каждый раз, когда Костас, пыхтя, справлялся с задачей, чинарик находил к чему придраться, и всё начиналось заново.

— Кто этого не сделает — будет расстрелян. Ещё вопросы?

— Безусловно, — будто не чувствуя скрытой угрозы в его голосе, продолжила Зара. — Требуется ли сдавать холодное оружие, сэр? Кухонные ножи? Роботов-садовников с секаторами и пилами?

— Это оставьте, — сквозь зубы процедил Костас, начиная подозревать, что над ним издеваются. — Сельскохозяйственный инвентарь — тоже. Ещё вопросы?

— Каким образом сдавать огнестрельное оружие, сэр? В какой срок? Если ко мне домой, к примеру, сейчас пожалуют ваши люди и увидят музейный мушкет, что случится? Вы заблокировали связь, — она помахала бесполезным теперь коммуникатором, — и просто позвонить для сообщения о хранящемся оружии у меня не получится. Явиться лично и сразу могут далеко не все, да и как отреагируют ваши люди на прохожего с оружием?

— Я вас понял, — перебил её Рам, подняв ладонь. — Проблемы со связью будут решены уже к утру, как только наши специалисты разберутся с вашим оборудованием и совместят с нашей сетью. До завтрашнего дня, во избежание эксцессов, оружие из дома не выносить. О порядке приёма придёт оповещение, как только заработает связь.

С каждым словом полковник буквально физически ощущал, как его заживо погребает огромная гора никчёмных мелких дел. Да уж, занятие, достойное офицера. Вершина карьеры — стать комендантом городишки, населённого бестолковыми потребленцами, и следить, чтобы их не вырезали в первый же день корпоратские ублюдки, по уровню развития поднявшиеся чуть выше австралопитеков. Прямо тема для сочинения «Как я отдохнул на Идиллии».

Невольно Рам в который уже раз задался вопросом: кто вообще додумался набрать в военную полицию, призванную следить за порядком, эдемцев и корпоратских штрафников? Что у одних, что у других напрочь отсутствовало такое понятие, как «воинские преступления». Изнасилования, мародёрство и прочие «прелести» уголовники Консорциума воспринимали как личные привилегии, а эдемцы — как священное право победителя. При этом последние, будучи пуританами, ухитрялись сочетать всё это с фанатичной набожностью, отражавшейся даже в их официальных документах.

«Это же простор для падальщиков, а не город», — мрачно подумал Костас, разглядывая нарядную толпу.

Он помнил, с какой жадностью наёмники с Эдема грабили убогие лачуги акадийских рыбаков в прибрежной деревеньке, которой не повезло оказаться на землях мятежного барона. Эдемцы грызлись из-за каждой драной тряпки, из-за каждого найденного медяка, не гнушаясь поножовщиной. Что они устроят тут, дай им волю, — лучше не думать.

Рам сдержал тяжёлый вздох и продолжил:

— Если солдаты Союза попытаются забрать вашу собственность…

Тут он замялся, не зная, как правильно преподнести информацию. Подумав пару секунд, Костас решил не скрывать правды, надеясь, что предупреждённые аборигены смогут избежать неприятностей в общении с карателями.

— Не оказывайте сопротивления. Эдемцы и солдаты штрафных частей Консорциума на любую попытку сопротивления могут ответить агрессией. И не будут выбирать средств, пресекая её. Просто запомните их личные номера — они указаны на шлемах — и сообщите в комендатуру.

«И я, наконец, смогу спокойно перевешать этих тварей», — мысленно завершил речь Костас.

Рам замолчал, предоставив горожанам время переварить информацию.

Те реагировали по-разному: некоторые озадаченно переглядывались, кого-то больше интересовали совсем разомлевшие от эмпатического фона и женского интереса бейджинцы, ну а большинство по-прежнему улыбались с тем самым весёлым предвкушением в глазах, что полковник видел, едва въехав на площадь.

— Сэр, — вновь раздался голос Зары, решившей, видимо, всерьёз достать Костаса, — я могу переговорить с вами или с кем-то из уполномоченных лиц касательно некоторых важных аспектов жизни города? Есть объекты, остановка работы которых пагубна для всех горожан, и целый ряд вопросов, решение которых облегчит наше с вами… сотрудничество.

— Я сам переговорю, — сообщил Рам. — С начальниками этих самых объектов и переговорю. Сразу после того, как закончу распинаться перед вами.

В ответ на столь откровенное пренебрежение к своей персоне Зара одарила нового коменданта насмешливым взглядом, но наконец-то заткнулась.

— Ещё вопросы? — искренне обрадовавшись этой незначительной победе, поинтересовался Рам.

— Можно поехать с вами, сэр? — с обольстительной улыбкой и обескураживающей прямотой спросила у него одна из идиллиек.

Она шагнула за уже практически несуществующую линию оцепления и жадно оглядела Костаса с головы до ног. Полковник по достоинству оценил её красоту. Дело было даже не во внешности, а в движениях грациозного и полного совершенно животной притягательности тела.

Рама нечасто баловали женским вниманием, а уж такие, словно сошедшие с обложки журнала, красавицы и подавно. Таких он видел только в фильмах или хрониках светских новостей.

Сказать, что Раму было неприятно её внимание, — значит соврать. Но, чёрт подери, он — офицер на службе, а не плейбой в загуле, чтобы прыгать в постель к первой поманившей пальчиком.

Хотя…

Костас с сожалением отвёл взгляд от роскошной идиллийки, со всей очевидностью жаждущей провести вечер в его компании.

Нет. Он комендант города, и это он будет выбирать, кого тащить в постель, а не наоборот. И не в служебное время.

— Нет, — отрубил Рам тоном, напрочь пресекающим любые попытки продолжить разговор. — Вопросы по существу будут?

Вопросов не последовало. Рам облегчённо вздохнул и нырнул в уютное нутро бронемашины, быстро захлопнув за собой люк, словно опасаясь, что озабоченные аборигены ринутся следом.

— Снять оцепление, пока их тут насмерть не затрахали, — приказал он под насмешливым взглядом Ракши.

Самому Раму было не до смеха. Если так себя вели относительно стойкие бейджинцы прямо при своём командире, лучше не думать, что будут делать патрули, удалившиеся от начальственного взора.

Костас припал губами к трубке гидратора, сделал жадный глоток и откинулся на спинку кресла. Ночь обещала быть долгой и тяжёлой.

Примечания

3

ОМП — оружие массового поражение. Общее определение для химического, биологического и ядерного оружия.