Театральные сказки. режиссёрам в помощь

Алексей Анисимов

Данный сборник новых театральных сказок создавался специально для того, чтобы помочь режиссёрам самодеятельных театров. Хотя эти сказки с успехом могут покорить и профессиональную театральную сцену.

Сказ про Фому неверующего и Мышку — волшебницу

Антинаучная музыкальная сказка

Действующие лица:

Емельян Панкратич — старик

Фома — его сын, довольно взрослый и начитанный

Мышка — Волшебница

Отец Мышки волшебницы

Кошка Мурка

Пёс Барбос

Таракан

Сцена первая

На сцену с грохотом и воплями выбегает Емельян Панкратич. На голове его — чугунок, и поэтому не мудрено, что Емельян падает. За Емельяном выбегает его сынок — Фома Емельяныч, спотыкается об отца и тоже падает. Скоро оба приходят в себя.

ФОМА — Тятька! Тятенька! Емельян Панкратич! Батя! (Стучит рукой по чугунку, который все еще на голове у Емельяна). Ты жив там, или опять помираешь. Батя, молока хочется.

ЕМЕЛЬЯН — (Садится и чешет чугунок вместо затылка) Ну, Фома, вот, кажись, я и прозрел.

ФОМА — Батя, кушать хочется, а чугунок у тебя на кумполе. Пойдём Зорьку доить.

ЕМЕЛЬЯН — Всё, говорю, прозрел я! Отдоился!

ФОМА — Чего?

ЕМЕЛЬЯН — А того. Как нонче меня Зорька в очередной раз между глаз засветила, так я сразу и понял — пора тебе, Фома, невесту в дом привести!

ФОМА — Емельян Панкратич, ты чего это, а? (Опять стучит по чугунку) Зорька тебя куда-то не туда засветила. Или ты заболел? Я тут, понимаешь, языки латинские изучаю, да законы всякие химико-физические, а он меня жениться заставляет! Да жена мне со своими подушками да ватрушками всю науку поломает! Ни в жизнь не женюсь!

ЕМЕЛЬЯН — Не женишься?

ФОМА — Не-а…

ЕМЕЛЬЯН — Вот тогда ты и питайся своей наукой вместо молочка парного! А я… (Пытается снять с головы чугунок) А я… Кажись, тятьке твоему ухи мешают…

ФОМА — (Замечает маленькую мышку, сидящую прямо перед ним на полу.) Тихо, батя, тихо…

ЕМЕЛЬЯН — Чего тихо? Ухи больно.

ФОМА — Мышь… (Вдруг хватается за чугунок, срывает его с головы отца и накрывает им мышку.) Готово!

ЕМЕЛЬЯН — (Орёт от боли) Ой-ой-ой-ой-ой!

ФОМА — Готово, батя! Отбегалась, серая!

ЕМЕЛЬЯН — (С кулаками набрасывается на сына.) Чего — готово?! Чего — готово?! Ты мне чуть ухи не оторвал!

ФОМА — Подумаешь, ухи… Зато я мышку поймал!

ЕМЕЛЬЯН — Дожили! Вместо кота Васьки сами мышей ловим! А была бы у тебя жена. Да она бы… Да мы бы… Всё, Фома, решено!

ФОМА — Чего решено?

ЕМЕЛЬЯН — Как во всех сказках отцы поступали, так и я поступлю! Первая же девица, которая войдёт в нашу избу — она и станет твоей женой законной!

ФОМА — (Смеётся) Ну, батя, тогда я до самой смерти холостым останусь. Я ведь всех невест в округе таблицей умножения распугал. Они теперь наш дом за версту обходят.

ЕМЕЛЬЯН — А вот мы поглядим!

ФОМА — Да гляди не гляди… Чего с мышью-то делать?

ЕМЕЛЬЯН — Чего? Да знамо дело — чего! Того её!..

ГОЛОС МЫШКИ — (Слышится непонятно откуда) Отпустите меня, люди добрые, на волю. А я вам за это вашу корову Зорьку подою, да ужином накормлю…

ФОМА — (Испуганно озираясь по сторонам.) Ох, ты! (Потом с подозрением смотрит на отца) Батя, это ты говорил?

ЕМЕЛЬЯН — (Перекрестился) Не я…

ФОМА — А кто?

ЕМЕЛЬЯН — Кажись, вот она… (Показывает на чугунок.) Мышка-то говорящая… Чудеса…

ФОМА — (С лёгкой усмешкой) Чудеса… Емельян Панкратич, вы — деревня! Довожу до вашего сведения, что чудес на свете нету.

ЕМЕЛЬЯН — Нету? (Показывает на чугунок пальцем) А это что?

ФОМА — Это?.. Это — галлюцинации.

ЕМЕЛЬЯН — Галлюцинации? Эй, мышка, а ну-ка скажи ещё чего-нибудь для таких вот неверующих!

ГОЛОС МЫШКИ — Не губите меня, люди добрые, пожалуйста. А я вам добром отплачу.

ЕМЕЛЬЯН — Ну, что скажешь, учёная твоя душонка?

ФОМА — Опять галлюцинации…

ЕМЕЛЬЯН — Ну, теорема ты Пифагорская! (Тихонько стучит по чугунку.) Эй, мышка, скажи, а ты кто будешь-то?

ГОЛОС МЫШКИ — Я — мышка-волшебница. Хотела на людей посмотреть, да вот в вашу мышеловку и попалась.

ФОМА — А я не верю! Глупости всё это! Фокусы!

ЕМЕЛЬЯН — (Даёт сыну подзатыльник.) У!!! Глаза бы мои тебя не слышали! Ты вот чугунок-то приподними, и увидишь, как мышка нас… это… кормить-поить будет. Правда, мышка-норушка?

ГОЛОС МЫШКИ — Даю вам слово моё волшебное, буду хозяйкой для вас послушною, сколько пожелаете.

ЕМЕЛЬЯН — Эх, повезло нам, Фома Емельяныч! Поднимай чугунок скорее.

ФОМА — А вот и не подниму!

ЕМЕЛЬЯН — Чего? Это почему это?

ФОМА — А потому что чудес на свете нету!

ЕМЕЛЬЯН — А ну-ка подними посуду, бестолочь!

ФОМА — Ни за что! Всё это обман и фантасмагория!

ЕМЕЛЬЯН — (Хватает за ухо сына.) А!!! Ты ещё и сквернословишь, негодник! А я вот тебя ремешком приглажу.

Фома вырвался, а Емельян за этой суетой случайно пинает чугунок, и он катится по полу.

ЕМЕЛЬЯН — (Испуганно) Эй! Мышка! Где ты? Где она? Мышка?! Никак, мы её зашибли?! Где ты, норушка?

ФОМА — (Страшно обрадовался) Нету!!! Я же говорил — нет её! Эх ты, тятька! Это нам с голодухи голоса всякие мерещатся! А чудес как не было, так их и нет!..

МЫШКА — (Появляется в образе девушки.) Погоди торопиться, Фома Емельяныч! Чудеса — они какими были — такими и остались.

ЕМЕЛЬЯН — (Поражён красотой мышки) Ох ты, дева ненаглядная!

ФОМА — Да… Так она ж не из нашей деревни…

ЕМЕЛЬЯН — (Кланяется мышке) Здравствуй, девица-раскрасавица! Скажи нам гостьюшка, кто ты будешь? Как тебя звать величать?

МЫШЬ — Здравствуйте, Емельян Панкратич. Здравствуйте Фома Емельяныч. Я и есть та самая мышка, которую вы чугунком поймали. Теперь я ваша должница.

ЕМЕЛЬЯН — (Наконец-то приходит в себя от изумления.) Вот и славненько! Вот и чудненько! Значит, так, мышка… Сперва-наперво нужно нам нашу корову Зорьку подоить, да молочком поужинать.

ФОМА — Погодите, погодите! Батя, ты чего?! Это что же получается — ты так сразу и поверил, что это — та самая мышь?! А где у неё хвост?

ЕМЕЛЬЯН — Фома, ты чего? Ты чего глупости-то задаёшь? Она что, сейчас она тебе сразу свой хвост должна показывать, да?

ФОМА — А хоть бы и так! Может быть это не мышь, а обыкновенная девка?

ЕМЕЛЬЯН — Да, да, да… Эх, мышка, жаль, что ты мышка, а не просто девица-красавица… А то бы женил я на тебе своего оболтуса… А чего?.. А может, дочка — того… Выйдешь за моего сынка?

МЫШКА — Я бы рада, Емельян Панкратич, да боюсь, что Фома Емельяныч не согласится.

ФОМА — Конечно, не согласится! На каждой обманщице женится — проще в речке утопиться. Пока не докажешь, что ты и есть та мышка-волшебница — никаких свадеб. Но доказать ты этого не сможешь, потому как спросить не у кого — кто ты есть на самом деле. Так что ищи дураков в другой деревне.

МЫШКА — А если мы спросим у кошки — кто я?

ЕМЕЛЬЯН — Да, если мы у кошки спросим?

ФОМА — (Смеётся.) Ну, если вы у кошки спросите, спрашивайте, пусть она вам промяукает. Только нет таких словарей, чтобы переводить с кошачьего языка на человеческий.

МЫШКА — А мы попробуем справиться без словарей.

ЕМЕЛЬЯН — Точно!

МЫШКА — Придется, Фома Емельяныч, сделать для вас одолжение, — сотворить чудо. (Произносит заклинание) «Пусть каждый, кто войдёт в сей дом — любая живность божья, ответит русским языком Фоме скорее — кто я! Собака, кошка, таракан ли — все заклинание слыхали?» А теперь, Фома Емельяныч, кликните сюда кошку, пожалуйста.

ФОМА — А нету у нас кошки!

ЕМЕЛЬЯН — А ты кликни соседскую!

ФОМА — А вот как бы ни так! Больно нужно! Вам нужно — вы и кличьте!

ЕМЕЛЬЯН — Чего?! Опять ты, Фома, на скандал нарываешься! (Выталкивает его за дверь.) А ну-ка бегом за кошкой! (Мышке) Извиняй, дочка, сейчас мы кошечку доставим, да этого Фому в чудеса поверить заставим.

Оба убегают за кошкой.

Сцена вторая

Появляется Отец Мышки — волшебницы.

ОТЕЦ — Ох, дочка, чего же такое ты затеяла! Бежим скорее отсюда, не к добру все твои превращения. С людьми жить ой как сложно, а с твоим добрым сердцем тебе ещё труднее будет.

МЫШКА — Прости меня, папенька, но уж очень мне хочется среди людей пожить. Да и Фома Емельяныч давно мне люб. Тяжело им с отцом без женской-то руки в доме.

ОТЕЦ — А обо мне, дочь, ты подумала? Как мне без тебя жить в одиночестве?

МЫШКА — А я к тебе в гости приходить стану. Да и не виновата я, что такой вот родилась — мышкой волшебницей с человеческим сердцем.

ОТЕЦ — Ну, дочка, коли так, ставлю я своё условие. Если до заката этот Фома не назовёт тебя Мышкой — Волшебницей, то не бывать по-твоему. Лишу я тебя чар твоих волшебных. Не могу я допустить, чтобы моя кровиночка с таким в чудеса неверующим навсегда осталась. Сказал я своё слово, и значит быть по-моему! Прощай, дочка, а может быть и до свидания… (Исчезает)

МЫШКА — Стой, батюшка! Эх, папенька, что же ты со мной делаешь… Как же мне такого неверующего за один вечер в чудеса поверить заставить?

Сцена третья

Появляется Емельян Панкратич.

ЕМЕЛЬЯН — А вот и мы, девица раскрасавица. (За дверь.) Колбаской её, Фома, колбаской заманивай. Кысь-кысь-кысь…

ФОМА — (Появляется.) Эту колбаску я бы лучше сам съел. Обидно, батя, что из-за какой-то обманщицы приходится продуктами швыряться. Кысь-кысь-кысь… Вот и ваша киска… Кысь-кысь… Ой!!! Это кто это?! (Появляется кошка Мурка в женском обличии.) Тётенька…

ЕМЕЛЬЯН — Сам ты, тётенька… Надо думать — это и есть киска…

ФОМА — Не-е-е-ет… По научному это — обман зрения…

МУРКА — И у меня, похоже, обман зрения… Н-да… Вот вы меня колбаской заманили, а я как дура — поверила. Фу, мышами-то у вас как воняет… Заманили меня, и молчат… Пойду я, пожалуй.

Мурка хочет улизнуть за дверь, но Емельян встаёт у неё на пути.

ЕМЕЛЬЯН — Простите, мерси… это… как вас звать величать?

МУРКА — Будто вы не знаете! Меня вся улица уж сколько лет Муркой кличет. Соседи, вы чего, своих деревенских не узнаёте?

ЕМЕЛЬЯН — Дык, узнать вас как-то трудновато…

МУРКА — Да Мурка я. Хотя, честно скажу, имя у меня пакостное. Какое-то оно легкомысленное. Ну, чего вы на меня все так внимательно смотрите?

ФОМА — А… О… У…

ЕМЕЛЬЯН — Оробели мы малость. Первый раз вот так с кошкой запросто калякаем.

МУРКА — Так чего робеть-то? (Подмигивает Фоме) Как кирпичом в меня швырять — небось — не робеете, а как поговорить — так потеете…

ЕМЕЛЬЯН — Ну что, Фома, скажешь? Это ли не чудо? Вопрошай теперь у кошки про мышку.

МУРКА — (Косится на Мышку) Про какую мышку? Про эту? А чего про её вопрошать? Вон, расселась — как в гостях. Ни меня, ни вас не стесняется.

ЕМЕЛЬЯН — Ага! Чуешь, Фома, чем пахнет?

ФОМА — Чем?

ЕМЕЛЬЯН — Кажись, свадьбой…

ФОМА — Ну нет, батя! (Показывает на Мурку) Теперь мне нужно доказательство, что вот это вот — кошка Мурка.

ЕМЕЛЬЯН — Не смеши народ, Фома. Чего ещё доказывать?

ФОМА — А я вот кликну сюда сейчас нашего пёсика Барбосика. (Бежит к окну и в него кричит.) Барбоска! (Присвистывает) А ну, быстро ко мне бегом! Нужно тут с одной Муркой разобраться.

ЕМЕЛЬЯН — (В сердцах машет рукой) Ладно, Фома, ты с кошками разбирайся, а мы с девицей нашей, которая Мышка, пойдём с коровой Зорькой разберёмся. Пойдём, Мышенька! Мне смотреть противно, как мой сын от чудес шарахается.

Емельян и Мышка уходят.

МУРКА — Да ты, сосед, не трясись. Мне и самой непривычно, что я вот так с вами общаюсь. Я же с людями привыкла по-другому. Где селёдку сопру, где сардельку. А теперь прямо и стыдно за всё это, хочется извинения просить.

Сцена четвёртая

Появляется Барбоска — в человеческом обличие.

БАРБОС — (Видит кошку в человеческом образе и страшно поражён) Вот те раз! Кошка по-человечьи говорит… (Удивляется своим словам) Вот те два… Я и сам — говорю как человек. Ничего не понимаю… Как говорит сосед дядя Вася — ситуация подозрительная. Интересно, а петь я смогу? (Пытается запеть.) Я встретил вас и всё такое… Получается!!! Вот только дальше я слова забыл!

От страха перед говорящим Барбоской Фома залезает под стол.

МУРКА — Ну ладно, ладно… Очумел совсем, блохастый! Тебя вон, хозяин звал.

БАРБОС — Хозяин? Это какой такой хозяин? Не люблю я этого слова — «хозяин». Как говорит дядя Гриша, ну, — который живёт через дом — всех хозяев истребили ещё в одна тысяча девятьсот семнадцатом году, но буржуев осталось много.

ФОМА — (Выглядывая из-под стола) Эй, гражданин, а вы — кто?

БАРБОС — Мы — кто? Мы-то, понятно кто. Мы — собачка Барбос, и неплохая, между прочим, собачка. А вот ты, Фома, знаешь ты кто?

ФОМА — Кто?

БАРБОС — Ты — нехороший человек.

МУРКА — Ты, Барбоска, полегче… Полегче…

БАРБОС — А чего — полегче? Он меня, между прочим, постоянно костью дразнит, и палкой бьёт. А я ему за это правдой служу. Я ему такие песни по ночам пою! (Воет) Вот, порой, пою песню и думаю — вот стать бы человеком! Я бы тогда, перво-наперво Фому из дома выгнал.

ФОМА — Да ну?

БАРБОС — И вот, кажись, наконец-то, я — человек! Ну, Фома, прощайся с домом…

ФОМА — Чего?

БАРБОС — Того… Того, говорю. Всё, Фома, лишаю я тебя твоего наследства в свою пользу. Станем мы теперь с Емельяном Понкратичем вдвоём жить — душа в душу. Он мужик мировой, в чудеса верит как ребёнок. Опять же — сказок знает много.

МУРКА — Ты Барбоска, мечтать-то мечтай, да нос не задирай.

БАРБОС — А тебя, Мурка, я в жёны возьму. Я тебя давно знаю. Ты хоть малость плешивая, но шустрая, и рыбу ловишь резво.

МУРКА — Ты, вислоухий, совсем рехнулся, или как?

БАРБОС — Ты, Мурка, молоко любишь?

МУРКА — Ну, люблю…

БАРБОС — А знаешь, сколько их корова Зорька молока даёт?

МУРКА — Сколько?

БАРБОС — Два ведра. Тебе одно ведро, мне ведро. Ну, дедушке нальём чуток…

ФОМА — Эй! А чего это вы тут моё молоко делите!?

БАРБОС — Молчи, Фома! Теперь ты обездоленный! Бомж! Теперь ты у меня в гостях, а я… Я теперь от радости песни петь буду, и на гармошке играть.

ФОМА — Тятька! Тятенька! (Убегает из избы)

Барбос поёт песню и играет на гармошке.

МУРКА — (Смотрит в окно) Ну вот, кажись мы и допелись. Фома с Емельяном Панкратичем бегут, у обоих в руках вот по такому дрыну! Ты, Барбоска, как знаешь, а я, пожалуй, пойду…

БАРБОС — (Испуганно) Да? Дрын — дело гиблое… Эх, прощайте мои мечты…

Мурка и Барбос убегают.

Сцена пятая

Появляется Фома. В руке у него палка.

ФОМА — Вот я вас сейчас… Эй, вы где? (Заглядывает во все углы) Никак, в окно сиганули? (Его вдруг осеняет.) А может, их и не было совсем? Может это я спал? И мне такой сон странный приснился? (Ложится на лавку) Точно! Сплю я! Сейчас придёт батя, и тогда я проснусь. Проснусь окончательно.

ЕМЕЛЬЯН — (Входит с огромной дубиной) Ну, где они, твои притеснители?

ФОМА — (Сонным голосом) Тихо, батя, тихо… Чего разорался?

ЕМЕЛЬЯН — Чего, тихо-то?

ФОМА — Не видишь что ли — сплю я. Дай сон досмотреть…

ЕМЕЛЬЯН — Какой сон?

ФОМА — Да вот — про говорящих кошек да собак.

ЕМЕЛЬЯН — Не понял…

ФОМА — А чего понимать-то? Нам, батя, вся эта чушь приснилась про говорящих кошек-мышек, а мы как дураки и поверили.

ЕМЕЛЬЯН — Приснилось?

ФОМА — Ну!

ЕМЕЛЬЯН — Сразу обоим?

ФОМА — Ага.

ЕМЕЛЬЯН — А если возьму я дубину?

ФОМА — Дубина — это не доказательство. Это только способ доказательства, и он, батя, способ этот — варварский. Архаизм это!

ЕМЕЛЬЯН — Эй, Мышка, поди-ка сюда.

МЫШКА — (Входит.) Чего звали, батюшка?

ЕМЕЛЬЯН — (Фоме.) А это кто — тоже сон?

ФОМА — Это?.. Это — девка.

ЕМЕЛЬЯН — А откуда она, по-твоему, взялась?

ФОМА — Почём я знаю? Наверное, ты её и привёл, чтобы над сыном поиздеваться. Вы с ней сговорились, а я страдать должен?

ЕМЕЛЬЯН — (Поднимает дубину) Ну, пора тебя, Фома, ото сна-то пробуждать!

ФОМА — (Вскакивает и пятится) Батя, ты чего? Это не правильно, с дубиной на спящего сына.

ЕМЕЛЬЯН — Ничего, в жизни много не правильного…

МЫШКА — Погодите, Емельян Панкратич, давайте разберёмся! А вдруг и вправду — Фома Емельяныч спит?

ЕМЕЛЬЯН — Да ты что, дочка, не видишь, что он над нами издевается?

МЫШКА — А вдруг — не издевается?

ФОМА — Да, а вдруг я не издеваюсь? Может у меня сон такой крепкий? Может я лунатик?

ЕМЕЛЬЯН — (Замахивается.) А может ты марсианин?

МЫШКА — А давайте сделаем мы с вами вот как: пусть Фома Емельяныч ложится и дальше почивает. Как проснётся, так проснётся.

ФОМА — (Обрадовано ложится на кровать.) И это правильно! Лучше спать, чем всякие кошмары наблюдать.

МЫШКА — А мы с вами, Емельян Панкратич, ужинать сядем. Скоро ведь закат наступит, и мне пора будет с вами распроститься. Надо мне подкрепиться…

ЕМЕЛЬЯН — Эх, мышка, жалко мне с тобой расставаться. Ну да ладно, наливай молочка, что ты от нашей коровы надоила.

ФОМА — А я?

ЕМЕЛЬЯН — А ты — спишь. И спишь — крепко!

МЫШКА — (Разливает молоко по чашкам, пробует) Вкусное у вашей Зорьки молоко.

ЕМЕЛЬЯН — (Тоже пробует молоко, громко и протяжно чмокает) Да уж. Молоко — что надо. Мы с тобой сколько сможем — сами выпьем, остальное собачке да кошке, да соседям раздадим.

МЫШКА — А Фоме оставим?

ЕМЕЛЬЯН — Да что ты? Разве станет он молоко пить, которое мышка надоила? Скажет — оно не настоящее. Не верит парень в чудеса, и всё тут.

ФОМА — (Вполголоса) Вот ведь, думают — я и впрямь сплю…

ЕМЕЛЬЯН — Бормочет чего-то… Набегался парень, намаялся… Голодный спит.

ФОМА — (Жалобно) Может, молочка оставите…

МЫШКА — (Будто не слышит Фому) Пейте, Емельян Панкратич, ещё, да и я тоже себе налью.

ЕМЕЛЬЯН — (Пьёт молоко) Ох, и хорошо идёт молоко. Так мы с тобой и сами всё выпьем.

ФОМА — Эй, вы чего так много пьёте?

ЕМЕЛЬЯН — Тихо, Фома, тихо! Спи!

ФОМА — (Возмущённо) Да как же тут спать, если в желудке пусто?

ЕМЕЛЬЯН — А у тебя и в брюхе пусто, и в голове не густо! Спи!

ФОМА — (Вскочил.) Да как тут спать, если вы так громко кушаете?!

МЫШКА — Ой, вот и Фома Емельяныч проснулся! (Протягивает Фоме кружку.) Отведайте молочка на здоровье. Молоко вкусненькое, свеженькое…

ФОМА — (В сомнении) Ну, я и не знаю, соглашаться ли?

ЕМЕЛЬЯН — Ломается ещё, паразит! Пей уже!

ФОМА — Ну, если тятька приказывает… (Пьёт.) Ничего, напиток, натуральный, молоком пахнет. (Протягивает кружку.) Согласный повторить.

ЕМЕЛЬЯН — Достаточно! Иди физику свою учи, химию, а мы ещё кого-нибудь молочком угостим. У нас живности говорящей теперь — завались. Послушай, Мышка, а тараканов можно говорить заставить? Уж больно мне охота на говорящего таракана глянуть.

ФОМА — (С отвращением) Фу… Чего на него глядеть-то? Таракан — он и есть таракан.

Сцена шестая

Неожиданно из-под стола появляется в человеческом образе таракан. Фома с Емельяном от испуга падают в стороны.

ТАРАКАН — Здрасьте, пожалуйста! Наконец-то и про тараканов вспомнили! Мы тут под столом уж сколько лет сидим, ждём, когда нас людьми признают, да к столу пригласят, — а они только-только догадались! (Кричит под стол.) Эй, братцы, айда к столу!

ФОМА — Стой! Стоять!!! (Таракану.) Ты чего здесь раскомандовался?! Батя, гляди, это же таракан!

ЕМЕЛЬЯН — Да ну?! А может, нет? Чудес же на свете нету! (Таракану) И много вас таких под столом томятся?

ТАРАКАН — Сотни с полторы будет. Да вы нас не бойтесь, мы — народ смирный. Есть, правда, среди нас пачкуны, которые норовят в тарелку свалиться, но это с кем не бывает. Порой и человек носом в тарелку клюёт, а уж таракана то, чай, простить можно. Ну чего, я не понял, звать народ-то к столу?

Конец ознакомительного фрагмента.