Руки

Алексей Белозер (2024)

История расскажет читателю, как меняется человек, когда его логичный, трезвый рассудок сталкивается с иррациональным ужасом. Здесь сложно сказать, где страх обретает действительную форму, а где всего лишь плод воображения главного героя.

2

Иван подпевал незатейливым хитам, внося в программу последние данные. Он уже заканчивал работу и планировал после перекусить оставшимися с обеда бутербродами, на которые не нашлось времени днём. Он терпеть не мог есть за компьютером. Завалиться на кресло, включить заново диск и насладиться моментом — вот это другое дело! Ещё чуть-чуть и готово….

Как вдруг… На него обрушилась темнота, и экран монитора мгновенно лишился цифр и таблиц, превратившись в черный квадрат.

Отключили свет…. Еще одна случайность….

«Да вы издеваетесь…», — больше от неожиданности, чем от досады сказал сам себе Иван. Данные не были потеряны. С его педантичностью, он сохранялся чуть ли не после каждого действия, а поесть и послушать музыку можно и в темноте. Минуточку. Выходит, что музыка тоже отпадает. Компьютер погудел еще секунды полторы и стих, словно удаляющийся гул истребителя. Появился некоторый дискомфорт. Он перегнулся через стол и отвёл в сторону занавеску с окна. С облегчением он увидел, что в некоторых окнах домов дальше по улице горел свет, но ближайшая к нему пятиэтажка была полностью погружена во мрак. Не то, чтобы ему хотелось быть неодиноким в своих несчастьях, но тот факт, что свет погас не только у него в здании, давал надежду, что жильцы обязательно вызовут аварийную бригаду, и свет в скором времени починят. Старый, раскидистый вяз нависал своими ветвями над его окном. Ну и окей. Из всех прелестей жизни на ближайшее время доступными остались только бутерброды — вполне годная компания. Он вернул занавеску на место и в темноте нащупал на тумбе бумажный пакет с едой. Расположился в кресле.

Поначалу, расслабленно растянувшись, он неожиданно испытал смутное беспокойство. Беспокойство иррациональное, глубокое. Иван попытался осознать, что именно стало источником неприятного чувства. Оглядел тёмную комнату, но ничего особенного не увидел. А потом вдруг понял, что тревожность была во всём — в каждой детали, в каждой мелочи. В шуршании бумажного пакета, во вкусе заветривших бутербродов, в шептании старого вяза за окном, в нелепости ситуации, в неудобных деревянных подлокотниках кресла. Всё это напрягало. Он сделал десяток глубоких вдохов, сосредоточившись на входящем и выходящем воздухе, и успокоился. Вся его тревога показалась ерундой. А потом…

Иван вдруг вздрогнул. Как вздрагивают обычно от неожиданного, резкого звука. Но вокруг него было всё так же тихо, как и раньше. Вздрогнул он от воспоминания давно забытого, вытесненного, которое не заявляло о себе уже многие годы, но почему-то именно сейчас яркой молнией вспыхнуло в его мозгу. Вздрогнул и спина его вмиг похолодела, тело его стало каменным и неподвижным, напряжённым. Из глубин его сознания возник страх, и моментально распластал свои щупальца, сковывая тело и волю. Страх перед обволакивающей темнотой. Оказалось, он очень боится темноты. Дыхание изменилось, и сердце забилось чаще. То был страх из детства. Темнота воскресила былое….

Когда-то, в детстве он шёл по ночному лесу. Это был остров. Один из многих островов на той реке. Друзья его родителей пригласили их сюда на пикник с ночёвкой в палатках, они взяли его с собой. Это было что-то типа целого архипелага. Совершенно дикая, речная природа, не имеющего ничего общего с базами отдыха, с их беседками и песчаными пляжами. Он слышал разговор взрослых о том, что это такая романтика — оказаться вдалеке от цивилизации, остаться наедине с природой, быть отрезанным от остального мира, да и на лодке туда несколько часов хода. Ему самому тоже нравилась идея такого путешествия, правда ровно до тех пор, пока не стемнело. Кто-то из взрослых вскользь заметил, что острова эти называются «Собачьей дырой», и даже в названии этом было что-то зловещее, неприветливое, безнадёжное. Остальные лишь посмеялись над названием, видимо, вложив в него какой-то другой смысл. Ваня никогда раньше не был на островах, он не знал — как на других. Но в этом лесу, а точнее — в ночном лесу, что-то было. Он чувствовал что-то нехорошее в черных силуэтах деревьев, в черной кромке воды…. Ему казалось, что здесь, под землей, что-то живет…. Он жался к костру, постоянно оглядываясь в обступающую темноту, где деревья грозно нависали над их освещённой огнём поляной. Вроде бы — обычные детские страхи.

Конец ознакомительного фрагмента.