Отражение тени

Алексей Белый (2024)

Согласно многим легендам, в тени, куда не попадает свет, прячется все злое, что окружает нас. Отражение, чего-либо в зеркале, переворачивает представление об этом, на сто восемьдесят градусов. Когда тень отражается в зеркале, оно отражает искаженное зло. Так получилось и в этой книге, одержимые насилием, сея вокруг себя смерть, вырастили для себя убийцу убийц. Редактор: Анастасия Докукина.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ «МСТИТЕЛЬ»

Мария, почти как обычно, опаздывала на работу, поэтому ей пришлось ускорить шаг. На улице было зимнее темное холодное утро, но она этого не замечала из-за того, что опаздывала. На ее лице появился румянец. Маша не стала наносить косметику, так как сильно торопилась и решила сделать это на работе. Проснувшись, она только и успела, что заскочить в уборную, почистить зубы, выпить чашку кофе и, расчесав свои крашенные в блонд волосы до плеч, накрасить ярко-красной помадой губы.

Девушка быстрым шагом шла по нечищенным дорожкам, которые уже успели притоптать прохожие, спешащие на работу.

Сегодня она надела черные обтягивающие джинсы и белую водолазку: скромно, но сексуально. Маше показалось, что это не вызовет недовольства начальницы, зато привлечет внимание коллег мужского пола. В теплых сапожках и розовом пуховике до пола, она с каждым шагом ускорялась, глядя на наручные часы. Шапку и шарф Мария не носила, чтобы не портить прическу; если было очень холодно, она надевала капюшон пуховика, в остальное время всегда ходила с непокрытой головой.

Путь до работы занимал быстрым шагом не более двадцати минут: сначала два квартала по оживленному тротуару, потом метров пятьсот через парк, сбоку от которого раскинулось городское кладбище, а прямо расположился новый, недавно отстроенный квартал, где и находился ее офис.

Мужчина в темной шапке и темной куртке следовал за Машей. Сегодня он специально вышел в семь утра, чтобы дождаться блондинку у соседнего подъезда так, чтобы она его не заметила.

Мария обратила внимание, что часть фонарей, которые должны были освещать дорогу через парк, перестали гореть, но ей было не до этого: стрелки часов неумолимо приближали начало рабочего дня. Она все еще опаздывала. «Электрические приборы, имеют свойство ломаться», — все, что мелькнуло у нее в голове в этот момент.

Маша была один метр семьдесят сантиметров ростом, тридцати пяти лет отроду. Еще пять лет назад ее считали красоткой и завидовали даже девочки моложе. Сейчас же она немного поправилась, ее лицо, грудь и ягодицы округлились, а живот стал не таким плоским. Успокаивая себя, она говорила, что стала более аппетитной и сексуальной. Как и все девушки, Мария переживала, что поправилась и даже раз в неделю посещала фитнес, но часть гардероба все равно пришлось заменить. Больше всего огорчало, что нижнее белье стало больше на размер.

Мария зашла на темную тропу парка у кладбища и постаралась еще ускорить шаг, как никак, а в темноте было некомфортно. Назло ей рядом никого не было, только позади шел мужчина, на первый взгляд безобидного вида, но по какой-то причине Маша очень его испугалась. Пришлось почти бежать, чтобы не дать ему приблизиться.

До окончания темной тропы оставалось метров тридцать, и мужчина сзади рванул в ее сторону со всех ног. Мария остановилась и, закрыв глаза, закричала от страха.

— Извините, если напугал вас! — произнес, низким голосом мужчина, пробегая мимо нее дальше, топая тяжелыми ботинками по снегу.

Когда Маша открыла слезившиеся от страха глаза, она увидела силуэт удаляющегося мужчины, который, не добежав до работающих фонарей, свернул на узкую тропинку в сторону кладбища и пропал в темноте. По ее телу пробежали мурашки, выступила испарина.

— Вот козел! Напугал! — произнесла она вслух. Мария увидела позади себя прогуливающуюся пару, выходящую на тропу с огромной собакой на поводке.

— Еще и собака! — выругалась она, снова ускоряясь, чтобы оказаться как можно дальше от собаки, которая вызвала приступ паники, и добежать уже до офиса.

«У меня почти все получилось: и обрезанные провода фонарей создали темноту, и в парке никого не было. Ей оставалось дойти всего метров десять до тропинки, которую я протоптал, а дальше она бы стала абсолютно моей!» — подумал мужчина, сидя в темном лесу, на сломанном бревне, торчавшем из снега.

— Я тебя так просто не оставлю! — прорычал он и пошёл обратно к тротуару с негоревшими фонарями, где только что упустил свою жертву.

Мария заскочила в офис без шести минут восемь и, повесив пуховик на вешалку, включила компьютер, устраиваясь на рабочем месте. Трудилась она бухгалтером по первичной документации. Перед ней в лотке лежала кипа новых бумаг, подписанных директором и главным бухгалтером. Взяв одну из них, она начала забивать реквизиты документа в программу.

Из-за того, что утром успела накрасить только губы, Маша не могла сосредоточиться. Ей было неловко, словно она забыла одеться, и теперь все таращатся на нее с укором. Желание привести себя в порядок пересилило на третьем документе и, взяв свою сумочку, девушка прошла в дамскую комнату.

Офис, где работала Мария, представлял собой огромный аквариум со стеклянными стенами и дверьми. Расположенные тремя рядами рабочие столы стояли парами, смотря друг на друга. Людей, сидящих за ними, отделяла друг от друга стеклянная перегородка. Американская система повышения производительности труда, где каждый следит за соседом. Не заниматься работой в такой обстановке становилось некомфортно и стыдно, также как и приходить в неопрятном виде.

Маша трудилась в крупном дизайнерском агентстве, которое специализировалось на разработке интернет-баннеров. Разумеется, общение с клиентами у дизайнеров могло проходить в удаленном формате, но кто бы объяснил это заказчикам… Они любили приходить в офис и наблюдать за тем, что делают разработчики и все остальные обитатели офиса. Это раздражало: коллеги, клиенты и просто посетители бизнес-центра — все могли пялиться на Марию.

В этом же бизнес-центре, находилось еще порядка десяти компаний, которые работали с людьми: страховая, банк, туристическое агентство даже пункты выдачи заказов различных маркетплейсов.

Люди постоянно ходили туда-сюда за стеклянной стеной офиса, а некоторые еще и садились напротив на установленные в коридоре диван и кресла, наблюдая за сотрудниками.

Работая здесь, Мария решила для себя, что это не ее место, но за последние три месяца не откликнулась ни на одну вакансию. Времени ей катастрофически не хватало, хотя и лень тоже присутствовала. Иногда, приходя с работы, выжатая, как лимон, она просто сразу ложилась спать.

Незнакомец, который выслеживал Марию, прошелся по тротуару вдоль офиса, где она работала. В ее огромном кабинете были большие окна, напоминавшие витрины. Они выходили на улицу и демонстрировали работников, занятых своими делами, в том числе и Машу.

Она его не привлекала, но была необходима. Она буквально требовала, чтобы он забрал ее. Другие девушки, которые понадобились для реализации его плана, были куда моложе и красивее. Они возбуждали его.

Проходя мимо офиса, он сделал вид, как будто что-то забыл и, достав из кармана телефон, включил на нем видеокамеру. Двигаясь в обратном направлении, снимал кино, как Мария, сидя за столом, смотрела в монитор и нажимала клавиши на клавиатуре, поглядывая на бумаги, лежащие перед ней.

В его коллекции фильмов с Марией было записей уже на несколько часов просмотра; он каждый вечер пересматривал все видео до одного, даже те, где ее практически не было видно.

Закончив трудовой день, Маша перед тем, как отправиться домой, зашла в туалет и посмотрела на себя. Она каждый день хотела пойти в зал или сделать пробежку, но после работы желание растворялось.

«Посмотри на себя, жирная корова, сегодня ты не сможешь избежать наказания!» — произнесла она мысленно и твердо решила, что сегодня будет бегать по дорожке до изнеможения.

***

Генерал сидел в своем кресле перед большим лакированным столом. Мы с ним поприветствовали друг друга и уже с полчаса сидели в тишине, ожидая кого-то. Генерал делал вид, что разбирает бумаги, которые он уже прочитал и подписал, а я просто рассматривала интерьер большого кабинета советских времен.

— Капитан Семенов, направленный Следственным комитетом для участия в расследовании оперативной группы, прибыл! — отрапортовал мужчина, когда вошел в кабинет.

— Добрый день! — поздоровалась я с молодым серьезным и очень симпатичным человеком, зашедшим в кабинет начальника Главного управления министерства внутренних дел Свердловской области.

— Присаживайтесь, капитан, — махнул в сторону одного из кресел генерал.

Нажав на коммутатор, он попросил пригласить оперуполномоченного Петрова.

В кабинет также зашел представитель Прокуратуры.

Когда все собрались, первым начал говорить генерал.

— По просьбе губернатора руководством нам поручено создать оперативную группу по розыску пропавших без вести девушек. В течение года на территории нашего округа бесследно исчезли пятнадцать женщин возрастом от двадцати до двадцати пяти лет, и на этой неделе пропала еще одна, тридцати пяти лет отроду. Люди теряются по разным причинам, но такое большое количество, без трупов и следов, заинтересовало экспертов в Москве. Как мне пояснили, такая статистика может говорить о маньяке, действующем на нашей территории. Нам в помощь прислали психолога. Галактика Каримовна Моне, — представил меня генерал и, встав, пожал руку.

Все остальные по очереди также поприветствовали меня.

— Прошу, зовите меня Гала Каримовна или просто Гала, кому как удобней! — попросила Галактика Каримовна Моне, то есть я.

Такое странное имя мне дал отец, он очень увлекался астрономией, проживая в горах Дагестана, и настоял именно на этом имени.

— Заместитель Генерального прокурора, Ломакин Сергей Юрьевич, капитан Следственного комитета Семенов Виктор Сергеевич и наш представитель, капитан полиции, оперуполномоченный Петров Андрей Владимирович, — продолжил генерал представлять членов опергруппы. — Всем вам до нашего совещания были сброшены шестнадцать заведенных уголовных дел. Хочу услышать ваши соображения по этому поводу? — закончив, генерал и прокурор, как по команде откинулись на спинки кресел, так удобнее было слушать выводы младших сотрудников.

Все посмотрели на меня.

— Давайте, я подведу итог позже, мне бы хотелось услышать ваши мнения, как сыщиков, если разрешите так выразиться, — сказала я первое слово.

— Разрешите мне начать? — попросил оперуполномоченный Петров.

В ответ генерал кивнул в знак согласия.

— Не хочу критиковать своих коллег, но все дела явно хотели замять. Трупа нет, свидетелей нет, улик, даже косвенных, нет. Схватиться не за что, все, кто хоть как-то мог или хотел навредить девушкам, имеют алиби. Соглашусь, что нет ни одной ниточки, возможно, их плохо искали. Думаю, нам следует пройти весь путь по каждому делу заново. Считаю, что, если это маньяк, мы сможем выйти на след, — сделал свой вывод Петров.

— Согласен с коллегой и я заметил, что в делах очень мало видеоматериалов с камер наблюдения. Никто не объявлен во всероссийский и международный розыск. Может, они действительно, все переехали в другие страны. Поддерживаю капитана, нужно пройти весь путь заново, — сказал представитель Следственного комитета.

— Во всероссийский и международный розыск обязательно объявим, — поддержал идею генерал.

— Что вы скажете, Гала Каримовна? — обратился генерал ко мне, как к приставленному психологу.

— Организацию розыска поддерживаю, но не верю в него. Идея пройти весь путь и узнать больше о девушках однозначно правильная. Могу сделать вывод, что девушки не просто уехали, их либо где-то держат, либо они мертвы. Их аккаунты в социальных сетях обновлялись в день не по одному разу, причем даже те, которые запрещены у нас в стране. Последняя пропавшая, которая была старше всех, тоже имела страничку, не так часто обновляла, но имела и посещала ее. Их мессенджеры замолчали. Такого с красивыми девушками не бывает, а они красивые. Все девушки одинакового роста, похожи фигурой, комплекцией, прическами и формой лица, за исключением последней. Есть предположение, что похищения совершены на сексуальной почве из-за какого-то оскорбления, может обиды, нанесенной маньяку похожей женщиной. Рана переросла в расстройство и начала распространяться на окружающих. Я склонна считать, что это мужчина довольно крепкого телосложения и высокого роста. Нигде не было обнаружено следов борьбы, а это значит, что жертвы не могли сопротивляться. Предположим, он их оглушал или усыплял, но нести их на себе было бы непросто, даже из-за одних длинных ног. Рост девушек не менее метра восьмидесяти сантиметров, а у двух, метр девяносто. Нужно пообщаться с их окружением, — закончила я.

— Мы очень рады, что вы в нашей команде, — сделал мне комплимент прокурор.

— Так куда вы хотите направиться первым делом? — спросил генерал.

— Я предлагаю сконцентрировать внимание на последней пропавшей. Последняя девушка очень сильно отличается ото всех остальных, к тому же, думаю, там проще найти следы. Случай не успел забыться, — предложила я.

Сыщики согласно кивнули.

— А мы с генералом напряжем местную полицию, чтобы активнее искали пропавшую. Ее звали Мария Ть, если мне не изменяет память, — произнес прокурор.

Когда мы вышли, капитан Следственного комитета подошел ко мне.

— Где вы остановились? — поинтересовался он.

— Я прямо с самолета. Мой чемодан стоит у дежурного на первом этаже, — усмехнувшись, ответила я.

— Я на машине, могу подвезти вас куда пожелаете, — предложил он.

— Капитан Семенов, вы со мной флиртуете? — спросила его в лоб.

Он покраснел, но собрался и ответил: — Вы красивая умная девушка, я молодой одинокий капитан, живу один, подруги нет и да, я хотел проявить галантность, или «флиртую», как вы это назвали!

В его словах чувствовалась высшая школа офицеров.

— Ваш отец и дедушка офицеры, и вы считаете себя истинным офицером. Вы считаете себя истинным офицером? — спросила я, требуя подтверждения правильности моих выводов.

Чуть прищурившись, я заглянула в его зеленые глаза, чем немного напугала капитана. Он начал было отводить взгляд, но остановился.

— Да, откуда вы знаете про отца и дедушку? — удивился он.

— Вы прямолинейный, вежливый и галантный, а ваша отработанная с детства офицерская походка с прямой спиной, все о вас рассказывает, — улыбнулась я, продолжая спускаться вниз.

— Как с вами живет ваш мужчина, когда вы его насквозь видите? — пошутил он.

— По этой причине мужчины и не живут со мной! Я психолог, — ответила я и развела руками.

— И ни с кем не встречаетесь? — поинтересовался капитан Семенов.

— А это, капитан Следственного комитета, уже не ваше дело! — обрубила я его вопрос, выходя на площадку первого этажа, где находился дежурный.

Все это время капитан, не отставая, шел за мной.

Дежурный вынес мой чемодан, держа двумя руками на весу, хотя у чемодана были и колесики, и выдвижная ручка.

— Вы одиноки и живете один, в своей квартире, надеюсь? — опять задала капитану провокационный вопрос.

— Да, — ответил он, не совсем понимая причину моего интереса.

— Тогда я остановлюсь у вас! — бескомпромиссно произнесла я, и левой рукой показала дежурному, кому передать мой чемодан.

Так он и сделал.

Теперь, обнимая двумя руками мой огромный чемодан, капитан нес его за мной, а я направлялась к выходу.

Выйдя на улицу, накинула на голову капюшон длинной норковой шубы.

— И где ваша карета? — спросила я.

— Гала Каримовна, вы начинаете меня пугать, — засмеялся капитан и показал рукой на стандартную мужскую мечту: черный японский внедорожник.

— Не очень оригинально! — ответила ему я и закурила сигарету.

— Ну, извините… Что есть, то есть и по снегу хорошо ездит, — стал оправдываться мужчина.

Пока капитан укладывал чемодан, я докурила первую сигарету и закурила вторую. Мой мозг работал не переставая, собирая мельчайшие пазлы в огромную картину, где на данный момент не было видно абсолютно ничего.

Когда капитан подошел к своей двери, понял, что я свою дверь открывать не собираюсь и вернулся, распахивая заднюю пассажирскую дверь для меня. Я протянула ему свою правую руку, чтобы помог залезть в автомобиль.

— Вы все, москвички, такие, или это только Галактика Каримовна себя так ведет? — спросил он с укором и небольшой обидой.

— Капитан, вы же хотели проявить галантность, вот я вам и позволяю это сделать! — ответила я с заднего сиденья.

— Согласен с вами, Гала Каримовна, но в нынешнее время, когда женщины отстояли свои права, для мужчины это стало немного унизительно, — ответил капитан Семенов.

— Поэтому я и спросила: «являетесь ли вы истинным офицером?», — чтобы при проявлении галантности не испытывали унижения, — произнесла я.

— Понятно, каждое ваше слово, фраза, движение — все просчитано на тысячу ходов вперед! — произнес он, явно не ожидая ответа.

— Нет, на данный момент только ходов на десять-пятнадцать, но я совершенствуюсь, офицер, — ответила я.

— Ты удивительная! — восхитился он.

— Мы перешли на «ты», Виктор? — удивленно спросила я.

— Если вы или ты не откажете мне в этом удовольствии, — немного смущенно отозвался он.

— Не отказываю, Виктор, — закуривая третью сигарету, сказала я.

Было видно: ему не нравится, что я курю в машине и тушу сигареты в пепельнице, но он промолчал и даже расслабился.

— Виктор, а ты употребляешь спиртное? — спросила я.

— Не курю, не пью и другим не советую! — ответил он известной поговоркой и таким образом все же высказал свое маленькое «фи» про курение в его машине.

— Дама просит купить ей напиток, соизволите? — спросила я.

— Что вы предпочитаете? Вино? Красное, белое? Шампанское? — поинтересовался он.

— Абсент. Я заплачу, — сообщила я и почувствовала, что мой ответ так удивил капитана, что машина притормозила.

— Не удивляйся. Мой мозг требует много калорий, а яд туйон помогает мне складывать пазлы в голове! — попыталась оправдаться я.

На самом деле у меня ужасно болела левая рука, и так было каждый день. Сначала я принимала таблетки, но вскоре их действие прошло, и они перестали помогать. Теперь на помощь пришел алкоголь. Раньше меня посещали мысли попробовать использовать опиум, но пока абсент справлялся, я сдерживалась.

— Вы удивляете меня каждую секунду, — ответил не совсем радостный Семенов.

— Дальше будет только хуже! — засмеялась я и продолжила. — теперь ты понимаешь, почему у меня нет постоянного мужчины? Не каждый сможет вытерпеть такую суку!

Мы заехали в специализированный алкогольный магазин и купили абсента на сумму, которую Виктор не смог себе позволить. Можно было бы ездить в магазин каждый день, чтобы сегодня он не чувствовал неловкости, но на это не было времени. Моему солдатику стало обидно, что он не смог позволить себе меня угостить, и он остановился на парковке ближайшего супермаркета.

Пока его не было, я открыла бутылку и сделала несколько глотков обжигающего напитка. Пламенем абсента мне одновременно обожгло горло, легкие и желудок, зато боль в руке стала угасать.

В ожидании кавалера, я прокуривала его машину. Он вернулся через десять минут с огромным букетом красивых больших красных роз, свежих и пушистых.

Абсент начал проникать в мозг, погружая его в легкий мягкий туман.

— Семенов, у нас, что уже конфетно-букетный период начался? — засмеялась я.

— Гала?! Считай, как хочешь… Скоро будем дома, — произнес он, улыбаясь тому, что рассмешил меня.

Меньше, чем через пять минут, мы подъехали к высокой новостройке, сколько в ней этажей я даже считать не решилась. Виктор вышел и открыл мне дверь, я протянула левую руку, так как правой держала цветы и по специальному порожку у машины спустилась вниз, на чищенный до асфальта тротуар.

— Подожди пять секунд, я привяжу коня, — сказал он и почти бегом запрыгнул в автомобиль.

Из арки высотного дома вышла небольшая выпившая компания, пара мальчишек и пара девушек, одетых в стиле гоп-стоп. Я стояла посреди тротуара в норковой шубе с цветами в руках, стоящими на асфальте ящиком абсента и большущим чемоданом.

— Ого, женщина, себе закупились? — произнес один из компании.

— А вы не хотите подарить цветочки и шубку юной даме? — подхватила его подруга.

— Если ты не бросишь принимать наркотики втайне от своего единственного друга, с которым вы поклялись больше этого не делать, скоро у тебя не будет ни друга, ни подруги ни, скорее всего, здоровья. Почки уже, итак, сильно болят, а потом ты умрешь! — обращаясь к говорившему молодому человеку громко, четко, но быстро и монотонно предупредила я, не моргая глядя ему в глаза.

— Вы, юная леди, сделайте тест на беременность и поберегите своего ребенка от алкоголя и конопли, тогда, может, он вырастет достойным человеком и сможет вас обеспечить в старости, — смотря ей в глаза, также быстро сказала я.

— Вы ведьма? — спросила испуганно девушка.

— Еще какая, я вижу все ваши жизни насквозь! — засмеялась я.

Молодежь, толкая друг друга, побежала прочь от меня.

Нет, я не ведьма, я психолог. Хорошее зрение, знание симптомов наркотического и алкогольного опьянения, которые сказываются на лице и походке, медицинское образование, немного медицинского гипноза и чуть-чуть понимания, — это все делало меня непобедимой даже для полных психов в больнице, где я проходила практику по психиатрии и где была лучшей.

— Что они от тебя хотели? — подбежал ко мне запыхавшийся Семенов. Прикуривая сигарету, я, смеясь, сказала ему: — «Попросили закурить, но я ответила им твоей поговоркой!»

Я курила даже поднимаясь на лифте, но Виктор мужественно терпел. Правой рукой я держала букет, а левой неуклюже курила, вставив сигарету между пальцами.

— Что у тебя с рукой? — спросил Виктор, наблюдая, как неловко я курю и стряхиваю пепел с сигареты.

— Какая тебя интересует? — уточнила я, видя тревогу в его глазах.

— Левая, она почти не двигает пальцами, — сказал он.

Я нажала на запястье, и пальцы разжались, правой рукой я вложила букет так, чтобы он не выпал и снова нажала на запястье. Ладонь сжала букет.

— Двигает. Так лучше видно? — уточнила я.

— Гала? — вопрошающе уставился на меня Семенов, ожидая пояснений.

— У меня нет левой руки почти сразу после локтя, если тебя это интересует, — ответила спокойно и, достав из коробки открытую бутылку абсента, сделала большой глоток.

Лифт открылся, и мы молча пошли по коридору. Виктор одной рукой держал ящик с абсентом, а второй, схватившись за ручку, катил мой чемодан.

Он ключом открыл большую и красивую металлическую дверь. Половину ее обратной стороны занимало зеркало, что, как мне показалось, очень удобно для гардероба.

Оглядев большую студию со стенами под белый мрамор с черными прожилками и белым потолком, я начала присматриваться к деталям. Три больших окна почти доходили до пола, но имели удобные широкие подоконники, на которых можно сидеть или даже лежать, чуть подогнув колени. Открытые шторы из серого льна, явно были ручной работы.

Рассматривая квартиру офицера, я забыла, что бутылка все еще у меня в руке. Обратив на нее внимание, сделала большой глоток. Рука, которой не было, почти перестала болеть.

Стоило нам войти, как в комнате зажегся свет. Посреди потолка красовался, словно паря в воздухе, широкий светодиодный светильник в форме иероглифа, обозначающего слово «мудрость». Большая двуспальная кровать со скрытыми ножками и подсветкой понизу будто бы висела над полом. Возле кровати лежал ковер, по которому прошелся, наверное, миллиард человек, но сейчас так модно, так что потертость только добавляла шарма. Белый кожаный широкий диван перед большим плоским телевизором, а между ними стеклянный журнальный столик. Универсальный тренажер, совмещающий в себе все и сразу, приютился в углу. Черная, под состаренное от воды дерево, кухня находилась на противоположной от тренажера стороне. В пространстве между ними притаились три двери: туалет, ванная и гардероб.

Виктор забрал у меня бутылку и цветы, после чего помог снять и повесить шубу.

Он вернулся с бокалом, в котором позвякивал от каждого движения квадратный кусочек льда.

— А вот это лишнее! — сказала я и, выловив лед, не поднимаясь с дивана, бросила его в кухонную раковину.

— Можно поинтересоваться, что с тобой случилось? — тихо спросил мужчина, расположившись на противоположной стороне дивана.

— Ты сейчас о чем? — переспросила я, делая вид, что не догадалась о смысле вопроса.

— Гала, ты прекрасно знаешь, о чем я, — немного нервничая от моей придурковатости, произнес Семенов.

— Автокатастрофа! — я взмахнула руками, изображая взрыв. — Когда я была моложе, в меня въехал огромный грузовик, как выжила не помню, но, когда очнулась, рука уже отсутствовала. Больно не было. Остались только фантомные боли и все, — ответила я и сняла пиджак.

На мне была рубашка без рукавов, и я показала Виктору свой протез.

— Очень хорошая работа, он почти не отличается от твоей настоящей руки, и, если завязать бинт или перевязать стык, его не отличишь от настоящей руки, — сказал Виктор и как маленький мальчик, которому показали новую игрушку, продолжил рассматривать мою руку.

— На запястье есть скрытые кнопочки, которые позволяют мне манипулировать ладонью и пальцами, там около миллиона комбинаций, я сама даже близко их все не знаю, но когда появляется свободное время, я играюсь, — сказав, засмеялась я и нажала несколько кнопок, пальцы сжались в кулак и разжались.

Пультом, лежащим на столике, я включила телевизор, где шли новости и, допив стакан, протянула его Виктору, держа протезом.

Он взял его так осторожно, как будто боялся сломать руку и пошел наливать очередную порцию.

— Расхотелось флиртовать с калекой? — громко спросила я.

— Дура ты, Гала, разве это в людях важно? — вопросом на вопрос ответил он.

— Нет, в человеке руки и ноги не важны, но что-то я не вижу очередей в ЗАГС с безрукими и безногими, — огрызнулась я.

— Ты вроде умная, а рассуждаешь, как калека на всю голову, — тихо ответил Виктор и поставил передо мной стакан абсента и нарезку из сыра и колбасы. — Тебе поесть нужно, а то завтра не сможешь встать после сегодняшнего знакомства.

— Свари пельмени. Мы с тобой как в общаге, давай пельменей с майонезом поедим? — захихикала захмелевшая я.

Семенов открыл морозильную камеру холодильника и достал пачку пельменей.

— Сейчас все будет! Майонез тоже есть и горчица! Все по высшему общаговскому разряду! — хитро улыбаясь, произнес мужчина и, наливая воду в кастрюлю, смотрел на меня влюбленным взглядом.

— Капитан, не увлекайся, я лишь твоя коллега! — крикнула я ему с дивана и продолжила, — к тому же у меня принцип, давать как минимум после четвертого свидания!

— Сегодняшний день сойдет за свидание? — спросил он.

— Если поразмыслить… цветы, алкоголь, пельмени! Короче, первое тебе зачтено! — ответила я и засмеялась.

— Дело сложное, думаю, до четвертого свидания мы доработаем, — помешивая пельмени, вслух размышлял капитан.

— Кобель! — засмеялась я.

— Судя по тому, как ты сама себя называешь, тебе такой и нужен, — хитро улыбнулся он и подмигнул.

После сытного обеда я спала в постели капитана, а он на своем широком кожаном диване. Я проснулась в шесть утра оттого, что очень сильно болела несуществующая рука. Первым делом пришлось налить стакан абсента, оставшегося со вчерашнего дня.

Сделав большой глоток, а за ним и второй, я захрипела от жара во рту, Виктор соскочил с дивана и, схватив графин с водой и стакан, подбежал ко мне.

— Все хорошо, это всегда так с утра, — хриплым голосом произнесла я.

— Галактика, у меня столько эмоций за день не было с пионерского лагеря! — немного устав от меня сказал капитан.

— У тебя есть утюг? — спросила я и увидела в его глазах испуг.

Это меня рассмешило, как никогда.

— Я одежду из чемодана погладить хочу! — продолжая смеяться, пояснила я.

***

Мария проснулась или вернее очнулась в квартире, которая, судя по лесу за окном, была на втором этаже. Голова болела. Все, что она помнила, это, как на нее в парке кто-то прыгнул сзади, повалил в снег и приставил к лицу тряпку, резко пахнущую лекарством и ацетоном. Она попробовала пошевелиться, но руки и ноги были крепко связаны. Маша лежала на старой софе лицом вниз, а руки ей связали за спиной и к чему-то прикрепили, так, что становилось невозможно перевернуться. На лицо был надет намордник; в горле все пересохло, а челюсть болела из-за широко раздвинутого рта, в который был вставлен пластиковый шарик с большой дыркой посредине, позволяющей дышать. Шар не давал сглотнуть и промочить горло слюной.

Мария попыталась кричать, но из пересохшего горла, покрытого странной засохшей коркой, вырвался только тихий хрип.

«Что со мной происходит? Что-то ужасное напало на меня и теперь хочет убить!» — подумала она, и слезы потекли из опухших от медицинского сна глаз и носа.

«Я же давно некрасивая, зачем меня похищать?!» — пронеслась успокаивающая мысль в ее голове, но разум сказал обратное: «Ты уже здесь, и это не твой выбор», — очередной хрип вырвался из горла Марии.

Она пролежала несколько часов. Очень хотелось пить. Дойти до туалета она не могла, вытерпеть тоже и теперь лежала в мокрых спортивных штанах.

Мария боялась остаться здесь навсегда, но еще больше боялась, что придет тот, кто ее связал и бросил здесь.

В комнате пахло мочой от высыхающих спортивных штанов. От запаха и обезвоживания кружилась голова. Горло, челюсть, связанные руки и ноги, спина — болело сразу все. Маше было страшно и стыдно.

Когда на улице совсем стемнело, она услышала приглушенные звуки за дверью. Они принесли надежду и страх. В основном страх. Да такой, от которого все тело тряслось.

Открыв дверь в комнату, кто-то вошел и первым делом надел ей на голову зимнюю плотно связанную шапку и натянул ее на глаза. Через ткань ничего не было видно, зато прекрасно чувствовались волосинки от шерсти. Глаза пришлось закрыть.

Женщина попыталась заговорить, но из ее горла вышло только шипящее дыхание.

— Моя девочка, наверное, устала? — раздался низкий грубый мужской голос.

Слова выражали заботу, но не успокаивали.

Похититель, отстегнув какие-то застежки, поднял ее голову вверх. Ноги при этом остались зафиксированы. Маше пришлось неестественно выгнуться. Спину прошила резкая боль.

Через секунду прямо ей на лицо стали лить воду, которая, проникая через дырку в шаре находящемся во рту, попадала и в желудок, и в легкие. Мария захлебнулась и, забилась в конвульсиях. Ее легкие отчаянно сжимались, стараясь избавиться от воды.

Мучитель понял свою ошибку и повернул обессиленное тело девушки набок.

— Моя девочка не сдержалась, — он ножом разрезал штаны и вылил ведро ледяной воды сверху на промежность, приговаривая. — Сейчас ты станешь чистенькой!

После помывки мучитель оставил Марию до следующей ночи, открыв форточку для проветривания. Морозный воздух заполнил всю комнату, а мокрый матрас и остатки одежды начали леденеть.

Следующей ночью, когда мучитель вернулся, Марии было уже все равно. Она несколько раз теряла сознание от боли и холода. Время до его прихода пролетело быстро, очень быстро. Неужели можно сделать еще больней? Ей казалось, что руки и ноги она уже отморозила, или потеряла из-за отсутствия циркуляции крови, и их уже не спасти, да и спасаться ей в таком состоянии тоже не хотелось.

— Поехали, моя девочка, ко мне в семью! — прошипел он и начал снимать путы.

Когда мучитель достал кляп из ее рта, Мария смогла прохрипеть: «Воды!»

На ее голову из ведра обрушилась ледяная вода. Маша успела сделать несколько глотков, прежде чем снова потеряла сознание.

В следующий раз она очнулась от тряски. Дрожало не тело, а все вокруг, как будто ее везут на транспорте. Она не могла ничего видеть, ее тело было замотано в ковер, но это даже радовало. Хотя бы тепло.

Сколько ехала машина, Мария не знала. Несколько раз девушка теряла сознание и, как много времени прошло, не представляла. Света она не видела и ориентироваться по солнцу не могла. Зато внутри ковра Маша согрелась, это было неописуемое наслаждение. Будь ее воля, она бы ехала и ехала. Боль в руках и ногах, жажда, голод — все стало вторичным. Главное, что тепло.

Судя по последним километрам, автомобиль ехал по лесной дороге. Чтобы проехать, водитель сильно газовал, но машину все равно мотало и стороны в сторону. У Марии кружилась голова: от голода, от жажды, от качки. Такого сильного головокружения она не испытывала, даже когда напилась в баре с подругами, и ее стошнило, а потом еще тошнило три дня.

Стоило машине остановиться, как Марию в ковре подняли и куда-то понесли. Похититель долго шел по ступенькам. Их было много. А потом он бросил ковер вниз. Маша ударилась несильно, ковер смягчил падение, так что в этот раз она удержалась в сознании и смогла различить эхо голосов. Мучитель и женщина. Они беседовали.

Когда разговор закончился и тяжелые шаги удалились очень далеко наверх, Мария поняла, что она где-то глубоко в аду.

Кто-то начал толкать ковер, раскатывая его, доставая ее изнутри.

Когда ковер раскрутился, женщина отлетела к каменной стене и ударилась головой. Сознание снова ускользнуло.

Открывая глаза, Мария первый раз за долгое время увидела свет, тусклый, желтый, но это был свет, а значит, глаза еще способны видеть. Она попыталась подняться, но ни руки, ни ноги этого сделать не могли. Маша слышала шаги и видела тени.

— Кто здесь? — спросила она.

Сначала раздался смех, страшный детский смех! Только потом ласковый девичий голос с нотками истерики ответил: — Шестнадцатая! Здравствуй, сестра! Приятно познакомиться!

***

Мы выехали в Пермский край, где было совершено предпоследнее похищение. Дорога предстояла длинная, и я не смогла удержаться, — открыла прихваченную бутылку.

— Знаешь, Галактика, мне кажется, ты пьешь совсем не для работы, — сказал Семенов.

— Твое какое дело? — грубо оборвала его я.

— Я вообще-то ухаживаю за тобой, — решил не реагировать на мой выпад капитан.

— Первое свидание всегда может оказаться последним, — намекнула, чтобы проваливал, если намерен меня учить.

— Хорошо, главное будь в форме, — сказал он, продолжая вести машину и не отводя взгляда от лобового стекла.

Я набрала номер нашего коллеги из полиции: — Андрей Владимирович, можно попросить вас отметить на карте все похищения, вплоть до шестнадцатого, и отправить нам с капитаном Семеновым?

— Без проблем, Гала Каримовна, думаю максимум через полчаса все будет у вас, нанесем метки на электронные карты и вышлем.

— Еще одна просьба, у вас же есть в штате программисты? Мне нужен результат всех схождений и пересечений точек похищения, особенно важна точка схождения лучей, где каждое направление будет под одним и тем же градусом! — попросила я.

Если рука так ноет, значит, я на правильном пути.

— Гала Каримовна, карту быстро вышлем, а вот с лучами придется подождать чуть-чуть. Вы что, знак Бафомета ищете? — спросил полицейский.

— Когда что-то найду, сообщу. Пришлите, то, что мне нужно, — ответила я и отключилась.

Воспроизводя имена похищенных в голове в хронологическом порядке: Любовь, Инна, Наталья, Анна, Галина, Юлия, Марина, Александра, Карина, Елена, Йоланта, Светлана, Мария, Елена, Римма, — я начинала что-то понимать.

— В полиции профессионалы еще не перевились? — спросила я у своего коллеги, сидящего за рулем.

— Вы, Гала Каримовна, у себя в Москве всех профессионалов извели, а у нас они как были, так и остались! — обидевшись, ответил мне мой офицер.

— Бу-Бу-Бу! — передразнила его я и еще хлебнула из бутылки.

Машина остановилась.

Я сидела закрыв глаза. Память позволяла мне запомнить каждую строчку каждой странички всех шестнадцати дел. Мозг работал в фоновом режиме, собирая пазл. Он был заполнен на десятую часть. Нужно только достаточное количество информации, и ответ найдется.

— Семенов, ты знаешь имя, начинающееся на «Ть»? — спросила я своего офицера.

— Нет, только фамилию. Это фамилия последней пропавшей — «Ть». Первый раз услышал за всю жизнь, — ответил он.

— Вот именно из-за фамилии Мария и попала в список! — вскрикнула я.

— Что ты нашла? Рассказывай, не томи, — попросил Семенов с искренним любопытством в глазах, которые я видела через зеркало заднего вида.

Картина в моей голове сложилась уже на четверть.

— Берем все первые буквы имен жертв и получается: «ЛИНА ГЮМАК ЕЙ СМЕР», — и тут появляется Мария Ть, которая волшебным образом превращает это непонятное «смер» в «смерть», — произнесла я.

— Мне кажется, это надуманно, — произнес мой офицер Следственного комитета.

— Я уверенна, «Лина Гюмак», это имя девушки, которая нанесла психологическую травму похитителю, а значит, она знает его. Подавай ее в розыск, а когда Петров скинет мне лучи, я покажу тебе, где она живет! — от волнения я повысила голос.

— Тише, Галактика Каримовна, ваша излишняя эмоциональность мешает мне сочинять основание для розыска, — произнес, задумавшись, Семенов.

— Витя, она нужна, как свидетель, ее не надо арестовывать! — взорвалась я и достала бутылку абсента, рука орала от боли, а значит, я была уже совсем рядом.

Семенов завел машину, и мы поехали вперед. Через пару километров появился дорожный знак обозначающий, что мы въезжаем в населенный пункт «Кукуштан», машина свернула по указателю. Рядом с дорогой находился придорожный комплекс под названием «Стойный двор», и мы заехали к ним на парковку.

Пока Семенов звонил, я вышла из машины на улицу и закурила. Парковка уместилась на обочине дороги, проходящей через поле; было пасмурно и морозно, но безветренно. Вдали виднелись темно-зеленые лесополосы, отделявшие поля друг от друга. Свежий воздух наполнял легкие и оттеснял небольшое опьянение в моей голове. Внезапно мне очень сильно захотелось есть, весь мой завтрак сегодня состоял из чашки крепкого кофе.

Докурив сигарету, я открыла дверь и самостоятельно залезла в автомобиль.

— Пригласи даму на обед, пожалуйста, — попросила я.

Снаружи заведение напоминало заброшенный скотный двор… А вот внутри оказалось очень достойным, даже присутствовали меню и официантка.

Не открывая меню, я обратилась к подошедшей к нам официантке: — Предложите московской барышне что-нибудь вкусное и традиционное, пожалуйста.

— Попробуйте крем-суп из сныти, «Хлебные уши» и «Посикунчики», — посоветовала она.

Ее ответ, а в особенности «Посикунчики», развеселил меня.

— Вы молодец, умеете встречать гостей! Несите! — хихикая, похвалила ее я, соглашаясь с выбором.

— Мне тоже самое! — заказал Семенов.

Обед оказался превосходным, я даже готова признать, что мне понравился суп из сорняков. Конечно, «Хлебные уши» оказались пельменями, а «Посикунчики» маленькими мясными пирожками, но все было приготовлено очень вкусно.

Стоило Семенову расплатиться за наш съеденный обед, как ему на электронную почту пришли аж десять личных дел женщин с именем и фамилией Лина Гюмак, проживающих в Уральском федеральном округе.

Он перебросил их мне на почту. Вот только без карт от Петрова, в них мало толку. Я просматривала данные без особого интереса.

Вскоре пришла первая карта от полиции. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что точки на карте образовывают окружность, пусть и неровную, но окружность. Она охватывала Челябинскую, Курганскую, Тюменскую области, а еще залезала краями в Пермскую область и Башкирию.

— Не такой уж и умный наш похититель: очередную жертву он искал в соседних областях, подальше от дома и предыдущих похищений. Уверена, он проживает где-то в середине круга, в центральной части Свердловской области, рядом со своей обидчицей, которой готовит ужасную месть. Нужно возвращаться! — сделала вывод я.

— Почему он просто не убьет ее? — спросил Семенов.

— Тебе не понять почему, ты же не псих, — ответила я и засмеялась.

— Тогда почему поняла ты? — решил он подколоть меня.

— Я ПСИХолог! — ответила я, продолжая смеяться.

Семенов завел свою большую машину. Усевшись поудобней на заднем сидении, я погрузилась в мыслительный процесс, пока мы ехали в обратную сторону.

По дороге я набрала номер оперуполномоченного Петрова, мне не хватало лучей на карте.

— Андрей Владимирович, очень нужны лучи на карте, — произнесла я, когда он взял трубку.

— Гала Каримовна, если бы я мог их сделать сам, они бы уже были у вас. Программисты тут консилиум собрали, какую-то программу пишут, обещали через час закончить, — ответил Петров.

— Спасибо, жду с нетерпением! — поблагодарила полицейского за старание я.

Он и без моего звонка, наверняка, материл программистов, подгоняя. Но и позвонить лишним не будет, пусть понервничает. Я даже заулыбалась, совершив маленькую гадость.

Мы возвращались в Екатеринбург, где находилась квартира Семенова. После сытного обеда и небольшой дозы алкоголя для улучшения пищеварения, я заснула.

Темный подвал, где было душно из-за раскаленных труб отопления, пахло сыростью и канализацией. Свет от тусклой лампы, висевшей далеко за поворотом коридора, пробирался в комнату. Когда кто-нибудь шел по коридору, отбрасывал огромную черную тень, которая забирала остатки света себе, погружая комнату во мрак. Вот и сейчас стало темно, послышались тяжелые шаги, они приближались. Я закричала, понимая, что он сейчас опять начнет издеваться надо мной и пытать.

— Гала, проснись! Проснись, пожалуйста! — Семенов хлестал меня по щекам, стараясь разбудить.

Очевидно, другие способы ему не помогли. Еще бы, несуществующая рука болела так сильно, что боль эта захватила и голову.

— Перестань! У меня синяки останутся! — крикнула я, убирая его руки.

Моя одежда под шубой промокла от пота, а тело трясло мелкой дрожью.

— Ты так кричала, что я подумал, мои барабанные перепонки не выдержат и лопнут. Что с тобой? Ты бледная, и все лицо в испарине! С тобой все хорошо, ты не больна? — он и сам был бледен и, кажется, его тоже колотило.

— Извини, авария приснилась. Я с тобой расслабилась и перестала держать себя в руках, больше такого не повторится! — извинилась я, умудрившись при этом обвинить в своих бедах Семенова.

Достав упаковку сильных транквилизаторов из сумочки, я выпила сразу три пузатых капсулы. То, что хранилось у меня в сумочке, считалось наркотическим веществом и прописывалось только очень буйным пациентам, которые впадали в состояние аффекта или истерику. Я имела медицинскую степень и являлась действующим врачом, так что выписывала их сама себе, чем нарушала, как этические нормы, так и законодательство, но в оправдание себе могу сказать, что выписала себе всего два рецепта. И пила таблетки только в случаях крайней необходимости, когда случались приступы.

Мы ехали молча, мне показалось, что Семенов даже дышал через раз, боясь потревожить меня, сидящую сзади. Я попросила остановить машину и пересадить меня вперед. Он любезно открыл двери и помог пересесть. Такая перемена мест его только обрадовала.

— Мне кажется, на передних сидениях даже удобней, — попытался начать разговор капитан.

— Тебе кажется, — огрызнулась я, отказавшись пристегиваться ремнем безопасности.

— Странная ты, Гала, побывала в аварии, а ремнем пренебрегаешь, — произнес он, ожидая либо очередную грубость в свой адрес, либо молчание.

— Я в аварию попала совсем не из-за ремня, но терпеть не могу путы, — ответила я.

Семенов не успокаивался и всячески старался поддержать разговор: — Когда ты закричала, я действительно, чуть не выпрыгнул из машины, у тебя мощный и красивый голос. Ты никогда не занималась пением?

Вместо ответа я убавила радио и запела песню из оперы Бородина «Князь Игорь»: «Улетай на крыльях ветра».

Когда закончила, заметила, что у Семенова потекли слезы по щекам. Я тихонько поцеловала его в щеку, ощутив соленый привкус на губах.

— Галактика, не зря твой отец именно на этом имени настоял, ты многогранна и прекрасна во всех своих гранях, как бриллиант! — сделал мне комплимент офицер Следственного комитета.

— Не знаю, принять твой комплимент или обидеться, что ты меня холодной бездушной стекляшкой обозвал! — сказала я и засмеялась.

Семенов тоже развеселился и захохотал.

— Гала, ты мне очень нравишься… — начал говорить капитан, но догадавшись, что он собирается сказать дальше, я приложила пальцы левой руки к его губам, останавливая речь.

— Ты не знаешь меня, и я не та, которая нужна такому хорошему парню, — сказала я и, откинувшись на спинку кресла, выпила прямо из бутылки глоток абсента.

Уже темнело, наконец, мне на почту упал установочный файл для телефона, после чего сразу позвонил Петров.

— Гала Каримовна, это программа, ее нужно установить на телефон, и она наложит на карты все точки похищений и всякое другое, в меню вы можете делать и лучи, и перекрестия, и круги, и все, что пожелаете. Извините, что так долго! — произнес в трубку Андрей Владимирович.

— Я сейчас посмотрю и обязательно перезвоню! — бросив трубку, я установила программу на телефон, через минуту она связалась со спутниками и заработала.

Я выбрала в меню единственную карту с отметками и нажала кнопку «лучи» в верхнем меню. На экране тоненькие черные стрелочки поползли друг к другу. Каждый луч обладал своим угломером, который показывал равное количество градусов. В центре, где сходились стрелки, появился кружок похожий на колесо со спицами, потом спицы пропали, а оставшийся круг приблизился. Внутри оказалась карта Ленинского района Нижнего Тагила.

— Семенов, Лины Гюмак Нижнем Тагиле нет, а должна быть… — пробормотала я.

— Нет, но есть рядом, в селе Покровском, — ответил он.

Точно, одна точка в общую картину не вписывается. Нажав на город, где была похищена Мария Ть, я открыла маленькое меню, которое предлагало разные действия, в том числе и удаление, на которое я и нажала. Точка с карты пропала, и я снова вернулась к лучам, опять побежали стрелки, и теперь круг сошелся в другом месте — селе Покровском.

— Семенов, сегодня свидания не будет, едем в Покровское! — скомандовала я.

Набрав номер Петрова, я, рассыпаясь в благодарностях за чудо-программу и чудо-команду, которую он собрал, попросила его организовать скрытое наблюдение за Линой Гюмак в селе Покровском Горноуральского округа. Заодно и поохраняют девушку.

Через тридцать минут он сообщил, что два экипажа в гражданской одежде уже следят за ней и, что она находится дома.

***

— Здра-ст-уй-е — выдавила из себя Мария, лежа на животе лицом вниз на той части ковра, с которой ее начали заворачивать в квартире.

— Это так приятно, что ты говоришь; мои сестры всегда молчат! — улыбаясь сквозь слезы какая-то девушка пыталась говорить с Марией.

По голосу казалось, что она совсем юная.

— Я уже давно здесь, отсюда нельзя выходить. Мы с сестрами иногда даже обед себе готовим, когда дядька бросает нам продукты, — продолжала рассказывать девушка.

Маша почувствовала, что ее начали протирать мокрой тряпкой. В комнате стоял какой-то странный запах, от которого выделялась слюна во рту, как отчего-то кислого.

— Ты же, наверно, пить хочешь? Он же никогда о нас не заботится, — произнесла ее новая подруга и, толкая своими худенькими ручками, повернула Марию набок.

Засунув горлышко от пластиковой бутылки Маше в рот, она по чуть-чуть поила ее. Пленнице показалось, что девочка играет с ней, как с куклой, будто повторяя то, что когда-то делала с ней мать.

Наконец-то, Мария утолила жажду, и горло начало отходить. Она закашлялась, а от спазмов заболело все тело. Женщину стошнило, и она упала лицом на то, что смогло вылиться из ее желудка.

— Сестренка, ты опять вся испачкалась! — уже с возмущением сказала девочка и начала вытирать Марии лицо мокрой тряпкой.

Прикосновения влажной прохладной ткани к лицу привели женщину в чувства.

— Где мы? — не открывая глаз и не поднимая головы, спросила Мария.

— В нашем с сестрами доме, — спокойно ответила девочка, укрывая свою сокамерницу какими-то тряпками.

— А где твои сестры? — спросила Маша.

Ей стало чуть лучше. Умирать уже не хотелось.

— Все пятнадцать здесь. Они не очень общительные и почти не двигаются, но иногда рассказывают мне сказки, каждая по очереди, — поделилась девочка.

Открывать глаза расхотелось окончательно. Марии было жутко и страшно. Она боялась того, что сможет увидеть, когда откроет глаза.

— А имя у тебя есть, «Сестра»? — спросила Маша.

— Раньше меня звали Любовь Анатольевна Гюмак, а сейчас я «Сестра», — засмеялась она.

Девочка смогла отмыть ее залипшие глаза, и Мария все-таки открыла их.

— Ты неплохо выглядишь для этого места, Любовь Анатольевна, — сделала комплимент своей сокамернице Маша.

На темном земляном полу перед ней сидела седая девочка с волосами до плеч, обмотанная грязными тряпками. Она была худая, как скелет: это либо анорексия, либо голод. Девушки явно находились под землей. Земляные стены кое-где частично осыпались на пол. Мария посмотрела по сторонам и не смогла сдержать крика. Продолжая визжать, она забилась в угол и начала рыдать и дрожать.

На четырех стенах под потолком висели пятнадцать девушек, на трех стенах по четыре. На последней стене не хватало одной. Они были абсолютно голые и висели на металлических крюках, по два были воткнуты им в спину под лопатки; острые концы крюков торчали у них из груди. Вдоль всего тела каждой из девушек, от пояса до горла, был сделан глубокий разрез, зашитый леской. Их головы были наклонены вниз. Их распахнутые глаза невидяще смотрели на комнату. На лбу у каждой красовалась вырезанная буква.

Нервная система Марии не выдержала, и она в очередной раз провалилась в забытье.

Сверху стали раздаваться скрипы открывающегося ржавого металлического люка. Услышав это, Любовь села рядом с Машей, взяла ее за руку и заплакала.

***

Семенов вел машину на большой скорости семь часов подряд. Нас выручали синяя мигалка: ее пришлось достать из бардачка и переставить на крышу, и установленный под капот специальный звуковой сигнал, способный распугать скопившиеся в пробках автомобили.

Поспать у меня тоже не получилось, я каждый раз вздрагивала от этой дискотеки, особенно, когда мужчина нажимал на сигнал, а это было очень часто и очень громко, даже внутри салона автомобиля.

Могу поблагодарить своего героя, машину он водил уверенно и профессионально, иногда мы проскакивали в таких местах, где с каждой стороны оставалось по миллиметру до проезжающих автомобилей, и все это было на большой скорости.

Когда мы пролетели между двумя встречными фурами, он даже не извинился за аварийную ситуацию, но мне не было страшно, на меня действовали транквилизаторы и постоянно подливаемый в желудок абсент.

Только когда начало светать, я уснула, откинув спинку переднего кресла назад.

Проснулась не от того, что мы едем, а наоборот, потому что остановились; еще лежа я достала сигарету и закурила, только потом, нащупав кнопку электроподъемника спинки кресла, поднялась.

Мы стояли на заправочной станции возле бензоколонки и заливали топливо в бак большой машины Виктора. Моего офицера не было видно и я, опустив спинку кресла обратно, продолжила курить.

— Будешь кофе и сосиски в тесте? — раздался голос Семенова.

— Ого, завтрак в постель! — съехидничала я и забрала у него свой кофе и бумажный пакет с выпечкой, выбросив сигарету в окно.

Мы отъехали от станции и остановились на обочине дороги, чтобы позавтракать. Я не помню, когда ела сосиски в тесте с бензоколонки, но это действительно было очень вкусно, так, что половину порции я еще откусила у Семенова. А он в отместку, достал пакет с чебуреками, которые я не ем из-за большого количества горелого масла.

— Сколько нам осталось? — спросила я.

Семенов, жуя чебурек, в ответ показал рукой вперед, где стоял дорожный знак с надписью: «ПОКРОВСКОЕ».

Часы показывали пять часов утра, мы еще сможем переговорить с оперативниками, прежде чем зайти к Лине Гюмак, решила я.

— Доедай свою вредную и вкусную пищу и поехали! — скомандовала я Семенову.

— Ничего, что я сутки не спал и проехал тысячу километров за семь часов, нарушая все правила?! — возмутился он.

— Твой день не нормирован и тебе за это платят большую премию, а специальные сигналы дают тебе право нарушать правила дорожного движения! Что ты жалуешься, офицер? — ответила ему я.

Мне показалось, что, когда он пошел за руль, тихо выругался и назвал меня сукой.

— А мне кто дверь откроет? — крикнула я.

Семенов хлопнул своей дверью так, что машина качнулась от удара.

— Пожалуйста! — сказал он, когда я забралась на переднее сидение.

— Спасибо, дорогой! — крикнула я ему, пока он обходил машину буквально искрясь от злости.

Мы молча доехали до нужного адреса и остановились у машины с работающим двигателем, в которой сидели двое мужчин. В пять утра это могли быть только оперативники.

Семенов показал в окно свое удостоверение и, сев к ним на заднее сидение, мы выслушали доклад о наблюдении.

Лина пришла с работы, сопровождавшая ее опергруппа передала смену второй. Вечером к объекту наблюдения пришла подруга, они немного выпили, посидели, после чего Лина проводила ее до дома и вернулась. Часов в одиннадцать легла спать, и после этого свет в квартире не зажигался и в подъезд никто не входил.

Когда я спросила, видели ли они кого-нибудь подозрительного, оперативники усмехнулись и сказали, что никто, кого бы они не знали, здесь не появлялся. Кроме нас.

В пять тридцать мы с Семеновым постучались к Лине Гюмак. Для спящей она очень быстро открыла дверь. Женщина предстала перед нами в махровом халате. Лина действительно напоминала фигурой, ростом, чертами лица, даже прической всех пропавших девушек, только была старше.

— Лина Гюмак? — спросил Семенов.

В ответ она согласно кивнула.

— Следственный комитет, капитан Семенов, нам нужно вас допросить! — произнес капитан и протянул свое удостоверение так, чтобы она смогла прочитать.

Лина, изучив удостоверение, посмотрела на меня.

— Я его жена и не отпускаю мужа одного к красивым женщинам, — спокойно сказала я, смотря ей прямо в глаза.

— Ну да, я понимаю, проходите, — сонно пробормотала она.

Мы зашли в коридор, и Семенов попытался испепелить меня взглядом за мою выходку. Лина пригласила нас на кухню, посадила за стол и поставила чайник.

— Меня в чем-то подозревают? — заняв стул напротив, спросила она.

Ей было около сорока лет, но выглядела она на все пятьдесят. Было видно, что ее что-то терзает и терзает сильно. Худая. Седая. Измученная.

— Извините, но нам нужно узнать кое-что из вашего прошлого, — сказал Семенов.

У Лины полились слезы из глаз.

— Вы про мою доченьку? Она давно потерялась в лесу. Ее так и не нашли. Вы что-то обнаружили?

— Как звали вашу дочь? — строго спросила я.

— Люба, Любочка моя, — сказав это, она разрыдалась, прижав руки к лицу.

Я налила воды в стакан и дала ей попить, потом открыла кухонный подвесной шкаф, где абсолютно все хранят лекарства, увидев там настой Валерьяны, я накапала ей приличную дозу в рюмку, взятую со стола, и дала выпить.

Мы олухи! Почему я не прочитала личные дела, которые мне выслали внимательно? Я корила и обзывала себя всеми ругательствами, которые приходили в голову.

— Извините, но, когда Люба пропала? — опять задала вопрос я.

Лина посмотрела на меня и сказала: — Вы точно не его жена, в ваших глазах, огонь, охота, азарт. Вы гонитесь за добычей, как львица на охоте.

— Лина, когда пропала Люба?! — крикнула я, чем напугала и Лину, и Семенова.

— Десять лет назад. Вчера вспоминали с подругой, — она вновь разрыдалась.

Семенов не выдержал и, схватив меня за плечи, вытолкал в другую комнату.

— Может ты и гений, но какого хрена ты творишь?! — сквозь зубы прошипел он, крепко держа меня за плечи.

— Молодой человек, во-первых, мне больно от ваших объятий, а, во-вторых, я делаю за вас вашу работу! — закричала на него я.

Семенов отпустил руки, но не отошел.

— Что ты поняла? По глазам вижу, что многое! — уже Семенов кричал на меня.

— Мы конченные дебилы, раз не вчитываемся в документы! Люба и была первой похищенной, идиот! — тихо ответила я.

После разборки мы вернулись к Лине, которая спросила все ли у нас нормально.

Мы заварили растворимый кофе, и я осторожно спросила: — Лина, а был ли человек в вашей жизни, которого вы оскорбляли, унижали, или может быть случайно, обидели?

Ее лицо сразу напряглось и подернулось румянцем. Она заявила, что не припомнит такого, что старалась дружить со всеми и не конфликтовать. Было очевидно, что Лина лжет.

Семенов на ее ложь купился. Он сейчас видит убитую горем мать, потерявшую ребенка. И не видит того, что вижу в людях я. По его лицу было заметно, что он расстроен тем, что версия с Линой оказалась ложной. Наивный.

Я спросила позволения покурить, и Лина любезно разрешила мне это сделать. Я выкурила одну сигарету и сразу зажгла другую. В сумочке в пластиковом контейнере лежали сигареты с опиумом для гипноза, и у меня даже было разрешение на их использование в медицинской практике. Сейчас именно их я и использовала. Семенов заснул, а Лина входила в транс от моего монотонного рассказа о своем детстве. Мой голос воздействовал на подсознание женщины. Я специально понизила тембр. Низкие частоты воздействуют на мозг сильнее. Схватив полотенце со стола, я накинула его на лицо Лины и закричала: — Лина, тебе десять лет, кого ты ненавидишь?!

— Опять этот урод идет к нам! Его мальчишки к себе не берут, он все к нам лезет, давайте в него камни кидать! — пропищала Лина странным голосом, похожим на детский.

Семенов проснулся и опьяневшими глазами смотрел на меня и Лину с полотенцем на лице.

— Лина, как зовут этого мальчишку? — спросила я ее.

— Его не зовут, он просто урод! — ответила она.

Я снова закричала: — Лина, тебе двенадцать лет, кого ты ненавидишь?

— Этот ублюдок, опять зашел в наш двор, он противный как говно со своим мерзким лицом! — опять изменившимся голосом говорила Лина.

— Лина, как зовут этого мальчика? — спросила ее я.

— Ублюдок из пятого «Г» — ответила она.

У меня уже болели связки от крика, но я продолжала: — Лина, тебе четырнадцать лет, кого ты ненавидишь?

— Эта мразь из «Г» класса начала клеиться к моей знакомой! Я разбила ей лицо и сказала, что с этим евреем Абслером, она не будет встречаться никогда, — рассказывала она, каждый раз меняя голос.

Я продолжала кричать: — Лина, тебе двадцать один год, ты ненавидишь Абслера?

— Я готова сжечь этого Моисея Абслера! Как он выжил?! Мы же должны были убить его, когда избивали всей компанией. Я же видела, что он сдох, — со злостью ответила она.

— Лина, тебе тридцать лет, ты ненавидишь Моисея Абслера? — крикнула я и поперхнулась от боли в связках.

— Я сожалею, что была такой стервой и всю жизнь травила человека. Мне стыдно, очень стыдно! За это я буду гореть в аду! Почему меня раньше не водили в церковь?! — теперь Лина кричала своим голосом.

— Лина, что ты знаешь о Моисее Абслере? — задала я последний вопрос, так как время на заведенном таймере подходило к концу.

Превышение этого времени может сломать сознание человека, находящегося в гипнотическом сне.

— После того, как мы его избили до полусмерти, родители увезли его отсюда и, по слухам, сменили фамилию, дальше я не интересовалась его судьбой, но если бы он появился, я бы перед ним извинилась. Я должна. Я знаю, что то, что я сотворила, Бог не прощает. Я молюсь каждый день за свою дочь и Моисея, — заплакала она даже под полотенцем.

— Твое раскаяние, возможно, вернет тебе дочь! — сказала я и, закурив обычную сигарету, сдернула полотенце, бросив его под стол.

Семенов ошалевшими глазами смотрел на меня, как на ведьму. Приложив протез к губам, я показала ему, чтобы молчал.

— Я так спать хочу и голова болит, вы меня извините, мне скоро на работу, — сказала Лина.

— Да не беспокойтесь вы, мой муж выпишет вам повестку. На работе скажете, что вы были заняты, помогая следствию, и весь день можете сегодня отдыхать, — я посмотрела на Семенова.

Он достал повестки и заполнил одну из них, указав, что Лина находилась у следователя с семи утра до семи вечера.

Мы вышли на улицу, я закурила и пошла к машине Семенова, где лежал мой абсент. Несуществующая рука горела огнем, и мне срочно нужен был алкоголь, терпеть было практически невозможно.

Семенов догнал меня после того, как выписал повестку и сделал отметки о пребывании.

— Мало того, что ты сука, так ты еще и ведьма! — произнес он, глядя на меня пьющую из горла абсент большими глотками.

— У бриллианта очень много идеальных граней, — ответила я, и встала перед передней дверью его машины, показывая рукой, что хочу сесть.

Он в бешенстве прыгнул на свое сиденье и, выжав газ до упора, отъехал назад на десять метров. Я продолжала стоять, как и стояла, только теперь к нему спиной. Машина, прокручивая всеми четырьмя колесами и рыча на полном ходу, подлетела на тоже место, где была раньше и встала, как вкопанная. Семенов вышел, спокойно открыл дверцу и, подав руку, также спокойно сел обратно за руль.

— Да, я не могу без тебя! Видеть, что ты отдаляешься, было для меня мукой, — признался он.

— Для меня тоже мука сидеть на переднем сидении, но я, же делаю это ради тебя, — ответила я, и опять закурила, приоткрыв окно.

Я попросила Петрова не снимать охрану с Лины еще пару дней. У нас было имя предполагаемого похитителя, теперь все дело стояло за полицией и Следственным комитетом. Они искали все, что может быть связано с Моисеем Абслером.

Семенов вез меня к себе домой, и уже к концу дня мы вернулись в его скромную студию.

Он, скинув обувь, упал на свой диван, даже не сняв пальто.

— Я в душ, а потом ты ведешь меня в ресторан на второе свидание! — объявила я, снимая верхнюю одежду.

— Ты издеваешься? я вторые сутки не сплю! — возмущенно ответил он.

— Это была работа, а я тебе говорю про личную жизнь. Можешь перенести свидание на потом, я пойму на этот раз. Закажу себе еды из ресторана. Но ты же ждешь пятое свидание? Или уже не ждешь? — спокойно аргументировала я свою выходку.

— А у нас не может быть второго свидания, просто с едой из ресторана, обязательно туда идти? — спросил Семенов.

— Виктор, девушку нужно иногда выводить в свет! — обозначила я и в одном нижнем белье ушла в ванну.

— Я все слышу! — крикнула я из ванной, зная, что он должен был сказать, про меня какую-нибудь гадость.

Уверена, что он сейчас подумал, что-то вроде: «Как она это делает? Долбанный психолог!»

— И это я тоже слышу! — опять крикнула я, стоя под душем.

Точно знаю, что в Семенове сейчас сражаются злость и любовь.

***

Тяжелые ботинки стучали по деревянным ступеням, ведущим в землянку. Она была устроена на глубине десять метров на месте старого заброшенного колодца, из которого ушла вода.

Шаги приближались, и Любу охватил страх от того, что он сейчас войдет внутрь. Она вжималась в тело Марии, пытаясь спрятаться за нее. Дверь в комнату открылась, и большая чёрная фигура с широкими плечами вошла внутрь. Он, как всегда, был в массивных ботинках, чёрной вязанной шапке и с шарфом на лице. За все время пребывания в землянке, Люба не видела его лица, только тёмные карие глаза, которые были такие же, как у её сестер.

Дядька зашёл внутрь комнаты и бросил белый пакет к ногам Любы.

— Жри, тварь ублюдочная! Тебе ещё рано подыхать, — с ненавистью в голосе сказал он, обращаясь к Любе.

Он подошёл ближе к девушкам, и Люба еще сильнее прижалась к Марии.

— Эта тварь ещё не сдохла? — удивился он и со всей силы пнул Машу в живот, а потом ещё и ещё, пока у неё не полилась кровь изо рта.

— Хватит! — крикнула Люба.

Он опешил от такой наглости, а после переключился на девочку, пиная по лицу.

Когда Люба потеряла сознание, лежа в луже собственной крови. Он достал два больших крюка для подвешивания туш и примерил, куда будет удобней их разместить. Найдя подходящее место, раздвинув пару тел, он приготовил место и ушёл.

Первой очнулась Люба, у нее во рту лежали её же зубы, выбитые ботинком. Она выплюнула их на пол и доползла до ведра, где осторожно, не тратя воду, смочила тряпку и начала вытирать разбитое лицо.

Он часто бил ее, но в этот раз намного сильней и дольше.

Люба этой же тряпкой вытерла кровь, вытекавшую изо рта Марии, после чего начала вытирать кровавой тряпкой ее лицо. Тратить воду было дорогим удовольствием. Ведро приносили только раз в месяц.

— Мамочки, — застонала Мария и повалилась набок, свернувшись калачиком и держась посиневшими руками за живот.

***

Когда я вышла из душа, Семенов сидел на диване в парадной форме и ждал меня.

— Ты решил, что мы идем сегодня в ресторан? — спросила я, обернутая в полотенце.

— От сегодня осталось пятнадцать минут. А на завтра, я заказал столик, который будет ждать нас через час, — сообщил он, пытаясь не пожирать меня глазами.

Взяв новое белье из чемодана, я прошла в коридор, где на двери было зеркало и, скинув полотенце, надела его на себя. С дивана все было очень хорошо видно, но как Семенов ни держал себя в руках, я поймала на себе его взгляд и улыбнулась в ответ. Он тут же ушел на кухню собирать посуду.

— Галактика, если ты считаешь, что я тебе не пара, зачем заигрываешь со мной? — спросил с кухни Семенов.

— Если я считаю, что я не твоя женщина, это не значит, что я не хочу дождаться пятого свидания, — сказав это, я засмеялась.

— Гала, что со мной не так? — спросил Виктор.

— Ты не сможешь выдержать меня! Мы вместе два дня, а ты скоро сединой покроешься. Как ты собираешься жить со мной годами? — спросила я.

Семенов замолчал, представляя нашу дальнейшую совместную жизнь.

Я надела черное короткое обтягивающее платье с закрытым верхом, длинными рукавами, воротником, как у рубашки, и повязала белый галстук. На ноги я надела белые сапоги выше колен на высоком каблуке.

Когда Семенов на меня посмотрел, выразил свое мнение: — Вместе мы выглядим, как пара с открытки в гангстерском стиле.

В ответ я засмеялась и сказала: — Зато мы принесем людям эмоции, которых им не хватает.

— Я думаю в ресторане, ты создашь много эмоций и разрушишь много пар, которые там окажутся.

— Капитан, просто скажи, что я великолепна! — попросила его я.

— Галактика, ты великолепна! — сказав это, он тихонько похлопал в ладоши.

Мы приехали в ресторан в отеле Хаятт, и первое что я попросила у официанта: двести грамм абсента. После аперитива, я заказала себе ужин, ожидая который, пила свой напиток и смотрела на офицера в парадной форме, сидящего напротив меня.

— Что за бардак творится в этой прекрасной голове? — спросил Семенов, глядя на меня.

— Не бардак, а творческий беспорядок, — ответила я и улыбнулась ему так, что мужчина за столиком напротив, поперхнулся.

Сегодня я позволила себе много вкусностей; за день было сожжено много калорий, а порции в ресторане только давали насладиться вкусом, а никак не насытиться, заказав себе с десяток различных блюд из меню, я по очереди попробовала все от баранины до осьминогов. В самом конце заказала фисташковое мороженное.

— У тебя хороший аппетит, — отметил Семенов.

— Но это же меня не портит, — ответила я и обвела руками контур своей фигуры.

— Ни капельки, — согласившись, усмехнулся он, поедая меня взглядом.

Закончив ужин, я попросила с собой бутылку абсента. Официант принес счет и спросил, обращаясь к Семенову, как мы будем расплачиваться, имея в виду, наличный или безналичный расчет.

— Картой, — ответил капитан и протянул ее официанту.

После проведенного расчета, Семенов взглянул на свой телефон. Судя по выражению его лица, он потратил не только свои накопления, лежащие на карте, но и залез в кредитку.

Его лицо, напряглось, но через секунду он расслабился и любезно спросил: — Куда изволите, мадам?

— Я могу вернуть тебе деньги, — предложила я, зная, что оскорбляю его таким предложением.

— Я неплохо зарабатываю и могу сводить девушку в ресторан, — ответил он, улыбаясь.

Я точно знала, что это ложь, но не стала разоблачать его.

Мы вышли из ресторана и решили прогуляться по набережной реки Исеть, вернее я решила, а Семенов после оплаты чека, просто ходил за мной. Ночной центр Екатеринбурга очень красив, особенно зимой. Вокруг совсем не было людей. С одной стороны стояли подсвеченные здания в разных архитектурных стилях: от современных небоскребов до особняков восемнадцатого века. С другой стороны открывался вид на реку. Я наслаждалась пейзажем, отдыхая душой и телом, гуляя в морозной ночи. Даже рука перестала болеть на какое-то время.

— Знаешь, Семенов, а мне сейчас хорошо. Раньше никогда такого не было! Все совпало: и мороз, и вкусная еда, и алкоголь, и архитектура, и прекрасный вид, и хороший товарищ рядом, — произнесла я.

— Вообще-то у нас второе свидание, может, все-таки хороший друг рядом? — поправил меня Семенов.

— Извини, — ответила я.

А он не понял моих слов, извини, — друг, или извини, но ты товарищ. Он смутился, но принял извинение, решив, что я ошиблась в выражении, и он друг.

Белый снег, черная ночь, снег отражает от красивых зданий свет, и получается черная и одновременно светлая ночь. Все это прекрасно иллюстрирует мою жизнь. Светлая черная ночь, — вот в каком мире я живу.

Семенов замерз и предложил поехать домой. У меня тоже замерзли рука, лицо и уши, только поэтому я согласилась вернуться в машину.

— Включи мне музыку, — попросила я.

Когда из колонок заиграла гитара с поддержкой оркестра, я уснула.

Проснулась только утром, голая в одних кружевных трусиках, в большой кровати Семенова. Сам он спал на застеленном постельным бельем, диване.

«Все-таки раздел меня, хулиган», — подумала я.

Мне было удобно, и я отлично выспалась, поэтому даже не собиралась ругать его за это.

Семенов спал, а я сварила в турке две чашки кофе, как меня учил знакомый бариста, и разбудила Виктора ароматным запахом.

Я надела на себя вчерашнюю рубашку капитана. Уверена, ему понравится: и мой выбор одежды, и вкусный кофе. Увидев взгляд мужчины, поняла, что с выбором не ошиблась.

Сидя на низком широком подоконнике и наблюдая за заснеженным городом, я погрузилась в воспоминания об «аварии».

***

Пять лет назад, летом, я проходила практику по психиатрии в маленьком подмосковном городке с огромной клиникой для душевнобольных.

До конца практики оставалась неделя, и в больницу на экспертизу привезли арестованного по подозрению в жестоких убийствах. Я, как молодой специалист, напросилась на участие. Три дня мы проводили различные тесты, выявляя отклонения в сознании подозреваемого. Наша группа сформировала диагноз и подтвердила, что человек имеет явные и агрессивные психические расстройства.

В тот день мы задержались до ночи, составляя заключение, и не знали, что подозреваемый смог выбраться из закрытой палаты: оглушив полицейского, он сбежал из клиники.

Этой ночью я, довольная проделанной работой, возвращалась через парк, который находился почти в центре города. Парк был небольшим и очень оживленным. И днем, и ночью в нем можно было встретить прохожих. Я не забеспокоилась, когда навстречу мне вышел мужчина в зеленой бейсболке с опущенной головой.

Только когда мы поравнялись, и он поднял голову, я поняла, кто стоит передо мной. Это был псих из клиники, который жестоко убил семь человек, расчленил их и сложил из них что-то вроде пазла. Зная его диагноз и видя его перед собой, я окоченела от страха и не могла двигаться.

— Привет! — произнес он хриплым голосом и наотмашь ударил меня в висок.

От удара в глазах потемнело, и я упала на землю.

Очнулась в темном душном подвале, привязанная к металлической конструкции медицинскими бинтами.

Судя по всему, подвал относился к производственному или складскому зданию, размеры помещения, в котором я находилась, позволяли использовать его, как теплый и большой склад.

Кричать я не могла, так как бинтами был замотан и рот. Повязка сильно впивалась в щеки и мешала нормально дышать.

Рядом стояли два деревянных столика: один низкий, почти вплотную ко мне, второй чуть больше, находился в двух метрах.

Псих вернулся через несколько часов после того, как я очнулась.

Он подтащил ко мне стол, который стоял вдали и отвязал левую руку. Я попыталась выдернуть ее, но его хватка оказалась железной. Этот ненормальный положил мою руку на стол и обвел ее мелом, после чего обернул руку медицинским жгутом и затянул его в районе локтя.

— Что вы собираетесь делать?! — закричала я, но через бинты во рту у меня получилось только промычать, что-то непонятное.

Псих переложил мою руку на второй, маленький столик, и, достав большой охотничий нож, с хрустом хрящей отрезал первую фалангу на мизинце.

Я кричала на весь подвал даже через бинты. Мой крик заполнил помещение, палец разрывался от боли, кровь из него вытекала на столик. Он сунул мне тряпку в руку, чтобы остановить кровь и привязал ее обратно к металлической конструкции, а часть моего пальца положил на столик, там, где на нарисованном мелом контуре моей руки находился мизинец.

Когда он приходил, он не бил меня, не насиловал, он каждый раз отрезал своим ножом одну из фаланг на пальце левой руки, после чего перетягивал руку жгутом и уходил, выкладывая мои части на соседнем столе. Я пробыла в подвале около трех недель и когда пальцы закончились, он тонкими пластами нарезал ладонь, а когда время дошло до запястья, псих принес ножовку по металлу.

Я не понимаю, как смогла вытерпеть эту боль, которая не заканчивалась и с каждым разом только возрастала и возрастала. Когда он отрезал мне пальцы, было очень больно, когда он нарезал ладонь, было ужасно больно, но, когда он отпилил часть кости, я поняла, что все, что было до этого — совсем не больно.

Мне было страшно думать о том, что будет дальше. От ежедневной потерей крови я ослабла и стала часто впадать в беспамятство.

Когда псих пришел снова, после того как отпилил мне часть руки, одного его вида было достаточно, чтобы я потеряла сознание.

Меня привели в чувство медики, отвязывая веревки. Пока я была в обмороке, полиция смогла выследить его, и, прямо здесь, в этом подвале, группа захвата скрутила это чудовище.

Меня на носилках выносили из подвала, и я видела, как он лежал на земле лицом вниз, закованный в наручники. Мне очень хотелось, чтобы его расстреляли прямо здесь и сейчас.

Когда меня подносили к машине скорой помощи, псих вскочил и побежал в мою сторону. Полицейский, доставая и взводя пистолет, попытался преградить ему путь, но маньяк врезался в него плечом, и они повалились на землю. Пистолет выпал у полицейского из рук и откатился к машине скорой помощи.

Увидев это, я повернулась на носилках и упала на землю рядом с пистолетом. Я никогда не стреляла, только видела, как это делали в фильмах. Псих головой ударил полицейского и, вскочив, вновь побежал ко мне. Схватив правой рукой пистолет, я навела его на бегущего на меня маньяка и нажала на спусковой крючок. Раздался выстрел. Мою руку откинуло от отдачи, но я удержала пистолет. Пуля попала психу в грудь, и он упал на колени. Меня охватили жажда мести и ненависть к нему, такой силы, что я начала стрелять, останавливаясь лишь затем, чтобы навести ствол пистолета ему в лицо. Я стреляла снова и снова. Когда закончились патроны, полицейские попытались забрать у меня пистолет, а я продолжала нажимать спусковой крючок и целиться в то кровавое месиво, которое когда-то было головой чудовища.

Конец ознакомительного фрагмента.