Незнакомка

Алексей Викторович Блинов (2024)

Макс Воронцов — городской растяпа, начинающий писатель, крайне забывчивый и одинокий парень — случайно заходит в кафе, где, несмотря на отсутствие клиентов, за его столик неожиданно присаживается красивая девушка, но после короткой беседы она внезапно уходит. Макс, конечно же, теряется, так как это у него лучше всего получается и, когда кидается её догнать, девушка уже исчезает в метели. Он понимает, что влюбился в эту таинственную незнакомку, но не знает, как её найти…

Часть вторая

Весна на подоконнике, весна за тонкой шторкой. Последнее время Макс вставал рано, а ложился до десяти вечера, а то и раньше — не хотел упускать белые дни, чернота тяготила его. Хотя нередко он просыпался посередине ночи и, точно зная, что уже не заснёт, плёлся на кухню, садился за ноут и начинал малевать свой мир, светлый и сочный, пёстрыми пятнами. Мир, где любовь находит героя, где добро побеждает зло. Сегодня он спал дольше обычного и на редкость хорошо. Снилась она, что-то весело рассказывала о… О чём? Макс попытался склеить разрозненные кадры сновидения в упорядоченный фильм, но не смог. Сожалея о забытом разговоре, он отважно распахнул шторы.

Апрель приплясывал на крышах домов, тёплые лучи добивали последнюю чумазую кучку снега, окопавшуюся под толстым деревом. В лужах сквера забавлялись воробьи, а на сухих островках асфальта играли карапузы в цветастых комбинезонах и смешных шапках. Жизнь побежала по новому кругу — от весны до весны.

Позагорав ладонями на подоконнике, понюхав свежий сквознячок, Макс сладко потянулся и поплёлся ставить чайник.

Кулинарить он ленился, готовил впопыхах, да и ел так же, бегая глазами по строчкам своей писанины, исправляя ляпы, добавляя интриги или красок. Сегодня у него встреча с издателем. Экономя на мелочах, удалось скопить достаточное количество денег на небольшой тираж. В этот раз он не прозевает, всё сделает как надо. Подцепив вилкой шматок яичницы, пред мысленным взором вдруг всплыло слово «зоопарк». Макс сунул ошмёток нехитрой снеди в рот и, механически жуя, начал сознательно реконструировать ускользающее сновидение.

Вероника ходила вдоль вольеров, что-то ему говорила, потом села на лавочку, он зачем-то полез в клетку льва, но сетка не заканчивалась, над ним все смеялись, гоготали, махали крыльями, хлопали в лапы, ласты, копыта.

— Обедом пожелал стать?

Кто это спросил? Она? Или нет? После очередной попытки преодолеть препятствие он соскользнул в лужу, обернулся — Ника уже ушла. На лавочке лежал зелёный палантин.

Макс доел завтрак и пошёл одеваться. Натянул счастливый оранжевый свитер, поправил печатку, а когда завязывал шнурки, вновь уставился на кольцо:

— Хм, опять зоопарк.

Он и раньше ему снился, но в тех снах Вероники не было.

— Может, она хочет, чтобы я туда приехал, ждёт?

Сбегая по ступенькам, Макс не переставал ругаться. Причём вслух, даже не обратил внимания на ворчливого соседа.

— Дегенерат, раздолбай, как я раньше-то не догадался? Ника слов на ветер не бросает. Раз однажды упомянула — значит, это важно, и боже упаси логику искать — просто важно, и всё! Подмывало безотлагательно ломануться к цели, но Макс всё-таки изменился, поэтому сначала поехал в редакцию утрясти рабочие моменты, а мысли о зоопарке каким-то чудом смог оставить на потом.

То самое «потом» случилось сразу, как только он вышел из офиса. Стоило захлопнуться подъездной двери, застучало сердце, заблестели глаза. Макс прыгнул в метро и теперь уже не отпускал мысль о возможной встрече, такой важной, самой долгожданной. Поезд еле плёлся, буквально полз, спотыкаясь о шпалы, сонные пассажиры зевали, широко раскрывая неприкрытые рты, остановки тянулись невыносимо долго. Всё пропиталось затхлой вялостью, будто воздух стал плотным, как вода, даже как масло — скользким и густым. Макс барахтался в толпе, нырял в длинные переходы, нетерпеливо топтался, тискал поручни, штурмовал эскалаторы. Неудивительно, что он попутал станции, и лишь с третьего захода коварная подземка выплюнула его наружу, основательно пожёванным и обслюнявленным.

Взъерошенный и вспотевший Макс подбежал к кассам, купил билет и, вдоволь навоевавшись с турникетом, наконец-таки ворвался в зоопарк с громким выдохом облегчения. Уняв волнение и трепет, он зашаркал по асфальтовым дорожкам, вертя проветренной прохладным ветерком головой. Посетителей было мало. Весна, будний день, кому приспичит лужи юзать? По глади пруда скользили лебеди, у мостков суетились утки. Вездесущие голуби и воробьи пытались ухватить свой шанс за хвост, уповая на халявную кормушку. Макс убедился, что Вероники здесь нет и продолжил поиск, стараясь не заглядываться на сетки и глухие заборы — уж слишком они душу царапали.

«Орлу над горами парить надо, а не перья выщипывать от досады, а волку лес шерстить, да косуль гонять», — примерно такие комментарии он отвешивал мнимому собеседнику, шастая мимо клеток. В закрытые павильоны не заходил — сунулся поначалу, но быстро понял, что Нику там искать бесполезно: уж больно душно и воняет в этих сымпровизированных клочках природы. Макс ещё с полчаса покружил по первой половине зоопарка и по мосту перешёл на вторую часть. У вольера со львом он остановился, облокотился на перила и стал рассматривать помятого царя зверей, а тот, завидев неравнодушного зрителя, принялся громко жаловаться обрывистыми вскриками и подавленным рёвом.

— Грустно.

Макс с силой вцепился в поручень, аж костяшки пальцев захрустели. Это был её голос! Её!

Он боялся пошелохнуться, словно услышал лесную птичку, совсем рядышком, на ветке и, если дёрнуться, она сразу улетит. Бедняга-сердце в который уже раз за сегодня пустилось в галоп, грудь заколыхалась.

— Грустно мне здесь, терпеть не могу зоопарки.

Она стояла метрах в трёх. В чёрном плаще, волосы распущены, горчичный шёлковый шарфик и здоровенные солнцезащитные очки в янтарной оправе.

— А зачем сюда приходишь? — Макс опять ляпнул этот злосчастный вопрос и пугливо скуксился, ожидая непредсказуемой реакции.

Но Ника спокойно продолжила печально рассуждать, ничуточки не обидевшись:

— Не знаю, душу помучить, что ли, сольцы на раны прыснуть. Ненавижу, но хожу. Можешь это мазохизмом называть, — она наконец обернулась и, пока он замер столбом, встав по стойке смирно, как оловянный солдатик, быстро подошла и подняла очки:

— Ну приветик, толстячок!

Макс зашлёпал губами, а Ника обвила его шею руками и поцеловала его невнятное ответное «привет». Он так несдержанно стиснул свою красавицу, что она ойкнула:

— Осторожней, косолапый, берёзку поломаешь!

Макс разжал горячее объятие и осмелился тоже поцеловать её в губы, но получилось в щёчку.

— Максик, придержи коней, я смотрю, ты такой прыткий стал, — Вероника сверкнула изумрудами и опустила очки.

— И как часто ты сюда ходишь? — он много раз задавал ей этот вопрос, когда проигрывал в уме их встречу, но сейчас спросил, чтобы выйти из неуклюжего положения — так сказать, сменил тему.

— Часто? Да не так уж. В этом году первый раз.

— А почему?

Ника помолчала и выдохнула:

— Уезжала.

— Далеко?

— Ой, Макс.… далеко, далеко, за сто лет не доедешь.

— Когда вернулась?

— Да сегодня, и сразу сюда, думаю, вдруг здесь мой пупсик околачивается.

— Ника, а мне зоопарк снился и даже та лавочка, — Макс кивнул на скамейку за спиной.

Она посмотрела на него и улыбнулась:

— Ну, значит, не зря снился, сон в руку получился, здорово.

Лев опять заревел, обращая внимание на свою персону.

— Ника, а отчего тебе в зоопарке так грустно?

— Догадайся сам. Себя спроси, тебе тут весело? Сердце пляшет? Глянь ему в глаза, ты видишь счастье? — Ника показала на льва, а тот сразу же сел и уставился на них, часто моргая и шмыгая носом.

— Что-то не очень, я клетки на дух не переношу.

— Вот и я об этом.

— Ну так подари им свободу, ты же можешь

— Не могу, — призналась Ника, поправляя янтарные дужки. — Точнее, могу, но не буду.

— Почему?

— Выученная беспомощность.

— Что? — переспросил Макс, пытаясь уловить суть её слов.

— Выученная беспомощность. Убери решётки, сетки, да хоть пенделя поддай, они не побегут в свой лес, а если кто сдуру и даст дёру, один чёрт — сдохнет. Инстинкт самосохранения вытравлен, да всё вытравлено.

— Чем?

— Страхом. Ты знал, что решётка под током? Слазь, потрогай.

Макс снова вспомнил сон: «Так вот зачем я в вольер полез! Ну и ну!»

— Ты серьёзно? Мне надо туда лезть?

— Дурак, что ли, обедом пожелал стать? — Ника схватила его под руку, — пошли, Геракл, мороженым меня угостишь, а то настроение схлопнулось.

Макс не мог сказать то же самое о своём приподнятом настроении — его душа так и пела, а в груди аж клокотало весной. Встреча с Никой — это всегда праздник. Стоило ощутить её тепло, услышать свежий аромат, как тотчас забывались муки ожидания, стиралась память о тоске.

Вот и сейчас, идя неспешно, касаясь лёгкого плеча, он волны радостей сердечных вопросами не докучал.

— Эй? — Ника пощёлкала пальцами перед его носом, — я перед кем тут распинаюсь?

Летун спрыгнул с облачка на землю и выругался про себя и вслух тоже: — Прости, замечтался.

— Бывает, — Ника подбодрила горе-ухажёра, — и пусть почаще так бывает, человек живой, лишь пока мечтает, — она подвела его к вольеру с высокой сеткой и указала на жирафа в окружении зебр. — Вот, видишь, твой полный антипод.

— Он что, мечтать не умеет?

— Почему же не умеет, очень даже умеет. Например, сейчас он представляет саванну, полную опасностей, коварную, но такую желанную.

— Тогда почему антипод?

Ника приподняла Максу подбородок и побренчала на его губах большим пальцем:

— Жирафы никогда не зевают, не умеют. А много мечтать и прошляпить свою жизнь — это две большие разницы. Вот такой занимательный нюанс.

Оставив в покое слюнявый музыкальный инструмент, она звонко цокнула языком, и несколько зебр сразу поспешили подойти к ним.

— А вот эти лошадки с тобой схожи: жутко пугливые, зато их полоски такие же уникальные, как твои строки.

Комплимент в его копилку, да ещё из уст принцессы. Макс обернулся воздушным шариком и опять полетел на пушистое облачко, но Ника потянула его за рукав к палатке с мороженым.

— Мне два шарика клубничного, — она смешно облизала губы, предвкушая лакомство, и отошла от ларька.

Кавалер взял под козырёк, купил два рожка и поспешил к ней:

— А на что ты смотришь?

— На сову.

Макс порыскал глазами по укутанной мелкой сеткой клетке:

— Так её здесь нет.

— Вот и я думаю, где сова? Неужто Кристи прихватила?

— Кто прихватил? — он передал рожок Нике, вскинув брови.

— Да есть одна шальная, не обращай внимания, так, болтаю просто. Ты лучше скажи, ты какое себе взял?

— Банановое.

— Интересно. Давай каждый свою половину съест, и поменяемся, а?

— Давай, конечно.

Солнце приятно припекало, нежно поглаживало щёки, в лужах отражались облака, гул города докучал, но не сильно, можно было его не замечать. Они вальяжно гуляли по безлюдным дорожкам, ели мороженое и говорили о той новогодней ночи, громко смеясь и перебивая друг друга, вспоминая очередной эпизод зимней сказки.

— Ника, а помнишь, я фотку тогда сделал?

— Помню, как тут забудешь, пингвины-то, как щипались, когда мы их на колени усадили, похлеще гусей. А ты почему спросил?

— Да фотка не сохранилась, файл вообще исчез.

— Ну так я же предупреждала тебя, что плохо на снимках получаюсь. Забыл? — Ника щипнула Макса за бок, — да и зачем вам эти фотки? Вы что, склеротики?

Макс, не найдя достойного аргумента, промолчал и, пользуясь паузой в их беседе, опять акцентировал своё внимание на её «вы». Она стала чаще говорить «вы», «у вас». А та Кристи с совой? Ника уже не скрывала, что она иная, но какая? «За сто лет не доедешь». Она начинала ему доверять, открываться.

Посетителей прибавилось, а тишины поубавилось, да и ноги уже гудели, поэтому Макс с Никой не спеша, но пошли к выходу.

Проходя мимо пруда, Ника остановилась:

— Макс, ты сетку видишь?

— Нет.

— А клетку или цепи какие?

Он снова покачал головой.

— Тогда почему гуси-лебеди не улетают?

— Выученная беспомощность? — брякнул Макс.

Ника помотала головой:

— Не-а, круче, — она изобразила пальцами ножницы и добавила, — им крылья подрезали.

У метро Вероника остановилась:

— Ты езжай, а у меня дела ещё есть.

Волна страха накатила на Макса, он зашатался, Ника даже придержала его:

— Да я не уезжаю… пока. Я же только приехала, встретимся ещё.

— Когда?

— Да хоть завтра.

— А где?

— Можешь зайти за мной, погуляем.

— Так я каждый день твой дом искал, он же исчез!

— Исчез? Странно, — Ника пожала плечами. — Вообще-то, я туда ещё не заглядывала. Но думаю, он на месте, не мог же дом сбежать, — она засмеялась и поправила очки.

— Ника, а давай лучше я тебя на свидание приглашу, на нормальное.

— Давай, Ромео, приглашай.

Макс почесал затылок, поблуждал взглядом по городу и брякнул то единственное, что пришло на ум:

— Под часами в шесть.

— Отлично, буду как штык.

Вероника с трудом освободилась от его объятий и пихнула Макса в поток пассажиров. Бултыхаясь в толпе, льющейся вниз по ступеням в подземку, он спохватился и успел окликнуть её:

— А под какими часами?

Ника улыбнулась и шепнула:

— Да под любыми…

Уж как лопух себя измордовал, живого места не оставил:

— Вот дебил, под часами, под какими часами? Их же в городе пруд пруди. Ну что мне с собой делать? Когда котелок варить-то начнёт?

Макс сильно постучал себя по голове, напугав пассажиров, но он не обращал на них никакого внимания и продолжал махать руками и шлёпать губами, вплоть до своей станции. Когда городской сумасшедший вышел из вагона, тот облегчённо вздохнул и «правильные» люди, по обыкновению, уткнулись в мерцающие гаджеты.

Вечером романтик вновь вышел прогуляться к её дому. Конечно, уткнулся в серую стену. А чего он ждал? Парадного входа, украшенного красными шариками? И Веронику в бальном платье на балконе? Да и балкона у неё вроде и не было. На обратном пути Макс перекусил пирожком с яблочным повидлом, вернулся в квартиру, попил чаю и зарылся в одеяло.

Всю ночь вертелся вентилятором, взбил простынь в жуткое суфле, вскочил в пять.

Конец ознакомительного фрагмента.