И пошла писать губерния…

Алексей Владимирович Куйкин (2024)

Интересные рассказы из жизни обывателей Смоленской губернии в 19 веке.

Иван Семёнов сын Екимов, рецидивист

25 января 1875 года помощник пристава 1-ой полицейской части губернского города Смоленска около половины восьмого вечера составлял протокол со слов временно отпускного рядового Василия Ефстафьева. Тот, шмыгая носом и разя перегаром, разъяснял, что, приехавши в Смоленск из Чащино Духовщинского уезда утром познакомился с временно отпускным рядовым Иванам Екимовым. Тот позвал его к своей сестре пить водку. Так Ефстафьев оказался в деревне Силино Солдатской слободы в доме бессрочноотпускного рядового Лариона Меркулова.

Полицейский чин тяжко вздохнул. Ну, сколько вас таких уже на моей памяти было, пьяниц, и сколько ещё будет. Водки вам, идиотам, выпить негде и не с кем. Кабаков вам в городе мало. А потом являетесь в часть, размазывая сопли, а то и кровь по харе, да голосите, что вас ограбили. Если уж «нехороший человек» тебя в толпе выделил, да зовёт не пойми куда водку пить, то значится у тебя на роже аршинными буквами написано, что ты не откажешься, что казённое вино тебе ближе матери родной. Тяжко вздохнул помощник пристава, и вновь обмакнул перо в чернильницу.

В доме Меркулова новые знакомцы знатно нажрались. Екимов раз сбегал за добавкой. Но, как всегда бывает, водка кончилась раньше, а желание выпить осталось. Ларион Меркулов, пришедший в часть вместе с Василием, ревел ярмарочным медведем, что Ефстафьев сам отдал часы Екимову, чтобы тот их сбегал и заложил. Полицейский от него только отмахнулся. Знаем мы, мол, Ваньку Екимова, сидел он уже за кражу один раз. Видать, опять за старое взялся. По словам духовщинского крестьянина у него пропали серебряные часы с цепочкой, кожаный бумажник, а в нём, не много ни мало, двадцать пять рублей ассигнациями. Проспавшись, Ефстафьев не увидел в доме своего нового знакомца, и отправился в полицию. А с ним и Меркулов увязался. Ларион всё орал, что часы Васька сам отдал, а денег от него никто и не видел. Ведь ежели б деньги были, на хрена часы закладывать. Купили б ещё водки, вот и вся недолга.

Пока протокол, то да сё, десятские приволокли из Солдатской слободы Екимова. Был он сильно пьян, но на ногах держался и говорил более-менее связно. Да, взял часы у Ефстафьева, так он сам их мне совал, когда водка кончилась. Иди, мол, заложи, только не меньше чем за семь рублей. Я и побёг. Целовальник в кабаке часы брать не захотел, ему по закону не положено, а Егорка Васильев знакомец мой старый взял за три рубля. Я с водкой к Лариону домой вернулся, а там уже и нет никого. А потом десятские заявились. У Екимова при обыске нашлось только пятьдесят копеек, каковые и вернули Ефстафьеву. Ваньку отправили в арестный дом при земской управе, а остальных по домам.

Полицейское следствие было недолгим. Допросили Кондрата Егорова, того самого целовальника, да Егора Васильева, который показал, что часы он взял в залог за данные Ивану Екимову три рубля серебром. Оформив все протоколы, пристав передал дело на рассмотрение по подсудности мировому судье. В качестве свидетелей в камеру мирового судьи Александра Васильевича Рачинского были вызваны Ларион Меркулов, жена его Елизавета Семёновна Меркулова, она же сестра обвиняемого Ивана Екимова, целовальник Егоров и Егор Васильев. Судья Рачинский, рассмотрев материалы дела и выслушав свидетелей, пришёл к выводу, что обвинить Екимова в краже нельзя. По законам Российской Империи вменить в вину Ивану свет Семёновичу можно лишь укрывательство вырученных за заложенные часы трёх рублей. Кражу двадцати пяти рублей у Ефстафьева доказать не удалось, да и не нашли ни в доме Меркулова, ни у самого Екимова этот самый бумажник с деньгами. Присудил мировой судья Ивану Екимову три месяца тюрьмы. А тот собственноручно, грамотный ведь как-никак, бывший старший писарь 6-й артиллерийской бригады, накатал апелляционную жалобу в Съезд мировых судей. А ведь зря он это сделал, ох зря. И такая тут канитель завертелась.

Съезд перед рассмотрением апелляции запросил у всех мировых судей сведения о Иване Семёновиче Екимове. И тут выяснилось, что суд по делу Ефстафьева уже третий в нелёгкой судьбе Екимова. Дальше господа Съезд и разбираться не стали. А стоило бы покопаться в законах Империи, стоило. По мнению Съезда мировых судей, под председательством А.Н. Вонлярлярского Иван Екимов попадает под действия закона о рецидивистах. Так как судился в третий раз за одинаково преступление — кражи. Мировым судьям он теперь не подсуден, и дело его нужно передать прокурору Смоленского окружного суда. Прокурор, чиновник всё ж таки с юридическим образованием, должен бы был разобраться, что там нагородили выборные мировые судьи. Но и он подошёл к делу спустя рукава. Не изучив материалы уголовного дела, отписал оное судебному следователю для предварительного следствия.

Следователь отправился в арестный дом при земской управе, решив для начала поговорить с обвиняемым. Там ему рассказали, как Екимов отреагировал на решение Съезда мировых судей. А Ванька взялся буянить. Ломал нары в камере, орал благим матом, бился с разбегу в запертые двери. Сторож Александров, решив урезонить буяна, открыл двери камеры. Пред ним предстал Иван свет Семёныч, почему-то одетый в пиджак другого заключённого, и грустным голосом поведал, что как-то скучно ему тут сидеть. Пошли, мол, дорогой вертухай, посмотрим, что за контингент у вас в женской камере обитает. Вы представьте себе какая у этого человека была харизма, сколько личного обаяния, что сторож повёл его на смотрины в женскую камеру. Бабы, мягко говоря, охренели от появления в дверях двух мужиков, стоявших в обнимку и в громко обсуждавших их достоинства и недостатки. Екимов заявил, что и тут всё не так как надо, и двери женской камеры закрылись. А Ванька приказал Александрову вести его до ветру на двор управы. На резонный вопрос, а чем собственно его параша в камере не устраивает, Екимов заявил, что надоело ему это вонючее ведро хуже горькой редьки. Хочется ему в нормальном сортире посидеть. И ведь уговорил сторожа, уговорил паразит! А на дворе управы Екимов рванул в ворота быстроногим сайгаком. Поняв, что остался в дураках, Александров завопил и кинулся вдогон. За ним побежали и несколько десятских, что были в тот момент в управе. Догнать долго не могли, настигли только на крыльце дома Лариона Меркулова. Екимов понуривши голову сидел на ступеньках, тяжко вздыхая. Нету, мол, никого дома, а я так спешил.

Конец ознакомительного фрагмента.