Культ смерти

Алексей Егоров, 2021

На просторах Обитаемых земель встречаются разнообразные племена. Некоторые используют труд угнетенных; другие пытаются все объяснить законами чисел; большинство предпочитает обращаться к духам. Минурт – мистик, живущий среди духов, знаток тайных учений. Человеческая сущность представляется ему несовершенной. Подчиненный вечному движению, Минурт отправляется в страну варваров, изучить появившийся там культ. Он выполняет долг, собирая знания по всему миру. Культ Смерти изучает слабости человека, пытаясь от них избавиться. Ведь все, происходящее в мире, ведет к единственно возможному исходу.

Глава 3

Гирцийское поведение Мелаха обезображено тиринской кровью. Торговец дождался, пока гость отведает угощений. Пустой разговор не был прощупыванием, как могло показаться. Обычная беседа, чего оба лишены в это неспокойное время.

Очередной кубок вина, вопрос уже другой:

— Как нынче в Тирине?

— Я покинул его месяц назад, — признался Минурт. — Все спокойно.

— Разве не говорит народ о войне? Совет молчит, игнорирует происходящее на западе?

— Как же, есть. И разговоры, и совет проявляет интерес. Не так, как ты можешь подумать. Потеря нескольких кораблей не повлияло на настроения.

Мелах кивнул. Его не удивило, что тиринцы не боятся войны. Они ее жаждали. Высокие стены защищают полис от осады. Деревянные стены — корабли Тирина — не подпустят к острову врагов. Тирин брали и не раз, но для осаждающих армий это всегда было испытанием. Порой проще пройти мимо торчащего среди моря острова, чем пытаться его захватить.

Немного знакомый с историей, Мелах понимал, что люди всегда жаждут того, что не способны переварить. Думают, что врагам на войне будет хуже. Не случалось тиринцам воевать с гирцийцами в открытую, не знакомы с упрямством варваров.

— Наша колония, — говорил Минурт, — решила вырваться вперед, разорвала связи с отчим домом Всевышнего. Что ж. Теперь они должны доказать, что достойны зваться Его сынами.

— Разумно. Вы не придете к ним на помощь?

— Знай я о таком, думаешь, ответил бы на вопрос?

— Возможно. Либо правду, либо ложь. Сказать или не сказать — все варианты.

Вино развязывало язык, но не пьянило настолько, чтобы забыться. Тем веселее делать ставки. Минурт их постепенно повышал, отпивая вино.

Таящийся внутри вина огонь угасал, попадая в желудок тиринца. А собеседник пьянел быстрее.

— Я пришел в Циралис не в следствии войны, я уже упоминал о том, что меня заинтересовало.

Он сунул руку в котомку, словно собирался достать подарок Мелаху. Рука утонула в бесконечном мешке. Минурт долго перебирал предметы, пока не вынул на свет золотую монету с потертым изображением.

Даже несведущий человек понимал, что это древнее изделие. Оттиск имел неровные края, изображение на нем отличалось простотой, края сглажены. Номинал лишь угадывался. Всего лишь чешуйка золота, но она обязана стать зерном, взрастившим алчность.

Мелах не поддался.

— Ты высоко ценишь то, что хочешь узнать. Теперь я задаюсь вопросом, стоит ли сообщать тебе эти сведения. Может, приберечь их?

— Разве я много прошу. Этот культ, что собирается в ваших холмах. Я ведь могу его найти.

— Тайный культ, — напомнил Мелах. — По законам Города тайные собрания запрещены. В нашем Государстве не потерпят подобных культов. Они вынуждены скрываться, умело прячут следы. Постороннему не так просто их обнаружить.

— Все сокрытое во тьме блестит ярко, как эта монета. Ее сразу заметишь. Стоит ли тебе утруждаться, с надменностью смотря на меня, отказывать мне. Стоит?

— Я ведь не только словом могу запретить.

Раз угрозы пошли в дело, Мелах исчерпал резервы. Он торговец, а не переговорщик. Остался здесь не случайно — в очередной раз подумал гость. И вышел навстречу иноземцу из вражеского стана тоже не случайно.

Не лучший выбор тех, кто руководит коллегией.

— Можешь, — согласился Минурт, — результат только не известен.

— Как же?! По мне так все очевидно. Мы не привыкли позволять неизвестности управлять нами.

Минурт отметил, что этот человек заблуждается. Разве торговец, чья жизнь связана с морем, не может управлять судьбой. Ему требуется иллюзия порядка.

— Никогда нельзя быть уверенным. Я вижу верный результат в том, что ты согласишься. Дав мне отказ, что добьешься? Потешишь гордость, туманные перспективы реализуемой угрозы? Верно лишь согласие.

Мелах отпил вино, скривился. Мысль сложная, чтобы ее так просто принять.

— Для начала, расскажи о себе. Ты назвался тамкарумом, говоришь, твой корабль потерпел крушение. Что-то я не припомню, чтобы мы вели дела с тиринцами. Каков груз?

— Зерно.

— Зерно нам необходимо, не спорю. Ты на свой риск шел к врагам?

— Нет, не я. Мой навклер шел в Дирахий. Я лишь оплатил часть расходов, заодно намереваясь получить сведения о культе.

— От Дирахия до нас неблизкий путь. Пешему в тягость.

— Попутных ветров ждать долго. Корабль задержится в порту. Будь на то воля Всевышнего, я бы успел вернуться.

— Пройти сотни миль по враждебной земле? — Мелах усмехнулся. — Простой люд не рад тиринцам.

— Что ж, корабль разбился. Крестьяне приняли меня со всем возможным гостеприимством. Названные тобой проблемы решились сами собой.

— Тебе повезло. Крестьяне хотели поживиться в обломках.

— Судно застраховано, пусть. Не велика цена за доброе дело.

Вопрос о том, как гость намеревается вернуться, не поднимался. Оба понимали, что проблемы решаются по мере накопления. Пока тамкарум не собирается покидать Циралис.

— К чему такой интерес? Всего лишь секта.

— Ты не задал вопрос, придержал его для следующего шага. В ответе моем ты найдешь все. Я торговец знаниями. Философ, как говорят северные соседи, весьма уважаемое направление в нашем обществе. Состоятельные люди хотят покупать тайные знания, истории о богах и героях, а некоторые желают идти дальше. Спускаясь по лестнице во тьму, в надежде достичь библиотеки. Той, где хранятся все знания Обитаемых земель.

Вряд ли Мелах слышал о подобном.

— Оттуда эти монеты? — Мелах взглядом указал на чешуйку.

— Знания приобретают разные формы. В монете заключена история древнего царства. Для тебя это только кусочек золота, мерило стоимости товара, услуги, жизни. А для иных — эта монета, что свиток из царской библиотеки Кемила.

— И ты так легко готов с ней расстаться?

— Я готов рискнуть. Быть может, знания о секте станут ценным товаром.

— Сколько же у тебя с собой золота?

— Достаточно. Но настоящая ценность у меня в памяти. Ни начертанные заметки, ни свитки, не сохранят товар в целости.

— Вот значит как. Ты готов рискнуть этим своим товаром. Отправился на запад, где тебя лишат речи. Мертвые, знаешь ли, не разговаривают.

Минурт улыбнулся. Мертвые любят говорить даже больше, чем тиринцы. Порой духов сложно заткнуть. Когда веками твои кости лежат в могиле, заскучаешь. Мир мертвых не самое веселое место во вселенной. Духи стремятся вырваться из бесконечности скуки.

Возможно, собеседник понял то, что не высказал гость.

— Ладно, могу рассказать тебе о секте. Не вижу в этом вреда.

— Кто они, как называют себя, где собираются…

Мелах, как оказалось, неплохо знал это сообщество. Как многие торговцы Циралиса он видел собирающихся в некрополе людей, которые уходили в катакомбы. Там скрыты их святилища, там они хоронили мертвых, поклонялись диковинным символам. Никто их не трогал, потому что нужды в этом не было.

Некоторое время контрабандисты на них поглядывали с опаской, прогоняли из тоннелей. Входы в святилища засыпали, но сектанты с настойчивостью муравьев прорубали новые ходы и возвращались в намоленные места.

— Как же они себя называют?

— Кто знает, это же мистериальный культ. Я слышал, что они выбрали себе имя докетов.

— Что же им кажется? Если я правильно понял значение слова из языка данаев.

— Правильно. А кажется им, как и многим иным чудакам, что этот мир ненастоящий. Я особо не интересовался вопросом. Проще говоря, они ждут конца времен. Этих времен, наступления новой эры. Когда кажущееся исчезнет, истина коснется всех… ты понял.

— Конечно же, конца ваших времен, — кивнул Минурт. — Посторонние мешают им, иллюзия, созданная создателем для испытаний праведников.

— Выглядит так, что ты о них знаешь больше моего.

— Делаю выводы. А ритуалы?

Конечно же, сказки про оргии и пожирание младенцев — глупые слухи. Все непонятное и таящееся в тени пугает обывателя. В слухах была правда, сектанты разбиты на несколько общин. Обитают не только в окрестностях Циралиса. Насколько знал Мелах, среди их лидеров встречаются женщины.

— Им не запрещено исполнять ритуалы? — удивился Минурт.

— Вроде того. Тонкостей не знаю. Хотя выглядит странно. Надзиратель в обществе и женщина. Необычно.

Минурт потер подбородок. Подобное он встречал редко. Впрочем, культы смерти обычно лояльней смотрят на половые различия. Но чтобы сектой руководила женщина. Интригующе.

— Кто же руководит вашим сообществом.

Мелах пожал плечами. Среди сектантов больше рабов и городской бедноты, ремесленники и рыночные торговцы. Крестьян нет среди них.

— Глупые верования черни меня не интересуют. Для нас есть только один покровитель. Интерес к чужакам…

Он замолчал и оглянулся.

Поблизости никто не таился. Минурт не ощущал, что за ними наблюдают. Из живых — точно. Про духов сказать сложнее. Как понял тиринец, именно потустороннего внимания боялся Мелах.

— Ты боишься, — не удержался гость от утверждения. — Чего?

— Я ответил на твои вопросы. Больше ничего не знаю.

— Уверен? А что же за бог, который возродился? Они ему поклоняются.

— Не знаю.

Он поднялся, собираясь уходить.

— Возьми монету, это оплата твоего товара. Как договаривались.

Мелах хмыкнул. Он не собирался убегать от гостя и не забыл про монету.

— Ты здесь чужак. Явился в наш город. Без покровителей ты кто?

— Мертвец. Как всякий из живущих.

— Точно… жди здесь.

Он ушел.

Наверняка решил обсудить с начальством странного гостя. Уж они решат, что делать. Но Мелах вернулся довольно быстро, в руке сжимал харту. Коллегия не пожалела лист и чернила для гостя.

— Не слишком ли почетно для меня? — удивление Минурта было искренним.

Он принял харту с легким испугом, пробежал текст взглядом.

Податель сего гость коллегии и все такое.

— На срок в десять дней. А затем проваливай из нашего города.

— Мне хватит этого времени.

Харту он убрал в складки туники. Прятать ее далеко не стоит, стража будет часто останавливать тиринца.

Не прощались, не подняли кубки и не совершили возлияния во имя своих богов. Мелах проводил взглядом гостя, а потом вызвал раба привратника. Пусть заберет монету и бросит в котелок, что стоял в каморке привратника. Туда бросали монеты на общие нужды. Обычно медяки, но порой встречалось серебро.

Котелок с драгоценным металлом ускорял дела коллегиатов. Не приходилось собирать начальство, чтобы решить вопрос о взятке в три медяка. Пусть золотой болтается там же, решил Мелах. Пачкать руки он не желал.

До захода оставалось несколько часов. Откушав в доме торговцев, Минурт не расправился с потребностями тела. Нужду он мог справить везде, лишь бы не привлекать внимания местных. Горожане могут счесть это за оскорбление.

Снимать комнату тиринец не стал. Эта ночь не принадлежит богам сна.

Отправившись на рынок, Минурт купил теплый плащ в дополнение к другим вещам.

Уже с заходом он добрался до ворот, показал охранную грамоту и покинул Циралис. Стражи не стали предупреждать тиринца, что ворота на ночь закрываются. Стучи, не стучи в калитку, тебе не откроют.

Особенно такому гостю.

Дорога шла на север. Судя по мусору, полис по суше связан с сельской округой. Торговцы предпочитают морские пути.

Брусчатка была засыпана выпавшими из телег овощами, сеном. Навоз покрывал дорогу ровным слоем. Дожди не в силах смыть все это с дороги. Еще десятилетия после того, как Циралис погибнет, мусор будет оставаться на дороге.

Минурт находил это ироничным.

Человек старается обессмертить себя, строя монументы, возводя прекрасные строения. Даже обычная хижина должна выглядеть надежно и опрятно. Но только останки и грязь переживут человека.

Сколько бы культов не создавали люди, подспудно они понимали, что бессмертия не достичь.

Объяснить это не получится. Никто слушать не станет.

Вот очередной культ, отрицающий смерть, говоря об иллюзорности бытия. Минурт не рассчитывал, что найдет нечто новое, неожиданное. Хотя устройство секты довольно необычно. Если верить тому, что рассказали в Циралисе.

Другое дело жутковатый храм. О нем пока Минурт не думал. Не трогал эту тему, отложив в темный уголок сознания.

Мысль порой мелькала — люди почитают этого бога, служат ему. Боятся.

Это не культ отрицающий смерть.

Но об этом пока рано беспокоиться.

С востока к дороге примыкали многочисленные тропинки. С той стороны пришел Минурт после кораблекрушения. Поля, деревни, рыбацкие поселки.

На запад вела только одно ответвление. Уже по запаху Минурт понял, что это нужный путь.

Нет, тленом тут не пахнет. Лишь в черные дни с некрополя тянет сладковатым запахом. В остальное время запахи иные. Пахнет благовониями, кислым вином, пресным хлебом — что особенно любят местные покойники. В дни похорон с некрополя доносятся запахи жарящегося мяса и дым костра.

Уже недалеко от главного тракта встречаются монументы. Мертвые живут рядом с оставшимися на земле родственниками. Это не основной некрополь, а склепы самых богатых, уважаемых людей.

Пройдя по тропе, Минурт увидел склепы попроще. Выполнены они в местной традиции. Восточные веяния не коснулись монументов. Новая постройка находилась ближе всего, олицетворяла всю местную культуру.

Стела на старом постаменте, явно кенотаф. Она венчает собой вершину полукруга, образованного лавкой. Местечко удобное не только для родственников почившего, но и для проходящих мимо. Какой путник откажется передохнуть в тени. Минурт не остановился, хотя оценил практичный ум человека, заказавшего монумент.

Дальше шли дешевые могилы, начался основной район города мертвых. Здесь уже селились умершие ремесленники и земледельцы попроще. Места для бедноты на краю района, подальше от оживленных улиц. Вместо каменных монументов деревянные доски с резьбой, изображавшей умершего. Или просто с обращением к прохожему. Голос немых мертвецов.

Минурт не вчитывался в слова, что живущие вложили в уста покойных. Похороненные здесь вообще могли быть неграмотными. Человек хочет оставить после себя память, но не имеет для этого ни умения, ни средств. Он растворяется в культуре, созданной соседями. Потому общество само становится памятью об умершем, ведь человек был частью гражданского коллектива.

Утрата индивидуальности не пугает, ведь все умершие ее утрачивают.

Оказавшись на некрополе Минурт ощущал себя более живым, чем среди людей. Возможно, даже в его черствой душе появлялась радость от того, что он еще может ходить.

Не все покойные лежат спокойно под землей. Заметив вдалеке огоньки, Минурт подумал, что набрел на одного из таких. На такую удачу он не рассчитывал. Циралис славится как спокойное место. Поблизости нет выхода из подземного мира. Полис не осаждают легенды о ходячих мертвецах, гневных духах. Ничего кроме созданных воображением.

Здесь же собирались сектанты. Минурт на мгновение, отдавшись радостной печали, позабыл о цели визита в полис мертвых.

Уже стемнело, нервный огонек лампадки заметен с другого конца кладбища.

Неслышно подойдя к краю поселения, Минурт наблюдал за пятеркой людей, собравшихся у холма. Рядом находился чей-то склеп — древнее сооружение. Заброшенное. Минурт почувствовал гнев духов, обитающих в каменном доме. Потомки забросили поклонение предкам, забыли о них. Нет больше этих потомков. На склепе красовался старый рельеф горного льва. Форма изображения выдавала его восточное происхождение.

Собравшиеся сектанты не случайно выбрали этот символ. Слабые люди пытались найти смелость в каменном льве, сделать его своим тотемом, покровителем.

Здесь собрались обычные люди, в простой одежде. На первый взгляд не видно особых отметок, амулетов, иных атрибутов культа. Даже возглавлявший отряд человек, не имел видимых символов власти. Ни посоха, ни окладистой бороды — атрибута восточных мудрецов.

Минурт повидал много подобных дидаскалов, странствующих между городами. В каждом они неизменно находили благодарных слушателей. Тем и кормились. А собрав плоды «мудрости», уходили прочь. Искали иных жаждущих, голодных до простых ответов. По небольшой цене.

Местный же учитель отличался. Безбородый мужчина, лицо обветренное. Рыбак или моряк. Сложно судить, ведь в Циралисе все люди связаны с морем. Широкий пояс — единственное отличие мужчины от паствы. Пояс походил на те, что используют военные. Но оружия при себе у мужчины не было.

Эта секта основана не на патриархальных устоях. В группе две женщины, они так же слушали проповедь старшего. Не вмешивались, не задавали вопросов.

— Больше ждать нельзя, — заговорил дидаскал. — До восхода мне необходимо вернуться.

Он не сказал куда. Минурт все понимал из контекста.

Чужака не заметили. Сектанты построились в колонну и по тропинке направились к холмам. Уже издалека заметны темные провалы. Трещины взрезали подошву холма, образуя сотни проходов, тоннелей. Сеть их протянулась на ту сторону, облегчая работу контрабандистов.

Камни из выработки использовали для строительства Циралиса, а потом для устройства некрополя. Потому так много каменных построек в городе мертвых. Не было нужды тянуть шахты в глубину холма, достаточно пробить отверстие рядом. Так и образовались многочисленные входы в тоннели.

Лучшего места для тайного сборища не придумать.

Минурту пришлось держаться ближе к группе, идти тенью за ними. Это не составляло труда. Мистик шел легко, наступал мягко, не тревожа мелкие камешки под ногами. В темноте он чувствовал себя уверенней, чем сектанты.

Группа продвигалась медленно, с ругательствами. Дергающийся огонек лампадки грозил погаснуть.

Спустились на несколько футов под землю. Над головой нависали тяжелые камни. Гниющие столбы подпирали потолок. Завалы превращали спуск в блуждание по лабиринту. Каждый шаг людей отдавался грохотом, гулом, усиленным сжимающей их тишиной. Неуверенный огонек лампадки светил ярче солнца в подземной тьме.

Пляшущие на стенах тени скрывали тайнопись, оставленную контрабандистами. Наверняка власть знала о незаконной деятельности, но не вмешивалась. По понятным причинам.

Потому контрабандисты не трогали сектантов. Не желали шуметь в своих тоннелях.

Старая выработка закончилась, потянулась сеть естественных тоннелей.

Воздух не двигался, потому огонек лампадки разгорелся во всю мочь. Тени людей растянулись, преследуя группу сектантов. В одну из теней переместился Минурт. Когда останавливался замыкающий, останавливался и преследователь.

Видно, что люди чувствуют себя чужими здесь под землей. Они знали маршрут до святилища, но все равно боялись. Теперь от них не дождешься ругательств, по ритму дыхания читались все их страхи.

Они пытались идти тихо, ступали осторожно, но шума от этого рождалось еще больше. Огонь в лампадке шипел и плевался, но даже ему не удавалось перебить запах плесени.

Этот неистребимый запах подземелий.

Минурт ухмыльнулся. Следующую седмицу запах подземелий будет донимать его.

На тоннелях более не было тайных знаков, но учитель нашел верный тоннель и привел паству в пещеру.

Помещение укрупнили, стены по возможности обтесали. В образовавшихся нишах хранились свертки.

Минурт остановился в тени у спуска в пещеру, отсюда все прекрасно видно и слышно. В пещере могло бы поместиться тринадцать человек, но пятерке живых составили компанию только три мертвеца в саванах.

В центре находилось два камня, их верхнюю часть стесали, чтобы получилась ровная площадка. На нее бросили столешницу, накрыли льняной тканью. Белая материя, украшенная вышивкой. Обычные пальметты, указывающие на растения, которые местным видеть не доводилось.

Лампаду наконец поставили на стол. Из-под тела, расположенного в торце пещеры, дидаскал взял культовые предметы. Минурт прищурился, стараясь рассмотреть их. В свете лампады блеснуло золото, хотя это наверняка позолота, покрывающая бронзу.

Минурт чуть не присвистнул, увидав светильник с шестью рожками. В каждом рожку установлена свеча, почти огарок.

Свечи дорого стоят, их не так просто раздобыть. Для небольшой группки верующих восковые свечи были большим богатством, чем подсвечник из бронзы.

Но не это удивило Минурта. Сам предмет знаком. Подобные светильники украшают храмы его родины. Впрочем, чему тут удивляться. Минурт обнаружил хвост слухов о новом культе как раз в Тирине. Именно там зародилось это вероучение.

Как далеко занесло идеи. Быстрее только чума распространяется по свету.

Свечи зажгли, пещера озарилась светом. Теперь она не походила на мрачное подземелье, а стала уютным домом. Местом, где дух успокаивается, а телу ничего не угрожает.

И мужчины, и женщины выставили на стол тарелки — каждый собственную. У этой группы не принято есть из общего котла. Еда общая, но посуда личная. На льняную ткань положили два каравая и горсть оливок, изюм.

Совсем не похоже на те описания, что слышал Минурт. Слухи обманули. Эти люди поклонялись не смерти, а жизни. Они боятся материального мира, потому ищут спасения в духовном.

Можно уходить. Ничего нового он не найдет. Осколки истинного знания тусклы и бесполезны. Проделав длинный путь, Минурт не хотел уходить ни с чем. Пусть подобный осколок уже имелся в коллекции, не помешает изучить очередной. Заодно сравнить, как в различных частях света воспринимают идеи. Как их изменяют, подстраивая под свои нужды.

— Братья и сестры, — начал дидаскал, — прежде чем начать трапезу любви, возблагодарим Архонтов.

Люди отстранились от тарелок, склонили головы.

Дидаскал возвел глаза к потолку, обратился с просьбой о милости к духам-мироправителям. На потолке имелись изображения. Минурт не мог их разглядеть, находясь выше в тоннеле.

Помолившись, группа принялась за трапезу. Чинно, степенно, словно они не изнывали от голода. Ложки не использовали. Простую еду можно есть руками. Хлеб и горсть плодов умяли в мгновение.

Поблагодарив за добрую трапезу, дидаскал поспешил загасить свечи. Пещера вновь погрузилась в темноту. Лишь лампада освещала уставшие, но довольные лица людей. Они насытились. Не едой мирской, а пищей для духа.

Сама проповедь последовала за трапезой. Шестисвечник служил и украшением, и атрибутом культа. Учитель говорил о духах покровителях, переживших тридцатый цикл миротворения. Наступает конец цикла, за которым последует тьма и забвение. Огненные воды Бездны выплеснут наружу орды мертвецов…

Минурт слушал внимательно, запоминая каждую деталь. Уже слышанный рассказ, бесполезные слова. Чем меньше группа верующих, тем больше разрушений в рассказе их учителя. За редким исключением учителя в сектах обделены даром воображения.

Скуки не было, но и вовлеченности Минурт не ощущал. Ему пришлось иссушить собственное восприятие, чтобы впитывать пресные воды проповеди. Это не вина дидаскала конкретно этой группы — его последователи сбились в кучку, прижавшись друг к другу. От их тел пахло страхом, перебивающим аромат вчерашнего пота.

— В мире рассеяны семена света, которые Абаркас оставил для нас.

Минурт вздернул нос, учуяв странный запах.

— Долг наш собрать их и вернуть к источнику.

— А где источник, отче? — осмелился перебить учителя слушатель.

— Источник потаен в самом сокровенном месте. В нас с вами. Познавшие тайный смысл бытия, несущие свет истины способны восстановить Истину. Им в помощь придем мы, люди пневмы.

— Трудно нам придется.

Группа закивала, поднялся шум. Учитель дождался, пока стихнет шум и продолжил.

— Плотские люди не худший враг наш. А кто наш враг?

— Люди веры! — крикнул один.

Не первый раз он слышал проповедь, знал ответ на каверзный вопрос.

— Верно! Люди, что лишь верят, но не достигли истинного познания. Истина им недоступна по слепоте их. Обряды, заговоры, ритуалы закрыли им глаза. Нам же пришлось отрезать собственные веки. Видеть и бодрствовать ежечасно!

Учитель назвал имя бога, неизвестное Минурту. Это уже само по себе необычно. Мистик полагал, что знает всех богов, рожденных человечеством. Генезис архонтов долог, труден. Явление это нередкое, конечно, но случается не каждый день. Минурт знал всех, рожденных за последнее время.

Этот же новый. Незнакомец.

Но не это удивило Минурта.

К его сожалению, дидаскал более не упоминал в проповеди осколки потустороннего света.

Не могут же сектанты знать то, что знал сам Минурт. Это просто невозможно. Организация не делала тайн из существования осколков истины, профанам это не понять и не постичь. Тут не поможет практика, принятая в иных культах, где за честную плату тебя посвятят в таинства. Даже воинские культы, куда по определению не принимают посторонних, открыты для познания.

Осколки потустороннего света, рассеянные в мире — об этом знали коллегиаты Минурта. Ни один чужак не познал тайны.

Услышанное напугало Минурта. Впервые за долгое время он испытал страх.

Гость забыл как дышать, как двигаться. Превратился в истукан. А сектанты в это время, закончив проповедь, занимались своими делами. Женщины принялись за вязание, склонившись к янтарному огоньку единственной лампадки. Пещера погрузилась в темноту, но даже крох света хватило сектантам, чтобы заняться благочестивыми делами.

Дидаскал перематывал тела усопших, смазывая останки ароматными маслами. Мужчина из учеников пытался рисовать на стене, двое других беседовали.

Время отмеряли они по горящей лампаде. Огонь доедал масло и фитиль, чадом напоминая людям, что пора уходить. Сектанты собрались, покинули пещеру, пройдя мимо остолбеневшего Минурта, не заметив его в каком-то шаге.

Край туники коснулся колена Минурта, выведя его из оцепенения.

Он вздрогнул, моргнул. Группа уже покинула тоннель. Оглянувшись, Минурт увидел сжимающийся тисками тьмы огонек лампады. Сектанты уходили, оставляя гостя в полной темноте.

Странное оцепенение долго не проходило. Погрузившись в собственные мысли, Минурт забыл, что остался в темноте незнакомых подземелий. Это его не беспокоило. Он выпрямился, колени щелкнули. Звук в окружающей тишине походил на гром.

Спустившись в пещеру, Минурт сбросил котомку на один из камней. Стол убрали, в воздухе висели пылинки, пропитанные запахом тлена и ароматных трав. Из котомки Минурт вынул кресало и кремень. Ударяя металлом о камень, он высекал искры. Рожденного на мгновение света хватало, чтобы рассмотреть фрески на потолке.

Не ремесленная работа. Фигуры лишены пропорций, перспектива не выдержана. Рисовавший не имел знаний о колористике. Рисовал, что называется, от души. Мелкие человечки, треугольники с угольными ручками, воздетыми к небесам. Среди изображений преобладала рыба, несущая на спине корзинку с хлебом и виноградом. Рыба улыбалась зубастой пастью. Это не был дельфин, тот изображался рядом с зубастой рыбой.

Нет, этот культ точно не тиринский. Там он зародился, пройдя долгий путь, лишился восточной сладости и лживости.

Ловцы душ издавна известны мистикам, коллегам Минурта, но изображенные здесь существа иные. Их можно трактовать как приглядывающих за смертными, но Минурт чувствовал, что в символе кроется нечто иное.

Глубинное, древнее.

Существо нашло способ выйти в материю, вынудив одного из последователей нарисовать себя. Это изображение шло из души, порожденное чем-то могущественным. В глазах рыбины ощущалась ледяная Бездна.

— Из какого царства явился ты? — пробормотал Минурт.

Продолжая чиркать, он озарял подземелье светом. Падая вниз, искры гасли, утопая в болотистом запахе. Аромат трав и тлена почти рассеялся. Свежая фреска, выполненная почти в полной темноте, схематично изображала феникса, символ возрождения.

К сожалению, Минурт не услышал про возрожденного бога. Дидаскал не упоминал ничего, кроме имени. А ведь именно слухи о подобном чуде привели мистика на запад.

Найдя под покойным шестисвечник, Минурт в искрящем свете разглядывал его. Пальметты на основании, павлиньи перья удерживают огарки. Работа не тиринская, скорее из Кемила. Потому символика, принятая в речном царстве.

Понимают сектанты или нет, что их учение впитало в себя различные элементы во время странствий. Но в этом синкретичном учении крылось нечто странное, словно под тяжестью опавших листьев оно напряглось и ждет мгновения для прыжка.

Нечто с оскаленной пастью и отсутствием жажды крови. Холодное, идущее из глубин.

Подсвечник Минурт положил на место. Разглядывать покойника он не собирался, но срезал пропитанный ароматными маслами лоскут от савана. Ткань он убрал во флакон и плотно закупорил.

Ни тьма, ни тяжесть размышлений не мешали рукам работать.

Закончив, Минурт покинул катакомбы. Он не знал пути назад, у него не было факела или лампадки. В полной темноте он брел по незнакомым тоннелям, а мысли его заняты разбором проповеди дидаскала.

Судьбой не предрешено, что тиринец погибнет в подземельях. Минурт вышел на поверхность, взглянул в сторону востока. Горы скрывали солнце, отодвигая время рассвета на два часа. Ночь длиннее, чем на родине. Тем лучше. Еще есть возможность посетить странный храм циралиских торговцев.

Минурт направился к воротам.

Для провинциального города ворота огромны. Минурт видел и больше. Сейчас, в середине ночи ворота Циралиса создавали впечатление неприступности, монолитности. Черная громада, защищающая стены.

Над парапетом парили призрачные огни, рождаемые жаровнями и лампадами. Теплая ночь идеально подходит для патрулирования стен. Чужак чувствовал себя не особенно уютно, хотя ему доводилось проводить ночи в пустыне.

Калитка заперта, ворота не откроются до утра.

Минурт поднял руку, собираясь постучать в калитку. Можно привлечь стража, предложить ему золото. Блестящий метал откроет дверь и закроет глаза стражу. Минурт этого не сделал.

Вместо этого, чужак сбросил мешок на землю и принялся копаться в нем. В темноте без света долго искал пузырек. В его котомке хранилось с десяток стеклянных флаконов — сами по себе ценные предметы. Хранились они без всякого порядка, просто навалом в заплечном мешке. Словно в них дешевые духи.

Ухватив нужный флакон, Минурт вынул его. Затянул горловину мешка и забросил за спину. Флакон закрывала смоляная пробка, которую Минурт сковырнул зубами. Во рту появился вкус горечи — не от пробки, на язык попало несколько капель вещества.

Легкое онемение, в голове зашумело. Едва ли Минурт обратил внимание на это. Он поднес флакон к дверным петлям и подождал. Содержимое внутри флакона нагрелось от тепла рук, из горловины поднимался бесцветный пар. Испарения не могли разъесть металл или дерево, не этого добивался гость.

Есть народы, чьи воины сильнее башен и стен, а есть другие. Стражи в Циралисе как раз из второй категории.

Их защищают высокие стены, хитрые защитные сооружения, но они все равно остаются людьми. Слишком слабые и подверженные влиянию.

Подождав, Минурт закупорил флакон и убрал его в мешок.

Отсчитав сорок ударов сердца, гость постучал в калитку. Сначала ничего не происходило, затем на той стороне послышался скрип засова. Калитка отворилась. В проеме находился страж, чьи глаза покраснели. Выглядело это так, словно он пил всю ночь, не спал несколько суток.

Минурт толкнул стража в грудь, заставляя уступить дорогу. Узкий проход освещен одной лампадкой, на той стороне калитка закрыта. Минурт прошел тоннель, отворил калитку и вышел в Циралис. Он не оглядывался, зная, что страж все так же стоит на входе.

Возможно, наваждение отпустит стражника и тот поспешит закрыть дверцу. Снадобье сильное, человек может никогда не очнуться.

На улицах пусто. Лишь в порту видны огни. На портовых башнях загасили огни, чтобы не выдавать врагам положения полиса. В отдалении слышен смех, кто-то шел по улице, стуча деревянными башмаками по мостовой. Горожане развлекались, спеша урвать толику наслаждений у мира, катящегося в пропасть.

Так сложно изменить собственный уклад. Беды внешнего мира, казалось, не трогают тебя.

Минурт направился в порт, следя за танцующими огнями. Сейчас ему не требовался корабль. В портовом районе расположен храм местного бога. Именно местного, потому что Минурт не слышал о нем в иных землях.

Его наставники утверждали, что не стоит недооценивать провинциальные культы. Случается, что они перерастают в нечто большее. Вбирают в себя премудрости соседних народов, преобразовываются, подстраиваясь под нужды последователей.

Очередная крупица знаний не помешает.

Ни темнота, ни запутанность улочек не мешали чужаку найти дорогу вниз. Минурт не чувствовал голода, усталости, хотя понимал, что телу необходим отдых. Проблема всякого мистика в отрешенности от собственного тела.

Минурт мог припомнить десяток историй, одна страшнее другой, о том, к чему может привести подобное состояние. Наставники использовали эти истории с целью напугать, не всегда это оказывало эффект.

На площади перед храмом никого. Ларьки разобраны и убраны. Торговцы не оставляли их на ночь, боясь, что детали унесут. Полис не страдал от недостатка древесины, ближайшие холмы еще богаты деревом, но готовые стройматериалы нужны всем.

Ворота закрыты, сам храм утонул в темноте. Не видно ни огонька, хотя казалось бы, во всяком храме хоть один жрец да страдает от бессонницы. В этом же не работали переписчики, спал казначей и старший жрец.

Приземистый храм в ночи походил на шмат старого мяса. От него ощутимо веяло морским холодом и солью. Запах напоминающий кровь. Не человеческую, но морских чудищ из сказок моряков.

Исчезли серые колонны, подпирающие фасад строения. Металлическая дверь утонула в ничто. Слегка угадывался стилобат или это обман зрения. Минурт видел то, что хотел увидеть.

Территория в храмовом комплексе выглядела безжизненной. Многие народы презирают собак, но все же выпускают псов бродить по территории.

Постояв у ворот, Минурт не заметил ничего. Нет движения. От монолита храма равномерно веет холодом, но это не ветер, не бриз. Просто ощущение. В отдалении слышится плеск, но не в стороне порта. На территории храма расположен пруд, понял Минурт.

Место не так просто, как казалось.

Душу ранило сомнение, просочившееся через десятилетия учености и опыта. Ни курганы пустошей, ни гробницы кемилский царей не могли смутить его душу. Зато простой храм в небольшом городе на варварском западе — смутил.

Минурт понимал, что ощущение не возникло на пустом месте. Другой сбежит, не выполнит долг. Забудет о произнесенных клятвах. Минурт не мог отступить. К тому же, убоявшись гнева локального бога, Минурт позволит ему обрести власть над собой.

За всю историю коллегии подобного не случалось. Минурт не собирался становиться первым, чьим именем будут пугать неофитов.

Ворота низкие, перебраться через них не составило труда. Жрецы не беспокоились, что найдется смелый или глупый вор, решившийся проникнуть в теменос. Минурт явился сюда как вор. Такой же вор, как торговец. Вещи из его запасов имеют особенное происхождение.

Не владея ничем, он владеет всем.

Оказавшись по ту сторону, Минурт не ощутил перемен. Все так же ползут по небу облака, скрывающие звезды. Громада храма никуда не делась, она все так же куталась в вуаль темноты. Строение ждало рассвета, чтобы выплыть из небытия, представ перед людьми в своем сером, приземистом теле.

Минурт видел дух этого храма. Видел он, что при его приближении ничего не поменялось. Обитавший здесь бог, просто не обратил на мелкого смертного внимания.

Что ж, придется совершить нечто большее, чтобы заставить бога поделиться частичкой могущества.

Только смерть может ослабить узы клятв, стягивающихся удавкой на шее Минурта. Она не освободит его, только откроет новые возможности для исполнения священной миссии.