Белый Ферзь атакует!

Алексей Ерехинский

Могут ли быть в этом мире недоброжелатели у директора солидной фирмы, умного, честолюбивого, заботящегося о собственном реноме больше, чем о благополучии близких? Приближающийся юбилей в родовом имении несёт в себе не только радость и приятные сюрпризы, но и затаенную обиду, разочарование и желание предъявить тайный счёт…

II

Редкие минуты выпадали Аркадию Платоновичу побыть наедине со своими мыслями, словно бездушный кукловод вставлял в него сверхмощную батарейку и поворачивал тумблер пуска. Пока заряд не кончится, так и придется исполнять витиеватые пируэты по заранее написанной программе. Никакой тебе самодеятельности и творческой инициативы, и это, несмотря на то, что он давно уже сам превратился в человека, который дергает за ниточки и пишет сценарии мероприятий. Просто каждая система живет по собственным правилам, где даже руководителю высшего уровня не простят своеволия и непослушания. Ведь он давно стал важным звеном мастерски собранной машины, и этот механизм был способен оставаться работоспособным только если все его участники беспрекословно соблюдают правила игры.

Таков суровый закон. Но что делать со своей головой, когда редкие минуты все-таки выпадают и удается пораскинуть мозгами о том о сем? Например, когда личный шофер везет тебя в родовой особняк, дорога до которого занимает целых пятьдесят минут. Тогда спящие в подсознании мысли, словно воры в ночи, выбираются на поверхность и робко заявляют о своих претензиях.

За час многое можно переосмыслить и многому найти объяснение. Вот и в этот день, усаживаясь на заднее сидение служебного авто, Аркадий Платонович ощутил невидимый прилив сил, сулящий неторопливый рассудительный монолог за окном мчащегося по магистрали внедорожника. Небрежным движением руки он отправил в рот мятную карамельку и прикрыл глаза.

В данный момент две вещи, словно надоедливые беспардонные мухи непрерывно мельтешили перед глазами, прикасались своими невесомыми заостренными лапками к волосам, не давая думать о чем-то другом. Первая — контракт, который ему предстояло подписать в ближайшие дни и который не давал покоя с той самой минуты, как глава холдинга тихим гипнотическим голосом сообщил Аркадию Платоновичу о возложенной на него миссии. Сам по себе факт поставить на договоре закорючку в виде переплетающихся букв «ВАП» не представлял никакой опасности для ее владельца. Контрактов Аркадий Платонович Вольский, будучи директором компании, за последние десять лет назаключал предостаточно. Проблема состояла в другом. Заказчиком в договоре значилась государственная корпорация, а строительство объекта закрытого типа предполагалось осуществлять силами субподрядчика, у которого в прошлом уже случались проколы. Заменить его не представлялось возможным, поскольку он имел поддержку в совете директоров картеля. Если начнутся проблемы с исполнением контракта, первым, кого начнут тягать по инстанциям, будет Аркадий Платонович. «Мама» в очередной раз навязала своей «дочке» родительскую волю, а, учитывая, что сделки от ее имени заключал генеральный директор, роль «козла отпущения» досталась Вольскому. Его, так сказать, бросили на амбразуру. Для защиты своих интересов предстояла серьезная работа с сомнительным производителем работ, но Аркадий Платонович уже сейчас понимал, что выйти сухим из этой сделки получится едва ли.

Вторая — предстоящий юбилей. Да, батенька, сколько веревочке не виться, а годики то как-кап, и вот тебе уже 55! Ах, как быстро они промчались! Кто-то скажет, что пятьдесят пять лет — целая вечность. Ерунда! Вольский отчетливо в подробностях видел промелькнувшие годы и сегодня мог с полной уверенностью сказать: жизнь действительно чертовски коротка.

Большую ее часть пришлось потратить на поиск своего места под солнцем, и только последние восемь — десять лет он из обычной пешки превратился в значимую фигуру, пускай и не самой высшей пробы, но диктующую свою волю другим людям. Воля — Вольский. Аркадий Платонович усмехнулся. Да, именно воле и еще поразительной изворотливости, он, не имея за спиной титулованных родителей и могущественных покровителей, сумел протоптать дорожку на самый верх. А сколько для этого пришлось преломить копий и съесть пудов соли…

Корни древнего рода уходили в средневековье, и первое отчетливое упоминание о генеалогическом древе фратрии приходилось на начало семнадцатого века, на времена Великой Смуты на Руси. Далекий пращур Тадеуш Вольский состоял в услужении пана Неборского, выступившего одним из предводителей польского отряда, перешедшего границу вместе с Лжедмитрием I, который заявил о своих притязаниях на русский трон. Войну Самозванец проиграл, а вместе с ним потерпели поражение и польские вельможи с сопровождавшей их в походе челядью. Многие из них не вернулись на родину, а обрели последний приют в сырой земле. Нашлись и такие, кто остался на чужбине, в основном из-за того, что связь с Польшей была навсегда утрачена. В их числе оказался и Тадеуш. Вот от него то и пошло продолжение рода, но уже за пределами Речи Посполитой.

Семья долгое время скиталась по стране, пока внук Тадеуша Мирослав не смог закрепиться на Костромщине. Он промышлял плотницким делом, а в селе, куда его забросила капризная судьба, возводили храм, и местному священнику строители требовались позарез. Поп быстро смекнул, что к нему пожаловал настоящий мастер и предложил Мирославу остаться. Там семья и пустила свои корни.

Небольшое строение на краю села, примыкавшее к уходившему за горизонт бесконечному лугу, постепенно меняло свой облик. Неприметная низенькая избенка сначала обзавелась несколькими пристройками, а затем на ней появился и второй этаж. Разрастался и род Вольских. По заведенной традиции после смерти главы семейства дом переходил под управление старшего сына, а от него — к его старшему сыну. Другие дети, предприимчивые и амбициозные, жаждали собственного возвышения. Некоторые из них покидали отчий кров и отправлялись искать счастья в соседние земли. Кто-то пропадал без вести, а кому-то фортуна благоволила, и они своего добивались. Ну а если у главы сыновья отсутствовали, роль предводителя переходила к одному из братьев.

Костромская вотчина на своем веку повидала всякое. Когда дела в семье шли успешно, действующий хозяин по мере сил и возможностей улучшал участок, который постепенно начинал превращаться в небольшое имение. Во времена же упадка нужда порой толкала на отчаянные поступки и даже заставляла закладывать дом как единственную реальную гарантию не попасть в кабалу забравшемуся в долги владельцу. К счастью, каждый раз отчее гнездо всякими правдами и неправдами удавалось выкупать. Отсюда у носителей фамилии Вольский с течением времени среди черт характера, помимо упорства и нежеланием мириться иногда с очевидными фактами, стала замечаться склонность к угодничеству, подхалимству и даже небольшой подлости. Благодаря то ли природной, то ли приобретенной пронырливости, они никогда не скатывались на самое дно, какие бы лихие ветра не дули на Руси-матушке.

Тяжкие испытания выпали на времена «великого раскулачивания», когда в России свергли царя и всю собственность дворян и зажиточных крестьян признали общим достоянием. Тогда, если бы не несчастный случай, приключившийся с сыном председателя колхоза, из дома точно сделали деревенскую читальню.

Стояла ранняя весна и двое Вольских отправились за дровами в лесок, примыкавший к небольшой, скованной в это время года льдом, тихой, но коварной речушке. Они появились вовремя, как раз, когда санки вместе с седоком слетели с горы на уже пустивший воду лед. Раздался треск, и по поверхности стали расходиться в стороны зигзагообразные линии. Сидящий в салазках мальчик истошно закричал. Лед начал ломаться под тяжестью груза и быстро проседать. К счастью, в телеге у дровосеков была длинная веревка и они успели бросить ее конец ребенку. Как только он схватился за спасительную нить, санки рухнули в образовавшуюся воронку. Через час мокрого мальчика доставили родителям… А через три месяца после той оказии глава рода с легкой подачи председателя колхоза получил должность старосты, и дом остался под присмотром Вольских. Только в послевоенные годы права на постройки и земельный надел потихоньку удалось вернуть себе назад.

Для того, чтобы оставаться на плаву, Вольские выбирали такой род занятий, который бы позволял не только прокормить семью, но и отложить монетку-другую на черный день. Из них получались отличные строители, ремесленники, торговцы. Отдельные, особенно башковитые, сумели занять ниши в довольно редких областях. Так, прапрадед Аркадия Платоновича Петр смог выучиться на музыканта, а его сын Ярослав стал геологом. В эпоху их «правления» началась капитальная реконструкция имения. Двухэтажный дом из красного клейменого кирпича заменил расползшееся по нескольким соткам земли миниатюрное городище рода Вольских.

Последующие владельцы вносили корректировки во внешний вид территории и подсобных строений согласно веяниям времени, но сам дом практически не трогали. Архитектура основного здания сама по себе представляла художественный интерес и слыла своеобразным раритетом среди возводимых поблизости богатыми соседями новомодных особняков. Таким он и достался Аркадию Платоновичу по наследству от своего отца.

У Платона Станиславовича имелось два сына. Следуя традиции, родитель не стал рушить вековой порядок и передал усадьбу Аркадию, хотя червь сомнений в принятом решении мучил Платона Станиславовича до самой смерти. Второй его отпрыск Борис не был столь успешен, как старший сын, но обладал теми преимуществами в характере, которые напрочь отсутствовали у Аркадия. Борису достались рассудительность, доброта, стремление помочь ближнему — редкие качества, соединенные в одном человеке и практически никогда не встречающиеся в таком комплекте у представителей семейства Вольских. К сожалению, они не привели к достижению высокого положения в обществе, Борис закончил политехнический институт и трудился простым инженером с относительно скромной зарплатой. Но он не чувствовал себя обделенным, по его мнению, не богатство делало человека счастливым. В подтверждение этой гипотезы он рано повстречал спутницу жизни и обзавелся семьей.

Платон Станиславович с радостью отмечал, что его младший сын обрел свое место в жизни и идет по ней легко и свободно. Хотя, чего уж скрывать, на посту владельца имения отец видел именно Борю. Это не означало, что глава семьи испытывал к Аркадию какую-то антипатию или, и того хуже, неприязнь. К своему ребенку родителю вообще тяжело воспитать подобную эмоцию. Скорее, это была некая двойственность. С одной стороны, отцу нравилась целеустремленность и деловитость первенца, его способность просчитывать все ходы наперед. С такими качествами впросак не попадешь. А с другой — сквозь эту деловитость и целеустремленность частенько проступали черствость и эгоизм. Платон Станиславович в разговоре с сыном не раз отмечал, что за маской дружелюбия и показной открытости протекают сложные процессы, в которых все происходящее получает собственную оценку, и критерии этой оценки заточены на получение нужного только Аркадию результата.

Да, Аркадий Платонович обладал сложной натурой. Он рано остался без матери, и недостаток женской любви в детстве сделал его замкнутым и одиноким. Платон Станиславович постоянно находился в разъездах, а те редкие минуты, которые выпадали отцу и сыну проводить вместе, не смогли создать прочной связи, и с годами эта отдаленность только накапливалась. Кроме этого, отчую любовь ему постоянно приходилось делить со своим младшим братом. Без всяких на то оснований Аркадий полагал, что Боре достается большее внимание отца. Это не преминуло сказаться на отношениях между братьями. Аркадий подтрунивал над любой оплошностью Бориса и выставлял его перед окружающими неумехой и пустозвоном. Постепенно эгоистическое, подленькое поведение стало источником мрачного сарказма, рвущегося наружу при первом же удобном случае. Причем ироничный гонорок проскальзывал в речи подростка уже не только в общении с братом, но и в беседе с абсолютно посторонними людьми. На замечания отца и других родственников Аркадий лишь угрюмо усмехался.

Превратившись во взрослого человека и будучи от природы умным и наблюдательным, Аркадий не мог не дать объективную оценку своей манере поведения. Отрицательные черты характера он старался маскировать, в особенности если персона, с которой приходилось иметь дело, этого заслуживала. С иными же Аркаша особенно не церемонился и мог бросить в лицо собеседнику вещи очень даже для него неприятные или обронить двусмысленность по поводу суждений визави, оставив последнего в немом недоумении. Но стоило за другим концом стола оказаться кому-то из когорты сильных мира сего, Вольский превращался в полную свою противоположность — оппоненту не грозило, что он услышит нечто, идущее в разрез с его устремлениями и желаниями. Вот подобное отношение к окружающим и привело его, в конце концов, туда, где он находился в настоящий момент, — к посту руководителя дочерней компании, учредителем которой являлась крупная русско-итальянская корпорация.

Посредничество в финансовых сделках, покупка по бросовым ценам активов организаций, признанных банкротами, и затем последующая их перепродажа за реальные деньги, выполнение крупных подрядов — вот основные сферы деятельности, скрытые под презентабельным названием фирмы Аркадия Платоновича «Гарантия успеха».

Принятие решений Вольским по наиболее масштабным проектам напрямую зависело от повелительной длани холдинга — в какую сторону перст укажет, туда и следовало двигаться. Порой это сильно раздражало, но инстинкт самосохранения никогда не позволял Аркадию Платоновичу высказать полярное мнение по проводимым корпорацией порою очевидно безнадежным сделкам. Когда волны негодования замирали в груди, он вновь приходил в норму и спокойно исполнял приказы. Едкий внутренний голосок тихо напоминал, что без этой работы Аркадий Платонович — ноль без палочки, дырка от бублика. Тогда что-то наподобие гордости за успехи в карьере наполняло уверенностью сознание директора компании, и он, махнув рукой, продолжал жить дальше.

Один год в его карьере выдался особенно удачным, и фирма Аркадия Платоновича принесла холдингу баснословную прибыль. За особые заслуги Вольского решили наградить — ему подарили пай в «Гарантии успеха», благодаря чему он регулярно пополнял свой банковский счет и по праву считал компанию чуть ли не своим кровным детищем. Письмо картеля о подношении навечно ценного приза Вольский бережно хранил в сейфе у себя дома.

Профессиональный рост произошел в жизни Аркадия Платоновича после долгих мытарств по белому свету в поисках самого себя. Когда в стране настали времена перестройки, хаоса и неопределенности, легко можно было пойти по кривой дорожке. У многих так судьба и сложилась: незаконное предпринимательство, воровство цветного металла, махинации с ваучерами, финансовые пирамиды. В пламени беспредела и анархии сгорали тысячи, и лишь немногие получали в качестве дара расположение золотого тельца. В те дни вихрастый самоуверенный паренек попал под влияние местной шпаны, промышлявшей перепродажей сигарет. Дела вначале шли бойко. Товар закупали на черном рынке в Питере и затем с лихвой сбывали дома. Но затем власть начала закручивать гайки, и канал перекрыли. Отец Аркадия Платон Станиславович вовремя перехватил находившегося на перепутье молодца и напомнил ему, что пора искать себе занятие согласно выбранной профессии.

За плечами Аркадия к этому времени уже имелся законченный экономический институт, и многие учреждения распахнули перед ним двери. На протяжении трех-четырех лет Аркадий сменил несколько мест. Платили там мало, да и сама работа казалась донельзя скучной. Горячая кровь только еще вступающего во взрослую жизнь новобранца толкала его на безрассудные поступки. И одним из них оказалось принятое от приятеля предложение пойти на работу в милицию. Дома Аркадию только и сказали: «Во брат, как тебя мотает-то!».

Служба в органах представлялась Аркадию полной романтики, риска и приятных сюрпризов. Как потом оказалось, романтикой в милиции и не пахло, риска действительно хватало, а еще больше — неожиданностей, но отнюдь не приятных.

В отчаянные девяностые из органов начался отток наиболее подготовленных кадров. Многие уходили в коммерческие структуры, где зарплата в разы превышала неказистый оклад рядового сотрудника милиции. Какому спецу с его опытом и пытливыми мозгами хотелось трудиться на голом энтузиазме за гроши, когда рядом под боком частный бизнес предлагал непыльную работенку за приличное вознаграждение? Места профессионалов занял набранный на скорую руку разношерстный люд. Требования к образованию были минимальными.

Так, Аркадий, окончив полугодовые курсы, попал в милицию общественной безопасности. В народе попросту — МОБ. В первом же пикетировании концерта на стадионе в стычке с толпой фанатов ему сломали руку. Это научило его вести себя осмотрительнее и рисковать собою только в самом крайнем случае. Вскоре он понял, что излишнее геройство, кроме проблем со здоровьем, ничего хорошего принести не может. Сила стража порядка состоит не в том, что с боку у тебя бряцают наручники, а в кобуре лежит табельное оружие. Главная мощь заключается в способности своими действиями отправить злоумышленника на скамью подсудимых, а попасть туда готов далеко не каждый. И за избавление от этой угрозы людям не жалко отдать все, все, что у них есть.

Как-то ночью Аркадий с напарником патрулировал вверенный им участок города. Смена подходила к концу, и наряд потихоньку стал разворачиваться в сторону родного отделения. Пошел мелкий противный дождик. Впереди показалось вытянутое двухэтажное здание областной библиотеки. Аркадий кивнул спутнику на свисавший над входом в здание навес. Милиционеры спрятались в укрытие и закурили. Обоим хотелось спать, поэтому разговор не клеился.

Выпуская изо рта сизые кольца дыма, они бесцельно рассматривали незатейливый городской пейзаж, выглядевший еще более невзрачным в серых красках пустого ночного дождя. Вдруг где-то в глубине библиотеки раздался тихий стук. Милиционеры переглянулись и застыли в немом ожидании. Больше звук не повторялся.

— Сквозняк гуляет, — предположил Аркадий.

Его напарник, Андрей Бурин, высокий широкоплечий здоровяк, кивнул головой и окинул подозрительным взглядом чернеющий фасад здания.

— Наверное, — неуверенно протянул он.

Внезапно Андрей поднес указательный палец к губам и прошептал:

— Смотри.

Его рука качнулась в сторону одного из окон в самом конце первого этажа библиотеки. Аркадий проследил в указанном направлении и заметил, что в третьем от угла проеме виднеется едва заметная щель.

— Пойдем, проверим, — твердо сказал Андрей.

— Думаешь, стоит? Его просто забыли закрыть, там и брать-то нечего. — Высказал сомнения Аркадий.

— Вот я и хочу в этом убедиться.

Аркадий нехотя поплелся за Буриным, который считался в наряде старшим. Крадучись они подошли к цели.

— Давай, я тебя подсажу, а потом ты подашь мне руку, — давал указания командир.

Аркадий только сокрушенно покачал головой. Андрей обхватил его ноги и рывком оторвал от земли. Вольский ухватился за край рамы и приоткрыл окно. Навстречу дыхнуло запахом старых книг и канцелярского клея. Аркадий влез на подоконник и затем помог подняться напарнику. Перед ними открылась длинная темная зала с множеством стеллажей, уходящих своими вершинами под самый потолок. Аркадий заметил на одной из стен выключатель и направился к нему.

— Не делай этого, — прошипел Андрей. В его руке появился фонарик. — Не стоит привлекать внимание.

Как бы в подтверждение его слов на другом конце залы скрипнула половица. Стражи порядка пригнулись и осторожно стали пробираться на звук, прячась за стеллажами. Узкий луч света, направленный в пол, указывал им дорогу.

Вскоре шорох повторился. Бурин выключил фонарик, чтобы неизвестный не обнаружил их раньше времени. Они немного постояли, пока глаза не привыкли к темноте.

Легкое прикосновение к плечу заставило Аркадия обернуться. Андрей пальцем тыкал куда-то вглубь помещения. Аркадий сквозь мрак пытался нащупать предмет, который привлек внимание командира наряда. Наконец, это ему удалось. Едва заметная желтоватая полоска пробивалась из-за одной из этажерок. Мужчины возобновили движение. Расстояние до объекта медленно сокращалось. И вдруг свет за стеллажом погас. А спустя несколько мгновений он появился вновь, но теперь уже в другом месте. Кто-то удалялся от места своего первоначального пребывания в сторону незапертого окна. Судя по частому переставлению ног, человек было по меньшей мере двое.

— Уходят, — глухим голосом подвел итог Андрей. — Не дадим им сбежать.

Они развернулись и, уже зная дорогу, довольно быстро стали двигаться параллельно ускользающим незнакомцам.

— Дело сделано, — раздался в тишине самодовольный молодой мужской голос. — Давай, я помогу выбраться.

Преследователи тем временем достигли конца помещения, в руке Бурина вспыхнул фонарик.

— Ни с места! — закричал он.

В свете прожектора наряду открылась причина таинственных ночных звуков. Молодой человек лет двадцати помогал подняться на подоконник девушке примерно такого же возраста, в руке которой находилась толстая потрепанная книга. Внезапное появление стражей порядка вызвало у пришельцев эффект налетевшего торнадо. Девушка истерически закричала и закрыла лицо руками. Ее спутник вращал обезумевшими глазами и жадно хватал воздух полуоткрытым ртом.

— Ну, и что мы здесь делаем? — грозно произнес Бурин.

— Ни-ни-чего, — пролепетал парень. Девушка безучастно молчала, привалившись к стенке. Тело ее обмякло, тяжелый фолиант выскользнул из ослабевших рук и с грохотом упал на пол.

Аркадий инстинктивно нагнулся за книгой.

— Федор Дичков «Микенская археология Генриха Шлимана», — прочитал он на обложке.

Вольский раньше уже встречал эту фамилию. Его отец увлекался научной литературой о находках древности, а имя немецкого первооткрывателя-археолога бронзового века Греции Шлимана стояло одним из первых в числе копателей-самоучек, посвятивших свою жизнь раскопкам исчезнувшей с лица земли цивилизации. Его усилиями весь мир узнал о «кладе Приама» в Трое, «маске Агамемнона» и царских гробницах в Микенах.

Аркадий открыл книгу и самодовольно осклабился.

— А штампик-то на издании библиотечный, — зачитал он приговор парочке ночных воришек.

Эта фраза, произнесенная зловещим голосом, казалось, вернула к жизни похитительницу редкой беллетристики. Она повернула голову, и Аркадий отметил горделиво посаженную шею, большие голубые глаза и вздернутый кверху носик. Девушка с надрывом запричитала:

— Нам курсовую по археологии надо писать, а книга Дичкова в библиотеке единственная и уже расписана на три месяца. Без нее нам кранты.

Аркадий мысленно согласился со сказанным — в те времена со спецлитературой в библиотеках был полный швах.

— Мы списали бы нужные ссылки и вернули Шлимана, отпустите нас, — взмолилась девушка.

Ее сообщник как заведенный начал поддакивать:

— Да, мы бы вернули, вернули.

— Это вы в отделении расскажете, — вставил свое слово в исповедь грабителей Бурин.

— Не надо в отделение, — девушка принялась заламывать себе руки. — Меня дома прибьют, вот, возьмите все, что у меня есть, но только отпустите.

В ее руках оказалось несколько смятых банкнот. Парень стал судорожно выворачивать карманы и обнаружил там тоже какую-то наличность. Воришки принялись совать деньги блюстителям закона.

— А ну-ка, отставить! — зарычал Бурин. — Взятку предлагаете?

Аркадию стало смешно. Находись он сейчас на месте своего напарника, эти двое точно бы отправились домой. С уплатой мзды, конечно, но домой. Их преступление, невесть какое, явно не заслуживало огласки. Стоило попробовать внушить эту мысль принципиальному командиру.

— Товарищ начальник, можно тебя на секунду, — обратился он к Андрею.

Тот недовольно повернул голову.

— Чего тебе?

— Отойдем за стеллаж, — предложил Вольский.

— А подождать это не может? Ладно — одна минута. А вы двое, марш к той стенке, — Бурин указал рукой в противоположную от окна сторону. Парочка покорно засеменила в указанном направлении.

— Слушаю, — произнес Бурин, когда напарники остались наедине.

Аркадий потоптался на месте, а затем пристально посмотрел в глаза Андрею.

— Давай их отпустим, девчонка правду сказала, я сам, когда учился, отчетливо помню, захочешь в читальне найти нужную книжку, фиг тебе с маслом, а студентам без курсовой никуда не деться. Они, конечно, виноваты, но сравни их грешок с рэкетом на улице, разница в наказании не такая и большая, а по сути, чувствуешь бездну между этими преступлениями?

— Тебе бы в адвокаты надо подаваться, а не в органах служить, — возмущенно выдохнул Бурин. — С чего тебе-то за них заступаться, у нас за квартал показатели ни к черту, а ты хочешь отказаться от нужной нам галочки.

— Да брось ты, толку-то тебе от нее. Получишь в конце квартала пять рублей премии. Вон, лучше жене духи купи. — Мягко продолжал уговаривать Андрея Вольский.

— Да ну тебя, — буркнул уже не так уверенно напарник. — С такими идеями знаешь где можно очутиться?

— Знаю, отсюда и разговор у нас тет-а-тет. Возьмем для острастки у них данные, кто такие, где живут, чтобы боялись, а самих отпустим. А если отведем в отделение, всю жизнь им поломаем, сам понимаешь, здесь ни много ни мало — кража с проникновением.

Последняя фраза неожиданно пришлась Бурину по душе.

— Черт с тобой, иди, разговаривай.

Аркадий хмыкнул и похлопал Андрея по плечу. Он нашел парня и девушку стоящими в углу комнаты в позе «стойкого оловянного солдатика». Достал из кармана блокнот и переписал их личные данные. Напоследок им сказал:

— Если что, из-под земли достану. А теперь давайте по домам. Книгу поставить туда, откуда взяли.

Парень бросился исполнять приказ. Девушка подняла на Аркадия красные от слез глаза.

— Вы спасли нас, чем я могу Вас отблагодарить?

— Ничем, в следующий раз попытайтесь по-другому решить проблему с курсовой.

Девушка всхлипнула и направилась к окну. Проходя мимо Вольского, она сунула ему выкуп и осторожно погладила по руке. В это время вернулся ее спутник, и фигуры студентов растаяли в пелене усиливающегося ночного дождя. Вскоре за ними библиотеку покинули и милиционеры, унося в карманах мятые банкноты незадачливых похитителей редкого издания об археологе Генрихе Шлимане.

Подобные истории возникали в службе Аркадия довольно часто. Оступившиеся нарушители слишком поздно осознавали во что они вляпывались, а когда понимали, начинали судорожно искать выход из казавшейся безнадежной ситуации. Но выхода было только два — или понести заслуженное наказание, или уйти от него, попытавшись договориться с блюстителем закона, застукавшим их за совершением проступка. Желающих решить проблему вторым способом находилось в разы больше. В ход шли деньги, драгоценности, обещания оказать нужную стражу порядка услугу. Не каждый мобовец шел на уступки, служебный долг, да и совесть, не позволяли вступать в сделку с преступниками. Но такую позицию занимал далеко не каждый. И Вольский принадлежал именно к их числу. Если он не чувствовал за спиной пристального ока своего начальства, злодею дозволялось за кругленькую сумму раствориться в неизвестном направлении безнаказанно. Но стоило Аркадию ощутить, что у дела «длинные ноги» и им обязательно заинтересуются наверху, он с чистой душой передавал лихоимца дознавателям. Вот так, виляя словно маркитантская лодка, то договариваясь с преступившими черту нарушителями, то подводя их под суд, за несколько лет службы в милиции он сколотил приличный капиталец.

От опасных передряг, если позволяли обстоятельства, Вольский всегда уклонялся. Аркадий был убежден, что в творимом вокруг людьми зле виноваты только они сами, и отдавать за них свое здоровье или не дай бог еще и жизнь — непозволительно высокая плата. Подобное мировоззрение у человека, будучи от природы и без того циничным, превратило Вольского в опасного, ненадежного и скользкого субъекта. И те, кого он накрывал за темными делишками, и которых он затем отпускал за щедрую мзду, могли считаться чуть ли не счастливчиками. Другим везло меньше, гораздо меньше…

Один раз ему пришлось выполнять поручение следователя — доставить в отделение подозреваемого по делу о краже. У известного в городе финансового воротилы из запертой машины умыкнули крупную сумму наличности, пока он оформлял кредит в банке. Олигарха обслуживали двое водителей, сменявших друг друга каждую неделю. Они возглавили список лиц, которые могли без труда вытащить деньги из кейса, валявшегося на заднем сиденье автомобиля и служащего бизнесмену чем-то навроде дорожного кошелька. А поскольку первый водитель Плетов обедал во время посещения патроном банка в расположенном поблизости кафе, основным подозреваемым в деле автоматически становился другой водитель — Сергей Иванов. Ему сразу же отправили повестку, но в назначенный день водитель в милицию не пришел. Учитывая статус потерпевшего, раскрытие кражи находилось на личном контроле начальника управления. В отделение поступил звонок: разыскать Иванова любым способом, хотя бы для этого пришлось перевернуть все вверх дном.

Вот так и получилось, что одним июльским утром Аркадий Вольский оказался сидящим за рулем милицейского «козелка», направляющегося прямиком к дому, в котором проживал подозреваемый. После проведенного накануне с приятелями веселого вечера в пивнушке голова патрульного отказывалась трезво реагировать на происходящее и требовала оставить ее в покое. Как назло, Иванов проживал в частном доме на окраине поселка в двадцати километрах от города. Ровная трасса быстро закончилась, и пошла ухабистая брусчатка. Машину начало мотать из стороны в сторону, отчего головная боль сделалась просто невыносимой. Матерясь на чем свет стоит, Аркадий пытался поскорее проехать неровный участок дороги. Через полчаса его мучения наконец закончились — впереди показались жилые постройки.

Дом номер девяносто два он заметил еще издали. Двухэтажный кирпичный коттедж с примыкавшими к нему сараем и гаражом, и находящейся в самом конце участка, за которым раскинулось бескрайнее поле, приземистой банькой. Вольский объехал владения Ивановых и остановил машину в березовой роще, чтобы не вспугнуть раньше времени важного фигуранта в деле о краже. Прячась за деревьями, он стал пробираться к коттеджу. Когда до него оставалось метров десять, мощный взрыв содрогнул казавшееся непоколебимым здание. Из окон посыпались стекла, и с первого этажа наружу стали вырываться языки пламени. Из глубины коттеджа донесся пронзительный женский крик и детский плач. Сквозь клубы дыма, заполонившего верхний этаж, Аркадий заметил, как по нему мечутся тени. Взгляд выхватил торчащий из двери ключ, который неприкрыто указывал, что кто-то специально запер дом, чтобы его не смогли покинуть находящиеся внутри люди. Мысль о служебном долге неприятно кольнула прямо в сердце, но он заставил себя подавить это возникшее совсем некстати досадное чувство.

«Нужно срочно уносить ноги, пока никто меня не заметил на месте происшествия, иначе потом придется объяснять, почему я не бросился в горящий дом спасать семью Ивановых».

Вольский развернулся и трусливо побежал к машине, прячась за срубом баньки, вслед ему неслись затихающие голоса погибающих в коттедже людей.

«Козелок» выпрыгнул из рощи и на сумасшедшей скорости понесся прочь. Проехав около километра, машина резко затормозила. Способность здраво мыслить вернулась к мародеру. Он понял, что ему необходима причина, по которой он не смог вмешаться в происходящее. Внезапно его осенило. Аркадий достал из багажника дорожный набор инструментов и отыскал в нем молоток и баночку с шурупами. Он нашел крупный острый саморез и вогнал его в переднее колесо. Это объяснит, почему Аркадий приехал к дому подозреваемого с получасовым опозданием, ведь примерно столько должно уйти времени на установку запаски. Наблюдая, как выходит из колеса воздух, к Вольскому возвращались его уверенность и апломб…

Он вернулся к коттеджу Ивановых примерно через пятьдесят минут. К этому времени на месте трагедии вовсю орудовали пожарные и врачи, у ворот толпились жители поселка. По рации Вольский сообщил в отделение о случившемся. Позднее из оперативной сводки он узнал, что в огне из-за взрыва баллона с газом погибла вся семья. А еще через четыре месяца следствием было установлено что, аварию устроил водитель Плетов, который организовал кражу денег и затем решил устранить другого подозреваемого, тем самым лишив его возможности предоставить алиби на время похищения. Плетов не сильно позаботился о том, чтобы в момент покушения на Иванова в его доме не оказалось других людей.

После того случая Вольского все чаще стали посещать мысли оставить службу в органах. Даже те щедрые барыши, которые он собирал с зарвавшихся негодяев и просто оступившихся впервые в жизни граждан, не могли перевесить чашу опасностей, подстерегавших за каждым углом любителя поживиться за чужой счет флибустьера в погонах.

Точку в этом вопросе поставил инцидент, приключившийся в середине октября, прямо на Покров Богородицы.

В отделение поступила разнарядка прочесать лесной массив у деревни Проскурино. Накануне в милицию пришли супруги Косницины, встревоженные исчезновением их дочери Маши. В пятницу после института она позвонила матери и сказала, что задержится у подруги. Такие отлучки случались и раньше, поэтому Наталья Владимировна не придала особого значения данному обстоятельству. Но когда девушка не объявилась и в воскресенье утром, родители забили тревогу. Они кинулись к Светлане, той однокурснице, с которой в пятницу встречалась их дочь. После короткого разговора их опасения подтвердились. Светлана пояснила, что первоначально Маша планировала заночевать у нее, но в восемь часов вечера к ним неожиданно пожаловал Дмитрий Горлов, с которым ее подруга недавно начала встречаться. Он предложил Маше пойти с ним погулять, и та согласилась. На вопрос, вернется ли она назад, девушка ответила уклончиво. Светлана прождала приятельницу до половины двенадцатого, а потом легла спать.

В участок срочно доставили двадцатилетнего Дмитрия Горлова, который учился в том же институте, что и Маша, только на другом курсе. Он подтвердил точь-в-точь слова Светланы. Еще днем Дмитрий узнал, что его девушка собирается после занятий к подруге. В распоряжении парня находились подаренные отцом старенькие желтые жигули, что по тем временам считалось настоящей роскошью. От приятелей он раньше слышал, что в пятнадцати километрах от города находится деревня Проскурино — настоящий памятник древнего деревянного зодчества: старинные избы, церковь и даже площадка с идолами. Идея посетить любопытное место пришлась Маше по душе. Они поехали в село. «Новоявленные Кижи» начинались сразу после съезда с шоссе и уходили в прилегающий к деревне лес. Несмотря на достаточно поздний для посещений час, желающих полюбоваться древнерусской культурой оказалось немало. Особенно Дмитрия и Машу впечатлило лесное капище с выставленными на нем фигурами Перуна, Ярила и Велеса. Сразу за «домом идолов» начинался довольно широкий глубокий ручей, дойдя до которого парочка повернула назад.

На обратной дороге у машины заклинило руль и жигуленок чуть было не выкинуло в кювет. Дмитрий плохо разбирался в механизмах, поэтому без посторонней помощи сдвинуть с места отслужившую свой срок колымагу не представлялось никакой возможности. С каждой минутой темнота вокруг становилась все непрогляднее. За все время с момента поломки мимо них не проехало ни одной машины, и надежда, что их возьмет кто-нибудь на буксир, превращалась в несбыточную мечту. И только мобильный телефон, это недавно появившееся на прилавках последнее чудо техники, сохранял шансы убраться с пустынной ночной трассы. После многократных попыток дозвониться хоть до какого-нибудь автосервиса Дмитрию наконец удалось это сделать. Помощь пообещали прислать, но не ранее чем через час. Маша обреченно вздохнула. Мысль провести еще столько времени на холодном ветру ей совсем не улыбалась, и девушка уже несколько раз пожалела, что отправилась с Дмитрием в экзотическую Тмутаракань. Так, переминаясь с ноги на ногу, они простояли минут двадцать, как вдруг вдалеке показался свет фар. Дмитрий выставил на дорогу пустую канистру, чтобы машина не проехала мимо. Его план сработал — большой черный автомобиль заранее заметил препятствие. Взвизгнули тормоза, и рядом с молодыми людьми остановился внедорожник. Внутри находилась семейная пара. Дмитрий в двух словах обрисовал ситуацию и попросил подбросить Машу до города. Те с легкостью согласились. Ни фамилии водителя, ни номера машины Дмитрий узнавать не стал, он думал только о том, чтобы хоть как-то загладить перед девушкой вину за досадное недоразумение, приключившееся в пути. Внедорожник отъехал от места аварии и после этого Машу никто больше не видел.

Как принято в таких случаях, стали отрабатываться все возможные версии сгинувшей без следа студентки, и, конечно, первыми подлежали проверке слова человека, видевшего пропавшую последним. Поиски мистического внедорожника не дали ровным счетом ничего, что заставило дознавателей скрупулезно, шаг за шагом пройти весь путь того рокового вечера, нарисованный Дмитрием Горловым. А он сам становился подозреваемым номер один.

Прочесывать лес возле села Проскурино принялись с первыми лучами тусклого октябрьского солнца. Управление смогло выделить на операцию только двадцать сотрудников, поэтому интервал между звеньями медленно двигающейся живой цепи превышал все допустимые нормативы. Случались моменты, когда Аркадий Вольский вообще не видел сослуживцев ни с одной, ни с другой стороны от себя. При таком положении дел улики, если предположить, что они вообще находились в лесу, могли остаться попросту незамеченными.

«Какой толк в таком рейде?» — лениво спрашивал безразличный внутренний голос.

Хорошо хоть погода баловала последними теплыми деньками. Куда ни кинь взор, из-под устилавших между деревьями пространство кустиков брусники выглядывали багрово-красные бусинки. Рука человека так и не смогла до них добраться во время разгара ягодного сезона. Аркадий, повинуясь магнетизму манящих лесных даров, нет да нет срывал спелые грозди и отправлял их в рот. Сладковатый с горчинкой сок проникал внутрь, оставляя приятное послевкусие.

После часового кросса по однообразной местности ноги сами принесли его к поваленной сосне. Аркадий уселся на ствол хвойного исполина и с удовольствием вытянул вперед уставшие конечности. Он раскурил беломорину и глубоко затянулся. Дым заполнил насытившиеся чистейшим кислородом легкие, что вызвало у курильщика приступ сильного кашля. Лицо покраснело от натуги, и Вольский два или три раза сплюнул. Последний сгусток мокроты смачно приземлился прямо на ботинок милиционера. Тот выругался и принялся искать, чем бы удалить липкое пятно. Глаза наткнулись на лежащий неподалеку фантик. Кто-то, побывавший на этом месте до Аркадия, решил полакомиться знакомой всем с детства кисленькой барбариской. Он нагнулся за оберткой, намереваясь очистить грязный ботинок. Аркадий уже коснулся рукой обуви, как некая непонятная сила неожиданно заставила его изменить решение. Скорее интуитивно, чем по здравому разумению, он положил мятую бумажку в карман брюк. Смутное подозрение, пока еще не оформившееся во что-то определенное, зашевелилось в его мозгу.

Аркадий вытащил из земли кусок мха и наконец-то протер ботинок. В кармане ветровки заработала рация. Вольский вспомнил, что в положенное время не вышел на связь с докладом о результатах поиска. Теперь это сделал сам дежурный. Аркадий сбивчиво протараторил стандартную фразу-клише, после чего рация снова превратилась в неодушевленный предмет.

Еще долгих три часа он блуждал по становящейся все непроходимее чаще, но каких-либо следов пропавшей девушки не обнаружил.

Больше мобовцев по делу Коснициной не беспокоили, и они вернулись к своей обычной повседневной работе.

Один раз после патрулирования в городе Аркадий в дверях участка столкнулся с интеллигентного вида парнем, внешне кого-то ему напоминающем.

«Ах, да это же Горлов», — пронеслось в сознании; в голове всплыли события недельной давности, когда участвующих в прочесывания леса сотрудников знакомили с оперативной информацией, среди которой имелись сведения о приятеле девушки и его фотография.

На лице студента застыло сосредоточенное выражение. Аркадий уже хотел пройти мимо, как вдруг Горлов достал что-то из куртки. Этим предметом оказался обычный леденец. Дмитрий развернул фантик и положил конфету в рот. В голове Аркадия перещелкнуло. Где-то недавно он видел точно такую же обертку. Черт возьми, да на похожий фантик он наткнулся в лесу у деревни Проскурино! Он тогда по непонятной причине засунул бумажку в брюки, там она до сих пор и находилась. Вот и сейчас, не отдавая себе полного отчета в действиях, он зачем-то достал фантик из кармана, и, проходя мимо Горлова со свисающей из руки оберткой, негромко произнес:

— А этот не ты в лесу потерял?

Но подозреваемый отреагировал совсем не так, как, наверное, предполагал Аркадий. Он с недоуменным видом пытался переварить слова милиционера.

— О чем вы? — нерешительно спросил Горлов.

— Да так, ни о чем, проехали, — быстро проговорил Вольский, понимая, что ошибся в предположениях причастности студента к исчезновению своей подруги. Мало ли людей шляется по лесу и сосут дешевую карамель, которой забиты прилавки магазинов.

Он прошел в здание участка, и тридцатисекундный разговор на улице тут же выветрился у него из головы.

Прошла еще неделя, а дело Марии Коснициной так и не сдвинулось с мертвой точки. Ажиотаж вокруг сенсации местного масштаба стал потихоньку затухать.

После одной из вечерних смен Аркадий подбросил напарника к его дому. Тот увлекался рок-музыкой, и на этой почве молодые патрульные сблизились. Александр проживал на пятом этаже обшарпанного, неприглядного вида здания на окраине города. Он предложил подняться к нему. Аркадию до смерти хотелось спать, но он все-таки согласился. Александр поставил на плиту чайник и включил на кассетнике последний альбом «Алисы». Окунувшись в мир бесовских мелодий Константина Кинчева, поклонники популярной группы и не заметили, как пролетел целый час, пока с нижнего этажа по трубе не стали стучать потревоженные соседи.

Концерт оборвался, и Аркадий попрощался с хозяином. Перепрыгивая через ступеньку, он стал спускаться вниз. Где-то между четвертым и третьим этажом свет в подъезде внезапно погас. Мобовец чуть не покатился по лестнице, но в последний момент успел ухватиться за перила. Кромешная тьма облепила силуэт остановившегося бегуна. Аркадий, держась за поручень, медленно продолжил путь. Только неясные отблески из окон соседних домов хоть как-то ненадежно прореживали сумрак.

И тут он ощутил, что находится в подъезде не один. Кто-то переступил с ноги на ногу, но этот характерный звук Аркадий сразу распознал. Так делает человек, который кого-то ждет.

— Кто здесь? — стараясь говорить уверенно, произнес он.

Звенящая тишина ответила на его призыв. Аркадий с тоской подумал, что в стоящем сейчас на улице «козелке» преспокойно лежит фонарик. Под ложечкой неприятно засосало.

— Кончайте дурачиться, включите свет! — отгоняя страх, прокричал Вольский. Но и второй его возглас остался без внимания.

«Может вернуться к Александру?» — подал сигнал трусливый голосок внутри. Но тут же мелькнула мысль, что приятель потом непременно расскажет на работе о его «героизме» сослуживцам.

Последний аргумент пересилил появившуюся в ногах слабость, и Аркадий сдвинулся с места. Потихоньку он добрался до первого этажа.

«Слава богу, все кончилось».

Аркадий сделал широкий шаг, намереваясь как можно скорее ступить на площадку, но пропустил последнюю ступеньку и чуть не упал. В это мгновение рассекающий звук всколыхнул затхлый неподвижный воздух коридора, как раз в том месте, где должен был сейчас стоять Вольский. Тяжелый предмет дробно застучал по каменному основанию площадки. А еще через секунду послышались сбегающие вниз чьи-то торопливые шаги.

Так до конца и не поняв, что случилось, Аркадий автоматически наклонился к полу и, пошарив по сторонам, нащупал продолговатый предмет. Он поднял его и вышел из подъезда. В лунном свете Аркадий рассмотрел выпавшую из рук незнакомца вещь: кусок металлической трубы, зловеще отливавшей медью в отблесках скрытого наполовину тучами полумесяца.

Его охватила паника. Рой тревожных мыслей облепил голову, не давая здраво оценить обстановку. Он медленно поплелся к машине, забрался в нее и безучастно бросил оружие на заднее сиденье. Попытка запустить двигатель ни к чему не привела — руки несчастного милиционера сильно тряслись, как у алкаша после недельного запоя. Аркадий обреченно откинулся на спинку и в изнеможении закрыл глаза. Как только наиболее мощные приливы волнения затихли, в сознание черным вороном впорхнула мысль, что он лишь по счастливой случайности избежал смерти от руки неизвестного убийцы. Да, не оступись он в последнюю секунду, арматурина угодила бы ему в голову. От этого горького, но упрямого факта тело Аркадия содрогнулось от беззвучных рыданий. Мозг с большим трудом силился переварить данную аксиому, а когда это произошло, на смену отчаянию пришло чувство самосохранения. Ему для создания линии обороны требовалось понимать мотивы и причины едва не произошедшей трагедии. Аркадий принялся строить версии инцидента. Самым вероятным казалось, что его выбрал в жертву начавший орудовать в городе маньяк, ведь Вольский абсолютно случайно заехал к Александру, об этом никто не мог знать заранее. Следовательно, человек в подъезде решил напасть на первого встречного, и по роковому стечению обстоятельств им оказался припозднившийся мобовец. Если это так, то надо срочно звонить в колокола и вызывать на место происшествия своих собратьев по оружию.

Аркадий уже собрался включить рацию, но осекся. Какое-то неудовлетворение от только что сделанного предположения толкало его рассмотреть ситуацию более масштабно. А что, если в подъезде ждали именно его? Тогда преступник проследил за движением служебной машины. Для этого у него должен быть собственный транспорт. Но с этим у народа сейчас проблем нет, страну наводнили подержанные иномарки, и очень многие могли себе позволить обзавестись личным авто. С этим все понятно. Тогда остается главный вопрос, кто ненавидел Вольского так сильно, что был готов проломить ему голову? Вот здесь Аркадий терялся в догадках. Все, у кого он брал мзду, наоборот, благодарили его за снисходительность, их помыслы заключались только в одном — вручить выкуп и навсегда стереться из памяти легавого, уличившего их в криминале.

Помимо вопросов службы Аркадий никому не мог перейти дорогу. Но тогда что остается? Почему-то в это мгновение он вспомнил о Дмитрии Горлове. А вдруг его смутная догадка о причастности студента к исчезновению своей подружки оказалась все-таки небеспочвенной? Он имел возможность спланировать преступление и замести следы. А его естественное поведение у дверей участка не более, чем мастерски поставленная игра? Тогда получается, что после брошенной наобум фразы о барбариске, тот все хорошенько обдумал и сделал вывод, что Вольский не имеет прямых доказательств его вины, но может впоследствии оказаться опасным свидетелем.

Когда подобная мысль посетила Аркадия, чувство неудовлетворенности от первоначальных предположений о случайном маньяке улетучилось. Но против Горлова все равно не имелось убедительных улик. Поиски пропавшей Маши именно в лесу — идея, наверняка, правильная, поскольку только в этом случае оброненный фантик указывал на направление следствия и мог вызывать опасения у Горлова, что девушку найдут. Но если убийца — студент, то новое покушение после неудавшейся попытки расправиться с Аркадием — это лишь вопрос времени.

В ту ночь он так и не заснул. А когда в комнату прокрался тихий робкий рассвет, в голове Аркадия уже имелся готовый план, что делать дальше. Один из его прежних приятелей, с которым он до службы в милиции приторговывал сигаретами, давно звал Аркадия к себе в фирму в Питер. Ему требовался экономист, пусть и без большого опыта, но зато готовый тщательно изучить доходные и расходные операции компании и дать дельный совет, как повысить прибыль. Ну и способный держать язык за зубами, поскольку деятельность фирмы носила полулегальный характер. На эту роль Аркадий подходил идеально.

На утро он явился в отделение и попросил дать ему недельный отпуск. В копилке мобовца имелось несколько отгулов, поэтому его без лишних вопросов отпустили. Уже будучи зачисленным в штат фирмы приятеля, Аркадий отослал по почте в отделение заявление об уходе. Он исчез из родного города в одну минуту и растворился в неизвестном для всех направлении, тем самым одурачив, как ему казалось, коварного убийцу…

— Аркадий Платонович, подъезжаем, — раздался совсем рядом голос водителя.

Вольский очнулся от захвативших его сознание воспоминаний и открыл глаза.