Вестник смерти

Алексей Калугин, 2000

В руки Антипа, деревенского парня из Белоземья, случайно попадает обладающий магической силой нож, принадлежавший когда-то вестнику смерти, представителю могущественного клана беспощадных убийц. Эта находка в корне меняет жизнь Антипа. Под угрозой неминуемой расправы он вынужден пуститься в странствия по Бескрайнему миру, в ходе которых знакомится с историей своей планеты, пережившей ужасный катаклизм из-за прорыва запредельной реальности. Антип общается с хранителями древних тайн, постепенно овладевает боевой магией попавшего в его руки страшного оружия и сам становится его очередной жертвой…

Глава 2

Пока Антип добирался до дома, хмель из его головы повыветрился, и, еще раз как следует обдумав все то, что рассказал ему Кривой Ван, парень решил пока никому ничего не говорить.

В Устыни Кривого Вана все считали своим, хотя и был он человеком пришлым. Сколько Антип себя помнил, всякий раз, заходя в шинок, он видел за стойкой широкое лицо одноглазого хозяина, непременно улыбающееся, с оттопыренными ушами, широкими скулами и большими, выступающими вперед зубами. Как-то еще мальчонкой Антип спросил у отца, почему шинкарь не похож на других жителей села, на что отец, улыбнувшись, ответил, что Кривой Ван пришел в Устынь из таких далеких земель, о которых даже в Устое никто не слыхивал. Что заставило Кривого Вана покинуть родной дом и отправиться на поиски лучшей доли в чужие земли, никто не знал — шинкарь был человеком приветливым и разговорчивым, но все, что хотя бы косвенно касалось его прошлой жизни, до того, как обзавелся он в Устыни шинком, Кривой Ван аккуратно обходил в разговорах стороной, а на прямые вопросы отвечал какой-нибудь шуткой. Потребовалось не так много времени, чтобы коренные жители Устыни перестали заводить с Кривым Ваном разговоры о его прошлом. Ну, раз не хочет человек об этом говорить, так что ж к нему приставать попусту! От шинкаря что требуется — чтобы пиво было хмельным, а борщ наваристым. А с этими своими обязанностями Кривой Ван справлялся отменно. Старики говорили, что лучшего шинкаря в Устыни отродясь не было.

И все же Кривой Ван был чужаком. А, следовательно, как у чужака, у него могли иметься какие-то свои, непонятные местным жителям соображения. Так, по крайней мере, казалось Антипу, когда он раздумывал над словами шинкаря. Все правильно, никогда прежде сельчане не кидались друг на друга с ножами, какой бы острый спор между ними ни заходил. То, что произошло сегодня в шинке, событие, выходящее из ряда вон. Антип ведь вовсе не хотел сегодня ввязываться в перепалку с Харламом, а получилось так, что руку парню покалечил. Что тому стало причиной? То, что пиво у Кривого Вана слишком крепкое? Или сам Антип был нынче уставшим больше обычного, наломавшись с неподатливыми пнями? Или как-то уж очень зло и больно зацепил его сегодня Харлам? А может, и вправду ножик всему виной?..

Антип усмехнулся криво и головой покачал. Нелегко будет убедить соседей в том, что не злой умысел, а всего лишь глупое стечение обстоятельств привело к трагедии в шинке. Но еще труднее будет заставить их поверить в то, что виной всему был нож вестника смерти, найденный Антипом под корнями старого пня.

Придя к такому выводу, Антип решил на время забыть о разговоре с Кривым Ваном, да и вообще обо всем, что произошло сегодня в шинке. Быть может, рука Харлама повреждена не так сильно, как показалось вначале, когда все, кто это видел, включая и самого Антипа, просто испугались одного только вида крови. Глядишь, все само собой уляжется. Ну а ежели нет, так придется повиниться и прилюдно просить у Харлама извинения. Обидно, конечно, особенно если принять во внимание то, что Харлам сам начал к Антипу в шинке приставать, а все лучше, чем идти неизвестно куда разыскивать вестника смерти, как советует Кривой Ван.

Порешив на том, Антип забрался в чердачное окошко сеновала, зарылся в свежее душистое сено и, не сказать, чтобы совсем спокойно, но все же довольно-таки быстро заснул.

Проснулся он с петухами, когда на востоке только занимались первые отсветы зари.

Умывшись на пруду, Антип неслышно, чтобы никого не будить, зашел в дом через скотный двор. В погребе он нашел кувшин холодного молока и кусок сыра, а на полке — краюху хлеба: достаточно, чтобы перекусить с утра. Заметив, что Антип ушел спозаранку, не позавтракав как следует, отец принесет ему еду в поле.

Наскоро прожевав хлеб с сыром и запив его молоком, Антип прихватил топор с веревкой и отправился в поле. Ему не хотелось дожидаться пробуждения родителей и расспросов по поводу того, как он провел вчерашний вечер. А ежели им уже известно о том, что вчера в шинке он ножом пригвоздил ладонь Харлама к столу, так тем более будет лучше вначале переговорить с отцом с глазу на глаз, узнать, что он обо всем этом думает.

Добравшись до делянки, которая на сегодняшний день была намечена под расчистку, Антип скинул рубаху и с остервенением принялся рубить корни первого попавшегося пня. Он надеялся, что работа поможет ему забыть обо всем, что случилось вчера, и то, о чем говорил ему Кривой Ван.

И ему это почти удалось.

Антип работал без перерыва не меньше часа, останавливаясь лишь изредка, чтобы обтереть пот с лица. Конец его могучим, но по большей части совершенно бессмысленным трудам положило появление отца, прибывшего, как и полагалось, на телеге, запряженной гнедой лошадью. Воткнув топор в комель пня, Антип распрямил спину и настороженно посмотрел в сторону отца, стараясь уже по одному его виду догадаться, известно ли чего отцу о случившемся.

Отец не спеша слез с телеги, распряг лошадь, привязал ее к корням вывороченного из земли пня и только после этого повернулся и посмотрел на Антипа из-под густых черных с проседью бровей.

— Ты почему дома не ночевал? — ворчливо пробасил он.

— Я на сеновале спал, — натянуто улыбнулся Антип, отметив про себя, что отец давно уже не интересовался, где проводит ночи его взрослый сын.

— А почему ушел без завтрака? — задал новый вопрос отец.

— Я перекусил хлебом с молоком, — ответил Антип.

— Держи, — отец протянул сыну корзину, в которой находилась глубокая миска, полная пшенной каши с кусками отварного мяса, свежий огурец, краюха хлеба и большая деревянная ложка.

Усевшись на пень, Антип принялся за еду.

Отец присел на корточки неподалеку от него и, сорвав длинную травину, прикусил зубами кончик.

— Ко мне сегодня утром Кривой Ван заходил, — произнес он негромко, глядя куда-то в сторону, словно вовсе не к сыну обращаясь.

Ложка замерла в руке Антипа.

— Рассказал? — спросил он, сразу же потеряв всякий интерес к еде.

— Рассказал, — кивнул отец и на этот раз пристально посмотрел в глаза сыну. — Ты почему сам-то мне ничего не сказал?

— А что тут говорить? — Антип поставил миску с недоеденной кашей обратно в корзину. — Харлам давно уже у меня напрашивался. А вчера… Нож случайно под рукой оказался, ну я и ткнул его в руку… Сам не пойму, как все это получилось…

— Я не о том, — недовольно поморщился отец. — Кривой Ван тебе сказал, что это нож вестника смерти?

— Ну, сказал, — недовольно буркнул Антип.

— Давай-ка без «ну», — строго глянул на него отец.

— Сказал, — потупил взгляд Антип.

— А ты что?

— А что я? — растерянно хлопнул глазами Антип. — Мне-то откуда было знать, что это за нож?

Отец недовольно дернул подбородком, цокнув при этом языком.

— Нож у тебя с собой?

— Да.

Антип потянулся за ножом, но отец остановил его, быстро вскинув руку в предостерегающем жесте.

— Не торопись, — сказал он. — Вынимай нож медленно и аккуратно.

Антип вытащил нож из-за голенища и поднял руку с ножом на уровень пояса.

— Теперь воткни нож в дерево, — велел отец.

Антип поднялся на ноги и воткнул нож в тот же пень, на котором сидел.

Отец осторожно приблизился и, не прикасаясь к ножу, внимательно осмотрел его со всех сторон.

— Так и есть, — сказал он, вновь отходя на безопасное расстояние. — Это нож вестника смерти.

— Ты видел его прежде? — удивленно посмотрел на отца Антип.

— Если не этот же самый, то точно такой же, — ответил отец.

— Где? — недоумевающе вскинул брови Антип.

— Я видел, как умер твой дед, — сухо ответил отец.

— Так, значит, ты и вестника смерти видел?

— Нет, — отрицательно качнул головой отец.

— Как же так? — разочарованно развел руками Антип. — Нож видел, а вестника смерти — нет?

— Я видел только то, что мне было позволено увидеть, — все так же сухо, но при этом еще и чуть раздраженно ответил отец.

Антип понял, что задавать новые вопросы на эту тему не следует. По крайней мере, сейчас.

— Убери нож, — велел отец.

Антип послушно вытащил нож из дерева и снова спрятал его за голенище сапога.

— И не доставай его без нужды, — добавил отец.

— Мне об этом Кривой Ван уже говорил, — огрызнулся Антип.

— Я смотрю, ты не очень-то прислушивался к тому, что тебе говорил шинкарь, — недовольно проворчал отец.

— А что там было слушать, — пожал плечами Антип.

— А надо было бы послушать, — резко перебил его отец. — Кривой Ван дело тебе говорил.

На это Антип ничего не ответил. Если Кривой Ван разговаривал с отцом, то, наверное, сказал ему, что посоветовал Антипу отправиться на поиски вестника смерти.

Отец тяжело вздохнул, сел на землю, сложив ноги перед собой крестом, и провел обеими руками по волосам, откидывая их назад.

— Раз не стал слушать, что тебе Кривой Ван говорил, послушай, что я расскажу.

Антипу показалось, что слова эти отец произнес с неимоверным трудом. Он присел на корточки напротив отца и приготовился слушать.

— Про этот нож мне еще твой дед, когда был жив, рассказывал, — не спеша начал отец. — Ему было около тридцати, когда повстречал он вестника смерти, пришедшего в наше село. И пришел он за жизнью его жены.

— За бабой Катей? — не смог удержаться от удивленного возгласа Антип. — Она же до сих пор жива.

— Верно, — кивнул отец. — К тому же дед твой женился поздно, а потому и меня еще по ту пору на свете не было. И не родиться бы мне, если бы вестник смерти выполнил то, зачем пришел в Устынь.

Отец тяжело вздохнул и надолго умолк. Он сидел, нервно покусывая травинку и глядя в сторону горизонта, где поднимался лес. Но что видели на самом деле его глаза, устремленные в даль давно прошедших времен, можно было только догадываться.

— Так что же произошло? — не выдержав тягостного молчания, спросил Антип.

Отец едва заметно вздрогнул и посмотрел на сына.

— Мой отец и твой дед не любил об этом вспоминать. Я услышал от него эту историю всего раз, когда… — Отец оборвал фразу, словно боялся сказать что-то лишнее, после чего заново начал рассказ уже с другого места. — Говорят, что порою даже вестник смерти устает нести людям смерть. И тогда он позволяет очередной своей жертве убить себя своим же ножом. Скорее всего твой дед столкнулся именно с таким случаем. Чтобы спасти свою жену, твой дед убил вестника смерти. По неписаным законам жизни и смерти после этого он должен был сам стать вестником смерти либо вернуть нож одному из них. Но твой дед поступил иначе. Не вынимая нож из тела мертвого вестника смерти, дед погрузил его на телегу, отвез к Запрудам да там и утопил в реке. Он надеялся, что на этом история будет закончена, но, как выяснилось позднее, ошибался.

Отец снова сделал паузу, и на этот раз Антип не стал ее прерывать. Парень молча и неподвижно, как зачарованный, сидел и ждал, когда отец продолжит свой рассказ.

— Мне было около десяти лет, когда твой дед умер, — сказал отец, отбросив в сторону изжеванную травину. — Я нашел его в поле с ножом в спине. Нож был точно такой же, как и тот, что спрятан у тебя за голенищем. Я коснулся пальцами железной рукоятки ножа, и она показалась мне теплой, словно ее только что выпустили из руки. Отец был уже мертв, и я побежал домой, чтобы рассказать о случившемся матери. Когда мы вернулись к месту происшествия вместе с соседскими мужиками, отец лежал на прежнем месте, но нож из его спины бесследно исчез. На его рубахе не было пятен крови, а на теле — никаких следов ножевого ранения. Когда я принялся уверять всех собравшихся, что ясно видел нож, по рукоятку загнанный в спину отца, меня принялись успокаивать, думая, что от горя у меня помутилось в голове. Мужики решили, что отца хватил удар, когда он работал в поле. А что еще им оставалось думать? Но я-то знал, что моего отца убил нож вестника смерти, и это была расплата за то, что он совершил десять лет назад.

— Но чья рука держала нож, убивший деда? — спросил Антип.

— Этого я не знаю, — покачал головой отец. — И, думаю, мы никогда уже этого не узнаем. Есть тайны, которые лучше даже и не пытаться разгадать. В то время, когда все это произошло, мне, признаться, даже не приходил в голову вопрос, который ты задал. Я посчитал, что, поскольку жертва принесена, история, начавшаяся с убийства вестника смерти, завершилась. Какое-то время я еще жил в нервном ожидании, что некто неизвестный явится и ко мне, чтобы получить по счету, — ведь я тоже коснулся рукоятки проклятого ножа. Но ничего не происходило. Вскоре я успокоился и зажил обычной жизнью: выстроил собственный дом, женился, тебя вот родил. Мне казалось, что с нами ничего больше не может случиться, потому что нож вестника смерти исчез бесследно. Но теперь стало ясно, что я ошибался.

— Ты хочешь сказать, — брови Антипа сошлись у переносицы, — что нож, который я нашел вчера, это тот самый нож, каким сначала дед убил вестника смерти, а потом оказался заколот сам?

— Ножи, подобные тому, что ты нашел, просто так на земле не валяются. — Губы отца изогнулись в кривой, напряженной усмешке. Лицо же его при этом по-прежнему оставалось мрачным, как небо в пасмурный день. — Проклятие, постигшее наш род, проявилось через поколение.

— И что теперь?

Антип хотел просто задать вопрос, но в голосе его сама собой прозвучала плохо скрытая обида: почему он должен был расплачиваться за то, что совершил дед, когда его самого еще и на свете не было? Впрочем, Антип тут же сообразил, что если бы в свое время дед позволил вестнику смерти довести до конца то, что он намеревался сделать, то отец Антипа, а следовательно, и сам Антип так и остались бы нерожденными. Что стало бы тогда с их душами? Нашли бы они земное воплощение в иных телах или же покинули бы навсегда Великое Колесо Жизни? Ответа на этот вопрос не существовало. По крайней мере, в том виде, в каком они были бы понятны человеку, не посвященному в дела и помыслы Создателя.

— Одно я могу сказать тебе точно, — ответил отец на вопрос Антипа. — Просто выбросив этот нож, ты не избавишь от его проклятия ни себя, ни своих будущих детей.

— Значит, я должен отправиться на поиски вестника смерти, — угрюмо произнес Антип, мысленно уже почти смирившись со своей судьбой.

— Мы тут с Кривым Ваном подумали малость, — задумчиво провел ладонью по волосам отец, — и решили, что можно попробовать оставить нож при себе. Просто держать его в ларце каком, в безопасном месте, да время от времени, когда нет никого рядом, брать его в руку. Для того, чтобы нож не забывал тебя, иначе он начнет призывать к себе нового хозяина, который первым делом должен будет расквитаться с тобой за то, что ты пренебрег своим долгом.

— Долгом перед кем? — спросил с искренним недоумением Антип.

— Долгом перед смертью, — ответил отец, повторив почти дословно то, что сказал Антипу вчера Кривой Ван. — Этот проклятый нож оставил тебя в живых только для того, чтобы ты стал его хозяином.

— Новым вестником смерти?

Отец молча наклонил голову, продолжая глядеть на сына из-под бровей.

— В таком случае мне и в самом деле лучше уйти из села, — произнес Антип так, словно окончательное решение уже было принято.

— Не пори горячку, — осадил его отец. — Попробуем сначала просто спрятать нож.

Антип молча пожал плечами, давая понять, что считает такое решение не особенно удачным, но тем не менее перечить отцу не собирается.

— Поработаем до полудня, а потом я съезжу в село, — продолжил отец. — Посмотрю, что там да как. Послушаю, что говорят в шинке насчет вашей с Харламом вчерашней ссоры.

— Кривой Ван говорил, что расскажет всем о том, что у меня нож вестника смерти, — угрюмо сообщил отцу Антип.

— Кривой Ван сделает это только тогда, когда поймет, что нож берет над тобой власть и ты превращаешься в вестника смерти, — ответил отец. — Он обещал мне это, и я верю ему.

— Ну, если так… — Антип снова пожал плечами.

— Я обернусь часа за два, — вернулся к первоначальной теме отец. — Тогда и решим, что дальше делать. Сам в село пока не ходи. Обед я тебе привезу. Понял?

Антип молча кивнул.

— Ну а раз понял, так и разговор весь. — Отец решительно поднялся на ноги. — Пора за работу приниматься. Я вижу, ты здесь до меня уже успел сковырнуть несколько пеньков…

Работа закипела.

Как и накануне, Антип подкапывал пень и обрубал корни, а отец, привязав пень к лошади, вытягивал его из земли и оттаскивал в сторону, где уже была свалена целая куча уродливых обрубков, бывших некогда могучими, полными жизни деревьями.

За работой время до полудня прошло незаметно. И ни разу отец с сыном даже словом не перемолвились о вчерашнем происшествии в шинке.

Антип работал как одержимый. Казалось, тело его не знало, что такое усталость, и совершенно не нуждалось в отдыхе. Он остановился и опустил топор, только когда отец махнул рукой и крикнул:

— Хорош!

Воткнув топор в дерево и уперевшись рукой в натруженную спину, Антип посмотрел на небо. Солнце уже миновало зенит — сутки перевалили за полдень. Только сейчас Антип почувствовал, как сильно устал.

— Отдыхай, — отец протянул ему кувшин с водой, стоявший в тени под телегой.

Антип попил тепловатой, но все равно приятной на вкус колодезной воды и посмотрел по сторонам, подыскивая место для отдыха. Неподалеку рос развесистый куст боярышника, с которым работники собирались расправиться уже после того, как будущее поле будет полностью освобождено от пней. Под ним-то и решил укрыться от солнца Антип.

Проводив отца, Антип улегся под кустом, подложив руки под голову. Глядя на неподвижно застывшую листву, сквозь которую местами пробивались тоненькие солнечные лучики, щекочущие глаза, Антип думал о том, как легко и просто относился он прежде к собственной жизни. Все свои двадцать лет он прожил в Устыни, изредка наведываясь в соседние села к друзьям и родственникам, да раз или два в год ездил с отцом в Устой, чтобы заключить с подрядчиком договор на продажу урожая или прикупить что-нибудь необходимое в хозяйстве. Раньше он даже никогда и не думал о том, что жизнь его может вдруг круто измениться. И только сейчас, когда перемены ворвались, как студеный ветер зимой влетает в сени, стоит только чуть приоткрыть дверь, Антип понял, что не желает другой жизни. Ему нравилось работать с раннего утра до позднего вечера, чувствуя силу своего молодого и крепкого тела, нравилось в перерыве между работой растянуться вот так, как сейчас, под кустом и смотреть сквозь листья на солнце. У него было все, что требовалось в жизни: здоровье и молодость, любовь и уважение односельчан. И, что самое главное, у Антипа не было врагов. Соперничество с Харламом являлось по сути своей не более чем игрой, целью которой было привлечь к себе особое внимание сверстников. С Харламом можно было поругаться прилюдно, даже порою подраться, а после сесть за стол и выпить пива. И, что уж греха таить, Антип решил приударить за Марой только после того, как за ней начал ухаживать Харлам. Девица интересовала его только как еще один повод для соперничества. У Харлама была навозная яма, которую он без устали поминал Антипу, а у Антипа была Мара, которая из двух ухажеров явно отдавала предпочтение ему, а не Харламу. Быть может, Мара могла бы стать и неплохой женой, только о женитьбе Антип пока еще даже и не думал. Так, спрашивается, к чему менять жизнь, если она тебя во всех отношениях устраивает? Как гласит народная мудрость, искать добра от добра станет только дурак. Антип же себя дураком не считал…

Антип и сам не заметил, как задремал.

Разбудило его раздавшееся неподалеку лошадиное ржание.

Вскочив на колени, Антип осторожно выглянул из-за куста. По полю катила отцовская телега, запряженная гнедой лошадью. Вот только обычно отец, не имевший привычки куда-либо торопиться, позволял лошади идти шагом, а сейчас он погонял кобылу, заставляя ее бежать рысью.

Поднявшись на ноги, Антип посмотрел на небо. Судя по положению солнца, отец, обещавший вернуться через пару часов, запаздывал, — до конца светлого времени суток оставалось не более четырех часов.

Отец остановил лошадь неподалеку от куста, под которым отдыхал Антип, и, бросив поводья, спрыгнул на землю. Никогда прежде Антипу не доводилось видеть отца таким. Губы у него были плотно сжаты, щеки запали, темные тени залегли под глазами, лоб прочертили три глубокие морщины. Казалось, отец разом состарился сразу лет на пятнадцать.

— Плохо дело? — догадался Антип.

— Плохо, — не стал успокаивать сына отец. — Придется тебе на время уйти из села.

— Уйти?! — едва ли не испуганно воскликнул Антип, забыв, что совсем недавно был уже почти готов сделать это. — Да куда же я пойду?!

— Куда идти, я тебе скажу, — голос у отца был тихий и спокойный. Хотя одному только Создателю было известно, каких трудов стоило ему не показать сыну, насколько сильно он встревожен.

— Что случилось? — спросил Антип, не зная, как реагировать на слова отца.

— По селу пошел слух, что у тебя нож вестника смерти, — все так же тихо произнес отец.

— Кривой Ван проболтался! — с досадой и злостью Антип хлопнул себя ладонью по бедру.

— Нет, — уверенно покачал головой отец. — Кривой Ван сказал, что не видел ножа, которым ты ранил Харлама. Проклятый нож описал один из наемных работников Мигуна, успевший как следует рассмотреть его.

— И что же?..

— Народ в селе шумит, требует предъявить нож для опознания. Чем все это закончится, предсказать трудно. Люди боятся вестников смерти.

— Но я не вестник смерти!

— Сейчас это не имеет значения, — левая щека отца едва заметно дернулась. — У тебя есть нож вестника смерти, и ты уже однажды пустил его в дело. Этого достаточно для того, чтобы перепуганные люди начали делать то, чего никогда бы не сделали, находясь в здравом уме.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Антип, хотя уже и сам догадывался, о чем шла речь.

— Не важно, — коротко взмахнул рукой отец. — Суть в том, что сейчас тебе в село возвращаться нельзя. Держи.

Отец кинул Антипу туго набитый заплечный мешок.

— Что это? — спросил Антип, поймав мешок.

— Смена одежды и еда на дорогу, — ответил отец. — Пойдешь в Рустерово. Найдешь там торговца по имени Хамал — он, как и наш Кривой Ван, тоже из пришлых. У него небольшая лавка на краю села, торгующая всяким домашним скарбом. Скажешь ему, что ты мой сын и я прошу его на недельку-другую предоставить тебе кров и еду.

— Кто такой этот Хамал? — перебил отца Антип. — Я никогда прежде о нем не слышал.

— Один мой знакомец, — уклончиво ответил отец. — Должок у него передо мной, так что отказать не должен.

— А ежели откажет?

— Не должен отказать, — с нажимом повторил отец. — Поживешь у Хамала какое-то время, а когда у нас в селе все уляжется, я за тобой приеду.

— До Рустерова три дня пути, — заметил Антип.

— Пойдешь напрямки, так доберешься и за два дня, — ответил отец. — Еды у тебя на дорогу достаточно, а переночуешь где-нибудь в поле — поди не впервой.

— Напрямки? — Антипу показалось, что он ослышался. — Это же через заброшенное кладбище!

— Если поторопишься, то минуешь его еще до темноты.

Антип боязливо повел плечами. Заброшенное кладбище, на котором находились какие-то древние захоронения, пользовалось среди местных жителей дурной славой. Без нужды туда старались не ходить, а уж в темное время суток так и вовсе обходили за версту. Еще ребенком Антип слышал десятки жутких историй о невероятных вещах, творящихся на заброшенном кладбище. Конечно же, большинство из них были выдуманными, но не на пустом же месте они появились. Значит, было в заброшенном кладбище что-то такое, что заставляло людей держаться от него подальше.

Отец как будто даже и не заметил Антипова страха перед заброшенным кладбищем. Или же сделал вид, что не замечает его.

— После кладбища возьмешь чуть левее, — продолжал он. — Пройдешь пару километров и выйдешь на старый проселок. Утром проселком доберешься до Запруд. Ну а дальше дорогу ты и сам знаешь.

— Может быть, лучше я через Околово пойду? — не особо уверенно предложил Антип. — Там я и переночевать смогу…

— Там тебя в первую очередь и станут искать, — перебил, не дослушав Антипа, отец. — Когда мужики в селе стали спрашивать меня о тебе, я сказал, что ты еще с утра у меня отпросился и в Околово к крале своей побежал. А искать тебя на дороге через заброшенное кладбище никому даже в голову не придет.

— Ну, естественно, — мрачно сказал Антип. — Дураков нет.

— Не тушуйся, сына, — сделав усилие, отец улыбнулся и ободряюще хлопнул Антипа по плечу. — Со временем все образуется.

Антип молча кивнул.

А что ему еще оставалось делать? Сказать отцу о своем предчувствии, шептавшем, что жизнь его отныне меняется раз и навсегда? Что никогда она уже не станет прежней — спокойной, размеренной и беззаботной? И что если он когда еще и вернется в Устынь, то случится это вовсе не через неделю-другую?..

Антип выдавил из себя улыбку и кивнул еще один раз, чтобы у отца не оставалось уже никаких сомнений в том, что он с ним полностью согласен.

— И вот что еще…

Отец достал из-за пазухи и протянул Антипу небольшой кожаный кошель.

Антип развязал тесьму. В кошеле лежало с десяток золотых монет с тремя имперскими кругами, пересекающимися между собой и вписанными в четвертый, больший по размеру круг.

— Откуда это у тебя? — удивленно посмотрел на отца Антип.

— Да так… — Отец смущенно отвел взгляд в сторону. — Копил на черный день…

— Ну так и копи дальше! — Антип попытался вернуть деньги отцу.

— Возьми, — решительно отстранил от себя руку Антипа тот. — Тебе они пригодятся.

— Спасибо, — Антип сунул кошель за пазуху. — Постараюсь попусту не тратить… Ну… — Он смущенно приподнял руки, не зная, как проститься с отцом. — Пойду, пожалуй…

Отец порывисто обхватил Антипа за плечи и прижал к себе.

— Все будет хорошо, — тихо произнес он, словно заговор, которым надеялся уберечь сына от всех грозящих ему бед. — Все будет хорошо…