Врачеватели

Алексей Макаров (2024)

Дар целительства — это не только красивые пассы руками и благодарность спасенных. Дар — это ответственность и запреты. Но когда в семью приходит беда, о запретах не думают. В такие моменты жизни врачеватель использует все возможности. Не взирая на последствия.

— Опять считываешь мамину матрицу памяти? — дочь осторожно подкралась сзади и крепко обхватила меня за шею. — Помочь?

— Кто-то опять не сделал уроки и отвлекает отца? — Повернув голову, я заглянул в прищуренные голубые глаза. — Почему решила, что вмешиваюсь в биополе мамы?

— Па, сам ведь учил, как «раскачивать» ауру, делать «элементарную подстройку» и вообще, распознавать людей с пси-потенциалом, — Алена невинно улыбнулась.

Знаю я эту улыбочку — дочь становилась похожей на задумавшую очередную хитрость лисичку. Я понял, что загнал себя в ловушку. Надо выкручиваться…

— Понимаешь, Лёнчик, я не смогу пробиться к маме, если она этого не захочет, не снимет барьер…

— Плохой из тебя конспиратор! — Алена разжала объятья и слезла с дивана. — Ты, может, и не в курсе, но мне-то давно известно, что мама утратила способность ставить барьеры.

«Что поделаешь? У девчонки большое будущее», — подумал я, а вслух произнес:

— Не обижайся, а то возьму и прищемлю курносый нос. — Я взъерошил светлые локоны.

— Не прищемишь — любишь очень! — Алена сменила гнев на милость.

— Люблю, а теперь, с твоего позволения, сосредоточусь…

Переход напоминает погружение под воду, но в слегка замедленном темпе и без всплеска: сначала исчезают «ноги», затем «туловище» и «голова» уходят в глубину, ничего не видно, кроме молочного, тяжело дышащего марева, которое обволакивает со всех сторон и неожиданно бросает энергетическую оболочку в точку всплытия. Выныриваешь, оглядываешься, стряхиваешь с себя сгустки эфемерного поля и фокусируешь взгляд на сформировавшейся картинке. Контуры рабочего кабинета Наты, постепенно наполняемые «живым» объемом реальности: офисная мебель, оргтехника, папки с документами — ничего лишнего. Ее стол. Высокое окно. Жалюзи опущены. Стук пальцев с темно-вишневым маникюром по клавиатуре. Некоторые клавиши слегка западают — пора менять. Чуть согнутая спина, напряженность в теле, большой плоский монитор перед глазами. В данный момент — моими. Интерфейс рабочей программы и маленькое окошко «аськи». Черные буквы складываются в слова и уносятся к невидимому собеседнику.

— И что она делает? — звонкий девичий голос неожиданно разрушил сформировавшийся канал связи и вернул домой.

— Ведет оживленную переписку с Аркашкой-бухгалтером.

— С Аркадием? Снова проблемы с налогами в фирме «Тачанки-Стремянки»?

— Налоги здесь не причем. Похоже, они оплакивают его БМВ, ловко оттяпанный бывшей подружкой.

— Мужчины, мужчины, сначала гуляете, потом плачете…

— И откуда, позвольте поинтересоваться, у ребенка в десять лет подобные познания?

— Дети двадцать первого века взрослеют очень быстро, папа, и я уже давно не ребенок, хотя для вас и в пятьдесят таковой останусь — вздохнула Алёна.

— Вот будут у тебя свои дети, — я сделал попытку изобразить менторскую интонацию. — Тоже будешь за них волноваться.

Попытка удалась — Алена вытянула губы в трубочку и замолчала. Потом осторожно спросила:

— Лечишь ее?

— Лечу, хотя она этого не любит, говорит, кому до скольких лет прожить, на роду написано — судьбу не обманешь.

— А мы обманем, па… обманем.

Не люблю эту тему. Не люблю и все. Взял на себя смелость вмешиваться в божий промысел, сил уходит уйма, последних сил, но ничего не могу поделать. Мы не боги, как ни крути.

Не боги. Это произошло за пару лет до рождения Алены. Мы жили с Натой уже больше года, и она на удивление спокойно приняла откровение о моих необычных способностях. Очень спокойно, как будто все вот так просто видят цвета биополя человека, знают, о чем он думает и могут лечить от некоторых болезней. «Пустяки, дело-то житейское», — часто повторял известный мультипликационный персонаж.

Конец ознакомительного фрагмента.