1993 год. Назад в СССР, или Дети перестройки

Алексей Мерзликин (2024)

Настоящий роман охватывает сложную, неоднозначную жизнь всех слоёв советского общества в начале 90-х годов. Многоплановость произведения, неординарность суждений его автора, детективное развитие сюжета делают роман интересным для широкого круга читателей.Этот роман рассказывает о тяжелом периоде начала 90-х годов, раскрывает глаза на нелегкую жизнь простых людей, показывает неудачную попытку сильной, но одинокой личности обрести благополучие и счастье.Роман построен по принципу остросюжетного детектива, в которой автор показывает борьбу двух преступных группировок. Главный герой романа — Алексей Князев — человек умный, деятельный, сильный, как личность, с трагической судьбой. Второй главный герой — Александр Рыжов, человек маленький, плывущий по течению жизни, в конце концов всё же осознаёт путем долгих нравственных исканий, что за лучшую жизнь, за счастье своё и окружающих его людей, нужно бороться, и с честью проходит через все испытания, выпавшие на его долю.

Глава 18

Воскресный вечер подходил к концу, за окном темнело, маленькая неуютная кухня погружалась в сумрак, а лампочка перегорела ещё вчера, и всё никак не доходили руки заменить её.

Сашка Рыжов стоял у плиты, ловко разбивая яйца о край сковородки. Одно, второе, третье, и вот уже целая глазунья аппетитно шипела и пузырилась. Александр спешил до полной темноты, думая, откуда всё-таки вывернуть лампочку. В маленькой комнате осталась только одна, в большой — три, но все слабоваты, по сорок свечей. Надо купить в понедельник.

Когда яичница подёрнулась лёгкой корочкой, Сашка аккуратно вывалил её на тарелку, нашарил на столе какой-то нож, отрезал ломоть белого хлеба и потащил всю трапезу в комнату. Телевизор по старой привычке работал едва ли не постоянно. Футбола в программе сегодня не было, да и не беда. Сашка с утра просидел за диссертацией часа три, после этого погонял во дворе с мужиками мяч, размялся здорово и вообще чувствовал себя прекрасно, если не считать гнетущего слегка чувства — завтра на работу.

После поездки с Лёшкой работалось ему легко. Начальник больше не придирался, здоровался за руку, улыбался при встрече. Что-то с ним, старым козлом, случилось. Во всяком случае, это было хорошим предзнаменованием. Диссертация чуть сдвинулась с мёртвой точки, пошла помаленьку. Рыжов потирал руки, предвкушая близкую защиту. Лёшке он звонил пару раз на неделе, тот дал ему свой новый телефон. Жил он теперь в Кожухово, в однокомнатной. Они с Колычевым побывали там, обмывая счастливое возвращение в Москву.

Заходил зато к нему Юрка Феоктистов. Недовольно ворчал про какие-то замеченные махинации на радиозаводе, на невыплату премии и вообще, мол, жрать не на что. Сашка тогда угостил его яичницей. Что-что, но яйца он мог себе позволить приобрести, хотя стоили они целых 2 рубля десяток.

Вот и сейчас он с аппетитом собирался поужинать. Поставил тарелку на стол, заваленный десятками страниц газет, уселся в кресло и глянул на телеэкран. Кончался прожектор. Раньше, года два-три назад, эта передача называлась ещё «Прожектор перестройки». Но постепенно про перестройку как-то перестали говорить и у передачи осталось в названии только первое слово. Да и кому какая разница была. Всё равно, мало кто смотрел скучноватые сюжеты типа того, что там-то задержали крупного расхитителя, пытавшегося вынести с завода пару плиток шоколада или 300 грамм коньяку. Как, мол, нехорошо тащить народное. И тут же показывают здоровенную во весь экран рожу какого-то передовика труда, кавалера, депутата и так далее, который, поди, забыл, когда стоял у станка, или давали крупным планом рабочего, усталого, но довольного проделанной работой, на фоне яркого плаката «пятилетку досрочно», с явным рязанским акцентом бедняга твердил заученные где-нибудь на профкоме выражения, клеймящие позором лодырей, пьяниц, несунов. Только про начальство уже ни слова не говорилось плохого. И жалобно косил выступающий глаза туда, за камеру, где начальник цеха показывал ему увесистый кулак тайком от оператора. Да, мельчаем.

Сашка вздохнул тяжко, набил в рот глазунью и вдруг услышал звонок в дверь. Торопливо пережёвывая на ходу, он бросился открывать, недоумевая, кого могло принести так поздно? Неужто гостей из деревни? Но открыв, радостно и удивлённо улыбнулся. Перед ним стояла девушка, нет, молодая женщина даже, насмешливо глядя через порог на оторопелого Сашку.

— Привет, Сашуля! — она рассмеялась, — Забыл, да? Ну, за порог-то пустишь или нет?

— Да-да, привет, проходи, конечно, — засуетился Рыжов, приглашая гостю.

Он сразу узнал её. Это была его первая любовь Ира, ныне мадам Шлифер. Сашка познакомился с ней на втором курсе на картошке. Влюбился он сразу и серьёзно. Дружил с ней почти год. Она была весёлая, жизнерадостная, чуть грубоватая девчонка. Правда, некоторые друзья укоряли Сашку, что связался с еврейкой. Но ему было всё равно. Он был как пьяный, даже курить начал, чтобы казаться перед ней мужественнее, взрослее. Однажды на спор побрился наголо и всё лето ходил в шапочке, которую она ему сшила. Но то ли Сашка был слишком молод и не напорист, то ли еврейская сущность Ирина взяла своё.

В конце концов она предала Сашку и вышла замуж за подающего надежды кандидата наук Шлифера, сама фамилия которого уже говорила, какой он был национальности. Александр, конечно, переживал тогда, но время лечит любые раны, и теперь он достаточно спокойно встретил Иру. Засуетился только, надо же, сколько не виделись. Созванивались иногда, правда, но после свадьбы Ирина ни разу не была у Сашки.

— Ты один, что ли? — слегка развязно бросила Ира, проходя в комнату, — Бог мой! Сашка, какой бардак ты развёл!

— Ну, извини, не ждал, — пожал плечами Сашка, — Садись, не обращай внимания. Жизнь холостяцкая, сама понимаешь.

— Да уж, понимаю, — она плюхнулась в кресло, брезгливо покосилась на яичницу и положила ногу на ногу. На ней была короткая юбка и белые чулки, обтягивающие все еще по-прежнему стройные ноги. В институте, кажется, она занималась аэробикой и бегом. Сашка устроился рядом на стуле.

— Как же ты нашла-то меня? Ведь ехать не ближний свет, — Сашка чуть усмехнулся, — Не забыла еще адрес?

— Да нет, у меня хорошая память, — она ответила пристальным взглядом, слегка сузив глаза, — Да и я на колесах. Могу позволить себе роскошь иметь восьмую модель «Жигулей».

— Ого, — Сашка вскинул брови, — Что, муж защитил докторскую?

— Да, защитил, хотя это имеет мало значения. Знаешь, он стал большим человеком, ворочает какими-то там делами, постоянно разъезжает или принимает у себя кого-нибудь, — она мотнула головой, и крупные бриллианты сверкнули в ее ушах, — А, впрочем, мне все равно, чем он занимается. Просто скучаю последнее время. Вот этого, — она щелкнула ногтем по перстню с тем же алмазом, — у меня хватает, но мой Шлифер совсем не балует меня вниманием. Вот, катаюсь по подружкам да по старым знакомым, вспомнила про тебя, мой милый одинокий Сашуля, — она улыбнулась, — Как ты?

— Да я так, — отмахнулся Александр, — Работа, диссертация, всего понемногу. Слушай, я тебе поесть ничего не надо, а?

— Нет-нет, я ужинала, — Ира еще раз покосилась на яичницу, — Если есть коньяк, не откажусь.

— Прости, — Рыжов развёл руками и почувствовал, что краснеет. У него не было ничего, кроме самогонки, присланной матерью из деревни. Но её предложить он не решился.

— Я так и знала, — беззлобно рассмеялась Ира.

— Ну, чёрт с ним! Как дочка! — вспомнил Рыжов, — Растёт?

— Да, уже третий годик пошёл. Сейчас она у матери мужа на даче. А тебе своих пора иметь, мужик ты или нет?

— Да вот всё как-то, — Сашка не договорил, Ирина смущала его.

В её обществе он почему-то чувствовал себя неловко, отводил глаза.

— Всё такой же! — она подошла к сидящему Александру и ласково растрепала рукой его короткие волосы.

— Ты не забыл, что у меня через два дня день рождения?

— Нет, конечно, помню, — поспешил ответить Сашка, хотя, честно говоря, уже давно забыл эту дату.

— Ну и прекрасно! Я приглашаю тебя двадцатого в субботу к нам. Муж будет давать банкет по поводу моего двадцативосьмилетия. Ты ещё не забыл, сколько мне лет, Сашуля?

— Конечно приду, но удобно ли? — ответил Сашка.

— Ну раз я приглашаю, ты мой гость и никаких гвоздей, — отрезала Ирина.

Она обхватила Сашку за шею, ласково, как кошка, провела ему рукою по плечу, таинственно улыбаясь. Александра бросило в дрожь от этого прикосновения. На улице стемнело, лишь одинокая тусклая лампочка под потолком освещала комнату. Прямо перед собой Сашка увидел Ирину грудь без лифчика, прикрытую тонкой тканью блузки.

— Потуши свет, — сказала вдруг Ира.

— Зачем? — пролепетал Сашка. В голове его всё смешалось, и он сидел, не смея поднять глаза.

— Дурачок, — ласково шепнула ему Ира и, бесшумно ступая, щелкнула выключателем.

Сашка смотрел на нее, темную, грациозную, нижняя губа его чуть отвисла, безмолвный экран телевизора бросал тусклые тени на стену, а он сидел и смотрел, онемев от запоздалой догадки.

— Неужели ты забыл все? — тихо проворковала Ирина, стоя посреди комнаты, — ведь тогда у нас ничего не было.

Она тихо засмеялась, вскинула руки и стянула с себя кофточку. Грудь четко вырисовывалась на ее смуглом от загара теле на фоне темного шкафа.

— Дурачок, — повторила она нежно, подошла к Сашке и присела на корточки возле его стула, обжигая лицо его своим дыханием.

От нее пахло духами и слегка табаком. И вдруг, сам не понимая, что он делает, Сашка схватил в свои объятия это смуглое тело, эту женщину, бывшую когда-то его возлюбленной, но не любовницей.

— Сашуля, сегодня я твоя, — шепнула Ирина, откидывая голову.

Они опрокинулись на диван, и Сашка уже яростно, с тихим рычанием, стиснув зубы до хруста, срывал с нее юбку и колготки.

Слабо мерцал экран телевизора.

Оценили 2 человека