Королевский десерт

Алексей Михайлович Курбак, 2023

В современном мире жить непросто, а умереть – легко. Люди, особенно мужчины, совсем себя не берегут. Ежедневно, ежечасно с ними происходят несчастные случаи, в том числе непоправимо гибельные – отказывают тормоза, рули, подводит страховка в горах и при погружениях. Кроме того, нередки и добровольные уходы из жизни – от ее проблем, неурядиц, тоски. А потенциальный самоубийца, задумав собственной рукой оборвать тонкую нить жизни, от своего намерения уже не отступит… Криминальный репортер ничего не принимает на веру, стараясь найти невидимую другим взаимосвязь казалось бы разрозненных событий. Куда приведет погоня за сенсацией и поиски призрачной истины? Кто знает, кто знает…

Глава девятая

август 2016, Санкт-Петербург

Свистать — одно, искать — совсем другое. С чего начинать, когда начинать не с чего? Для начала стоит попробовать обратиться к классике жанра, то есть поискать женщину, раз уж она так или иначе причастна к событиям. Кого? Ее, «Джулию», напарницу бизнесмена-камикадзе по роковому прыжку. Конечно, ожидать обнаружения реальной дамы с таким именем и фамилией было бы слишком самонадеянно. Почему она столь явно обозначила фальшь — уму непостижимо.

Скорее всего, просто в шутку. Или полагая — о легендарной героине классического английского романа в России никто не вспомнит. Причем, как оказалось, вполне справедливо. Ни Ваня, ни укладчик Михалыч, ни барышня-диспетчер аэроклуба, ни все как один принимавшие участие в разборе «полета» менты не обратили внимания на просто кричащую, по мнению Бориса, «липу». Он обратил, но никого не посвятил.

Зачем говорить? Смысл? Никакого. Ответ известен заранее: «А давай ради смеха глянем, сколько в нашей стране, не говоря о мире, сыщется, скажем, Анн Карениных?» Пара сотен — точно.

Размышляя на отвлеченные темы, Боря вспомнил «показания» рыжего Ванюши: загадочная десантница умчалась в туманную даль на мотоцикле. Подсела сзади к «какому-то вроде пацану». А почему, собственно, пацану? На переднем сиденье вполне могла оказаться и женщина — спортивная, худощавая, стройная. Такая же, как и «прыгунья». Боря сел за телефон. Впрочем, сел — не совсем правильно. Нащелкал на мобильнике нужный номер и поговорил.

Через час он уже знал: из городских отелей за субботу и воскресенье выехали всего три пары женщин, подходящих по возрасту и, самое главное, иностранок. И одна из шестерых носила имя Джулия. С очень распространенной американской или английской фамилией Смит. Ее напарница звалась Синтия Робертс. Эквивалентно русским «Маша Иванова» и «Света Кузнецова».

Аэропорт не помог ничем. Вокзалы? С любого из них можно укатить, не предъявляя паспорта, в тысячу мест. Попытаться каким-то образом влезть в базу погранслужбы? Не пустят. Еще и неприятностей не оберешься, а толку — никакого. Если неизвестный поезд увез в неведомом направлении парочку американских гражданок, заинтересовавших репортера, то с этим уже ничего не поделаешь. В Эрмитаж зашел лично. И ушел ни с чем. «Какие стажерки? Из какой Англии?» Понятно.

Неудачливые охотники, промазав по зайцу, когда-то говорили: «насыпал соли на хвост». Охоту в ее буквальном понимании Борис на дух не выносил, как и охотников. Вот подвиг — поехать на вездеходе в лес либо какую-нибудь саванну с собаками, ружьем, биноклем, чтобы выследить и убить зверя, заведомо не имеющего ничего сравнимого с твоим арсеналом. Еще и прибор ночного видения прихватят. Ты пойди туда с голыми руками или с ножом, луком, стрелами. Слабо?

Но охотничье чувство знакомо каждому журналисту, и сейчас первое разочарование сменилось азартной уверенностью: он прав! Дамочка совсем не случайно оказалась в паре с покойничком и прекрасно знала, как закончился его прыжок и почему. Иначе бы не скрылась так стремительно и бесследно. Ее найти не удастся.

Хорошо. Одна ниточка оборвалась — потянем за другую. Она есть — тоненькая, почти безнадежная, но есть! Извечно риторический вопрос: «Что в имени тебе моем?» в данном случае вполне уместен. Главное — задать его правильно, и кое-что прояснится. Итак, начнем. Откуда? Кто и где знает человека лучше всего? В семье, на работе. Поехали!

Трубку сняли после второго гудка, как будто родители покойного ждали звонка.

— Слушаю. Тришин, — голос глухой, бесцветный. Старый.

— Здравствуйте, Владимир Егорович! Позвольте выразить Вам искренние соболезнования…

— Выразили. Дальше. Кто вы и чего вам надо?

— Шацкий. Борис. Специальный корреспондент…

— Достаточно. Никаких интервью не будет. Мне не о чем с вами разговаривать, — связь оборвалась.

Борис, чувствуя себя последней скотиной, набрал номер повторно.

— Извините, Вы неправильно поняли. Мне нужен только ответ на один, всего один вопрос.

— Говорите.

— Вам известно, почему у покончившего… простите, у Вашего сына было прозвище «Тревиль»?

— Тре… Что? Как вы сказали?

— Тревиль.

— Н-нет, мне об этом ничего не известно. И не звоните больше.

Опытные экспериментаторы твердо знают: отрицательный результат — тоже результат. Отрицание бывает разным. Борису стало ясно: отец знает. Но не скажет. Докучать пожилому человеку, потерявшему единственного сына, не следует. Надо искать дальше. Телефон — хорошо, а машина — лучше.

Сворачивая на указателе «Норд Пак Три» к огромному параллелепипеду у порта, Борис был вынужден притормозить, пропуская нагло подрезавший его черный внедорожник. Тот, бесцеремонно проскочив мимо «кирпичей», запрещающих въезд, влетел в ворота и скрылся за углом здания.

А ему пришлось остановиться по команде охранника, предъявлять редакционный пропуск, четверть часа объяснять — он не просто так, а по неотложной необходимости. Чисто из вредности Позоров напоследок заснял цербера, убедив бдительного стража — так надо для пользы дела.

В приемной директора симпатичная барышня с припухшими глазками и размазанным макияжем, явно от недавних слез, попыталась преградить ему путь. Но почему-то прикрыла стройным телом не массивную дверь с табличкой «Директор» и уточнением чуть ниже «Тришин Д.В.», а вход поскромнее, напротив. Без табличек. Боря, для отвода глаз направившись сначала к «главной» двери и таким образом слегка расслабив девушку, в последнюю секунду сменил направление и обошел барьер.

— Простите, вам должны были позвонить…, — закрывая дверь перед носом возмущенной секретарши, репортер повернулся в направлении стола заместителя главы концерна и онемел.

Зам, о котором Борису было уже известно — это Лобов Александр Иванович, тридцати пяти лет, женат, не судим — стоял перед ним в полуголом виде. И не просто, а с двумя гирями в руках. Увидев выпученные глаза визитера, он пробормотал что-то вроде «вот блин, задолбали», швырнул правую железяку к потолку, поймал, отправил на диванчик в углу кабинета. Повторив тот же трюк с левой, бросил: «Отвернись». Борис послушно отвернулся. Подождал пять секунд.

— Входите.

Снова повернувшись, журналист убедился: все в порядке. За столом сидел крупный, но не толстый мужик в обычном офисном «прикиде». Белоснежная рубашка, галстук. Пиджак висит на спинке стула. Руки аккуратно лежат на столешнице. Гладко выбритое лицо, короткая стрижка. Взгляд выражает гостеприимство и добродушие. А пудовых кругляшей — как не бывало.

— Вам должны были…

— Звонили, звонили. «Невские зори»?

— Нет. «Ночной кошмар». Спецкор Позоров. Борис.

— О, кошмар… Какой ужас! Вы по поводу?..

— Я по поводу предполагаемого самоубийства вашего директора.

— Не моего, а предприятия.

— Да-да. Вашего предприятия…

— Не моего. Их.

— Кого — их?

— Приставка в названии склада… извиняюсь, фирмы означает не номер. Один, два — не ищите. Три — значит «Тришин». Это — семейный торговый дом. Я — человек со стороны. Тягло.

— То есть доли в бизнесе…

— Нет. Не имею. И поэтому никакой выгоды угробить шефа у меня не было.

— Вы так говорите…

— Как будто не очень его любил? Да. То есть нет. Не любил. Но я его не убивал. И никак не способствовал. Мне здесь хорошо платят.

— А почему, как Вы думаете, он мог…

— Срезать себе купол? Не удивляйтесь, я в курсе вчерашней находки. Не знаю и знать не хочу. Мне странно, что он не пролетел прямиком к чертям.

— Погодите, но о мертвых…

— Или хорошо, или ничего? Не тот случай. И Димон — не тот человек.

— Вы считаете… считали его… нехорошим?

— Хуже. Непорядочным.

— В деловом отношении? Или личном?

— В деловом — никаким я его не считал. Он таким и был. Это все, — заместитель покойника выразительно обвел рукой вокруг себя, — Заслуга его папаши. Тот — светлая голова, железная воля. Только сердце оказалось слабовато. Он и меня взял, подучил. Я уйду — через месяц, два склад повалится. А без Димона — проживем. Еще и свободней станет, меньше дури разгребать.

— Дури? В смысле — наркотиков?

— Совсем? — собеседник показал Борису на висок, — Это — не по моей части. Если и найдется какая-то муть, то из его личной доли, без проводки по счетам. Через меня — все чисто, хоть экскаватором рой. Мне, понимаешь ли, приятно быть не только богатым, но еще и свободным.

Борис про себя автоматически досказал: «и живым».

— А «дурь» — это о чем?

— Да он же в делах полный ноль. Если не хуже! Когда батя… Это мы так Тришина-старшего называем… так вот, когда батя слег, он сунулся порулить. Полгода я разруливал. Седьмой год рулю, и все путем.

— Но не за это же его… в пекло?

— Слушай… — хозяин кабинета достал портсигар, — Куришь? Угощайся! Ничего, если на ты?

— Спасибо, я свои, — Борис прикурил от предложенного огонька, — И все-таки, насчет чертей?

— Ты его видел?

— Там? Или живого?

— Ну, там — вряд ли что-нибудь приличное. Живого?

— Нет. Только на фото.

— И как впечатление?

На фотографиях, прошедших по всем городским газетам и газетенкам, представал рослый, обаятельный красавец. «Белокурая бестия». Широкие плечи, отличная осанка. Шикарная одежда. Правильные черты мужественного лица. Высокий лоб, прямой нос, изящный абрис губ. Ясные голубые глаза, открытая располагающая улыбка… Половина киностудий мира не торгуясь отдала бы миллион за шанс снять такой типаж. А вторая половина — два.

— Бабам, наверно, нравился.

— Не то слово. Видал, Ирка хнычет?

— В приемной?

— Ага. Дура. Повезло ей, что ему до нее дела не было.

— Ходок был?

— Ну. Так вот. Если б твой, к примеру, директор газеты…

— Редактор. У нас — не директор. Главный редактор.

— Да. Главный ваш… твоей женке под юбку полез, ты бы что сделал?

— Я не женатый.

— А был бы? Или — не к жене, а к подруге? Или ты это, голубой? Не похож…

Конец ознакомительного фрагмента.