Илья

Алексей Мошин, 1905

«Тяжёлым гнётом ложилось на душу это множество наносных, искажённых слов в речи простого русского человека. Я понял, что Илья имеет пристрастие к мудрёным словам, которые с завистью ловит и старается запомнить, искажая и понимая их по своему и очень гордится тем, что он знает мудрёные слова…»

— Ну, ты, ковурый, пошевеливай!.. Ишь, леший!..

Илья взмахнул кнутом и слегка стегнул левую пристяжную, тройка пошла веселее.

— Эх, виноходцы!.. Благодать, барин, — погода!.. Зелень-то пошла какова!.. И дорога просохла… О сю пору тут грязь бывает непролазная…

Зеленей я уже не видел. Всё было погружено в сумрак; на небе прорезались звёзды, а близко к горизонту сиял молодой месяц. Месяц летел вместе с нашей тройкой навстречу молодой роще, и вдруг, казалось, месяц стал подпрыгивать и задевать за силуэты обнажённых берёз. Роща пролетела, потянулось болото — и месяц стал неподвижен; только прыгало через кочки в воде болота его серебристое отражение.

Сыростью и лёгкой прохладой несло с болота.

— Самые охотницкие места, — пояснил разговорчивый Илья, — тут мне всё известно… Потому — здесь возрос… А после был в военной службе, да пять лет в Москве извозчиком ездил… легковым… А вот и опять на родной стороне живу… Ш-а-али!.. — стегнул Илья правую пристяжную, — чёрт её знает, — бежит, бежит, — как хватит нога о ногу!.. Тогда скачет на трёх ногах…

— Служил я под Варшавой, — у нас в эскадроне этакая-то лошадь была… Ко мне её вахмистр приспособил, опосля того, как я про него шутку сшутил… Дожидался я от него отместки: думаю — какую то сделает меланхолию? Ну, и нашёл он, чем досадить… Злоехидный был человек… Натерпелся я через того коня!..

Конец ознакомительного фрагмента.