Последний бой. Кто освободил Прагу?

Алексей Пишенков, 2017

К сожалению, история Второй мировой войны является излюбленной темой для самых разных спекуляций в угоду различным политическим интересам. Особенно этим любят заниматься наши бывшие союзники по Варшавскому договору. Бои 4–11 мая 1945 г. в Праге, последней европейской столице, находившейся в руках гитлеровских войск, как раз являются одним из подобных случаев – до сегодняшнего дня пражские события были кардинально переписаны уже несколько раз. Дошло до того, что отрицается само участие советских войск в освобождении города. Эта книга о том, как было на самом деле и кто ДЕЙСТВИТЕЛЬНО освободил Прагу.

7. Начало восстания

Наверное, «официальным» днем начала Пражского восстания можно считать четвертое мая 1945 года. Хотя еще третьего числа, за день до этого, чешская столица, можно сказать, еще жила футболом, а воевать на улицах и строить баррикады в действительности вообще мало кто собирался. Много раз до этого как сам президент Эдвард Бенеш, так и чехословацкое правительство, находящееся теперь уже временно в городе Кошице, на территории уже очищенной от немецких войск Словакии, выдавало несколько так называемых «призывов к началу восстания в Протекторате». Последний такой «призыв», по до сих пор необъяснимой причине, даже устанавливал точную дату начала восстания на 24 апреля 1945 года, но никаких явных откликов у подавляющего большинства чешского и нечешского населения страны данные пламенные вдохновения из-за границы и из-за линии фронта как-то не находили…

Третьего мая сорок пятого года жителей столицы Протектората Богемия и Моравия главным образом интересовал результат встречи любимых местными фанатами пражских команд «Прага-Либень» и «Виктория-Жижков». На матче, закончившемся где-то после семи вечера, присутствовало более двух тысяч зрителей, перед которыми жижковская «Виктория», играя «в гостях», наголову разгромила домашнюю команду со счетом 7:1. Параллельно проходившие в Праге футбольные матчи, а их было четыре или пять, посетило приблизительно похожее число зрителей, а те из болельщиков, кто не смог попасть на стадионы, слушали радиотрансляции дома или, по чешскому обычаю, в любимой пивной…

…А в это же время примерно в трехстах километрах на юго-восток от чешской столицы, на полях сражений от Моравской Остравы до Опавы лежат более двадцати пяти тысяч погибших солдат Красной Армии и в их числе около тысячи воинов Чешской Освободительной армии в СССР генерала Людвика Свободы, по всей линии фронта стоят сотни подбитых танков и бронемашин. Примерно на таком же расстоянии от города с востока и с севера немецкие части группы армий «Центр», сражаясь за каждый метр земли и за каждый дом в каждой деревне и каждом хуторе, всеми силами пытаются сдерживать продвижение советских войск, а на юго-западе, в районе погорья Шумава, в 150 километрах от Праги, на территорию бывшей Чехословакии уже вошли первые американские части, и генерал Паттон настойчиво просит у командования армии США разрешения немедленно продвигаться вперед, к столице Чехии, для чего у него имелись все возможности. А всего в тридцати километрах от пражских окраин, в старинном замке у деревни Сухомасты, проходят заключительные переговоры о походе Первой дивизии Русской Освободительной армии на Прагу и вооруженной помощи возможному чешскому восстанию, которое, заметим, еще никто тогда даже и не начал.

Пражское восстание в мае 1945 года вообще началось, можно сказать, по ошибке. Известным фактом является то, что 4 мая в Праге и других местах люди начали активно срывать и уничтожать немецкие надписи — названия улиц, организаций, предприятий, железнодорожных станций и тому подобное, но совсем немногие знают о том, что на самом деле изначально убрать немецкие надписи распорядилось само правительство Протектората Богемия и Моравия, а именно тогдашний министр транспорта Йиндржих Каменицкий. Именно он сказал своим подчиненным аккуратно снять названия на немецком языке со зданий почт и вокзалов, изначально как раз ради снижения растущей среди чешского населения напряженности в отношении немцев и всего немецкого.

Прага 4 мая вторая половина дня или 5 мая рано утром, ул. Рытиржска. Муниципальные служащие снимают с фасада здания немецкие надписи, хотя в этом случае это просто название ресторана с пивной.

Но данные действия, судя по всему, в процессе исполнения возымели как раз прямо противоположный эффект — когда просто проходящие мимо люди увидели, что немецкие надписи снимают с государственных учреждений сами же государственные чиновники, данный пример начал совершенно стихийно и уже бесконтрольно распространяться по всему городу, часто это происходило прямо на глазах у немецких официальных лиц, военнослужащих или полицейских, те, в свою очередь, иногда просто бездеятельно смотрели, иногда пытались принимать ответные меры, а в этом случае уже собирающиеся толпы народа на улицах, охваченные известной эйфорией стадной безнаказанности, начинали реагировать агрессивно… таким образом, стремительно разраставшуюся волну беспорядков уже практически невозможно было остановить. И дело потом уже было даже не в немецких табличках, которые никому целых шесть лет до этого никак не мешали (а до 1918 года и вообще пару столетий ^[46]), конфликты уже происходили на абсолютно любой возможной почве, просто выходила наружу напряженность по какому угодно поводу или даже без него, а надежда на безнаказанность масс в стиле «…А что? Все делают и я делаю…» придавала людям уверенности в себе и усиливала видимость того, что что бы ни случилось — никому ничего за это не будет… Всем казалось, что режим Протектората уже вроде как и не существует, и все с ним связаннное практически кончилось само собой, просто населению об этом пока не сообщили или как бы забыли сообщить…

Так как по всему городу все развивалось по примерно одинаковому сценарию, позволю себе ниже привести описание событий 4 мая 1945 года глазами очевидца, Богумила К., проживавшего в данное время в промышленном пражском районе Вершовице. Очевидцу этому тогда было 14 лет от роду — уже вполне достаточный возраст для того, чтобы хорошо запоминать происходящее вокруг, но еще не настолько зрелый, чтобы задумываться о последствиях, встревая во все и везде, где что-либо кажется сильно интересным, то есть в общем, с моей точки зрения, вполне заслуживающий внимания и не испорченный тогда еще возрастной осторожностью свидетель ^[47]. К тому же этот активный юноша, отец которого являлся офицером распущенной немцами чешской армии, далее поучаствовал, совместно с отцом, и в самом восстании в качестве связного между баррикадами, так что к его свидетельствам в тексте еще будем возвращаться.

«…как продвигались союзные армии, немцам не оставалось ничего другого, кроме как ликвидировать концентрационные лагеря, а так в начале мая по пражским школам и больницам развозили переживших политических заключенных, в основном вроде как из Терезина^[48]. И в нашу школу на улице короля Иржи — «Фейгловку», которую превратили в «карантин», было привезено несколько десятков заключенных, видимо переданных под опеку Чешского Красного Креста. Это было 4 мая 1945 года. У нас, мальчишек, тогда уже не было учебы. Мы были на улице, а так ничего из того что в нашем районе происходило, без нас, естественно, не обошлось. С самого утра к школе ездили небольшие грузовички и санитарные машины, из которых вылезали несчастного вида тощие и побитые фигуры. Некоторые шли сами, замотанные в одеяла, часто подпирая друг друга, некоторых заносили на носилках. Перед зданием начали собираться группы вершовицких граждан. Сначала заключенным аккуратно махали, при взглядах на измученные и худые тела, а некоторые им приносили еду, сигареты или другие подарки.…На лестнице, ведущей к массивным главным дверям школы, стояли еще как бы забытые два немецких солдата с винтовками и примкнутыми к ним штыками, на флагштоке здания еще висел их флаг со свастикой, но был почему-то приспущен (скорее всего по поводу недавней кончины фюрера. — Прим. авт.).

Обе стороны друг около друга явно не чувствовали себя хорошо. Для нормальных немцев конец войны был абсолютно ясным, а это были рядовые солдаты на посту. Не знали, как на то, что вокруг них творилось, реагировать и как себя вести. Пока что были на службе, а приказ есть приказ.

Чехи тем не менее при каждом приезжающем автомобиле с больными заключенными смелели все больше и больше. Из сначала одиночных тихих слов приветствий со слезами на глазах начали вырастать громкие выкрики хором… Отвага (в толпе. — Прим. авт.) возрастала и потому, что в течение полудня и в послеобеденное время толпа людей уже сильно сгустилась. Широкая улица перед школой была абсолютно заполнена.

…мы с другом Зденьком Х.…вылезли на декоративный фронтон дома прямо напротив школьной лестницы… все это фантастическое действие под нами, таким образом, мы видели абсолютно четко с панорамным обзором… В толпе были чехи всех возрастов — женщины, идущие с сумками из магазинов, мужчины, которые, видимо, выходили с ранних смен «Кох-и-Норки», «Фейгловки» и других фабрик и мастерских в округе, беловолосые пенсионеры (крайне интересная небольшая деталь, сообщающая нам о том, что 4 мая 1945 года в Праге можно было спокойно пойти в магазин с сумкой и там, видимо, ее чем-то наполнить, а также, что пражские предприятия работали в совершенно нормальном режиме… — Прим. авт.).

Солдаты на ступенях школы выглядели чем далее, тем более нервозными и неуверенными. Заключенные на первом и втором этаже школы начали открывать окна и махать толпе, у некоторых в руках даже откуда-то объявились маленькие чехословацкие флажки.

В один момент кто-то в полосатой одежде заключенного, вылезающий из очередной санитарной машины, начал указывать пальцем на ненавистный флаг со свастикой и кричать «Сорвите эту тряпку!» Сразу, как только это было сказано, кто-то из окна начал тянуться к немецкому флагу, остальные его держали, но все равно не доставали до него. Потом за ними появился еще кто-то с большой школьной шваброй, этой шваброй флаг притянули к себе и сорвали. Под мощные одобрителные вопли толпы люди в окне рвали флаг на куски и выкидывали их в окно. Куски, к сожалению, оставались лежать за забором на дворе школы или висели на ветвях больших кустов магнолий. Кто-то начал насвистывать чехословацкий государственный гимн…

…с левой стороны, в направлении от стадиона «Богемианс»^[49], сквозь толпу начал продираться немецкий офицер в фуражке. На его серой униформе были видны ордена и наградные планки. Махал над головой пистолетом и что-то кричал. Люди сначала перед ним расступались, но потом, как приблизился к школе, вокруг него образовалось плотное кольцо. Неожиданно грохнул выстрел из пистолета. В толпе на том месте мы увидели только шлемы и синие униформы двух чешских протекторатных жандармов. Немецкая серая полевая форма уже пропала из вида. После выстрела на некоторое время все как-то стихло. Солдаты с лестницы тоже куда-то исчезли. Не знаю, может, скрылись от взволнованной толпы во дворах за школой или в другом месте. Больше выстрелов пока не было, но мы со Зденьком испугались, слезли с фронтона здания и вдоль дома побежали к улице Налуже…

…потом вроде как был еще выстрел, которым был застрелен какой-то гражданин из Страшниц^[50]. В ожидании ответной реакции со стороны оккупантов наша полиция начала разгонять толпу…

…мы уже неслись к нашим домам и с мальчишеским запалом орали, перебивая один другого и иногда в один голос: «У нас свобода! Уже свобода!»…

В этот же день граждане Вершовиц начали закрашивать немецкие надписи, перелеплять и срывать немецкие таблички с домов и магазинов……Так в Вершовицах началась революция 1945 года».

Примерно таким же образом, как в вышеописанной части пражских Вершовиц, так называемая «революция 1945 года» начиналась и в остальных районах чешской столицы. Я лично говорил с несколькими живыми свидетелями всего этого, но думаю, что из-за практически одинаковых описаний одних и тех же событий нет смысла приводить здесь больше подобных текстов. Главная и общая черта всех этих рассказов — ни одного упоминания о какой-либо организованной или организационной деятельности кого-либо и где-либо (кроме частых попыток чешской полиции или жандармерии, а также немецких порядковых служб утихомирить особо разбушевавшихся граждан), полная спонтанность всего происходящего, сопровождаемая всплесками эйфории толпы, отдельными агрессивными инцидентами и общей полной неразберихой и, опять же, полным отсутствием у населения какой-либо информации о происходящем вокруг.

С вечера пятницы 4 мая 1945 года разрастающаяся волна беспорядков и уничтожения надписей на немецком языке по всему городу постепенно перешла к утру субботы 5 мая, которая тогда еще была рабочим днем. То есть большинство трудоустроенных жителей чешской столицы в этот день нормально пошли на работу и с утра находились на своих заводах, фабриках и в учреждениях. Именно здесь, на рабочих местах, часто под влиянием профсоюзных организаций, в свете происходящих в городе событий, начали проявляться первые точечные попытки организации неких отрядов самообороны, установления контактов с соседними предприятиями и тому подобные действия. Но никакой общей связи все еще не было, не говоря уже о какой-либо координации действий или планировании, причем данное состояние фактически продолжалось до самого конца восстания 9 мая. Но об этом далее.

В 04.00 утра субботы 5 мая в Протекторат после визита к новому главе рейха — гросс-адмиралу Деницу также прибыл самолетом глава немецкой имперской администрации, он же рейхсминистр, CC-группенфюрер Карл Герман Франк. Вскоре после приземления на военный аэродром в Градце Кралове он направил в Прагу срочную телефонограмму об отмене распоряжения к снятию немецких надписей на государственных учреждениях, но было уже слишком поздно. Находясь на территории, подконтрольной группе армий «Центр», Франк сразу же начал обсуждать с германскими военными способы возможного удержания порядка в Протекторате, который к этому времени был, по его мнению, уже подобен «пороховой бочке с тлеющим фитилем». Кроме того, от Деница Франк получил также и «благословение» на проведение в Протекторате политических перемен, способных, как казалось тогда германским высшим кругам, сохранить на его территории относительный порядок. Смысл данных действий, с точки зрения Франка, заключался в передаче всей официальной власти чешскому протекторатному правительству, что должно было успокоить недовольство населения. Также он, по консультации с Деницем, собирался официально объявить Прагу «открытым городом», чтобы, с одной стороны, избежать боев и разрушений исторического центра чешской столицы, с другой — обеспечить безопасность огромного количества находящихся в Праге немецких беженцев и госпитализированных военнослужащих, а также, при необходимости, свободный проход через город на запад колонн отступающих германских войск группы армий «Центр».

Интересно, что и у самих представителей чешского протекторатного правительства к пятому мая сорок пятого года был также уже готов собственный план действий на случай ожидаемой от К. Г. Франка передачи власти, для максимально безболезненного, как им казалось, выхода страны из сложившейся кризисной ситуации Третьего рейха. Его суть заключалась в следующем.

Чешскими представителями, способными взять на себя управление государством в начале мая 1945 года, являлись министры протекторатного правительства Рихард Бинерт, Йозеф Калфус, ранее упомянутый Йиндржих Каменицкий и Яросляв Крейчий. Эти люди, с помощью управляющего канцелярией президента Протектората Августа Попелки, должны были составить официальное заявление для народа о том, что президент Протектората Эмиль Гаха по состоянию здоровья ^[51] уже не может выполнять свою функцию главы государства. Таким образом, его правомочия по закону переходили бы к главе правительства — Бинерту. Тот потом должен был бы провозгласить, что Протекторат Богемия и Моравия, фактически созданный Третьим рейхом, прекращает свое существование в связи с развалом самого Третьего рейха. Затем должно было быть выставлено требование к отступлению от своих прав всех германских государственных представителей в Протекторате, а к германским войскам, находящимся на территории страны, о невмешательстве во внутренние дела чешского народа. Пронемецки настроенные министры в правительстве Бертш, Моравец и Грубый должны бы быть немедленно отстранены со своих постов. Далее, при участии неких не именованных «автономных органов чешского народа» и, возможно, представителей германских вооруженных сил и чешских порядковых служб на территории страны будет обеспечен «покой и порядок». Тем не менее военный комендант Праги генерал Рудольф Туссен о каких-либо совместных действиях с чешским правительством без распоряжения командования Вермахта разговаривать с министрами отказался даже в предварительной форме. Самостоятельные же попытки протекторатных министров начать переговоры с какими-либо ответственными представителями движения Сопротивления не увенчались успехом, так как никаких таковых лиц вплоть до момента распространения массовых беспорядков уже по всему городу просто не было выявлено.

Но события в Праге и на всей территории Протектората Богемия и Моравия развивались так, что «у руля истории» здесь встали именно те, у кого никакого реального плана действий на ближайшее будущее не было вообще. Точнее, изначально даже «рулей» этих возникло сразу несколько в одно и то же время, и «рулил» каждый из них хоть и безо всякого плана, но в свою сторону…

Первым всеобщим и как бы «официальным» сигналом к началу «народного восстания» в Праге явились передачи пражской студии чешского радио, в которых с утра пятого мая дикторы Зденек Манчал и Станислав Козак исключительно по собственной инициативе начали проводить передачи сначала на странной смеси чешского и немецкого языков (вместо предписанного немецкого), а после восьми часов утра вообще перешли только на чешский. Что, естественно, само по себе оказало значительное влияние на слушателей, несмотря на то что никакой конкретной информации о происходящем в Протекторате ни из радиопередач, ни из каких-то других источников население пока так и не получало. Данная атмосфера представляла собой живительную почву для возникновения и распространения массы различных слухов, как, например, о продвижении американских танков от Бероуна^[52] в направлении Праги или о том, что в пражском аэропорту Рузине уже якобы приземляются самолеты союзников^[53]. Подобные байки, при цитировании которых из уст в уста люди в своих надеждах выдавали желаемое за действительное, в качестве «абсолютно проверенной информации» мгновенно разлетались по всему городу, естественно, провоцируя все дальшие и дальшие эксцессы между населением и немецкими властями. На пражских трамваях (которые утром 5 мая все еще ездили четко по расписанию) начали то тут, то там появляться чешские флажки, национальные «триколоры» Чехословакии, и даже непонятно откуда взявшиеся у людей флаги всех союзников по антигитлеровской коалиции начали массово вывешиваться в окнах и на фасадах зданий, часто вместо сорванных штандартов Третьего рейха. Около десяти утра появились «совершенно точные» известия о появлении американских танков уже в пражском пригороде Рудна.

Чешские жандармы, полицейские и даже малочисленные военнослужащие протекторатных правительственных войск ^[54] начали появляться на улицах при оружии и с трехцветными красно-сине-белыми ленточками в цветах чехословацкого национального флага на униформах. Сеть полицейских участков и казарм жандармерии на момент начала восстания были единственной организованной силой, имеющей хорошую взаимную связь, вооружение (хоть и только легкое — в подавляющем большинстве пистолеты и карабины) и централизованное командование. По всему городу уже массово срывались немецкие надписи и государственные символы Третьего рейха. В центре Праги стихийно организовалось несколько колонн демонстрантов, не имевших явной цели и направления движения, начались первые попытки обезоруживания попадавшихся на пути толпы одиноких немецких военнослужащих или просто нападения на гражданских лиц, говоривших по-немецки. К одиннадцати часам утра все эти группы были полностью разогнаны немецкой полицией порядка, в центре города снова стало относительно спокойно. Тем не менее внутри зданий, в учреждениях и на предприятиях постепенно проходил активный захват власти чешскими сотрудниками, началась «охота» на немцев и коллаборантов. Некоторых просто отстраняли от дел или подвергали «гражданскому аресту», некоторых избивали, начались и первые убийства.

В 11.45 к зданию Пражского радиовещания прибыла группа усиленной охраны в составе взвода Ваффен-СС на велосипедах.

В это же время германская полиция порядка начала чистить от разгулявшихся стихийных демонстраций Вацлавскую площадь и прилегающие улицы. При этом были использованы дымовые гранаты, а также зазвучали первые выстрелы, хотя пока только в воздух.

Далее снова свидетельство Богумила К.:

«…пятого мая в полдень обедаем и слушаем радио. Вдруг прямо из приемника раздается отчаянный крик: «Алло!.. Алло!.. Вызываем полицию, жандармерию, правительственные войска на помощь Чешскому радио!.. Эсэсовцы нас тут убивают!..»

Прага 5 мая 1945. Веловзвод Ваффен-СС с полной боевой выкладкой и в полевой форме проходит у здания Государственного музея.

Несмотря на то что в действительности текст данного радиообращения к народу и был несколько иным, чем его запомнил тогда четырнадцатилетний мальчишка, ощущения и атмосферу дня его воспоминания передают достаточно отчетливо.

Именно с этого момента в Праге уже действительно начались вооруженные столкновения, а именно эта самая радиопередача, услышанная одновременно во всем городе, а также за его пределами, и послужила последним толчком к этому.

Примечания

46

Имеется в виду, что до этого Чехия и Моравия вообще являлись частью Австрийской империи, т. е. немецкоговорящего государства.

47

Следующий текст переведен на русский язык автором по-возможности максимально близко к оригиналу, предложения, фразы и описания сохранены и составлены таким же образом, как и в рассказе очевидца-чеха.

48

Терезин — городок и крепость недалеко от Праги, часто в различных публикациях называемый концентрационным лагерем, что не совсем отвечает действительности. В так называемой Малой крепости Терезин с 1940 года находилась тюрьма и следственный изолятор гестапо, куда попадали политзаключенные, лица, обвиненные в шпионаже, антигосударственной деятельности и т. п. С 1941 года в Большой крепости Терезин и на прилегающей к ней территории было расположено еврейское гетто, то есть отделенное поселение. Многие из обитателей гетто были впоследствии отправлены в различные концлагеря, Терезин являлся чем-то вроде перевалочного пункта на территории Протектората, но само гетто и тюрьма в нем просуществовали до самого конца Третьего рейха, причем гетто являлось «показательным» и практически до самого конца своего существования имело самый мягкий режим и самую низкую смертность среди всех подобных учреждений, организованных гитлеровцами.

49

«Bohemians Praha» — чешский футбольный клуб, существует в Праге до настоящего времени.

50

Район на окраине Праги.

51

Состояние здоровья официального президента Протектората Богемия и Моравия действительно к этому времени сильно оставляло желать лучшего, и практически все граждане об этом знали.

52

Beroun — промышленный город в 25 км к юго-востоку от Праги, как раз в том же направлении и в этих же местах 5 мая 1945 и находилась 1-я Дивизия РОА.

53

На самом деле в аэропорту Рузине в это время беспрепятственно взлетали и приземлялись после боевых вылетов немецкие реактивные истребители-бомбардировщики Мессершмитт Ме-262 «Швальбе», являющиеся первыми в мире серийно выпускаемыми и используемыми реактивными самолетами, а также были расположены значительные силы противовоздушной обороны и аэродромной охраны германских ВВС, усиленные также частями Ваффен-СС из недалеких казарм СС. Немецкая войсковая группировка в районе аэропорта Рузине была одной из самых сильных и боеспособных на момент начала восстания в Праге.

54

Большая часть и без того немногочисленного чешского «правительственного войска» из-за отсутствия доверия немецких властей была отослана в Северную Италию, где весной 1945 года чехи несли караульную службу или, разоруженные, работали на строительстве оборонительных сооружений. Данный факт в принципе нарушал изначально установленное при создании собственных «правительственных войск» Протектората правило, запрещающее использование личного состава этих частей за пределами страны.