Мамба в СССР. Чёрный курсант

Алексей Птица (2024)

Судьба любит преподносить свои, порой совершенно непредсказуемые сюрпризы и расставлять ловушки там, где их совсем не ждёшь. Вот и Мамбу занесло на очередном её вираже! В СССР занесло! Действие происходит в СССР, куда Мамба приезжает в качестве курсанта военного училища по разнарядке из Эфиопии. Время действия 1980 год. Третья книга второй серии про Мамбу.

Глава 5. В Москву

На ленинградском вокзале, как и на любом другом, царила дикая суета. Потоки людей плавно обтекали друг друга. Иногда эти потоки сталкивались из-за какого-нибудь торопыги, создавая человеческую пробку, но потом вновь разбегались, спеша каждый в свою сторону. Кто-то стремился уехать, таща огромные чемоданы на перрон, а кто-то уже вернулся или приехал посмотреть город-герой. Были и те, что прибыли на вокзал заранее. Счастливчики сидели на немногочисленных сиденьях, но большинство просто останавливалось, где придётся, неожиданно перекрывая образовавшуюся «тропу», и тогда поток выбирал себе новый путь.

Людское море мерно шумело, но порой некоторые звуки из него выбивались. Вот громко матюгнулся какой-то мужик, где-то заплакал ребёнок, мать визгливо одёрнула своего непоседу. Опираясь на свои тачки, в стороне скучали носильщики, одетые в мешковатую спецформу. И везде люди, люди, люди… с чемоданами, с сумками, с узелками. Суета, короче.

Время от времени к длинным платформам подходили поезда, высаживая или принимая пассажиров. И новые толпы людей срывались со своего места, вливаясь в уже сложившиеся потоки или привнося сумятицу.

Почувствовав себя песчинкой, я под визгливый и мало разборчивый женский голос направился к кассам.

«Внимание! На первый путь прибывает поезд, Ленинград прфррр, фррр…, нумерация начинается с головы поезда. Повторяю! На первый путь прибывает поезд Ленинград… фррр прффррр…, нумерация с головы поезда».

Из двенадцати касс работало всего пять. Остальные почему-то оказались закрыты, поэтому к каждой из работающих столпилась очередь человек по тридцать, не меньше. Оглядевшись, я встал в одну из них.

Прошло полчаса, очередь немного сдвинулась, но я всё ещё был так же далеко, как и когда вставал в неё. Поблизости расположились ребята и девчата в спецовках с надписью «Студотряд». Весело хохоча, они обсуждали какие-то свои дела, периодически меняя своего товарища в очереди. Невольно подумалось: «Хорошо, что они не передо мной стоят. А то, пока бы им оформили все билеты, вообще ночь наступила бы!».

Прошло ещё полчаса, очередь уныло молчала, молчал и я. Лишь молодёжи было всё до лампочки: они пели!

— Изгиб гитары желтой ты обнимаешь нежно,

Струна осколком эха пронзит тугую высь…

И тут перед самым моим носом касса закрылась!

— Качнется купол неба, большой и звездно-снежный… — донеслись до меня слова.

Кассирша, равнодушно выставив в окошко табличку «Перерыв», просто встала и ушла, махнув нам всем на прощание своей мятой форменной юбкой. Я растерянно оглянулся и случайно наткнулся взглядом на какую-то девчонку из студенческой компании. Она подмигнула и пропела вместе с остальными:

— Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались!

Да уж, здорово! Народ начал потихоньку роптать, возмущаясь, а я, усмехнувшись словам: «Ты что грустишь, бродяга? А ну-ка, улыбнись!», отправился искать вывеску с надписью «Начальник вокзала». Найдя, рванул на себя дверь, где скрывался этот самый начальник. Не успел я открыть дверь, как мне навстречу, едва не сбив меня с ног, выбежала деловая мадам, оставив наедине с начальником.

Начальник, зрелого возраста мужчина, одетый в железнодорожную форму, был весь красный и какой-то всклокоченный. Он как раз потянулся за своей форменной фуражкой, когда увидел меня — юного, тьфу, достаточно зрелого эфиопа. От удивления предводитель всего этого бедлама плюхнулся обратно в своё кресло.

— Вы ко мне? — спросил он крайне обескураженным голосом.

Нет, блин, к себе.

— Да! Здравствуйте, меня зовут Бинго, и я еду в Москву, поступать в военное училище по приказу правительства социалистической Эфиопии, но купить билет не могу.

— А… А почему?

Начальник упорно не догонял, чего я от него хочу.

— Да потому, — сказал я на совершенно чистом русском языке, — что касса прекратила работу прямо передо мной! Я уже простоял в очереди два часа, стоять ещё столько же в другие кассы мне некогда. У меня остался всего один день, а ещё нужно завершить все свои дела в Ленинграде. Как же так? Вы же страна победившего социализма? Неужели можно так к людям относиться? У нас, в Сомали совсем не так.

— А как у вас? — опешил начальник вокзала.

— Там всё сразу по нечестному, потому как у нас ещё капитализм, а социализм никак не победит, а у вас победил.

— Так, ладно, — произнёс он, причёсывая рукой ералаш на своей голове. — Я разберусь. Ещё раз: в чём проблема?

— Мне нужно купить билет в Москву. Я отстоял очередь, но касса закрылась. И теперь я очень сильно подозреваю, что билеты могут закончиться.

— Может, такое случается иногда.

Начальник уже явно пришёл в себя, судя по его признаниям. Конечно, столько лет проработать на железной дороге. Стрессоустойчивость на высоте!

— В Африке негров притесняют, в Америке притесняют, я думал, что в Советском Союзе по-другому относятся, но нет: прямо передо мной захлопнули кассу! Это же дискриминация! Я так мечтал попасть в вашу страну победившего коммунизма, но вместо того, чтобы знакомиться с великим историческим прошлым СССР, я вынужден постоянно стоять в очередях. И ладно бы за бесплатными благами, но ведь за всё приходится платить деньги, а иногда и здорово переплачивать. Как же так?

Мужчина выслушал мою тираду, поморщился и, схватив трубку телефона, набрал короткий номер.

— Валентина, зайди, проблема есть. Присаживайтесь, — указал он мне на соседний стул, — сейчас всё решим.

Через пять минут вошла довольно интересная молодая женщина и недоумённо посмотрела на меня.

— Валентина, смотри, тут у нас гость. Ему надо уехать завтра в Москву, а он никак билет купить не может. Разберись, помоги и доложи.

Женщина развернулась и с откровенным любопытством посмотрела на меня.

— Ну, пойдёмте. Билет стоит двенадцать рублей пятьдесят пять копеек.

— Без проблем, — ответил я, вызвав у женщины ещё большее удивление чистотой своей речи.

— Ладно. Давайте свой загранпаспорт и деньги.

Я полез в карман куртки за документами, вынул их и протянул женщине. Она махнула мне рукой, и я вышел вслед за ней из кабинета начальника. Подойдя к кассам, Валентина нырнула в служебную дверь, а я остался ждать её снаружи. Минут через десять она вышла и вручила мне мои документы и билет на завтрашний рейс. Поезд отправлялся в десять часов утра.

— А вы откуда, товарищ? — решилась она на вопрос.

— Из Эфиопии.

— Ааа, — протянула Валентина, — а я из Кирова.

— Тоже неплохо.

— А у вас там жарко?

— Очень.

— А у нас всё время холодно: и зимой, и даже летом.

— Зато у вас кожа белая, а у меня почти чёрная.

— Ммм, — растерянно промычала женщина, не зная, что сказать. Да и надо ли говорить?

— Спасибо вам и до свидания!

— До свидания! — отозвалась она, и я ушёл.

Выйдя с вокзала, направился сразу в магазин. Время уже близилось к вечеру, и я боялся, вдруг тётки решат, что я не приду, и прикарманят себе деньги? Нет, конечно, это не Африка, но всё равно, мало ли. Однако на вокзальной площади моё внимание привлекла небольшая кучка людей.

— Кручу, верчу, запутать хочу!

О, напёрсточники. Мной овладело любопытство, и я подошёл ближе.

— Кручу, верчу, ставки делать хочу! — зазывал народ усатый «джентльмен» в огромной кепке, ловко гоняя маленький шарик меж трёх бумажных стаканчиков. — Первый проигрыш не считается, второй тоже, а выигрыш всегда пожалуйста.

К нему подходили, делали ставки и уходили чаще всего уже без денег. Поодаль, дымя сигаретами «Родопи» или «Опал», не знаю, стояли два крепких парня. Невольно вспомнилась надпись на заборе: «Кури опал, чтоб хрен опал»…

— Подходи, подходи! Не боись и не журись, за халяву поборись! — с сильным акцентом вещал шулер явно заученные наизусть фразы.

Постепенно вокруг него образовалось довольно плотное людское кольцо. Многие стояли и просто смотрели, пытаясь понять, куда исчезает шарик. Кто-то рисковал и через несколько партий расставался со своими деньгами. Но были и актёры, что подыгрывали шулеру. Впрочем, о наличии целой «труппы» подставных игроков никто из окружающих напёрсточника простофиль даже не догадывался. Всё как обычно.

— О, негр! Сыграешь?

— Ноу андестэнд.

— Так мы научим! Вот смотри, — и шулер быстро заюзал стаканчиками по деревянной доске.

Я кивнул, а потом, ткнув в него двумя растопыренными пальцами и переведя их на свои глаза, жестами изобразил, чтобы при этом он смотрел в мои глаза.

— Типа думаешь, что пересмотришь меня и помешаешь? Да, давай.

Трёшка перекочевала в руки шулера, и он, не отрывая от меня взора, приступил к своим простым движениям. Присев напротив него, я буквально впился в его хитрые глаза своими чёрными глазами. Пару секунд он воспринимал наше противоборство взглядами спокойно, однако вскоре занервничал.

— Всё, смотри и угадывай! — проговорил он и попытался оторвать свой взор, но тот не отрывался.

Мне было дико интересно: какие эмоции он сейчас испытывает? И я чуть ли не сверлил его глазами, словно желая дотянуться до головного мозга. Наши взгляды плотно переплелись, сцепились и, как он ни старался, отвести свои глаза от моих у него не получалось.

— Прекрати, сука! — шулер сел на жопу, невольно вырвавшись из-под моих «чар». — Ты что сделал? — проорал он, сидя на заднице.

— Ноу андестэнд, — пожал я плечами и, пользуясь тем, что он перемешал стаканчики, быстро перевернул все три.

Ожидаемо там ничего не оказалось. Толпа возмущенно загудела, а курившие в сторонке парни напряглись и подошли поближе.

Щёлкнув пальцами и потерев их друг об друга, я показал, чтобы мне отдали деньги.

— На, подавись! — выкрикнул шулер и швырнул мне смятую трёшку.

Подхватив купюру, я вновь потёр пальцами: мало, мол.

— Пошёл на… — мило ответил грузин. Или кто он там был?

— Полис?

— Какая на хрен полиция, у нас милиция, — пояснили двое угрюмых парней из охраны шулера.

— Иес, мильиция.

— Да по хрен нам твоя милиция, негр. Вали отсюда, пока мы у тебя деньги не отобрали и не накостыляли тебе.

— Иес, ноу полис, иес КГБ.

–…ять! Он иностранец, да ещё и негр. Это нам накостыляют за него, и никакие связи не помогут, — спрогнозировал ближайшие события один из артистов, до этого момента молча наблюдавший за развитием событий. — На, держи ещё трёшку и вали отсюда. Все расходимся: цирк уехал!

Кивнув, я забрал три рубля и свалил.

— Гад африканский, — проорал мне вслед шулер.

Чуть позже он делился своими впечатлениями с подельниками:

— Смотрел на меня, как удав на кролика, аж голова разболелась! А его шрам вдруг стал раскрываться, а оттуда кровь как хлынет чёрная… — шулера передёрнуло, — и зубы торчат белые, как снег.

— Не трепись, — лениво сплюнул в сторону охранник, с ухмылкой глядя на испуганного сообщника.

— Вот те крест! Я с таким вообще никогда не встречался.

— Негры они ведь с духами якшаются, вот тебе и не повезло. Это у нас религия, а у них непонятно что, — подтвердил «актёр». — Ну его на хрен, не связывайся больше с иностранцами, себе дороже.

Всего этого я, разумеется, не слышал, направляясь в магазин. А там меня уже ждали.

— Чавой-то ты долго билеты покупаешь?

— Так очередь, еле купил. У вас тут всегда так?

— А то! В очереди не постоишь, значит, день прошёл даром! Учись, негритёнок, — и обе тётки оглушительно расхохотались. Типа очень смешно, хотя и очень грустно: сколько времени впустую пропадает.

— Ладно, держи свою авоську с продуктами. Мы всё в бумагу завернули, чтобы не увидели, что несёшь. А то народ у нас ушлый, увидят, начнут расспрашивать: где, мол, взял? А ты и расскажешь, чёрная твоя душа, у кого купил. Они к нам, а у нас-то и нету ничего! Люди жаловаться пойдут, к нам ОБХСС нагрянет с проверкой, да выметут всё подчистую. Стало быть: бери и молчи. Ясно?

— Понял, спасибо. А где у вас тут фарцовщики обычно обитают?

— А что, у тебя есть что?

— Сигареты, жвачки, колготки.

— Да?! — глаза обеих тёток вспыхнули ярче прожекторов.

Но тут внезапно отворилась дверь, и в магазин ввалились двое подвыпивших мужиков, проорав с порога:

— Водка есть?

— Есть, — недовольно ответила продавщица. — Какую вам: «Русскую» или «Пшеничную»?

— «Русскую» давай, она дешевле, — проорал один из них. — Четыре сорок или пять двадцать, есть же разница? Русское всегда дешевле, — изрёк он неочевидную мудрость.

— Да, — поддакнул ему товарищ, — понимание надо иметь.

— Что ж вы делать-то будете, если она подорожает? — поинтересовалась у забулдыг продавщица.

— Пить! — пьяно улыбнулся ответственный за финансы, скрупулёзно подсчитывая деньги, и пропел на манер частушки:

Если водка будет пять,

Мы её все будем брать.

Если водка станет восемь,

Всё равно мы пить не бросим.

Передайте Ильичу —

Нам и десять по плечу!

Если цены станут больше,

То мы сделаем как в Польше.

Если будет двадцать пять —

Будем Зимний брать опять!

— А если водка станет триста? — спросил я, усмехнувшись.

— Петька, глянь-ка на туриста! — тут же выдал рифму пьяница, перевёл на меня внезапно умный взгляд светло-голубых глаз и добавил тихо: — Если водка станет триста, значит, свергли коммунистов.

— Дайте им «Пшеничную», я добавлю, — сказал я.

— О! Вот она дружба народов! Суууществует, — еле ворочая языком, проговорил второй. — Спасибо!

Я пожал плечами, сунул рубль и добавил ещё мелочи к тем деньгам, которые положили пьяные мужики. Сграбастав бутылку водки, они ретировались, довольно галдя и обсуждая подвернувшуюся удачу в моём лице.

— Ну, бывай, негр. Может, ещё свидимся, — бросил голубоглазый, и дверь за ними тут же захлопнулась.

— Пошли в подсобку, — позвала меня за собой Маня, — там поговорим. А то проходу не дадут, так и будут туда-сюда шастать.

И она, не дожидаясь моего ответа, подхватила табличку с надписью «Перерыв» и навесила на дверь, предварительно закрыв её на ключ. Причём дверь гастронома закрылась точь-в-точь, как недавно закрылось окошко кассы на вокзале: прямо перед очередным посетителем. Тот, не веря своим глазам, дёрнул ручку, затем постучал, требуя, чтобы ему открыли, потом громко выругался, плюнул и направился к другому магазину.

— Идём, — Маня приглашающе показала на вход во внутренние помещения магазина.

Придётся идти: никто меня за язык не тянул, сам про вещи сказал.

Зайдя в небольшую комнатку, мы продолжили наш содержательный разговор.

— Так… Ну, выкладывай давай, что у тебя есть? А то эти ироды не дали мне расслышать.

— Да, — согласилась другая, — не дали.

— Сигареты, жвачка, колготки.

— Всё импортное?

— Естественно, — ухмыльнулся я.

— И много?

— Сигарет блоков пять могу продать, жвачек несколько упаковок и колготок тоже не меньше двадцати пар.

— Так, а подешевле отдашь?

— Отдам, только разницу в цене вы продуктами отдадите.

— Ага, — удовлетворённо согласилась Маня, потирая свои пухленькие ручки. — Правда, денег сегодня мы уже собрать не успеем.

— Тогда завтра, в восемь, — прикинул я время, чтобы не опоздать на поезд.

— Ладно, но и ты, смотри, не обмани!

— Моё слово, как африканский алмаз! Это вы не обмани́те. Я, конечно, и без вас найду куда продать, да возиться неохота.

— Да ты что, за дур нас держишь?

— Пардон, нет, конечно, уважаемые женщины.

— Ммм, ну, тогда ладно, ща тебя выведем.

Меня вывели из магазина, и я, держа в руках авоську, поехал к себе.

Оказавшись в гостинице, я поднялся на этаж и только направился к своему номеру, как меня окликнула администратор этажа.

— Молодой человек, насколько я поняла, вы русский язык знаете?

— Да, знаю. А вот откуда вы это знаете?

— Так мы тут всё и обо всех знаем. Девушка ваша вчерашняя через меня обычно… общалась, вот и знаю я. Да и в ресторан вы ходили.

— Гм.

— А на сегодня вам девушка нужна? Вы не стесняйтесь, я вам подберу. Вы же завтра уезжаете?

— Да.

— В Москву?

— В Москву.

— Вот, и вы вряд ли знаете: в Москве всех проституток вывезли за сто километров, чтобы они не мешали иностранцам смотреть Олимпийские игры. Так что пользуйтесь возможностью здесь.

— Спасибо, обойдусь! Я не люблю любовь за деньги.

— Как хотите… — явно расстроилась администратор. — Тогда, может, у вас есть что-то на продажу? Я имею в виду импортные вещи: джинсы там, кофточки разные или ещё что.

— Есть! А вы готовы купить?

— Конечно!

— Жвачки, колготки, сигареты.

— А джинсов нет или одежды?

— Нет, я же не ишак, чтобы это всё тащить. Брал только лёгкое.

— Хорошо, давайте посмотрим.

И администратор, зрелого возраста женщина, решительно направилась вслед за мной в комнату. Зайдя, она с интересом проинспектировала содержимое трёх моих чемоданов и спортивной сумки с вещами на продажу.

— Сумку тоже заберу, — вконец обнаглев, заявила она.

— Нет, не отдам, самому нужна.

Женщина с сожалением посмотрела на спортивную сумку с фирменным лейблом, вздохнула и начала торговаться. В итоге у меня забрали один чемодан, набив его разномастным содержимым. Осталось ещё два: один завтра всучу продавщицам, а другой — мой НЗ, там в основном сигареты и жвачка. В военном училище самое то, ходовой товар, окромя еды.

Отдав колготки и жвачки с сигаретами, я получил через полчаса деньги и, закрывшись в номере, заснул. Меня ждал город-герой Москва.

C утра, сдав номер и забрав сумку с чемоданами, я спустился в холл, оформил все документы и вышел. Сев в такси, доехал до знакомого магазина. Меня с нетерпением ждали. Обе тётки, завидя меня, сразу же закрыли магазин и, отведя в подсобку, обменяли деньги на товар. Деньги-товар-деньги, ну, и продукты, разумеется. А то на одном кефире с хлебом далеко не уедешь.

Расставшись со вторым чемоданом, я вышел из магазина и направился на вокзал. Идти было недалеко, так что около девяти с четвертью я уже был на месте. От нечего делать вынул билет и стал его рассматривать. Ехать мне предстояло в купейном вагоне, но на двенадцать часов пути и плацкарт подошёл бы. Поезд приходил поздно вечером, и следовало ещё найти гостиницу в Москве… Ну, не найду, так на вокзале переночую.

В это время включился громкоговоритель, и странный женский голос возвестил о прибытии к третьему пути моего поезда. Глянув в свой билет и удостоверившись по номеру, что не ошибся, я направился на перрон.

Появление негра явно смутило проводницу. Никак не ожидавшая такого пассажира женщина испуганно взглянула на меня и даже как-то подрастерялась.

Я улыбнулся. Проводница схватила в руки мой билет и уставилась в него растерянным взглядом, надеясь увидеть там что-то сверхъестественное. Однако никакой мистики в билете не обнаружилось: обычная розово-серая бумажка.

— Двенадцатое место, проходите.

Подхватив чемодан и сумку, я прошёл в вагон.

— Мама, смотри, негр!

Блин, опять эти дети… Вот неужели они негра никогда не видели? Так и захотелось спеть:

— Я шоколадный заяц, я ласковый мерзавец! — и «ласково» так улыбнуться.

Но, какой бы я ни был мерзавец, делать детей заиками не сто́ит. Да и песенка эта лишь через четверть века появится.

Я прошёл на свое место и уселся, молясь всем богам, чтобы этот ребёнок не зашёл в моё купе! Вагон быстро заполнялся, и чем дальше, тем больше. Вскоре и всё наше купе оказалось заполненным. На противоположное от меня сидение, тесно прижавшись друг к другу, уселись все остальные пассажиры нашего купе: пожилая пара и мужчина, по виду преподаватель какого-то ВУЗа. Они с удивлением рассматривали меня, но так и не решались заговорить. Я в ответ хмуро смотрел на них, молча сидя в гордом одиночестве на другой нижней полке и ожидая проводницу.

Прошло ещё немного времени, и поезд, наконец, тронулся. Я встал и вышел в коридор, рассеянно глядя в окно. Мимо пролетали полустанки, дома, хозяйственные постройки, машины и люди, столбы и деревья. Мерно постукивали колёса.

— Вы бельё будете брать?

— А? — я непонимающе уставился на женщину.

— ВЫ_БЕЛЬЁ_БУДЕТЕ_БРАТЬ? — раздельно и чуть громче повторила проводница, для наглядности покачав стопкой тряпок в своей руке.

— Да.

— С вас рубль.

Я молча полез в карман и, отсчитав деньги, отдал ей.

— А чаю с сахаром принести?

— Да.

Скрывать своё знание русского я не стал, но старался отделаться короткими фразами.

— А вы в Москву едете? — спросила меня женщина, когда я вошёл обратно в купе.

— Да.

— Вы участник соревнований?

— Нет.

— А вы откуда?

— Африка.

— Ммм, а вы к нам с турпоездкой?

— Нет.

— А…

А вот от дальнейших расспросов меня спасла проводница, резко войдя в купе и грохнув на стол стакан чая в жестяном подстаканнике. Звякнула ложечка об граненый стакан, плеснула вода на стол, чертыхнулся мужчина, а я придвинул чай к себе.

— Маша, ну перестань задавать вопросы гостю нашей страны. Пейте чай, уважаемый негр, — сказал её супруг, дородный дядечка с пышными усами.

— Будете ещё чай заказывать? — тут же бойко протараторила проводница, которая, казалось, сейчас лопнет от любопытства.

— Да. Два.

— Два раза? — переспросила она.

— Да.

— С вас восемьдесят копеек.

Вздохнув, я протянул ей рубль. Достали они тут со своей мелочью! Мне что, полные карманы этих копеек таскать? После чая захотелось спать и, застелив матрас чуть влажной простынью, я полез наверх и под мерный перестук колёс заснул. Разбудил меня запах жареной курицы, солёных огурцов и варёных яиц.

Чихнув, я проснулся.

— Будьте здоровы! — послышался дружный возглас.

— Да, — не стал спорить я.

— Так вы слезайте, пообедайте с нами, а то приедем только вечером. Да и поздно уже. Вы, небось, в гостиницу поедете? Так там не покормят, всё будет закрыто. Слезайте, кушайте.

Ломаться было неудобно, и я спрыгнул с верхней полки.

— А вы по-русски понимаете?

— Да.

— Хорошо, понимаете?

— Нет.

— Ммм, — судя по лицу словоохотливой тётки, она в отношении меня сделала свой вывод: я, как та собака, всё понимаю, но говорю мало и неохотно, — присаживайтесь к столу. Вот огурчики, вот яйца берите, курочку жареную, хлеб тоже. А у вас в Африке есть хлеб?

— Да, — ответил я и полез в свою сумку. Достал оттуда банку шпрот и кусок копченой колбасы, выложив их на маленький столик.

— О, как хорошо в Африке живут! — не сдержал своих эмоций «профессор».

— Да.

Консервы вскрыли, колбасу нарезали, хлеб разобрали и уже было перешли к трапезе, когда муж любопытной тётки решил скрепить знакомство.

— Ну, под такую закуску не грех и выпить! Да и когда ещё с негром пить доведётся? — он лукаво подмигнул мне. — У меня и фуфырик по случаю найдётся, вздрогнем?

Я вздрогнул. Все рассмеялись. Через пару мгновений и небольшой суеты, на столе оказалась поллитровка «Пшеничной».

— Ну, что? За знакомство?

— Да.

— Тебе сколько наливать?

— Нет.

— Нисколько? — удивлённо переспросил меня этот товарищ.

— Нельзя, — разнообразил я свой убогий лексикон.

— Ну, нельзя, так нельзя, — согласился со мной он. — Остальные будут?

— Будут, — ответил «профессор» и подставил свою кружку.

Женщина тоже не стала отказываться. Разлив водку, они выпили и закусили, я просто закусил, они повторили, потом ещё и водка закончилась.

— Эх. Хорошо посидели, душевно.

— Да, — подтвердил я, и все снова засмеялись.

Сходив в туалет, я снова завалился спать и проспал до самой Москвы. Мы, негры, любим проводить так время. Спать да жрать, что может быть лучше? Только женщины.

— А вот и Москва-матушка, — проговорил «профессор». — А вам куда товарищ, в гостиницу?

— Да.

— На такси поедете?

— Да.

— А деньги на такси у вас есть?

— Да.

Уже в полной темноте поезд подошёл к перрону и, постепенно замедляясь, остановился у третьего пути. Все засуетились и, мешая друг другу своими пожитками, заторопились на выход. Я же не спешил. Сейчас все толпятся, а минут через пять-семь можно будет спокойно выйти, чтобы не толкаться чемоданами. Так оно и произошло.

Поток людей схлынул, и я спокойно вышел из вагона, мило попрощавшись с проводницей.

— Спасибо! — сказал я и, одарив женщину белозубой улыбкой, направился в сторону вокзала.