Бог, которого не было. Красная книга

Алексей Френкель (2022)

«Бог, которого не было» — это роман-исповедь. В Иерусалиме, рядом со Стеной Плача, есть почтовое отделение. Обычное почтовое отделение, но все письма, где в графе «Получатель» написано: Бог, Всевышний, Элохим, Адонай, Отец Небесный и т. д., приходят именно туда. Конверты вскрывают, а письма закладывают в расщелины Стены Плача. Считается, что так Бог быстрее узнает и скорее отреагирует. Двадцатилетний парень, приехавший из России, получает эту нехитрую работенку — вскрывать конверты с письмами Богу. Читать письма категорически запрещено, но наш парень однажды не сдержался и полюбопытствовал. А потом совсем не сдержался — и ответил. Вместо Бога. Потом ответил на еще одно, потом еще. Впервые в истории человечества у этого самого человечества было настоящее, вещественное доказательство существования Бога. Он отвечает на письма… Десять лет. «Многобукаф». Три книги романа — белая, черная, красная. Исповедь Бога, которого не было. Исповедь, записанная на айфон. Наперегонки со смертью. В книге присутствует нецензурная брань!

Лучше бы я умер от передозировки Моцартом

А потом я проснулся. Один. Ну не в том смысле, что один, — а в том, что все остальные пятнадцать меня куда-то исчезли. Ну и слава богу, что исчезли. Если ты есть, конечно. А вот Даша — никуда не исчезла, слава богу. Ну если ты есть, опять же. Но ты в тот момент меня совершенно не интересовал. Ну потому что Даша. Она спала, положив щеку на мою руку. И я подумал, что мне все это привиделось — ну, все эти пятнадцать штук меня, Маринка Том Уэйтс, обе Pink Floyd. А может, и вообще все привиделось — ну вот вообще все. Все, что было до этого — до спящей на моей руке Даши, — не было. И сейчас я закрою глаза, а проснусь от Шопена. Его Даша будет играть, перемешивая картошку на сковородке. И места, где нет ничего, кроме песка, — нет. И песка никакого нет. И не мира тоже нет. Есть мир. И это нормальный мир — кухня бабушкиной квартиры на Соколе. А сковородку придется выбросить, потому что очнемся мы уже в августе.

А потом зазвонил мой мобильный. Моцартом. Соната № 11, часть третья, Rondo alla turca. Но не там — в мире, а здесь — в не мире. Телефон валялся где-то на песке, вместе с моей одеждой. Я даже не стал его искать — ну а зачем мне его искать, если Даша была здесь и спала на моей руке? Она, кстати, проснулась. Подняла голову и посмотрела на меня.

— Однажды я умру от передозировки Моцартом, — сказал я проснувшейся Даше.

— Нет, — покачала головой Даша. — Ты умрешь не от этого. Поверь.

И тут я увидел, что она изменилась. Это была не Даша. Ну то есть еще секунду назад это была Даша, и она, Даша, покачала головой и сказала: поверь, ты умрешь не от этого, а потом Даша стала Недашей. А потом — Ленкой, которая Pink Floyd. А еще через секунду — Таней. Тоже Pink Floyd. Вернее, нет: сначала Таней Pink Floyd, а только потом Леной. А потом — Мариной. Той, сумасшедшей, которая Том Уэйтс. А потом той, которая научила меня всему в постели. А потом еще и еще. И все эти еще и еще смотрели на меня и говорили: нет, ты умрешь не от этого.

А потом — не знаю, сколько прошло времени, — запищал пейджер. И та, которая была Дашей, Недашей и еще-еще-еще, вскочила и начала быстро одеваться. И тут я увидел ее одежду. Когда я срывал с нее эту одежду — я не обращал внимания на то, что я срывал. А сейчас — обратил. Та, которая была Дашей, Недашей и еще-еще-еще, надевала платье. Из полупрозрачного скотча. А когда надела платье — то достала откуда-то солнцезащитные очки. Ray Ban. Или Prada. И тоже надела. А потом ласково взъерошила мне волосы и исчезла. А я — я даже пошевелиться не мог. Я сидел в месте, где не было ничего, кроме песка, и не мог даже пошевелиться. А потом смог — и поднял свой мобильник.

На экране — один неотвеченный звонок. Даша. Лучше бы я умер от передозировки Моцартом.