Ненастоящий сварщик

Алекси Люйюнен (2024)

Книжка о том, как простой человек, иногда просто так, получает от жизни всё.

1. Обойма

Когда-то я работал сварщиком на одном из предприятий передового коммунального хозяйства небольшого провинциального города Причудинска, одноименной области. Работа в целом мне нравилась, однако на зарплату я жаловаться принципиально не стану, потому что не помню, сколько мне тогда платили, но на жизнь трудового человека без запросов вполне хватало. Мне всегда доставляло удовольствие создавать что-то своими руками и впоследствии наблюдать результаты своего труда — от витиеватых лабиринтов трубопроводов в подвалах потрёпанных безжалостным временем домов до оградок и столиков на кладбищенских участках, изготовленных по заявкам населения. Разрешите представиться, меня зовут Валера, а если официально — Цыганищев Валерий Валерьевич.

Моя жизнь протекала ровно, без взлётов и падений, а также крутых поворотов. Каждое утро я, как обычно, спешил на любимую работу, и надо отдать мне должное, ибо за всю свою сознательную жизнь я ни разу не опоздал и непроспал, и даже после жестоких хмельных посиделок с друзьями я всегда был работоспособен и жизнерадостен. Кстати, мне никогда не приходилось опохмеляться после чрезмерно выпитого, наверное, из-за богатырского здоровья, а может, особенностей организма, способного перерабатывать любые количества алкоголя, не омрачая мне утро следующего дня. Друзья мне завидовали, а начальство мной гордилось. Повторюсь, по профессии я был сварщик, что мог доказать не только полученными в училище документами, но и реальными трудовыми подвигами.

Работы было много. То, что когда-то ударно создавалось нашими отцами и дедами — я говорю прогородские коммуникации, — после многих лет забвения и коммунального беспредела стало потихоньку приходить в негодность, и нашему поколению выпала незавидная участь приводить это всё в порядок. После тяжёлого трудового дня я и мои друзья по работе покупали в ближайшем магазине пиво и бурно делились впечатлениями о прожитом дне на ближайшей детской площадке, заодно присматривая за порядком, разнимая дерущихся детей и отгоняя всевозможных хулиганов, алкоголиков и прочих маргиналов. В один из таких дней мы даже поймали эксгибициониста, пришедшего сюда похвастаться своим шнурком с бубенчиками в сморщенном кожаном мешке, и после серьёзной воспитательной работы, ещё вполне живого, сдали сотрудникам милиции, которые отвезли его домой, потому что он оказался трезвым и каким-то известным человеком в городе, по-моему, начальником налоговой инспекции. В другие дни мы собирались в парке на берегу реки и, кроме пива, жарили сосиски и пельмени на скудном огне зажигалки.

Природа нашей области была очень красивая, да и наш старенький город Причудинск большей частью тоже. Он был построен несколько столетий назад на живописной стрелке слияния водных потоков, где река Малая Мымра впадала в Большую Причуду. В начале своей истории здесь была деревня Старая Мымра, позднее, когда население увеличилось, деревня превратилась в посёлок, а в конце девятнадцатого века посёлок получил статус уездного города. Тогда его переименовали, и он получил своё названиев честь крупного близлежащего водоёма — Причудинск. На каком-то промежутке времени советские власти хотели переименовать наш населённый пункт в Хрущёвск, но впоследствии отказались от этой идеи, толи потому, что такой городок уже был где-то на Украине, толи потому, что вовремя одумались и не стали прославлять мерзавца — Никиту Сергеевича, ибо было не за что. Больше я про историю родного края ничего не знаю, потому что не интересовался этим вопросом никогда, откладывая это на потом, а то, что рассказывали когда-то в школе, я, к сожалению, постыдно забыл.

Мне бы не хотелось, чтоб читатель подумал, что мы с друзьями были знатные выпивохи. Нет, нам всегда было достаточно выпить всего по два литра пива и съесть по килограмму-другому мясных полуфабрикатов, поболтать о жизни, автомобилях, политике, культуре и женщинах, и все расходились по домам. Кто-то спешил к заждавшимся семьям, кто-то, как я, возвращался в квартиру к любимому телевизору и пельменям, которые я тогда очень любил и уничтожал целыми пачками за один присест. А какие раньше были вкусные пельмени! Благодаря такому образу жизни я набрал свои честные сто пятнадцать килограмм в свои двадцать восемь лет, на что не обращал никакого внимания, полагаясь на слова своей любимой бабушки, утверждавшей, что хорошего человека всегда должно быть много. А я считал себя человеком хорошим. Помимо объёмных форм, природа наделила меня богатырской силой, что очень помогало мне в работе. Зачастую я гнул трубы сам, своими руками, под нужным углом, не прибегая к использованию специальных приспособлений и механизмов.

Нас в бригаде было пять человек. Помимо меня, виртуоза в сварочном искусстве, у нас самоотверженно трудились сантехник Жора со своим криворуким помощником Аскольдом, мастер на все руки Лёха и бригадир Палыч. Что касается последнего, никто, даже главный инженер участка, никаких других данных обэтом человекене имел, а также не представлял, сколько ему лет. Даже в бухгалтерии, в зарплатной ведомости, в графе Ф.И.О. он числился просто как «Палыч», причём никто не догадывался, как отчитывалась бухгалтерия в вышестоящие структуры, да это было и не наше дело.

Палыч охотно отзывался на своё, как мы предполагали, отчество, и это всех вполне устраивало. Мужик он был правильный, суровый и конкретный, однако иногда баловал подчинённых шуткой, зачастую грубой и нецензурной, но всегда по теме. Внешностью бригадир обладал весьма колоритной. По сравнению со стокилограммовыммной он казался полнейшим дрищом, худым, с обвисшей на покатых изгибах черепа кожей, с горбатым носом, на кончике которого всегда восседали маленькие узкие очки на верёвочке. Всё его лицо было усеяно глубокими морщинами и рубцами — последствиями нарушений техники безопасности в далёком прошлом. В углу его рта неизменно дымилась папироса «Беломорканал», дым которой, по утверждению курившего, помогал в поиске правильного решения в той или иной житейской или производственной ситуации. Из нагрудного кармана никогда не знавшей, что такое стирка, спецовки Палыча постоянно торчали два неизменных предмета: новый карандаш и старый штангенциркуль.

Карандаши у бригадира всегда были новые, остро заточенные, однако свою чертёжную жизнь заканчивали рано и зачастую скоропостижно и грустно. С нашей работой такая хрупкая вещь, как карандаш, в умелых руках Палыча очень быстро превращаласьв щепки по причине сильного нажатия на пишущий предмет в угоду снятия нервного напряжения или подавления стресса. Иногда, в процессе раздумий, за неимением папиросы, он мог просто его сгрызть полностью вместе с графитовым грифелем. Хотя у бригадира видимых зубов наблюдалось немного, проделывал он эту операцию не хуже станка для деревообработки или банального бобра — курвы. Очень часто, посещая столицу необъятной Родины, главный инженер нашего предприятия стремился попасть в шведский мебельный ангар «Икея», где в специальных коробочках находились халявные карандаши и записные листочки для посетителей, которые можно было брать в неограниченном количестве и абсолютно бесплатно. Листочки его не интересовали вовсе, а вот карандашами он набивал все имеющиеся карманы своей одежды для дальнейшей передачи их бригадиру аварийно-ремонтного коллектива, при этом воодушевлённо рассказывая, как далеко пришлось ему за ними ехать и какие прочие неудобства и лишения при этом приходилось испытывать. Палыч ценил такое отношение к своей персоне, наивно полагая, что руководство тратит последние средства на канцелярские товары, благодарно принимал деревянные пожертвования, хотя нет-нет, а упрекал жадных шведов за небольшой размер чертёжного инструмента.

Вторым неотъемлемым атрибутом бригадира являлся старенький, местами затёртый штангенциркуль. Как неоднократно вспоминал Палыч, сей предмет попал ему в руки в глубоком детстве, являясь подарком отца — токаря Причудинского электромеханического завода, ПЭМЗ, на первый день рождения в жизни, в далёком пятьдесят каком-то году. Как не без гордости рассказывал обладатель раритетного инструмента, ещё в безмятежном отрочестве, в их небольшой квартирке кукурузной эпохи, на радость отца, не осталось ни одного не измеренного отверстия, диаметра или размера. Штангенциркуль всегда находился на штатном месте в нагрудном кармане бригадира, напоминая окружающим, что обладатель его не простой человек, а мастер. По рабочим меркам, этот измерительный инструмент является аналогом медали самой высокой степени у военных на парадном мундире. Палыч очень дорожил штангенциркулем, считая его самым ценным сокровищем в своей жизни, и сурово пресекал попытки чужих верхних конечностей безнаказанно добраться до холодной стали поверхности штангеля. Одинраз, на последнем юбилее бригадира, главный инженер, напоминая присутствующим, что им посчастливилось жить в эпоху цифровых технологий и компьютерной техники, попытался вручить бригадиру в подарок цифровой штангенциркуль. Палыч весьма негативно отреагировал на этот знак внимания и послал гостя так далеко, куда обычно уходят насовсем, однако вторую часть подарка, бутылку коньяка, с великодушием принял и заныкал у себя в каптёрке до лучших, по его мнению, времён.

Ежедневно наша аварийно-ремонтная бригада совершала трудовые подвиги, посещая подвалы разных домов, где в присутствии неблагодарных зрителей, таких как крысы и кошки, а также прочей живности в лице всевозможных маргиналов, переделывала давно проржавевшие системы отопления, ставила заплаты на трубы подачи холодной и горячей воды, чистила канализацию. Каждый раз, доставая предметы женской гигиены из засорившейся трубы, сантехник Жора, являясь творческой и утончённой натурой, вывешивал их на двери подъезда дома, сопровождая интригующей надписью мелом снизу: «Я знаю, кто сделал это, и я приду и накажу!» Таким образом он безуспешно пытался призвать очередную бессовестную жительницу подъезда к приобретению заново давно потерянных моральных принципов и повторному изучению забытых правил общего домопользования. Выловленные там же использованные презервативы он размещал на доске объявлений с другой надписью: «Папа, ты бросил меня, но я вырасту и вернусь за тобой!»

— Не, ну а это-то зачем в унитаз кидать? — обиженно обращался он в сторону Палыча, освобождая трубу от очередного засора, и всякий раз натыкался на задумчивое, застывшее в поиске мудрого ответа лицо бригадира в клубах папиросного дыма.

Выходки сантехника не остались незамеченными жителями домов, и в милицию полился поток заявлений и жалоб напуганных граждан, а участковый теперь был вынужден тратить своё бесценное время на поиски неизвестного маньяка, терроризующего весь район.

Иногда, в качестве скромной подработки во внерабочее время, мне приходилось выполнять и всевозможные заказы населения, и порой совсем необычные. Например, для одного местного скульптора я изготавливал каркасы для его будущих произведений, а однажды по просьбе одной заботливой старушки, желающей в будущем освободить своих любимых родственников от похоронных затрат, я изготовил оградку для её будущего захоронения, состоящуюиз тысячи завитков. В итоге готовое изделие справедливо претендовало на звание произведения искусства и получилось под стать главным воротам Екатерининского дворца в Царском Селе, что когда-то я видел на картинке. На мой вопрос: «Зачем такое изящество на городском кладбище?» — я получил от заказчицы лаконичный ответ: «Чтобы родственники потом задолбались красить!» Задумавшись, я представил себе памятник, который она наверняка уже заказала себе тоже. Скорее всего, это была стотонная каменная глыба, изготовленная по принципу, чтоб задолбались потом тащить.

Так мирно протекали рабочие будни, пока, под дурным влиянием своей обожаемой супруги, наш главный инженер не вляпался в очередное сомнительное предприятие, а именно вступив всей своей семьёй в политическую партию под названием «Сильная Страна».

Организация эта была, как и положено любой религиозной или политической секте, из самого сердца нашей необъятной Родины и словно раковая опухоль стремительно разрасталась по всей стране, захватывая области, районы, города, посёлки, деревни. Предводитель партии, столичный франт Вовсеслав Александрович Мракобесов, потратил целый год своей выдающейся жизни, чтоб объехать всю необъятную Родину и посадить в каждом регионе своё плодотворное политическое зерно, а местами и молодецкое семя. Кем финансировался данный праздник жизни, никто не знал, но идейный вдохновитель производил впечатление человека обеспеченного и вёл себя так, как положено сливкам высшего общества — чопорно и надменно. Само же название партии, в его сокращённом виде, немного пугало старшее поколение, а также вызывало справедливый гневу тайных почитателей Третьего рейха.

Причудинская область, находясь на периферии относительно федерального центра нашей страны, практически никогда не интересовала монстров большой политики и столичного бизнеса в связи с малочисленностью местного населения, а также скудностью природных богатств, однако, являясь отдельным субъектом федерации, иногда всё же попадала под их пристальные взгляды. Другими словами, воровать тут было нечего и не у кого, поэтому в нашем тихом болоте политическая жизнь бурлила только за счёт местных руководителей всевозможных партий и движений, посаженных верховными покровителями в тёплые кресла региональных представительств. Подобно любимым домашним питомцам, постоянно требующим пропитанияи внимания, доморощенные председатели всевозможных отделений партий постоянно создавали видимость кропотливой работы с населением, иногдаустраивая вялую грызню и междоусобные войны на потеху публике. Зачастую подобные мероприятия заканчивались маленькими скандальчиками в местной прессе, а потом совместным употреблением противоборствующими группировками спиртосодержащих напитков в интимно-банных заведениях и всеобщим примирением до следующего повода. Но так было не всегда. Раз в пять лет, словно оборотни в полнолуние, они начинали реально воевать за место у федеральной кормушки, и битвы эти зачастую были не на жизнь, а на смерть. Вот и сейчас приближалось очередное знаковое событие, способное кардинально повлиять на их сытую, вялотекущую жизнь, под названием «выборы».

Так уж вышло, что руководителем Причудинского отделения партии «Сильная Страна» после внеочередного выездного пленума в какой-то из городских саун стал дальний родственник супруги главного инженера нашего коммунального предприятия. Являясь женщиной расчётливой и практичной, смекнув перспективы благотворного развития и улучшения семейного благосостояния, жена нашего инженера незамедлительно восстановила родственные связи и с головой окунулась в политическую жизнь, прихватив с собой безвольного супруга и пятнадцатилетнего охламона-сына. Дальний родственник таким союзом остался весьма доволен и с удовольствием торжественно вручил всей семье партбилеты, пребывая однажды, несомненно с рабочим визитом, у них в загородной резиденции, называемой в простонародье — дача. Помимо новых членов партии, в этот день, в лице жены главного инженера, он приобрёл верного соратника и единомышленника, способного грудью, в прямом и переносном смысле, проложить дорогу куда угодно, да и заасфальтировать её, при потребности, тоже. Не откладывая дела в долгий ящик, руководитель отделения партии возложил на неё приятный груз ответственности, пропитанный, как положено, щедрыми обещаниями вознаграждения в случае положительных результатов. Задача, поставленная перед соратницей, заключалась в массовой агитации жителей своего и близлежащих домов в пользу «Сильной Страны» на приближающихся выборах. Помимо этого, ей поручалось найти кристально чистых, в моральном смысле слова, и честных во всех отношениях людей для продвижения их в ряды депутатов Законодательного собрания области, городские и сельские советы.

Как выяснилось позднее, с «кристальными» в нашем городе наблюдался острый дефицит. Те, кто давно протоптал тропинку во власть и прочно обосновался на бюджетных пастбищах, за годы присутствия в правящих кругах успели неоднократно дискредитировать свои и без того сомнительные персоны. Очевидно понимая, что терпение избирателей небезгранично и призрачные шансы быть переизбранными на третий, четвёртый и пятый сроки остаются под большим вопросом, правящая верхушка активно занялась строительством «запасных аэродромов» и подготовкой подрастающего поколения, которое было обязано прийти им на смену, безропотно продолжая начатое ими дело. Среди местного населения людей, отвечающих высоким требованиям, оставалось немного. Большинство из тех, кто не успел отметиться в своей жизни в криминальных сводках города, подхватить вредных привычек, соблюдающих все правила, в том числе и дорожного движения, вовремя оплачивающих коммунальные платежи и не блистающих фамилиями в списках должников на стендах службы судебных приставов, наотрез отказывались заниматься публичными делами. Беспощадная охота на таких людей велась всеми известными партиями, сектами и кредитными организациями мира, а причудинские уфологи били тревогу, напоминая, что именно таких людей чаще всего похищают инопланетяне.

На одном из вечерних семейных заседаний в собственной квартире, проводимых женой главного инженера в рамках предстоящей схватки за политический олимп, предстояло рассмотреть специально отобранные для этого кандидатуры. За неделю неустанного поиска, а также по результатам социологического опроса дежуривших на лавках у подъездов пенсионеров таких нашлось трое.

Девяностолетнюю Бабу Маню из третьего подъезда, на сто пять процентов соответствующую практически всем параметрам поиска, временно отложили в сторону, справедливо опасаясь не только за её, но и за здоровье окружающих. С возражениями выступил охламон-сын, напомнив, как прошлой зимой пенсионерка, сколотив шайку таких же, как она, безбашенных пенсионеров-стариков-разбойников, ежедневно участвовала в освобождении автомобилей соседей из снежного плена на нечищеных дворовых территориях. Сей факт подтверждал наличие у Бабы Мани выдающихся организаторских способностей, так необходимых настоящему руководителю. Вместе с отпрыском за пенсионерку кротко заступился главный инженер, благодарно вспоминая, как она с боевыми подругами отбила его у хулиганов, пожелавших узнать, сколько показывает времени его позолоченный хронометр. Ловко управляясь с клюками по технике известного китайского мастера Си Буханя, старушки умудрились не только нанести сокрушительный урон чужакам, но и на протяжении получаса преследовать отступающих до границ своего микрорайона. Этот поступок характеризовал Бабу Маню как человека справедливого, настойчивого и решительного. Однако под суровым взглядом своей супруги инженер свои возражения небрежно скомкал и запихал в укромное место. Отложив анкету Бабы Мани в сторону, собравшиеся перешли к следующему кандидату.

Кандидат номер два, под кодовым псевдонимом «Девочка Катя», проживал в соседнем доме. Девочке Кате на тот момент шёл неумолимый бальзаковский тридцать пятый год. Трудилась она в архиве пенсионного фонда области и выглядела, к сожалению, так же, как и материалы с полок её архива. Семьи у Кати не было, жила она с серым флегматичным котом, полумёртвыми рыбками и неадекватной собачкой, пребывающей всегда в хорошем настроении, даже после того, как её однажды переехала машина. Несмотря на наличие своих домашних питомцев, Девочку Катю постоянно накрывала волна нечеловеческой любви к животным, периодически выплёскиваясь на улицу, где она самоотверженно и ежедневно подкармливала ворон, мышей, бродячих кошек и собак, которые в её отсутствие, строго соблюдая законы Дарвина, нормально питались друг другом сами. Жила Катя скрытно, но, здороваясь со всеми и улыбаясь при встрече, заслужила репутацию хорошего человека.

Прервал доклад охламон-сын, заметив, что у представленного кандидата, как он успел обратить внимание в летний период, отсутствуют ярко выраженные женские половые признаки, другими словами — сиськи, что может в дальнейшем негативно повлиять на решение мужской части электората. Ответом на его замечание послужил короткий, но сильный подзатыльник, любезно предоставленный мамой, по совместительству председателем собрания, после чего, по инерции ударившись лбом об кухонный стол, подросток, собрав к переносице блуждающие по орбитам глаза, увлечённо принялся рассматривать радужные круги, весело замелькавшие перед носом.

Третьим, кому посчастливилось быть избранным на выдающуюся роль будущего слуги народа, оказался Нафанаил Соломонович Псивунен, преподаватель истории двадцать четвёртой причудинской школы для особо одарённых обеспеченными родителями детей. С фотографии, сделанной исподтишка фотоаппаратом-мыльницей, смотрел грустный лысеющий мужичок средних лет в пункте приёма цветных металлов, в момент превращения алюминиевых банок в наличность.

— Что-то, как-то… — начал было главный инженер, но ушёл на длительную паузу. — М-м-м, да…

— Сама знаю! — резко выкрикнула жена, но, моментально собравшись, уже более спокойно добавила: — Зато человек хороший! Может, уже ты кого-то предложишь?

— Осетин по национальности, — читал вслух из собранного досье на учителя охламон-сын, ловко избегая очередной заботливой материнской оплеухи.

Главный инженер погрузился в глубокие раздумья, тщетно перебирая в уме всех своих знакомых и коллег. Вдруг его лицо просияло. Он покраснел, разулыбался и торжественно объявил:

— Есть!

— Час назад ели! — отрезала погруженная в тягостные мысли жена и мрачно посмотрела на ликовавшего супруга.

— Есть у нас такой человек! — продолжал инженер. — Сварщик Валера, очень хороший парень!

— Сколько ему лет? — заинтересовалась супруга.

— Вроде двадцать восемь, — пожал плечами главный инженер. — Утром уточню в отделе кадров!

— Женат?

— Вроде нет.

— Гомосексуалист?

— Не замечен!

— Наркоман, пьёт?

— Я его пьяным не видел никогда! — утвердительно ответил инженер.

— Так! — подытожила супруга и, ткнув пальцем в мужа, строго напутствовала: — С тебя, дорогой, завтра полное досье. Кто, что, как и с кем. Да, и характеристику с места работы! С фотографией!

Так на одной из городских кухонь решилась моя судьба.

Утром следующего дня, придя на участок, я с удивлением заметил изменения, произошедшие за ночь с одним из моих коллег. Целый день главный инженер с периодичностью в десять минут забегал в нашу бытовку с какими-то нелепыми вопросами, при этом пристально смотрел на меня, улыбался и даже пытался подмигивать. Это поведение не осталось незамеченным внимательным бригадиром. С тяжёлым вздохом, затушив папиросу об дно консервной банки, служившей теперь пепельницей, Палыч, хитро прищурившись, повернулся ко мне и лукаво спросил:

— Ну, рассказывай, голубь, что у вас с инженером?

— В каком смысле? — оторопел я, откладывая в сторону инвертор, который тщетно, но тщательно пытался отчистить от грязи.

— В педерастическом! — язвительно сказал бригадир, собрал к переносице брови, что придало ему вид грозного наставника, и добавил: — Я такого на нашем участке не потерплю! Мне этих двух педиков хватает!

С этими словами он злобно зыркнул испепеляющим всё живое взглядом на сантехника Жору и его прижавшегося в немом ужасе к шкафам для сменной одежды Аскольда.

— Палыч, ты чего? — капризно обиделся сантехник с непонимающим видом и глазами, полными слёз, взирая на бригадира.

— Бригадир, ты совсем? — обиделся я и, подойдя к Палычу, приподнялего за грудки одной рукой на траекторию своих глаз, собираясь с размаху с помощью кулака разместитьего нос с глазами внутри его же черепной коробки.

— Э! Мужики! — заорал мастер на все руки Лёха и повис на моём кулаке, что в принципе не помешало бы мне осуществить задуманное.

Я бросил быстрый взгляд на Палыча. Выражение лица бригадира произвело на меня охлаждающий эффект. Висящее на вытянутой руке тельце скрючилось в нелепой позе и безвольно подёргивалось, а на лице застыла маска ужаса. Рот, перекошенный немым криком, слегка подёргивал губами, а взгляду мог бы позавидовать котяра изамериканского мультика про зелёного огра с болота. Я отпустил Палыча, сел за стол и прокомментировал ситуацию:

— Ты думай, прежде чем болтать!

Бригадир дрожащими руками потянулся за карандашом и, словно белка, моментально сточил его оставшимися от встречи с неумолимым временем зубами до самого кончика. В бытовку снова забежал набравшийся где-то мужества главный инженер и замер. Всеподозрительно смотрели на него.

— Валерий Валерьевич, — заикаясь, выговорил вошедший. — Мне нужно с вами очень серьёзно поговорить!

Пришедший в себя Палыч неодобрительно хмыкнул и нервно засунул в рот папиросу.

— Наедине, если можно! — уточнил инженер.

— Здесь говори, у меня секретов от ребят нет! — злобно рявкнул я, заранее подозревая что-то нехорошее.

Представитель руководства подозрительно оглянулся, просканировал быстрым взглядом присутствующих, проглотил накопившуюся во рту слюну и присел за стол, положив свой портфель рядом.

— Я не знаю, с чего начать, — продолжал заикаться инженер. — Но мы с женой выбрали вас!

Присутствующие молча, с недоумением посмотрели на меня, потом на него, а я очень красочно представил отрывок из немецкой порнухи, просмотренной накануне, где два мускулистых мужика пихали свои половые органы везде, куда они помещались в скользкую от пота густонапомаженную блондинку. В голове зазвучало непрерывное кряхтение и истошные стоны «о-я-я!».

— В каком смысле? — грубо спросил я, грозно приближаясь к главному инженеру, который моментально потерял голосовой интерфейс.

— Выборы, депутаты, «Сильная Страна»! — только и успел выговорить он и застыл, как памятник вождю мирового пролетариата в парке на набережной.

Разрулил ситуацию Жора, который успел оторвать вцепившегося в дверку шкафчика Аскольда и с интересом наблюдал за происходящим. Достав из кармана чекушку водки, он незамедлительно вылил содержимое в кружку иодним движением быстро плеснул из неё в рот оцепеневшего инженера. Тот моментально ожил, проглотил водку, крякнул и быстро по-армейски доложил обстановку, рассказав про вчерашнее заседание на кухне.

— А чего! — вдруг разулыбался расслабившийся Палыч, прослушав рассказ. — По-моему, Валера, надо тебе идти в депутаты, раз шанс такой представился!

— Так ты же сам ругаешь и хпочём зря последними словами, — возразил Лёха. — Пидорами называешь!

— Так оно и есть! — согласился бригадир. — Но это те пидоры, родились они такими, так и живут и помрут тоже пидарасами! А тут парень наш, хороший, честный, работящий, справедливый! Я бы за такого с удовольствием проголосовал! Вот наберётся таких пяток, глядишь, и в стране порядок будет!

С этими словами Палыч встал, подошёл ко мне, взобрался на скамейку, положил руку на плечо инапутствовал:

— Давай! Хватит уже по подвалам лазить! Иди, делай нашу жизнь лучше!

Вокруг прозвучали одобрительные возгласы.

— Да ну! — засмущался я. — Получится ли?

— Получится, получится! — затараторил захмелевший инженер. — Ты это, приходи сегодня к нам на ужин, жена всё тебе расскажет!

Этим вечером, надев свой самый чистый свитер, как положено, с оленями и спортивные штаны «Адидас» с отутюженными стрелочками, почистив гуталином кроссовки, я пошёл на званый ужин, не забыв купить жене инженера шоколадку, а сынишке дешёвую пластмассовую машинку. Когда-то моя интеллигентная бабушка, в моём глубоком детстве, отправляя меня в первый раз на день рождения к сверстнице, говорила мне, что главное — это не подарок, а внимание, когда я засомневался, зачем пятилетней девочке пластмассовый пистолет с пистонами. Тогда всё прошло замечательно, и счастливая именинница весь вечер носилась с ним по квартире, понарошку убивая из него родителей и гостей. Сколько лет сыну инженера, в этот раз я не знал, но, по словам его отца, «малыш» у него был умница, поэтому я решил, что машинка ему вполне подойдёт.

Поднявшись на лифте на шестой этаж, где проживал инженер с домочадцами, я позвонил в дверь квартиры и прислушался. За дверьми, как мне показалось, раздался весёлый топот детских ног, и когда она открылась, передо мной возникло худое тело, почти с меня ростом, с растрёпанными волосами и очками на переносице.

— Здравствуйте! — звонким юношеским голосом поприветствовал меня сын инженера, а в том, что это был он, я уже не сомневался, найдя одинаковые черты на физиономии подростка. — Заходите! Родители вас ждут!

Пребывая в некоем смятении, я шагнул за порог, а охламон-сын, которого, кстати, звали Анатолий, ловко захлопнул за мной дверь и громко позвал предков. Через секунду в дверях, ведущих в гостиную, нарисовались два силуэта — тонкий и объёмный. Тонкий принадлежал инженеру, который сегодня был нарядно одет в синюю клетчатую рубашку с модным розовым галстуком. Волосы были бережно зачёсаны набок, как у Гитлера, а усы аккуратно уложены под носом и не торчали во все стороны, как в рабочее время. Его жена, женщина необъятных размеров в красном платье, напоминавшем автомобильный чехол, а вместе с ней целую пожарную машину, моментально рванула мне навстречу, улыбаясь во все тридцать два зуба, протянула руку для приветствия, куда я незамедлительно вложил шоколадку. Машинку сынишке, во избежание непонятных ситуаций, я дарить воздержался, представив себе жуткое зрелище, как этот акселерат с бурчанием, напоминающим моторный рокот, немедленно примется увлечённо катать её по полу.

— Татьяна Павловна! — представилась жена инженера и моментально добавила: — Ну что ж вы стоите! Немедленно проходите к столу!

Внешний вид и причёска хозяйки, а также содержимое стола говорили о том, что готовилась она основательно и разговор предстоял долгий. Воздух был безвозвратно отравлен разнообразным парфюмом семьи, да настолько, что я даже стал задыхаться. Стол, в свою очередь, ломился от закусок и выпивки, которые инженер со своей зарплатой мог, наверное, позволить себе только лишь на Новый год. При виде угощений у меня, как в опытах известного мучителя животных — академика Ивана Петровича Павлова, начал шустро выделяться желудочный сок, и если бы его в этот момент можно было незамедлительно собрать и продать, я бы наверняка разбогател.

Мы уселись за ломившийся от яств стол. Ужин, как и в любой нормальной семье, проживающей в нашем государстве, начался с обсуждения политической ситуации в стране, плавно перетекающегок указам президента. Затем мы поговорили за войну на Ближнем Востоке и холодомор в соседней аграрной стране, а также про достижения наших спортсменов, не забыв особенно отметить кривоногихи косоглазых миллионеров из сборной по футболу. Через полчаса я понял, что наелся, как тузик на помойке, а еда всё не заканчивалась.

— Какой политической партии вы сочувствуете? — неожиданно развернула тему беседы Татьяна Павловна, пытаясь незаметно поглядывать на часы.

— Я им всем сочувствую, помаленьку, — ответил я, протолкнув непрожёванную котлету в пищевод и с ужасом поняв, что только что ляпнул, запил всё это дело водкой.

— Ну а всё же? Какая у вас любимая партия? — убедительно настаивала хозяйка дома.

— Да никакая! — честно ответил я, запихивая с горкой наполненный салатом столовый прибор в рот, и зачем-то добавил уже с набитым ртом:

— Наш бригадир, Палыч, их всех считает придурками, ворами и жуликами!

Употреблять сленговые слова и идиоматические выражения в интеллигентной семье за столом, да ещё ив присутствии ребёнка, я постеснялся. Однако, услышав мой ответ, инженер моментально чем-то подавился, а сын Анатолий заржал, как скаковая лошадь перед прививкой. Татьяна Павловна наградила домочадцев жёстким взглядом, и смех с кашлем моментально оборвались, а она, радушно улыбаясь, снова украдкой взглянула на часы и повернулась ко мне, заискивающе спросила:

— А как вы, Валерий, относитесь к партии «Сильная Страна»?

В этот момент в дверь позвонили, и Анатолий собрался моментально сорваться с места, чтоб узнать, кто ещё пришёл на званый ужин, но жена инженера, набрав в лёгкие воздуха, громко рявкнула, да так, что зазвенели стёкла, сопровождая свой голос ударом кулака по столу:

— Сидеть!

От этой команды у меня на минуту заложило правое ухо и чуть не случился непроизвольный акт дефекации, инженер опять чем-то незамедлительно подавился и отчаянно кашлял с покрасневшим до синевы лицом, а его сынишка съёжился на стуле и, наверное, как мне показалось, обмочил штаны.

— Я сама открою! — ласково улыбаясь, нежным голосом закончила Татьяна Павловна и, встав, шустро поплыла в сторону прихожей.

После непродолжительной возни в коридоре в дверях гостиной снова появилась хозяйка дома, а с ней какой-то невысокий, толстенький и розовощёкий хмырь в сером костюме-тройке с красным галстуком и таким же носом.

— Вот! — смущённо презентовала жена инженера. — Познакомьтесь! Это Эрнест Пантелеймонович, руководитель нашего отделения партии «Сильная Страна»! Он как раз случайно проходил мимо и решил нас навестить!

«Проходивший случайно мимо» незамедлительно рванул ко мне и принялся яростно трясти мою руку, изображая дружеское рукопожатие.

— Здравствуйте, Валерий Валерьевич! Очень рад знакомству, я о вас уже наслышан! И безумно счастлив, что вы решили пополнить наши ряды! — радостно затараторил он.

— Ваши — это чьи? — уточнил я, откладывая пустую стопку в сторону.

В этот моментвся семья главного инженера молча и дружно, как по команде, продемонстрировала свои удостоверения, подтверждающие причастность всех к политической секте под названием"Сильная Страна".

— Но я ещё… — начал я, но был перебит самым небрежным образом.

— Всё замечательно! Вы даже не представляете, в какие хорошие руки вы попали и какой отличный депутат из вас получится! А как будет счастлив народ! — без передышки трындел Эрнест Пантелеймонович, одновременно употребляя со скоростью слов виноград из стоящей рядом вазы и отпивая коньяк из бесконечного бокала.

Дальше была часовая лекция о несправедливости, происходящей в жизни, о том, что они — партия «Сильная Страна» — единственная надежда народа и опора нашего государства. Что каждый человек, думающий о судьбе Родины, обязан незамедлительно вступить в ряды партии и продолжить беспощадную борьбу со всем злом в мире. В процессе презентации подтянулись ещё несколько активистов из соседей инженера, недавно завербованные Татьяной Павловной, и еда на столе стала убывать, а оратор, покончив с виноградом, с той же ловкостью переключился на салат из крабовых палочек.

«Как он не подавится?» — думал я, глядя на это представление, одновременно уплетая пятую тарелку тушёной картошки. Наконец еда и двухчасовое выступление руководителя Причудинского отделения партии «Сильная Страна» закончилось, и жена инженера с соседкой — помощницей — засуетились, подавая чай.

Слегка захмелевший Эрнест Пантелеймонович ни на минуту не оставлял меня без внимания, теперь уже обещая несметные возможности и богатства, которые можно отжать в ходе деятельности на посту депутата Законодательного собрания области.

— Запомни, Валера! — перейдя черту фамильярности, как будто мы были знакомы сто лет, продолжал руководитель отделения партии. — Главное в нашей жизни — попасть в обойму. А дальше всё будет как в сказке!

Когда вечеринка подошла к своему логическому завершению, я поблагодарил как мог хозяев дома за угощение и тяжело направился к выходу. Инженер уже мирно спал в тарелке с тортом, его сынишка ещё в начале лекции улизнул ксебе в комнату, где погрузился в виртуальный мир, остальные же изъявили нечеловеческое желание меня провожать.

— Завтра к тебе приедет человек, — сквозь безмятежный сон напомнил на прощание Эрнест Пантелеймонович, вися на моём плече. — Он подготовит тебя и научит, как стать настоящим депутатом. Всё за счёт заведения!

С этими словами он громко икнул, махнул на прощание рукой, и я, с трудом оторвав его от себя, скрылся за дверью.