В ожидании рассвета

Алекс Вуд, 2005

Что может быть лучше, чем выиграть поездку в самый настоящий замок? Только выиграть поездку в легендарный замок Дракулы. Юная Николь – поклонница фильмов ужасов. Она предвкушает незабываемое путешествие и даже не подозревает о том, что ее ждет нечто более страшное, чем аттракцион для туристов…

1

Николь Аркетт устроилась на диване, щелкнула пультом телевизора и нахмурилась. Вместо ее любимого телесериала «Семейка Адамсов» показывали очередное дурацкое ток-шоу с известным актером, любимчиком женщин. Николь потянулась к программе телепередач, задела стакан с соком, пролила его на кремовый ковер и окончательно расстроилась. Сегодняшний вечер явно не удался. Так и есть — изменения в программе. «Адамсов» показали на час раньше, когда Николь еще была в университете. Разве есть в мире справедливость? Вот телеканалы Гарольда никогда не позволяют себе изменять привычное время показа…

Николь встала с дивана и вступила босой ногой в пролитый сок. Полупустой стакан валялся неподалеку, но вместо того, чтобы поднять его, девушка сердито его пнула. Оранжевое пятно апельсинового сока на полу превратилось в оранжевую полосу.

Ну и пусть, сердито подумала Николь. Мне давно уже пора купить новый ковер!

Она вышла в коридор. Длинный и плохо освещенный, он был способен нагнать страху на кого угодно, но только не на Николь Аркетт. Она жила в этом доме с самого рождения. Ее отец, обожавший все странное и немного жутковатое, лично проектировал его. Дом Аркеттов меньше всего походил на традиционное жилище людей, которые многое могут себе позволить. Снаружи он напоминал старинное строение в духе старой Англии, с темно-серыми безрадостными стенами, кое-где заросшими мхом. Николас Аркетт потратил уйму денег, стараясь придать дому как можно более древний вид.

Во внутреннем убранстве он следовал тому же принципу. Узкие петляющие коридоры, неожиданные повороты, тупики, спрятанные в глубине дома лестницы — казалось, все было создано для того, чтобы создать максимум сложностей для обитателей дома. Но отец Николь заботился не об удобстве, а о колорите. Он с детства мечтал, чтобы его дом напоминал какой-нибудь мрачный особнячок из фильма ужасов. В тридцать девять лет ему удалось осуществить свою мечту.

Конечно, и о комфорте Николас побеспокоился. Если не принимать во внимание жутковатую атмосферу дома, в нем было вполне уютно. По крайней мере, так казалось Николь, которая разделяла страсть отца ко всему таинственному. В детстве она нередко играла в привидения на боковой лестнице, которая вела в спальню ее матери. Нередко миссис Аркетт визжала на весь дом, напуганная крошечной, закутанной в белую простыню фигуркой. В отличие от мужа и дочери Вайолет Аркетт не увлекалась фильмами ужасов.

Николас умер, когда Николь было одиннадцать лет. Она помнила помпезные похороны, длинные витые свечи, горящие около черно-красного гроба, бледное, немного удивленное лицо отца, опухшее от слез лицо матери. Вайолет не отходила от тела мужа и почти не обращала внимания на дочь. Николь, предоставленная сама себе, понимала, что произошло нечто непоправимое, что обязательно изменит всю ее жизнь, и тихонько плакала, укрывшись от посторонних взглядов. Выставлять свое горе напоказ она не могла и не хотела, чувствуя фальшь в стенаниях матери…

Предчувствие девочку не обмануло. Сразу после того, как истек положенный срок траура, Вайолет распорядилась полностью сменить обстановку дома. Темные драпировки и старинная мебель действовали ей на нервы. Она бы с удовольствием переехала в другой особняк, более просторный, современный и нарядный, но в то время среди ее друзей как раз началась повальная мода на дома под старину, и Вайолет решила не продавать дом мужа.

Через полтора года она вышла замуж за Гарольда Спенсера, вице-президента телерадиовещательной компании Аркетт ТВ, которую основал ее покойный муж. Гарольд, человек с большим вкусом и любовью к ярким краскам, завершил преобразование дома Аркеттов. Теперь о Николасе напоминали лишь старые узкие коридоры, которыми почти никто не пользовался и в которых даже не было электрических ламп. Несколько массивных канделябров на стенах, которые служанки частенько забывали зажигать — вот и все освещение.

Один из таких коридоров вел в комнату Николь. Мать неоднократно предлагала ей переехать в более удобное и красивое помещение, но девочка упорно отказывалась. Вайолет злилась про себя, потому что только упрямство Николь мешало ей с мужем полностью переделать дом. Однако Гарольд взял сторону девочки.

— Пусть живет там, где ей нравится, — решительно сказал он.

Благодаря ему у Николь появилась своя, отдельная территория. Она могла сколь угодно долго бродить по плохо освещенным коридорчикам и играть в комнатах, где пылилась старая мебель в чехлах. Темноты Николь Аркетт не боялась ни в каком возрасте и жалела только о том, что Вайолет распорядилась убрать из коридоров все эти восхитительные рыцарские доспехи, мимо которых было так сладко и так жутко проходить…

Шлепая босыми ногами, Николь шла по коридору. Нужно было пройти почти до самого конца, чтобы по лестнице перейти в другую, более современную часть дома, где находились комнаты ее матери и Гарольда, большая гостиная Вайолет, в которой она принимала гостей, столовая, комната для прислуги… Одним словом, все.

Николь надеялась незаметно проскочить в комнату для прислуги и попросить Хильду, горничную, убраться у нее. Конечно, проще было бы позвонить по телефону, но в комнате Николь неделю назад испортился провод, и она никак не могла сообщить об этом.

Но затея Николь с треском провалилась. Когда она на цыпочках кралась мимо спальни матери, дверь вдруг распахнулась, и на пороге возникла Вайолет в нежно-розовом шелковом халате. При виде дочери ее прекрасное личико омрачилось.

— Куда ты собралась в таком виде, хотела бы я знать? — сурово спросила она.

У Вайолет был повод для возмущения. Облик Николь в самом деле не отличался особой изысканностью. На ней были пижамные штаны, которые стали ей коротки года три назад, и футболка с жирным пятном на животе. Длинные волосы девушки были завязаны в небрежный хвост. А на ногах, увы, совсем ничего не было.

— Я к Хильде, — сказала Николь, опустив глаза. — Попросить ее прибраться…

— Неужели прислугу нельзя вызвать по телефону? — поморщилась Вайолет.

Она напрасно пыталась привить Николь манеры девушки из богатой семьи. Дочь упорно сопротивлялась благотворному влиянию.

— У меня телефон не работает, — еле слышно пробормотала девушка.

Вайолет картинно вздохнула. Несмотря на то, что двадцать лет назад она родила это невыносимое создание, ей с трудом верилось, что Николь — ее родная дочь.

— Я распоряжусь, тебе его завтра отремонтируют, — сказала она холодно. — И не ходи босиком по дому.

Считая, что на этом ее материнская миссия успешно завершена, Вайолет вернулась в спальню. Николь продолжила свой путь. Она лишь краешком глаза успела увидеть нежно-персиковое убранство в комнате матери. Зная Вайолет, она не сомневалась в том, что ее спальня представляет собой сочетание всего самого красивого и изысканного, что можно было достать за деньги.

Обстановка в комнате самой Николь не менялась с тех пор, как умер отец. Но девушка не возражала. Разве не она в свое время настояла на том, чтобы ее комнату оставили в первозданном виде? И если Вайолет упустила из виду тот факт, что Николь уже не одиннадцать, а двадцать… что ж, не она будет ей об этом напоминать!

Поговорив с Хильдой, Николь отправилась обратно. Она не любила задерживаться в этой половине дома. Здесь все было чужим, если не сказать, враждебным. Прислуга относилась к Николь с добродушным равнодушием. Ее жалели, но чуть презирали, а Николь никогда не могла поставить горничных на место. Впрочем, она к этому и не стремилась. Единственное, чего ей хотелось, это чтобы ее оставили в покое.

Николь считала, что у нее есть все, что нужно для счастья — отдельная комната подальше от матери, телевизор, видеомагнитофон и отличная коллекция любимых фильмов, которую начал собирать еще ее отец. Она почти не покидала пределы дома, за исключением тех дней, когда посещала занятия в университете.

Училась Николь с огромным удовольствием. Она изучала курс американской литературы и была лучшей студенткой в группе, да и на курсе, пожалуй, тоже. Преподаватели восхищались ею и прочили ей большое будущее. Но популярностью среди сокурсников девушка не пользовалась. Слишком замкнутая и привыкшая к одиночеству, чтобы легко идти на контакт, Николь Аркетт казалась другим студентам гордячкой и задавакой. Все удивлялись тому, что при ее-то деньгах и способностях она училась в местном университете, а не в каком-нибудь Гарварде или Йеле!

Все знали, что Гарольд Спенсер, отчим Николь, очень богатый человек. Он владел четырьмя популярными телеканалами, множеством мелких и крупных газет и журналов. Сам медиамагнат Руперт Мердок как-то назвал компанию Спенсера многообещающей. А мать Николь, как было известно всем в городе, унаследовала от мужа Аркетт ТВ и солидный капитал. К зданию университета Николь подвозил неповоротливый бронированный Роллс-ройс, за рулем которого сидел самый настоящий личный шофер в фуражке.

Когда Николь только начала учиться, она была самой популярной девушкой университета. Все стремились познакомиться с ней, и бедная Николь терялась каждый раз, когда в перерыве к ней подходили очередные ослепительные красотки или мускулистые парни. Секрет такого внимания раскрывался очень просто — все были не прочь посредством Николь завязать знакомство с Гарольдом Спенсером. Мечтающие о карьере на телевидении преследовали Николь Аркетт с упорством маньяков, и вскоре девушка стала сторониться и тех, кто хотел использовать ее, и тех, кто искренне желал подружиться с ней.

Понятно, что к концу первого семестра Николь Аркетт приобрела репутацию высокомерной зазнайки, которая считает ниже своего достоинства общаться с простыми людьми. Вокруг Николь образовался вакуум. С ней едва здоровались, ее в упор не замечали. Одно время девушка даже подумывала о том, чтобы перейти в другой университет, но побоялась просить мать о чем-либо. Ведь Вайолет очень не любила, когда Николь беспокоила ее по пустякам…

Окольными путями Николь вернулась в свою комнату. Она слышала, как хлопнула входная дверь, и поняла, что Гарольд пришел с работы. Попадаться на глаза отчиму Николь хотелось меньше всего. Если уж Вайолет была шокирована ее внешним видом, то уж Гарольд, с его изысканным вкусом и любовью к прекрасному, точно упадет в обморок.

В своей комнате Николь задержалась на пороге. Ее рука привычно потянулась к выключателю с правой стороны, однако включать верхний свет она не торопилась. Она вообще предпочитала полумрак. Яркий свет люстры был слишком беспощаден к ее жилищу. Он подчеркивал все недостатки старой комнаты: и потертую обивку дивана со сломанными пружинами, и облезлые обои, и треснувшую стеклянную дверцу маленького шкафчика, где Николь хранила свои любимые видеокассеты. Пожалуй, если бы ее однокурсники хоть раз побывали у нее в гостях, они бы поостереглись называть ее важничающей богачкой…

Николь все-таки щелкнула выключателем и принялась готовиться ко сну. Раз уж ничего путного сегодня не получилось, она ляжет спать пораньше, чтобы как следует отдохнуть перед завтрашним тестом по творчеству Эдгара По.

Гарольд Спенсер скинул пальто из тонкой верблюжьей шерсти и стремительно прошел в спальню Вайолет. Вид жены, сидящей перед большим зеркалом и старательно разглаживающей мелкие морщинки на лбу, подействовал на него успокаивающе. Может быть, еще не все потеряно. Вдруг у Вайолет появится парочка свежих идей. Маловероятно, конечно, но кто знает…

— Привет, Гарольд, — сказала Вайолет, не поворачивая головы.

Она знала, кто потревожил ее. Только один человек имел право свободно заходить в ее покои. Ее второй муж, Гарольд Спенсер. Это был невысокий, начинающий полнеть мужчина с редкими, аккуратно зачесанными назад темными волосами. Его утомленное лицо еще хранило остатки красоты, которая когда-то свела с ума Вайолет Аркетт, но годы напряженной работы отнюдь не добавили ему привлекательности. Все признавали, что семейная жизнь с Вайолет не пошла Гарольду на пользу.

Вайолет, наоборот, была свежа и хороша. Она берегла свою красоту как величайшее сокровище и тайком от всех, кроме мужа, который оплачивал многочисленные счета, пользовалась услугами пластического хирурга. Разве иначе она могла бы выглядеть ровесницей своей двадцатилетней дочери? Хотя все говорили, что сравнивать Николь и Вайолет просто глупо. Рядом со своей очаровательной матерью девушка казалась сущей дурнушкой!

Гарольд подошел к жене и поцеловал ее в плечо. Как всегда от Вайолет повеяло легким ароматом ее любимых духов. Женщина чуть дернулась. Она ненавидела, когда ее тревожили во время массажа.

— Как дела? — спросила она ради приличия и ожидала подобающий ответ «нормально».

— Хуже не бывает, — вздохнул Гарольд.

Вайолет насторожилась. Гарольд был решительным и умным бизнесменом и никогда не впадал в панику, и уж если он признавался, что дела плохи…

— Новый журнал, в который я всадил огромную сумму, похоже, провалился, — сухо рассказывал Гарольд. — «Дэйли Морнинг» и «Уикенд» стремительно теряют тираж. Естественно, объем рекламы катастрофически снижается. Конкуренты не дремлют, а партнеры и не думают мне помогать. Все бегут, словно крысы с корабля.

Уловив горечь в голосе мужа, Вайолет наконец оставила свои косметические процедуры. Она подошла к нему и нежно сказала:

— Я уверена, это всего лишь временные трудности.

Она положила руки ему на плечи и потянулась к нему губами. Конечно, сейчас, после семи с лишним лет брака их пылкая страсть немного поутихла. Но она до сих пор считает Гарольда Спенсера самым красивым и умным мужчиной в мире, и, значит, до сих пор любит его…

Но сегодня Гарольд был нерасположен к нежностям.

— Если бы ты больше интересовалась делами компании, ты бы знала, что это не просто временные трудности! — воскликнул он с раздражением.

— У тебя истерика, — равнодушно пожала плечами Вайолет. — Ты же знаешь, что я ничего не понимаю в бизнесе.

А, значит, мне нет никакого дела до твоих бед, понял Гарольд. Холодный тон жены задел его за живое. Зря он рассчитывал на Вайолет. Ей плевать и на него, и на компанию. Главное — чтобы он вовремя оплачивал ее счета!

— Зато я знаю, что ты слишком много тратишь! — бросил Гарольд.

Чудные продолговатые глаза Вайолет моментально наполнились слезами.

— Николас никогда не попрекал меня, — еле слышно прошептала она.

Это был беспроигрышный ход. Гарольд не выносил, когда она сравнивала его с первым мужем и изображала из себя жертву. Он тут же смиренно просил прощения и признавал свои ошибки. Но на этот раз Вайолет просчиталась.

— Он отомстил тебе после смерти! — рявкнул Гарольд. — Или ты уже забыла условия его завещания?

Вайолет смертельно побледнела. Никогда не обсуждали они эту тему из опасения быть услышанными. Даже в своей спальне они ограничивались полунамеками, а в последнее время вообще перестали затрагивать этот вопрос.

–Твой муженек поступил очень дальновидно, — продолжал Гарольд с упоением. — Видимо, он все-таки не был тем болваном, каким ты его считала…

— Мы с тобой его считали, — перебила его Вайолет. — Не надо сваливать всю вину на меня, Гарольд Спенсер! Ты тоже был невысокого мнения о Николасе!

Тон жены отрезвил Гарольда. Так они ни к чему не придут. Они должны быть союзниками, а не противниками, иначе их ждет сокрушительное поражение.

— Прости, — пробормотал он, опускаясь в кресло. — Я не должен был так говорить.

— Господи, Гарольд, ты можешь по-человечески объяснить мне, в чем дело? — всплеснула руками Вайолет, видя, что муж уже сожалеет о своей грубости.

— Да хотя бы в том, что через два месяца твоей дочери исполняется двадцать один год, — устало вздохнул Гарольд.

И так как это ничего не сказало Вайолет, Гарольд пустился в долгие и пространные объяснения.