Улей. Книга 2

Алекс Д, 2023

Гостей «Улья» крайне редко интересует секс в чистом виде, единицы хотят чего-то обыденного или слегка незаконного. Всё банальное доступно им в обычной жизни. Купить человека любого пола давно не проблема. «Улей» дает клиентам больше – безграничные возможности. Игра в Бога или Дьявола. Задача корпорации – предоставить выбор, учесть любые пожелания и организовать процесс. В книге присутствует нецензурная брань!

Джимми Пейдж

Часть 1

Глава 1

Кая

Разум пчелки пребывал в тумане, пока молчаливые сопровождающие доставляли ее на минус второй уровень. Страшное слово «тюрьма» стучало в висках; все остальные мысли и эмоции затерялись в океане боли и обреченности. Ее ведут в тюрьму — единственное, что она знала наверняка. А еще был приказ, отпечатавшийся на подкорке сознания: «Чтобы не происходило — молчать. Расколешься — тебе конец.»

Иными словами, ей снова предстоит притвориться дохлой.

А если будут пытать?

Сколько она сможет продержаться, прежде чем Бут вытащит ее?

И вытащит ли?

Что, если это очередная подстава с его стороны, и спасения ждать глупо, наивно и бессмысленно?

Да и хочет ли она спасения в свете вскрывшихся фактов?

Отец, Антон… их больше нет. Даже если Габриэль Янг солгал, чтобы растоптать ее и причинить боль, правду Кая не узнает никогда. С этой задачей ублюдок справился на сто процентов. Она растоптана и уничтожена болью.

Вокруг только ложь, страдания и смерть. Улей стер с лица земли все, что ей было дорого. Забрал всех, кого по-настоящему любила. Всех, кто любил ее. Ту, которую любить невероятно сложно.

Ничего не осталось. Ни семьи, ни дома, ни надежды на спасение. Убежать нельзя. Возвращаться некуда.

Ради чего жить и сражаться?

Ее долго ведут по тускло освещённому узкому коридору. Серые стены, железные двери, звенящее эхо тяжелых шагов, угнетающая атмосфера ужаса и безысходности.

— Стоять, лицом к стене, — приказывает один из надзирателей, грубо толкнув ее в стену, второй отпирает дверь.

— Нет, не сюда, — сквозь гул в ушах доносится до Каи другой голос. — Кронос приказал отвести в тринадцатую. Пчелка нервно ухмыляется. Похоже, проклятое число тринадцать преследует ее.

— Пошли, — схватив девушку за плечо, рявкает тот, что говорил первым.

Они проходят еще несколько бесконечно длинных метров прежде, чем оказываются возле нужной камеры. Затолкнув Каю в темную, пропахшую сыростью, грязью и человеческими экскрементами комнату, тюремщики со скрежетом закрывают толстую металлическую дверь, оставляя ее в черном вонючем мраке неизвестности.

Промозглый холод, гулко разбивающиеся о пол капли воды, вибрирующий гул в трубах, липкий пот, струящийся по позвоночнику, нервно стучащие друг о друга зубы.

Добро пожаловать в ад, Кая.

Протянув руку, девушка наталкивается ладонью на склизкую, покрытую плесенью стену.

Ни малейшего проблеска света, кромешная мгла и пронизывающий ужас.

Тебе нравится твой новый дом, пчелка? Разве он не прекрасен?

— Ненавижу, — с отвращением выплевывает она во тьму. — Идиотка, — а это уже себе. Заслуженно.

Плотнее закутавшись в пиджак Эйнара, Кая пересиливает зудящий порыв скинуть подачку предателя и растоптать ногами. В памяти в замедленном режиме вновь и вновь проносится последняя сцена, где он стоит плечом к плечу с батлером, безропотно выслушивая от него снисходительную похвалу за проделанную работу.

Беспринципные лжецы и ублюдки — все, без исключения, не взирая на высоту уровня.

Спросите, как она могла так глупо попасться в умело расставленную медовую ловушку?

Легко. Точно так же, как миллионы одураченных и использованных женщин планеты до нее.

Масштаб не имеет значения. Улей — всего лишь микроверсия прогнившего общества, живущего за пределами острова, но она зеркально отражает все то, что происходит снаружи.

Девушку охватывает яростная дрожь, переходящая в нервный озноб. Неконтролируемые соленые слезы стекают по щекам, в груди разрывается сердце, ненависть закипает в венах.

В Улье никому нельзя верить.

Особенно Буту. Тем более Буту. Никогда — Буту.

Она же знала… знала, но желание отомстить Янгу и лживые низкие, подлые манипуляции батлера пересилили доводы рассудка, отключив инстинкт самосохранения и рациональное мышление.

Они оба, и Кая и Эйнар, ничего не нарушили. Они четко действовали по плану Бута, но финал должен быть другим.

Другим!

Однако она здесь — абсолютно одна, в этой вонючей сырой клетке, а Эйнар остался наверху, чтобы покорно лизать руки своего хозяина и предано вилять хвостом.

Ее тупо обвели вокруг пальца и бросили подыхать здесь в одиночестве, как отработанный материал, как кусок полудохлого мяса.

Шумно втянув смрадный воздух, Кая позволяет истерике прорваться наружу. Нервный глухой смех, отражается от стен и рикошетом бьет по барабанным перепонкам. Ослабевшие ноги не держат, и привалившись к влажной стене, девушка безвольно сползает на ледяной бетонный пол.

Во всем безумии и хаосе происходящего лишь одна мысль дает ей сил дышать дальше. По крайней мере, одной мразью на земле стало меньше. Габриэль Янг, монстр, ответственный за гибель всей семьи Каи, а в скором будущем, возможно, и ее самой, сдох в луже мочи и собственной крови, глядя ей в глаза, пока не лишился своих. У нее на языке до сих пор горит мерзкий вкус его крови, а в носу стоит запах смерти никчёмного напыщенного выродка, свято верящего в свою власть и безнаказанность.

Помогли ему миллиарды и влиятельные покровители?

Через несколько лет его деньги растратят, имущество пустят с молотка, а имя забудут. Ничего не останется, кроме совершенных им преступлений.

Ради одного этого момента Кая снова без колебаний согласилась бы на предложенный Бутом план.

Только теперь ей этого было бы мало. Она потребовала бы больше крови и смертей.

Они все должны заплатить за то, что сделали.

Каждый.

Поток кровожадных мыслей обрывают вспыхнувшие под потолком галогенные лампы. На мгновенье зажмурившись от яркого света, Кая протирает слезящиеся глаза. Мутноватая рябь мешает рассмотреть окружающую обстановку в деталях, но все это становится совершенно неважным, когда ее взгляд вылавливает женский силуэт у противоположной стены.

Босая женщина в длинной фиолетовой бесформенной рубашке стоит к ней спиной, медленно раскачиваясь из стороны в сторону. Она не издает ни шороха. Неудивительно, что Кая не услышала ее сразу. Осторожно приближаясь, пчелка с опаской всматривается в исхудавшую и наверняка безумную узницу. Грязно-серые всклоченные волосы, торчащие тощие плечи, худые бледные руки с узловатыми пальцами и обломанными ногтями, уродливые язвы на голых ногах.

Боже, это новый психологический прием? Попытка доломать окончательно?

Или еще одно наглядное пособие того, что ее ждет дальше?

— Меня зовут, Кая. Я не причиню вам вреда, — произносит пчелка.

Женщина не отвечает, продолжая раскачиваться, словно маятник, и Кая, набравшись смелости, опускает ладонь на костлявое плечо.

— Пожалуйста, ответьте мне, — хрипло просит она, разворачивая узницу лицом к себе.

Женщина поднимает на Каталею безжизненный пустой взгляд, и из горла пчелки вырывается глухое отчаянное рыдание.

— Мама, боже…, — задрожав всем телом, Кая порывисто сжимает в объятьях худое безвольное тело, гладит по волосам.

Обливаясь слезами, покрывая поцелуями застывшее лицо, она с жадностью и неверием всматривается в изменившиеся, но все еще узнаваемые черты.

— Мама… Это ты. Ты. Живая. Боже, спасибо, спасибо, — в агонии бормочет Кая, то улыбаясь, то плача, то смеясь, как припадочная. — Мы вместе. Я с тобой. Это Кая, твоя Кая, — обхватив лицо матери, она с надеждой смотрит в прояснившиеся светло-серые глаза, чувствуя, как кровь бурлящим потоком разливается по венам.

Можно ли испытать безграничное всеобъемлющее счастье, находясь в самом сердце клоаки зла? Оказывается, можно, но совсем ненадолго. Мимолетный фейерверк, огненный залп эндорфинов, короткий взлет над кипящей бездной и стремительное крушение. Счастье — слишком хрупкое чувство, чтобы выжить в аду, не превратившись в груду обгоревших черепков.

— Нет! Нет! Нет! — хриплый крик Анны Гейден трижды разлетается по тесной камере, и с неизвестно откуда взявшейся силой в истощенном теле она грубо отталкивает дочь обеими руками. Затем отходит от опешившей девушки и садится на узкую койку, накрытую грязным промятым матрасом. — Я молилась всем богам, чтобы никогда… никогда больше тебя не увидеть, — измученно шепчут покрытые мелкими ранками губы. — Но Дьявол, как всегда, оказался хитрей.

— Который из них, мама? — опустившись рядом с матерью, обессиленно бормочет Кая. — Который из них…

Глава 2

Бут

Кронос и Медея ждут меня в кабинете, расположившись во главе овального стола. Его лицо скрыто маской, потому что в помещении находятся посторонние. Охрана, юристы корпорации и секретарь для ведения протокола внутреннего расследования. Расслабленная поза Кроноса говорит об абсолютном спокойствии. В отличие от своей бледной взволованной супруги, он уверен, что контролирует ситуацию.

— Почему трутень еще жив? — заметив вошедшего следом за мной Эйнара, недовольно спрашивает Крон.

— Он важный свидетель. Его показания понадобятся для отчета, который в ближайшие дни потребует Верховный совет, — спокойно объясняю я.

Кронос не удостаивает меня ответом, и с его молчаливого согласия я размещаюсь на за столом, а в кресле в центре зала. Эйнар остается стоять за моей спиной. Охранники с непроницаемыми лицами занимают позиции по бокам на тот случай, если к завершению разговора Крон сочтет меня причастным к «несчастному случаю» с почетным гостем и решит отправить на минус второй этаж.

Чрезвычайные ситуации происходят в стенах Улья нечасто, но для них тоже предусмотрен строго установленный регламент. Сначала внутреннее совещание, затем вердикт Кроноса, а дальше в зависимости от принятого решения, дело передается или не передается на рассмотрение в Верховный совет. В большинстве случаев проблему удается замять без доносов наверх. Кронос не выносит вмешательства членов Верховного совета в его внутреннюю кухню, предпочитая действовать автономно.

— Говори, Бут. — Крон поднимает кисть в кожаной перчатке, давая мне право голоса.

— То, что произошло сегодня, безусловно удар по репутации корпорации, — положив ладони на подлокотники, сдержанно начинаю я. — Гибель почетного гостя в его личных апартаментах от руки одной из пчелок поднимет волну негодования среди гостей и покровителей корпорации. Улей может понести огромные убытки и потерять доверие большинства своих партнёров.

— Ты говоришь о возможных последствиях, — ледяным тоном прерывает меня Крон. — А меня интересуют причины, обстоятельства и хронология событий.

— По поводу обстоятельств расскажет Эйнар, так как он находился внутри. Камеры были отключили по вашему приказу, иначе мы бы просто посмотрели запись.

— Господин Мин настоял, чтобы встреча проходила без наблюдателей, — вставляет свой довод Крон. — Мы обязаны удовлетворять все пожелания клиента. Он был предупреждён о возможных рисках. Хочу напомнить, что за время существования острова, в стенах Улья не было ни одного нападения на клиента со стороны пчёлок.

— Это так, — согласно киваю я. — Батлеры всех уровней тщательно готовят своих подопечных, исключая всевозможные риски для гостей корпорации.

— Но Каталея Гейден не только оказалась не готова, она пронесла с собой нож, которым впоследствии убила господина Мина, одного из наших самых выгодных клиентов, — Крон озвучивает свое первое обвинение в мой адрес. — Помимо этого, в апартаментах присутствовало третье лицо, участие которого не обсуждалось при организации встречи. Трутень должен был доставить пчелку и ждать снаружи.

— Господин Мин пожелал, чтобы я остался, — подает голос Эйнар, выходя из-за кресла. Охрана расступается, пропуская его вперед.

— Он объяснил, чем было вызвано это желание? — Кронос переключает фокус внимания на трутня.

— Да, — склонив голову, отвечает Эйнар. Медея презрительно кривит губы. Ее муж хранит хладнокровную невозмутимость. Я спокойно наблюдаю, едва сдерживая улыбку. — Я уже уходил, когда заметил, как пчелка достает нож и обезоружил ее, — уверенно, но с почтением и нотками страха в голосе продолжает парень. Молодец, Эй, игра достойная высших наград Оскара.

— Вот мы и подобрались к самому главному. Откуда взялся нож, и почему ты ее не обыскал перед тем, как сопроводить на третий уровень?

— Ее платье было прозрачным и достаточно откровенным, чтобы рассмотреть все части тела, и я не стал проводить личный осмотр, потому что не увидел в этом смысла. Пчелка не проявляла сопротивления, вела себя тихо и не вызывала никаких подозрений относительно ее намерений.

— Где в итоге оказался нож? — холодно уточняет Кронос.

— Боже, зачем ты его слушаешь, Крон, — раздраженно вмешивается Медея. — Он сейчас наплетет все, что угодно, чтобы прикрыть свою задницу. Казнить обоих, тело Мина уничтожить и устроить для общественности несчастный случай, а не тратить время на этот цирк, — пренебрежительно фыркает она, откидываясь на спинку кресла.

— Продолжай, — отмахнувшись от жены, приказывает Кронос, цепким взглядом сканируя побледневшего трутня.

— Нож был спрятан под ремнями от туфель, опутывающих лодыжки. Это моя ошибка, и я готов понести любое наказание, — виновато отвечает Эйнар, всем видом показывая глубину своего раскаянья и сожаления. Черт, а у мальчишки и правда настоящий талант. Я слушаю и сам верю, хотя знаю, что все было не так.

— И пчелка решила достать его, как только вошла в апартаменты?

— Да, господин.

— По твоему мнению — она хотела его убить? — прямо спрашивает Крон.

— Не уверен, господин, — отвечает трутень, вжимая голову в плечи. — Я предложил гостю вызвать охрану, но он отказался и, передав мне оружие, приказал остаться в апартаментах, чтобы в случае проявления пчелкой агрессии, я мог ее остановить.

— Насчет агрессии, — отвлекаясь от ножа, произносит Крон и жестом показывает войти в кабинет кому-то еще.

Оглянувшись, я замечаю дородную фигуру похотливого доктора Зло. Что ж, вот сейчас и проверим, насколько он искренен в своих порывах к сотрудничеству.

— Трой, ты ввел Каталее нейролептик, снижающий психическую активность? — Кронос продолжает допрос, переключившись на нового фигуранта.

— Да, соответствующая запись имеется в ее личной карте, — деловито докладывает док. — Вы можете проверить камеры наблюдения и убедиться, что за пятнадцать минут до выхода пчелки я сделал ей внутривенную инъекцию.

— Ты подождал, пока препарат подействует? — требовательно уточняет Крон.

— Да, когда я уходил, девушка была совершенно спокойна, — твердо отвечает Трой.

— В таком случае, как ты объяснишь то, что произошло?

— Объяснить могу я, — решив, что пора вмешаться, я снова перетягиваю фокус внимания на себя. — Причина — нестабильное состояние пчелки, о чем я неоднократно докладывал. Недавний случай на внутреннем мероприятии, где пчелка спровоцировала драку, прямое тому подтверждение. Соответствующие отчеты и подтверждающие заключения психиатрической комиссии отправлялись лично вам. Доктор подтвердит, что при серьезных нарушениях нервной системы, сбои возможны даже под воздействием препаратов. К тому же доза была рассчитана с учетом того, что она должна находиться в ясном сознании и общаться со своим господином, а не нечленораздельно мычать и пускать слюни.

— Тогда ответь на такой вопрос…, — приняв мои аргументы, Кронос сводит вместе ладони, устремив на меня холодный и острый, как бритва, взгляд. — Откуда у пчелки взялся нож?

— Я его ей дала, — прежде, чем мне удается вставить хоть слово, отвечает Медея.

Вот это сюрприз на миллион. Неожиданно, но я бы и сам справился. Кронос медленно поворачивает голову и точно таким же взглядом смотрит на жену.

— Разумеется, не для того, чтобы она убила господина Мина. Ты сам поддержал мое желание увидеть Каталею в сезонном стриме, и господин Мин дал свое согласие. Она должна была участвовать на общих условиях, что дает мне право предоставить ей преимущественный бонус. И точно такое же право есть у Бута. Свой бонус он потратил на Науми, а я просто решила дать девчонке шанс.

— А как же казнить обоих? — скептически припоминает Кронос ее недавнее предложение. Медея равнодушно пожимает плечами. Она ходит по очень тонкому льду, но делает это с поистине королевским изяществом.

— Новенькая не оправдала моих ожиданий. К тому же вопрос об ее участи снят. Я рассчитывала на славу поразвлечься, а не вот это всё. Крон, давай сделаем, как я сказала, — положив ладонь на локоть мужа, Дея томно заглядывает ему в глаза. — Нам не нужна шумиха вокруг этого дела. Пару дней назад Мин внес последний транш за поимку пчелки и плату за годовое обслуживание. А убытки будущих периодов мы перекроем новыми контрактами и зрелищными стримами. Инцидент неприятный, но зачем раздувать проблему вселенского масштаба, если все можно уладить изнутри.

Черт, Медея говорит ровно то, что планировал сказать я. Словно достала из моей головы заготовленную речь и без запинки зачитывает мужу. На такую удачу я даже не рассчитывал, но радоваться рано. Покровительство королевы далеко не бесплатное удовольствие, а у меня нет желания платить за то, что мог сделать сам.

— Как нож снова оказался у пчелки? — выслушав жену, Кронос снова обращается к Эйнару.

— Господин Мин приказал, чтобы я передал оружие ему и вернулся на место. — на удивление правдиво врет трутень. — Я выполнил его поручение. Какое-то время нож находился у гостя, он… — парень запинается, уставившись в пол.

— Говори, как есть, — нетерпеливо требует Крон.

— Господин Мин угрожал пчелке ножом, заставил раздеться, потом стал доставать другие предметы, лежащие на столе, одним из них он ранил ее. Она была напугана, умоляла его не причинять ей боль, но он повалил ее на пол, приставил нож к горлу. Не думаю, что он собирался ее убить. Скорее, это была психологическая атака. Я хотел вмешаться, но он снова приказал мне оставаться на месте. Дальше все произошло мгновенно. Казалось, что господин Мин полностью контролирует ситуацию, а потом он ей сказал, что Улей убил ее семью…

— Что конкретно он сказал? — перебивает Кронос и по тону его голоса я понимаю, что для него разговорчивость Мина — большое и неприятное откровение.

— Дословно: Улей организовал убийство ее семьи, потому что отец не поверил в гибель дочери и стал лезть туда, куда не надо, — подняв голову, четко отвечает трутень.

— Он назвал какие-то имена? — потерев ладони друг о друга, задумчиво интересуется Крон.

— Нет. Имен не было, — уверенно кивает Эйнар.

— Как пчелка среагировала на слова господина Мина?

— Все случилось в течении нескольких секунд. Она взбесилась. Ни он, ни я не ожидали такого бурного всплеска агрессии. Пчелка вцепилась зубами в его руку, вырвала нож и полоснула им по горлу господина Мина, а затем выколола глаза. Когда я подбежал, он уже бился в судорогах.

— Как тебе удалось вызвать Бута? — после непродолжительной паузы, спрашивает Кронос.

— Я снял часы с господина Мина, догадавшись, что на них должна быть кнопка экстренного вызова.

— Странно, что он сам ее не нажал. Не так ли?

— Секунды…все случилось за секунды. Он просто не успел.

— Но господин Мин попытался, — вставляю я. — Но ошибся кнопкой и запустил механизм находящейся в номере конструкции, в следствие чего погибла еще одна его личная пчелка с минус первого уровня.

— Какое чудовищное невезение, — покачав головой, с фальшивым сожалением заключает Крон, и поочередно сканирует меня и Эйнара глубоко задумчивым взглядом. — Чтобы убедиться, что все было действительно так, мне понадобиться заключение экспертной криминалистической группы.

— Крон, я считаю, что мы можем обойтись без криминалистической группы, — снова вмешивается Медея, ласково поглаживая мужа по плечу. — Нам ни к чему глаза и уши спецслужб. Мы справимся своими силами. Совет ни о чем не узнает, и наша репутация будет чиста. По-моему, здесь все очевидно. Трутень нарушил инструкцию и не осмотрел пчелку. Если бы он это сделал, то господин Мин был бы жив и здоров. Я придерживаюсь первоначального варианта. Убрать свидетелей, а потом организовать нашему почетному гостю трагическую случайную смерть и роскошные похороны.

— Ликвидировать Эйнара нецелесообразно, — поднявшись из кресла, я неторопливо направляюсь к овальному столу. Охрана подрывается за мной, но Крон жестом приказывает им не суетиться. — Во-первых, у него высокий рейтинг среди гостей, Эйнар приносит корпорации больший доход, чем любой из трутней двенадцатого уровня, — положив ладони на столешницу, я немного наклоняюсь вперед и проговариваю свою мысль, глядя исключительно на Кроноса. Медее мое предложение точно придется не по вкусу. — Во-вторых, гости ждут его появления на сезонном стриме. В-третьих, мы потеряли выгодный частный контракт, но можем получить новый, выставив Эйнара на аукцион. Разумеется, только в том случае, если он выживет. Учитывая, что парень год продержался на шестом уровне, у него неплохие шансы и следовательно высокая цена.

— А если он будет болтать? — ожидаемо влезает Дея. — Это риск, Бут. Я против.

— Моя госпожа, — я учтиво склоняю голову и придаю своему голосу вибрирующую низкую интонацию, от которой она обычно сразу начинает течь, как сука. — Я осмелюсь повторить: трутень продержался на шестом уровне в течении года. Кроме него, этого не удалось никому. Заверяю вас, он осознает истинную ценность жизни и не посмеет сказать ни слова.

— Я принимаю аргументы батлера, — озвучив свой вердикт, Кронос снимает с повестки ликвидацию трутня, а я задаю вопрос, который должен был прозвучать еще в начале:

— Когда мы соберемся заслушать показания Каталей Гейден? Разве она не должна находится сейчас здесь и отвечать на вопросы вместе с нами?

— С этой ненормальной все понятно. Ее хозяин убит, она больше не нужна, — пренебрежительно отвечает за мужа Медея.

— Я допрошу ее сам, — коротко отвечает Крон, заставив жену заскрежетать зубами, а меня невозмутимо принять его решение. — Но до того, как пчелка подтвердит ваши показания, вы оба находитесь под наблюдением.

Глава 3

Кая

Два дня назад

— Боже, опять ты, — едва разлепив веки, сонно стонет пчелка, ничуть не удивившись наличию батлера в постели, в которой она абсолютно точно засыпала одна.

С некоторых пор увидеть с утра физиономию Бута на соседней подушке перестало быть чем-то из ряда вон выходящим. До нормы пока далеко, но и вскакивать и с ужасом вопить: «Что ты тут забыл?», — нет ни малейшего желания. Подумаешь, валяется рядом, пялится в потолок, сложив руки на мерно вздымающийся груди. Как покойник, ей богу. Чертовски живой и до рези в глазах идеальный, но… Красивые замороченные психопаты — не ее тип. К тому же, ей с ним все равно ничего не обломится.

— А ты опять не рада, — ухмыляется Бут, поворачиваясь на бок.

Пристальный сосредоточенный взгляд, как рентгеном, просвечивает заспанное женское лицо, затем опускается ниже, вынуждая Каю инстинктивно одернуть задравшуюся футболку.

Стоп! Футболку?

Откуда, черт возьми, взялась футболка?

— Ты очень крепко спала, пропустила много интересного, — фраза звучит двусмысленно, заставляя пчелку подпрыгнуть на месте. — Неужели не спросишь, кто тебя сначала раздел, потом одел? — сукин сын откровенно издевается. — И тебе совсем неинтересно, в чьей постели ты провела эту ночь?

Он, конечно, козел и провокатор, но перечисленные вопросы ее и правда интересуют. Нахмурившись, Кая быстро пробегает взглядом по развалившемуся на другой половине кровати мужчине. Спасибо, что на сей раз он не голый. Рубашка, брюки на месте и даже почти не помялись. Не хватает только пиджака.

Повертев головой, Кая замечает недостающую часть костюма аккуратно повешенной на спинку стула. Обычное движение задействует лицевые мышцы, вспыхнув болью в той части, куда пришелся удар взбесившейся пчелки.

— Только не говори, что это твой дом, — севшим голосом выдавливает пчелка.

— Я здесь отдыхаю, поэтому — да, его можно назвать моим.

— Супер, вот я и побывала у тебя в гостях. Черт… — глухо застонав, Кая дотрагивается кончиками пальцев до пульсирующей щеки. На ощупь отек не такой огромный каким мог бы быть, но жутко болючий. — Паршиво выглядит? Да? — спрашивает она, перехватив внимательно наблюдающий за ней мужской взгляд.

— Трой пообещал, что через неделю ты будешь, как новенькая, — протянув руку, Бут бережно отводит тонкую кисть от ее лица. — Лучше не трогай.

— Ты позволил этому извращенцу снова приблизиться ко мне? — вне себя от ярости, вспыхивает Кая.

— И даже осмотреть, — нагло сообщает батлер.

— Ты говорил, что разберешься с ним!

— И я разобрался, но не нашел доказательств выдвинутых тобой обвинений. Трой не делал того, о чем ты говорила, — утверждает Бут.

— Выходит я лгунья? — нервно усмехнувшись, пчелка натягивает футболку на прижатые к груди колени.

— Не думаю, что ты хотела намеренно меня обмануть, — миролюбиво отзывается Бут. — Трой действительно тебе неприятен, и именно по этой причине твое подсознание ищет способ устранить подальше вызывающий опасения объект.

— Почему ты всегда говоришь, как чертов мозгоправ? — закатив глаза к потолку, фыркает девушка.

— Почему ты устроила драку, Кая? — быстрый переход на другую тему приводит ее мысли в ступор. — Ты говорила, что никогда не будешь сражаться за мужчину.

— Я имела в виду что не буду сражаться за тебя, — вызывающе бросает она, вздёрнув подбородок. Натянутые мышцы снова причиняют боль, согнав с нее всю спесь.

— Я хорошо помню тот разговор, — бархатисто «поёт» мерзавец, прикасаясь костяшками пальцев к синякам на ее щеке. — Ты была так уязвима, напугана. И взволнована.

— Я не знала, чего ждать, — дернувшись от неожиданности, Кая настороженно всматривается в непроницаемое лицо. Какого хрена он опять распускает руки? И что за дурацкий сексуальный тон? Охмурить решил? Зубы заговаривает? Не на ту напал маньяк недоделанный.

— Так будет всегда. Но теперь ты не боишься, — Бут не спрашивает, а скорее признает очевидное, но желания возражать и оспаривать у нее нет от слова совсем.

— Теперь, когда речь заходит о стримах, меня раздирает ярость и ненависть, а не страх.

— Ярость и ненависть? — лениво вскинув бровь, Бут медленно проводит пальцами по ее губам, заставив задержать дыхание и настороженно свети брови.

— Ярость и ненависть! — быстро кивнув, запальчиво подтверждает она.

— И сейчас? — вкрадчиво интересуется батлер, запуская табун пляшущих мурашек по ее спине.

— И сейчас, — с грозным видом огрызается пчелка.

— Почему ты устроила драку, Кая?

Вот пристал, зануда! Ищет обходные пути, не с одной, так с другой стороны пытаясь залезть ей в голову.

— Потому что Эйнар мой, — ударив Бута по руке, рявкает Кая. Не хрен тянуть к ней свои загребущие клешни. Пусть других лапает. — А я в отличие от вас не делюсь и не торчу от групповушки под наркотой.

— Твой? — снисходительно удивляется батлер. — Кая, ты, кажется, забыла, что здесь нет ничего твоего.

— Разве не ты его мне подарил?

— Ты неправильно поняла. Эйнар — не подарок, — невозмутимо возражает батлер. Кая саркастично хмыкает, не поверив в его показную брутальную самоуверенность. — Он должен был развлечь и отвлечь тебя.

— Отвлечь от чего? Или от кого? — парирует девушка, окинув Бута выразительным взглядом.

— Думаешь я имел в виду себя? — откинув голову, он искренне смеётся, а она мучительно краснеет.

— Не слишком ли ты высокого мнения о себе, батлер? — насупившись, пчёлка упирается спиной в обтянутое белой эко-кожей высокое изголовье.

— Ты смутилась, — заметив ее реакцию, Бут придаёт своему лицу серьезный задумчивый вид. — Почему? — резко сев, он обхватывает теплыми пальцами ее шею и сближает их лица почти вплотную. — Не можешь говорить?

— Мне не о чем с тобой разговаривать, — уставившись в его переносицу, сквозь зубы цедит пчелка.

— Я вижу тебя насквозь, Кая, — вкрадчиво шепчет батлер, невесомо проводя подушечками пальцев по подбородку и линии скул. — Знаю каждую мысль, еще до того, как она сформируется с твоей смышленой головке, — добавляет он, мягко надавливая на нижнюю губу.

— Поверь, я смогу тебя удивить, — ехидно парирует пчёлка, лизнув его палец, с удивлением отметив помимо ожидаемой пряной нотки яркий вкус табака. Странно. Она никогда не видела его курящим. Боже, ей и самой сейчас не помешала бы сигарета. Может, Бут одолжит, если попросить? Или лучше пусть прекратит корчить из себя змея-искусителя.

— Попробуй, — очередная чувственная провокация, но она ведётся. Ведется, черт подери. — Но я должен предупредить — меня целую вечность никто не удивлял, — мужской хрипловатый голос звучит обволакивающе низко и до дрожи горячо, черные зрачки расползаются по лазурной радужке, вводя девушку в эротический транс. Внутри что-то екает, мышцы живота сводит тягучим напряжением, к лицу приливает жар. Черт, его глаза выглядят жутко и вместе с тем гипнотически-завораживающе. В них хочется нырнуть и раствориться, даже если на дне этих дьявольских омутов ее ждет смерть.

Что?

Что за розовые пони расплодились у нее в голове?

Какие к черту омуты?

Куда ты, дура, нырять собралась?

— А говорила, что не боишься, — ухмыльнувшись, Бут одергивает руку и отстраняется, заставив ее почувствовать себя голой, обворованной и морально изнасилованной. В который раз за последние дни? Она сбилась со счету. Урод. Садист. Манипулятор. Вот у кого вместо сердца осколок от разбитого кривого зеркала. Ни души, ни совести, никаких чувств.

— Я просто еще не придумала, чем буду тебя удивлять, — запальчиво парирует Кая, мысленно похвалив себя за остроумный ответ, но тут же все портит, импульсивно и абсолютно по-бабски злорадно добавив: — Боюсь показаться недостаточно опытной на фоне пятидесятилетней пчелиной матки.

— Ты наслушалась пчелиных сплетен? — смерив девушку проницательным взглядом, Бут поворачивается к ней спиной и резко встает с кровати.

В его движениях вместо привычной гибкости сквозит напряжение. О боги, ледяной принц чем-то недоволен?

Или дело в другом? И мучая ее, держа постоянно на взводе, он тоже самое делает с собой?

Но зачем?

Что, черт возьми, его сдерживает?

Дурацкий запрет?

Чушь, Бут не похож на того, кто раболепно придерживается чужих правил.

Значит дело в другом. В личных причинах, внутренних установках и железобетонном самоконтроле.

— Это слухи, Кая, — поправляя запонки, сухо, с ноткой раздражения добавляет Бут. — Месяц назад Медея отметила сорок шестой день рождения.

— Большая девочка, — не удержавшись, язвительно комментирует Кая. — Подумаешь, ошиблась на четыре года. Все равно, эта сука давно вышла в тираж. Ей пора на пенсию, Бут. Или ты так не считаешь?

Ничего не ответив, батлер надевает свой пиджак и застегнувшись на все пуговицы, пододвигает стул к кровати и садится напротив пчелки.

— Нам нужно обсудить наши дальнейшие действия, — до жути серьёзным тоном объявляет он. Весь такой деловой, важный, запакованный, а она снова, как оборванка. В безразмерной футболке, с синяками и опухшей щекой. Секс-бомба просто.

— Наши — что? — насмешливо фыркнув, Кая неторопливо сползает на край кровати и опускает босые ступни на мраморный прохладный пол. Моргнув, Бут задерживает взгляд на ее поджавшихся пальцах и снова тень недовольства и раздражения пробегает по отвратительно-красивому лицу. — Слушай, если я тебя так сильно бешу, можешь вообще на меня не смотреть, — вспыхнув, Кая сдергивает с кровати одеяло и закутывается в него. — Так лучше? Или мне с головой спрятаться, чтобы не оскорблять своим видом твой эстетический вкус?

— Ты меня не бесишь, — спокойным тоном возражает батлер. — Не глупи. Здесь не холодно.

Тут он абсолютно прав. Несмотря на то, что кондиционеры работают на полную мощь, в спальне все равно немного душно. Но она потерпит, сколько сможет. Из вредности.

— Ты напала на пчелок, к которым Кронос питает особую симпатию, — напоминает Бут о том, что ей совсем не хочется вспоминать.

— И что теперь? Меня отстегают розгами или отправят в карцер?

— Ни то, ни другое, — качнув головой, он устремляет на нее задумчивый мрачный взгляд. Черт, как же жарко. Мозги плавятся, отказываясь функционировать в стандартном режиме. — Кронос не станет тебя наказывать. Сезонный стрим с твоим участием утвержден, а через два дня тебя ждет «свидание» с господином Мином.

— Это же хорошая новость? — Приспустив с головы одеяло, Кая вытирает выступившую над губой испарину. Хмурый недовольный вид батлера не увязывается с тем, что он только что озвучил. — Бут, мне позарез нужна встреча с Мином.

— Я не думал, что до этого дойдет, но раз возможность избежать твоего включения в шоу упущена, нам придется действовать радикально и сообща, — в его голосе появляются стальные непреклонные нотки.

— Радикально и сообща? — с подозрением переспрашивает Кая. — Почему мне на ум сразу приходят протесты, смены политического режима и цветные революции?

— Потому что ты умная девочка, Кая Гейден, и все поняла правильно, — без единой эмоции на лице произносит Бут.

Опустив одеяло еще ниже, она чувствует уже не жар, на холодный озноб, распространяющийся от затылка до копчика. Наверное, это первый раз, когда ей хочется притвориться перед ним не только дохлой, но и глупой, как и полагается натуральной блондинке.

— Мина придется убить, — совершенно спокойно сообщает Бут, и одеяло окончательно выскальзывает из ослабевших рук и падает к ее ногам. Что он такое несет? — Его влияние на процесс стрима недопустимо. Мне нужен полный контроль, Кая, иначе я не смогу тебя защитить.

— Но с чего ты взял, что со мной что-то может случится? Кронос этого не допустит. Забыл, что у него на меня планы?

— Кая…, — устало протягивает он, глядя на нее, как на наивную блондинку. Прикрытие все-таки сработало. Только сейчас она была предельно откровенна. — Кронос лжет так же часто, как дышит.

— В этом вы с ним очень похожи, — дерзко замечает она, пытаясь скрыть свою нервозность. — Почему я должна верить тебе, а не ему? По логике вещей, у Кроноса больше власти, возможностей и стимула меня защищать. Я ему нужна, чтобы убить тебя. Разве нет?

— А ты сможешь? — он самонадеянно ухмыляется, и ей жутко хочется запустить в его наглую физиономию чем-нибудь потяжелее, но под рукой, как назло, нет ничего подходящего.

— А ты думаешь — нет? — парирует Кая, с вызовом взглянув в арктически-ледяные глаза. — Что должно меня остановить? На данный момент ты и пальцем не пошевелил, чтобы хоть как-то мне помочь. Даже на вечеринке твоя любимая марионетка Науми вытащила меня из замеса, а не ты.

— Моя любимая марионетка…, — мужские чувственные губы раздвигаются в сардонической улыбке, пока он с удовольствием смакует сказанные ею слова. — Ты же понимаешь значение этой фразы? — склонив голову к плечу, он медленно водит пальцем по циферблату своих часов и это движение вводит пчелку в легкий транс. — Или ты считаешь, что оказалась в моем доме и в моей постели по случайному стечению обстоятельств? Скажу больше, так называемый замес тоже срежиссировал я.

— Ты больной? — выдает она первое, что крутится на языке. В голове полная каша и неразбериха. Черт, что у этого парня с логическим мышлением? — Зачем? Решил угробить меня быстрее, чем я тебя?

— Нет, всего лишь хотел добиться того, чтобы Кронос изолировал опасную для окружающих и самой себя пчелку на пару недель, — буднично поясняет Бут.

Всего одна насквозь сквозящая высокомерием реплика, а Каю снова раздирает от потребности причинить ему физическую боль. Она даже не прочь пустить ему кровь. Как бы ей сейчас пригодился его ножичек…

— Бред и чушь! А если бы я не повелась на эту постановку? — вскочив на ноги, Кая инстинктивно сжимает кулаки. И начинает нервно расхаживать по комнате. — Что тогда?

— В некоторых ситуациях твою реакцию очень легко просчитать, — равнодушно отвечает Бут. — Ты не любишь отдавать то, что считаешь своим. Сама недавно сказала.

— Но в реакциях Кроноса ты не такой знаток, — ухмыльнувшись, злорадно жалит Кая.

— Твоя правда, — поморщившись, признает Бут.

— Не понимаю, на что ты рассчитываешь после того, что рассказал? — повернувшись к нему, пчелка складывает руки на груди и выжидающе сверлит батлера вопросительным взглядом.

— Ни на что, — он небрежно пожимает плечами. — Я предлагаю сотрудничество, Кая. Тебе и Эйнару. Мы можем стать отличной командой.

— Ты снова бредишь, — она раздраженно топает ногой. — О какой команде может идти речь, если я не верю ни одному твоему слову?

— Тебе ничего не придется делать, — игнорируя ее протесты, Бут продолжает гнуть свою линию. — Эйнар будет с тобой, и когда ты узнаешь у Мина, все что тебе нужно, он быстро избавит его от бремени своего никчемного существования.

— Какого черта ты так прицепился к этому стриму? — не желая учувствовать в односторонней беседе, психует пчелка. — У меня есть твой подарок. Я не буду безоружна и смогу за себя постоять… Или ты боишься за Науми? — прищурившись, она порывисто приближается к Буту.

— У нас нет времени до ежегодного шоу. Кронос изменил свои планы. Он поставит меня в ближайший стрим в качестве участника, — выкладывает он главный козырь, надеясь повергнуть ее в сомнения и шок. — Ты, я, Эйнар и Науми окажемся на одной игровой площадке. Выживет только один или с высокой долей вероятности — никто. Ты этого хочешь? — пристально глядя ей в глаза, Бут требует немедленного ответа, но где ж его взять-то так быстро…

Взъерошив волосы, Каталея отступает назад и плюхается задницей на кровать. Пчелку вдруг пронзает острое ощущение, что ее измученный мозг только что высосал через трубочку один продуманный хитрый ублюдок, и ей совершенно нечем больше думать.

— А если выживу я? — вскинув голову, Кая задает вопрос, который возник бы у любого, оказавшегося в ее шкуре.

— И что дальше? — Бут встает со стула и сунув руки в карманы брюк, пружинистой походкой подходит к оцепеневшей Каталее. — Останешься вечной игрушкой Мина, которую он будет периодически сдавать в аренду Кроносу и Медее? — вкрадчиво интересуется он, препарируя ее бледное лицо скептическим взглядом. — Я, например, не уверен, что ты не сломаешься после вашей долгожданной встречи. Можешь храбриться, сколько угодно, но ты понятия не имеешь, что он с тобой сделает. Мин — самый жесткий и извращенный ублюдок из всех, с кем мне доводилось иметь дело.

— Хватит! — клацнув зубами, агрессивно бросает Кая, снова вскакивая на ноги. — Не смей на меня давить, — замахнувшись, она начинает колотить сжатыми кулачками в каменную мужскую грудь.

— Акулы — не самое страшное, что может случиться с личной пчелкой Мина. Он превращает женщин в животных, протаскивая их через все стадии деградации, — поймав ее запястья, безжалостно продолжает Бут. — Делии повезло, что она погибла раньше, чем окончательно потеряла рассудок. Ты действительно освободила эту девушку, Кая. Ее жизнь уже была адом, но могла стать еще хуже. Ты только представь себе на мгновенье. Делия — избалованная дочь уважаемого и успешного банкира, считающаяся для всего мира погибшей, за каких-то пару месяцев стала мега-популярной порно-звездой Даркнета. Любой из гостей Улья, заплативший взнос, который шел прямиком в карман Мина, мог выбрать одного, двух, трех или десятерых трутней, чтобы устроить с ней онлайн-групповушку. Унижение, пытки, садизм, насилие или стандартный секс — Мин позволял делать с ней все, за исключением убийства. Но знаешь, что самое чудовищное? Со временем Делия смирилась. Еженедельные секс-стримы стали для нее неизбежной обыденностью, чем-то само собой разумеющимся, привычным. По-настоящему она боялась только одного — личных посещений своего господина, потому что после этих встреч Делия неделями лежала в отключке в медицинском корпусе, восстанавливаясь от полученных травм и разрывов.

— Заткнись, я не хочу этого представлять, — вырвав руки из цепкой хватки Бута, Кая закрывает уши ладонями и оседает на кровать.

Все сказанные им слова, как пули, врезались в ее сердце, застряв там кровоточащими занозами. Ни одна не прошла и мимо. Каждая — четко в цель. Любой снайпер позавидовал бы батлеру в точности и скорости, с которой он выпускает в десятку всю обойму. Он знает, куда бить и делает это с хладнокровной расчетливостью, на которую способны далеко немногие.

Бут — прирождённый манипулятор, способный считывать людей за секунды, забираться в их разум и наводить там свои порядки, а если не получается… Тогда на помощь приходит услужливый Трой с его волшебным чемоданчиком, полным чудесных препаратов, после приема которых пациент скажет и сделает все, что угодно. Она пыталась вбить между ними клин, поселить недоверие, но, увы, Бут не из тех, кто ринется сломя голову спасать принцессу от гадкого извращенца. Он скорее позволит полезному извращенцу немного поиграть с ней, чтобы тот стал еще послушнее.

На самом деле батлеру глубоко плевать на Сэнди, Делию, Науми и других пчелок. Ему абсолютно безразлично, что с ней сделает Мин. Для него важен только результат. Всё остальное — инструменты для его достижения. И она тоже инструмент. Пока от нее есть польза, он продолжит ее использовать, а потом избавится без зазрения совести. Такова его истинная суть, иначе бы он тут не выжил.

— Не хочу ничего знать, — сотрясаясь от омерзения, сипло шепчет пчелка. Ледяной озноб, тошнота, неприятие, отвращение — на Каю обрушивается целый спектр выворачивающих наизнанку эмоций, которые не остановить, не вытащить из сердца. Боже, как же она устала сражаться в одиночку, полагаясь только на себя и капельку везения.

— Не хочешь? — возвышаясь над ней, металлическим тоном спрашивает Бут. — Понимаю. Так проще — не знать, не слышать, спрятаться в своей скорлупе. Но, как думаешь, где окажешься ты, когда Мин насытится кровавыми играми и захочет чего-нибудь погорячей?

— Мне нужно умыться, — сдавленно выдыхает Кая, бросив на батлера умоляющий взгляд. — Пожалуйста, дай мне пятнадцать минут.

Смерив девушку мрачным взглядом, Бут нехотя отступает в сторону, позволяя пчелке сбежать в ванную комнату. Он выжидает ровно десять минут, все это время простояв в застывшей позе, а потом резко разворачивается и идет следом.

Глава 4

Настоящее время

Кая

Ей снова сняться ангелы. Красивые, гибкие, и безжалостные. Они беспечно кружат по саду, сливаясь в дьявольской пляске. Смеются и танцуют, размахивая белыми крыльями и заливая черное нутро дорогим зельем. На их ноздрях белая пыльца, на губах пурпурная крошка, в расширенных зрачках вся грязь и мерзость этого мира. Сбившись в порочный круг, они обступают обездвиженную жертву и тянут к ней свои белые руки. Сегодня она их главное угощение…

— Мама, — одними губами шепчет Кая, отступая назад. — Мамочка… — соленые слезы выжигают веки. — Не трогайте, отпустите…

Тяжелая ладонь опускается на ее плечо, разворачивая на сто восемьдесят градусов.

— Помоги, моей маме, — она смотрит с мольбой в знакомые прозрачно-голубые глаза. Опустившись на корточки, он медленно подносит палец к губам и тихо шепчет:

— Шшш, никто не должен нас увидеть…

— Почему? Они обижают мою маму.

— Не бойся. С твоей мамой все будет в порядке. Это такая игра, в которую не берут маленьких девочек.

— А ты почему не играешь с ними?

— Ты ошибаешься, Диана. Я тоже играю.

— А какие правила у этой игры?

— Никаких правил нет.

— Тогда это очень скучная игра, — недоверчиво морщится она.

— Ошибаешься. Без правил всегда интереснее, — он ласково гладит ее по щеке, заставляя просиять доверчивой улыбкой.

— А ты не хочешь поиграешь со мной?

— Когда-нибудь мы обязательно поиграем, — ослепительно улыбнувшись, он подхватывает ее на руки и стремительно уносит из ужасного сада с беснующимися ангелами.

— У тебя тоже есть крылья, — зачарованно шепчет она, обняв его за шею, и протянув руку с детским бесстрашием трогает маленькими пальчиками черные перья.»

Открыв глаза, Кая какое-то время блуждает между жутким кошмаром и не менее чудовищной реальностью. Она спала недолго, но ее мышцы успели одеревенеть от пребывания в неудобной позе. Вонь вызывает тошноту, притупляя чувство голода, мочевой пузырь переполнен, а голова лежит на чем-то жестком и источающем жуткий смрад.

Вспомнив, кто она и где находится, Кая резко приподнимает голову и начинает дышать, только отыскав взглядом силуэт матери. Анна сидит к ней спиной на прикрученном к полу стуле возле неподъёмного металлического стола и что-то перебирает изуродованными артритом пальцами.

Встав с жесткой узкой койки, Кая на негнущихся ногах подходит к матери, попутно засовывая озябшие руки в рукава пиджака, и заглядывает ей через плечо. На столешнице рассыпаны сотни одинаковых шестиугольников из желтого золота, и женщина усердно соединяет их словно паззл, составляя один к другому ровными гранями.

— Мам, зачем ты это делаешь? — дрогнувшим голосом спрашивает Кая, накрыв морщинистую кисть своей ладонью. — Прошу, прекрати. Поговори со мной. Мне нужно понять, что происходит.

— Ты знаешь сколько всего можно собрать из правильных шестиугольников? Это очень увлекательно. Тебе стоит попробовать, — не отрываясь от своего занятия, произносит она безжизненным голосом.

— Я не хочу, мам, — опустившись перед матерью на корточки, Кая отчаянно заглядывает в лишенное эмоций лицо. — Пожалуйста, скажи мне, что с тобой случилось?

— Тут все равно нет другого способа скоротать время, — недовольно поджав губы, отзывается седая, изможденная, больная женщина, так мучительно похожая и не похожая на ее мать.

У Каи сжимается сердце, едкие слезы ослепляют глаза. Разительные перемены, произошедшие с ее матерью, выворачивают душу, заставляя гореть от ненависти ко всем виновным и причастным. От Анны Гейден ничего не осталось. Только высохшая оболочка, разрушенный разум и лихорадочный блеск в полубезумных глазах.

Когда Кая видела свою мать последний раз, она светилась счастьем и красотой. На момент трагедии ей было всего сорок три года. Молодая цветущая женщина, жена успешного политика, воспитывающая пасынка и очаровательную юную дочь. Она никогда никому не причиняла зла, вкладывала огромные средства в благотворительные проекты, наполняла дом уютом и жила в тени своего мужа, скрываясь от камер вездесущих журналистов. Отец боготворил и оберегал ее, использовал все свои привилегии и связи, чтобы защищать от внешнего мира, которого его жена так боялась. Но даже у Виктора Гейдена — человека, занимающего высокое положения в обществе, оказалось недостаточно сил, средств и влияния, чтобы уберечь самое дорогое, что у него было — любимую женщину и детей.

Теперь Кая точно знает, кому выставить счет за их разрушенные судьбы, за потерянные годы и отнятые жизни, но ей до сих пор неизвестна причина.

За что?

Почему ее семью выбрал Улей, чтобы сыграть в дьявольскую игру?

И каким будет их следующий ход?

— Я несколько месяцев подряд пыталась составить сферу, но так ничего и не вышло. Углы, слишком много углов… — прошелестел в повисшей тишине отрешенный голос. — Может быть, у тебя получится?

— Мам, прекрати, — сорвавшись, Кая одним движением смахивает со стола дурацкие соты, и они с грохотом разлетаются по полу. — Посмотри на меня! — выпрямившись в полный рост, она пытается достучаться до спрятавшейся в кокон отрицания матери. — Если ты не заговоришь, мы никогда отсюда не выберемся!

— Как можно быть такой глупой, Кая? — вскочив, женщина устремляет на нее взбешенный взгляд. — Ты все испортила! Ты снова все испортила!

— Мам, умоляю… — задрожав, Кая хватает мать за руки и прижимает ее морщинистые ладони к своим щекам. — Это я. Каталея. Ты меня узнаешь?

— Конечно, я тебя узнаю, — смягчавшись, кивает женщина, злость медленно исчезает из выцветших глаз. — Ты моя дочь, а это наш с тобой дом.

— Это не наш дом, мама. Это тюрьма. — проглотив горький комок слез, Кая сжимает ладонями худые материнские плечи. — Мы находимся на минус втором этаже засекреченного объекта корпорации Улей. Ты провела здесь последние пять лет своей жизни. Тебя похитили, инсценировав твою смерть, а потом тоже самое сделали со мной!

Анна Гейден, не моргая смотрит на дочь. На ее узком, исхудавшем лице не отражается ни горечи, ни сожаления. С губ Каи срывается глухое рыдание, идущее из самого сердца.

— Папы и Антона больше нет, мам. Они убили их. За что? Скажи мне…

— Виктор был хорошим мужем, Кая, но хорошие люди долго не живут в мире, которым правят монстры, — погладив дочь по щеке, Анна произносит первую осмысленную фразу, заставляя сердце Каи вспыхнуть надеждой, что где-то там, за обезображенной бездушной маской безумия все еще скрывается ее мать. — Улей нельзя покинуть, милая. Я всегда знала, что Уильям найдет меня, чтобы вернуть домой. А когда это случилось, он пообещал, что позволит тебе исчезнуть, если я пойду с ним сама. Но все монстры лжецы, моя девочка.

— Уильям — мой настоящий отец? — почти не дыша, Кая накрывает ладонь матери своей, чтобы удержать ее тепло на своей залитой слезами щеке. Женщина не отвечает, но этого и не нужно, чтобы понять. Некоторые вещи очевидны без слов. Кая никогда не верила ни в случайность своего похищения, ни в безумные мотивы Янга, возомнившего себя ее господином. — Он один из основателей Улья?

— Моя девочка, Улей существовал задолго до того, как был построен этот остров, — качнув головой, мама вырывает ладонь и делает шаг назад. — Улей простирается повсюду, как паутина зла, охватывая каждый уголок планеты. То, что ты видишь — амбициозный проект твоего отца, и он далеко не единственный.

— Кронос… — хрипло выдыхает Кая ненавистное имя.

Она долго гнала эту мысль из своей головы, отказываясь принимать шокирующую истину, пытаясь придумывать другие логические причины, но все они разбились о глухую прочную стену, которую не обогнуть, не перелезть и не просочиться сквозь. Остается только принять омерзительную правду, как неизбежность.

Она — дочь монстра и распятого ангела.

Что ж, это многое объясняет…

Бут

Медея является в операторскую через пару часов после окончания допроса. К этому времени, я успеваю подчистить все следы и несостыковки в показаниях трутня. Разумеется, не лично. Эйнар — не единственный, кто обязан мне жизнью, и выплачивает свой долг выполнением некоторых услуг. Кронос — не дурак и прекрасно понимает, что за его спиной я собираю свою свиту, но без доказательств у него связаны руки.

Ограничить мой доступ к управлению камерами наблюдения он тоже не может, как и повлиять на другие привилегии. Старшие батлеры назначаются голосованием Совета и снимаются точно так же. Мнения Кроноса и Медеи учитываются, но в большей степени Правление опирается на статистические данные и отчетность. Пока батлер выдает высокий результат, приносящий корпорации прибыль, его не снимут даже по настоянию королевской пары.

— Ты слышала слова мужа? За мной будут наблюдать до полного выяснения обстоятельств, — не оглядываясь, говорю я и нажатием кнопку убираю крутящуюся над столом голограмму башни Улья. — Ему не понравится, если тебя заметят на моем уровне.

Остановившись за спиной, Дея кладет ладони на мои плечи и мягко сжимает.

— Ты же понимаешь, что это условности, — вкрадчиво мурлыкает мне в ухо. — Кронос ни в чем тебя не подозревает. У тебя не было никаких причин организовывать убийство Мина. Он бы и сам его убрал, узнав, что тот треплет своим языком, что попало. Болтает здесь, может проговориться и за пределами острова. Такие люди — риск для корпорации, а все, что нам угрожает, мы уничтожаем, — скользнув ладонями вниз, Медея просовывает пальцы под пиджак и лениво поглаживает грудные мышцы. А я думаю о ее планах использовать мою сперму для процедуры ЭКО, и это как-то совершенно не мотивирует к сексуальным подвигам.

Само собой Дея не собирается доить меня в пробирку. Необходимый биоматериал находится в лаборатории, и его точно хватит на десяток попыток без повторной сдачи. Когда я впервые проходил процедуру, мне объяснили, что это делается для необходимых медицинских исследований. Затем каждые полгода якобы проверяли действие незапатентованного контрацептива. Зря я тогда не задумался об иных причинах, но Трой лично вызвался позаботиться о том, чтобы мои отпрыски не зашевелись в королевской матке. А если не справится, я позабочусь, чтобы перестал шевелиться он.

— Я знаю, ты сделал это ради меня, — шепчет Медея, скользнув губами по моей щеке.

Ее густые шелковистые волосы источают аромат амброзии и нектара, а она сама воплощенное искушение — для тех, кто не понимает, что из себя представляет эта женщина, для тех, кто не знает, как больно и беспощадно она умеет жалить и как маниакальна ее страсть к изощренным убийствам. Меня долгие годы заводила наша опасная игра. Точнее, это Медея считала, что играет со мной, но ей насколько понравился процесс, что она сама не заметила, как я приручил ее.

Дея умная, опасная и дьявольски хитрая стерва, но эта стерва любит меня. Безумно, одержимо, неправильно и абсолютно эгоистично, но любит. Иначе она давно бы накормила своего питона некоторыми частями моего тела. В отличие от мужа, Медея нашла бы способ убить меня гораздо быстрее, чем Кронос. Если бы захотела, если бы я дал ей повод. Из этих двоих она гораздо опаснее. У Кроноса больше власти, он виртуозный стратег, отлично просчитывает шаги наперед, умело плетет паутину интриг. Дея же обладает гибким умом, она способна за секунду придумать абсолютно безумный план и в конечном итоге он всегда срабатывает.

— Но не слишком ли кардинально? — медленно обойдя кресло, Дея забирается мне на колени, оседлав, как любимого жеребца. — Хотя, знаешь, я довольна. Так даже лучше.

— О чем ты? — изобразив искреннее недоумение, уточняю я, не мешая, но и не помогая ей растягивать пуговицы на моей рубашке.

— Не притворяйся, Бут, — игриво улыбнувшись, она подхватывает тонкими пальцами мой подбородок. — Драка на вечеринке не сработала. Кронос…У него совсем испортился вкус. Он должен был наказать ее, но нет. — она брезгливо морщит нос. — Чем она так его зацепила? — сексуально выгнувшись, Дея похотливо трется промежностью о мою ширинку.

— Ты правда не понимаешь? — вопросительно взглянув в полыхающие гневом глаза, я кладу ладони на стройные бедра, останавливая поступательные движения.

— Нет, — она озадаченно хмурится. — Не имею ни малейшего понятия.

— И даже после того, как Крон создал для нее ангельский имидж? — я вопросительно выгибаю бровь. — Разве эта игра не наскучила Кроносу еще десять лет назад?

— Ты считаешь девчонка напоминает ему о Марии? — проследив логическую связь, уточняет Дея. По снисходительной усмешки можно понять, что моя версия кажется ей смешной и не достойной внимания.

— Согласись, небольшое сходство есть, — переместив руки на тонкую талию, я лениво поглаживаю ее тело через гладкий шелк платья.

— Мария была красавицей, а эта… — Дея откидывает за спину густую копну волос и нетерпеливо стаскивает с меня пиджак. — Но, возможно, ты прав. Тогда ее тем более стоит убрать. Ты оказал мне услугу, а я тебе. Мы — отличная команда, Бут, — с придыханием шепчет она мне в губы, распахивая на груди рубашку.

В черных широких зрачках горит темная жажда, которую она не умеет и не хочет сдерживать. Зачем ограничивать себя в удовольствии? Секс, игра и власть — это то, ради чего она живет и существует. Все было бы намного проще, если бы наши интересы полностью совпадали. Но между нами пропасть, и дело не в возрасте, и не в Кроносе, и не в необузданной любвеобильности королевы, и даже не в ее специфических развлечениях. В финале моей игры я никогда не видел Медею рядом с собой.

— Дея, я не имею никакого отношения к убийству Мина, — мягко обхватив изящные скулы, я слегка отстраняю ее от себя, заставляя взглянуть в глаза. Взглянуть и услышать. — Не нужно было прикрывать меня на допросе. Я действительно подарил нож девчонке, но по тем же причинам, что озвучила ты. И я не потратил свой бонус на Науми.

— Почему? — в золотисто-янтарных глазах Медеи вспыхивает ревнивое подозрение. — Почему ты не потратил свой бонус на Науми? — зашипев, как змея, она впивается ногтями в мою грудь и ведет вниз, раздирая кожу до ремня брюк.

— Я думал о твоем грандиозном сценарии. Ты хотела увидеть новенькую на ежегодном шоу, — не обращая внимания на саднящие царапины, напоминаю я. — А чтобы на него попасть, она как минимум должна пережить сезонный.

— Жаль, что ее пребывание у нас оказалось таким коротким, — лицо Медеи расслабляется, на полных губах снова играет обольстительная улыбка. — Но с удовольствием посмотрю на ее казнь. Я думаю, Кронос придумает что-то шедевральное. Разочаровавших его пчелок он провожает в последний путь особенно эффектно.

— Ты так уверена, что он убьет ее?

— С минус второго еще никто не возвращался, — она беспечно смеется, поглаживая подушечками пальцев взбухшие следы своих ногтей.

— Мы не можем знать наверняка, — запустив ладонь в ее волосы, я собираю их на затылке в кулак, и отвожу голову Деи назад. — Ни у тебя, ни у меня нет туда доступа.

Это откровенная ложь, но Медея не в курсе моих еженедельных пятиминутных посещениях узницы, о существовании которой королева давно забыла. Не испытывая никаких родственных чувств к членам своей семьи, она считает меня таким же бездушным и хладнокровным хищником без эмоций и привязанностей. Только Крон знает, что это не так, но предпочитает использовать мою единственную слабость в одиночку.

Наш с ним договор заключался давно. Очень давно. Остров тогда еще не существовал. Когда башню построили, моя мать стала первой узницей минус второго уровня. Пока ее доставляли на остров, она первый раз за несколько лет увидела солнце… и последний. Ей не завязали глаза, в этом не было смысла. Приговор, который в свое время вынес Верховный Совет моей матери, носит бессрочный характер. Она никогда не выйдет из камеры. Есть только один способ вытащить ее оттуда — занять место Кроноса.

Главная сложность в том, что ему отлично известно, что я буду пытаться это сделать. До того, как умер Гектор Дерби, Крон воспринимал наше противостояние, как забавное развлечение, но теперь война выйдет на новый уровень, и это он тоже понимает и готовится нанести превентивный^[1] удар. Крон рассчитывает сыграть на эффекте неожиданности, но тут он очень сильно прогадал.

— Думаешь, Крон прячет там что-то особенное? — облизав губы, Медея наконец-то начинает мыслить в верном направлении. — Что-то, что может нам навредить? — она задумчиво сводит брови, на время прекратив елозить своим задом на моих коленях.

— Ты королева Улья, Дея. Я считаю, что у тебя должен быть доступ на все уровни. Без каких-либо ограничений, — подкидываю новую стопку дров в костер ее растущих подозрений.

— Пожалуй, ты прав. Я вынесу на повестку этот вопрос в повестку на ближайшем собрании Верховного Совета, — решительно произносит Медея и обвивает мою шею руками. — А теперь, когда все вопросы улажены, я хочу, наконец, получить то, зачем пришла, — шепчет она, медленно раздвигая губы в предвкушающей улыбке. — Мне хотелось трахнуть тебя еще в кабинете Кроноса, — учащенно задышав, признается она. Просунув руку между нашими телами, накрывает ладонью ширинку и сжимает до искр из глаз. — Прямо на его столе во время этого дурацкого допроса… Боже, мне всегда тебя мало, Бут, — застонав Дея, расстёгивает мой ремень, дергает вниз молнию. — Ты все время в моей голове, независимо от того, чей член между ног, — освободив мою плоть, она нетерпеливо двигает ладонью по полувозбужденному стволу, продолжая нести похотливый бред. — У них у всех твое лицо, твой голос, твои пальцы, твои губы, твой член… Когда все заканчивается, я с наслаждением убиваю их за то, что они не ты. И я убила бы даже Кроноса… Как ты это сделал? — в ее голосе звенит злость и безумное вожделение. — А, может, мне убить тебя и освободиться?

— Ты не можешь, — мотнув головой, прикрываю веки, пытаясь сосредоточиться на скользящих движениях ее ладони. Умелые стимуляции приносят закономерный эффект, но она отвлекает меня своей бредовой болтовней.

— Не могу, — соглашается Медея. — Ты мне нужен. Всегда. Сейчас. Особенно сейчас.

Нужен и сейчас — не просто слова. Это приказ. Дею не волнует желание партера. Важны только ее потребности. Еще одно мое «нет» она воспримет, как личное оскорбление. Отвергнутая женщина способна на любое коварство, отвергнутая королева Улья способна на убийство.

Я слегка надавливаю на узкие плечи, давая понять, где мне сейчас необходим ее болтающий рот. Качественный отсос — это самый верный способ заставить Медею заткнуться, а меня возбудиться.

Соскользнув на пол, она быстро избавляется от платья и, встав на колени, с жадностью дьяволицы берётся за дело. Теперь, когда ее фокус внимания смещен, я, наконец, могу воспользоваться описанным Медеей методом воображаемой подмены. Я прибегал к ему и раньше, но моей сексуальной фантазии не хватало реалистичных деталей, живых воспоминаний, настоящих ощущений, всех тех мелочей, что заставляют вымышленный образ рассыпаться, оставляя острое ощущение фальши.

Сегодня все иначе…, кроме разочарования в конце и яростного желания сдавить горло бьющейся в оргазме Медеи и с наслаждением смотреть в глаза, пока белки не наполнятся кровью, пока не вздуются вены, изуродовав красивое лицо, пока не обмякнет безвольной куклой, испустив последний вдох.

Глава 5

Кая

Мама больше не сказала ей ни слова. Собрав разбросанные по полу золотые соты, она снова села за стол и принялась собирать новый пазл, существующий исключительно в ее голове. Кая пыталась задавать вопросы, в лоб и издалека, уговаривала, умоляла и плакала, вставала на колени, заглядывала в глаза, но мать словно отгородилась от дочери невидимой стеной, и та никак не могла до нее докричаться.

Устав наблюдать удручающее жуткое зрелище, кое представляет теперь из себя ее единственный близкий человек, Кая переключает внимание на помещение, где им предстоит коротать свои дни, недели, и, возможно, года.

Изучать особо нечего. Всё на виду. Квадратная комната (удивительно, что создатели изменили своей одержимости шестигранниками) кажется тесной даже для одного человека. Бетонные стены, пол, повсюду пятна плесени и слизи, капающая с потолка вода, спартанская обстановка, состоящая из одной узкой койки, металлического стол и двух стульев, сливное отверстие в полу, крошечный умывальник с минимальным набором гигиенических средств, жуткого вида унитаз — главный источник мерзкой вони, пропитавшей каждый миллиметр мизерного пространства и в качестве утешительного бонуса рулон серой туалетной бумаги. Ни одеял, ни подушек, ни постельного белья, ни полотенец. Из одежды только пара сложенных на свободном стуле рубашек унылого темно-фиолетового цвета, которые по всей видимости носятся на голое тело. Обуви, кстати, тоже нет. Чем может угрожать пара туфель или хотя бы тапок — за гранью ее понимания. Кае, вообще, трудно представить, как тут можно продержаться хотя бы пару месяцев, не подохнув от пневмонии и других легочных болезней. Если мама все пять лет после своей мнимой гибели была здесь, то она — настоящий боец, раз до сих пор жива. Физически жива.

Мысли о побеге можно отбросить сразу. Вентиляционные отверстия узкие, забитые пылью и паутиной. Монотонный гул и пугающие воющие звуки, доносящиеся из них не затихают ни на минуту. Сложно представить, как здесь можно спать и где… Точнее, на чем. На койке они с мамой вдвоём не поместятся. Значит, придется спать по очереди. С едой пока непонятно, но, возможно, ее подают в решетчатое окошко, врезанное в толстую стальную дверь.

Кая с опаской подходит к железной раковине, открывает вентиль. Ледяная. Горячей нет. Кран ржавый и вода из него брызжет, а не течет. Но зато на бортике лежит зубная паста, запакованная щетка, кусок мыла и упаковка тампонов. И на том спасибо.

Умывшись и почистив зубы, Кая брезгливо справляет нужду в загаженный унитаз, который, судя по всему, не мыли ни разу. Глупо рассчитывать в тюрьме на отельный сервис, но, черт, в таком гадюшнике любой двинется умом. Особенно мама, которая за свою жизнь ни одной тарелки не помыла. Не потому, что она избалованная принцесса, хотя и это тоже имело место. Зачем утруждать себя бытовыми обязанностями, если в доме постоянно находится штат прислуги, готовые выполнить любой каприз? Кая точно так же не была приспособлена к жизни простой смертной, но в вынужденной роли Нины Даль ей пришлось многому научиться, начиная с готовки и хождения по магазинам за продуктами и заканчивая уборкой своей небольшой квартирки.

Что ж полученные навыки здесь ей точно пригодятся. Правда, мылом унитаз она еще ни разу не чистила, но за неимением других вариантов, будет довольствоваться тем, что есть.

Переодевшись в чистую рубашку, Кая отдирает от пиджака рукав, и смочив в воде, натирает мылом. Затем, практически, не дыша, чтобы ненароком не заблевать тут все, берется за дело. Мерзко, противно до выворота кишок и слез из глаз, но через какое-то время за толстым слоем налета засохших нечистот появляется белый кафель.

— Диана, прекрати! — визгливые нотки в голосе матери, заставляют Каю отпрыгнуть от почти заблестевшего унитаза. — Ты не должна этого делать!

Снова это имя. Диана. Если мать помнит, как ее дочь звали до побега, то вряд ли забыла все остальное. Вопрос в том, как вытянуть из нее необходимую информацию?

— А кто должен? — выбросив грязную тряпку в урну, девушка поворачивается к матери лицом. — Ты видишь здесь уборщиков? Нет? Я тоже. Значит, поддерживать элементарную чистоту нужно самим. Нет ничего унизительного в том, чтобы немного замарать руки. От этого ни ты, ни я не умрем. Отравляющая вонь и плесень убьют нас быстрее.

— Ты никогда не должна забывать, кто ты, — лихорадочный блеск в глазах женщины и нервно сжатые кулаки приводят Каю в недоумение, но сказанная фраза дает надежду и необходимую зацепку.

— А ты еще помнишь, кто ты, мам? — девушка медленно сокращает расстояние между ними. — Почему ты назвала меня Дианой?

— Потому что я сама дала тебе это имя, — попятившись, испуганно шепчет женщина. На ее лице отражается глубокая растерянность вперемешку с необъяснимой злостью и раздражением. — Я больше ничего не скажу, — хрипло добавляет она. — Он сам тебе объяснит то, что посчитает нужным.

Кая поворачивается к раковине, долго и тщательно моет руки.

— Твое настоящее имя я могу узнать? Или об этом Кронос тоже запретил тебе говорить? — выдержав длительную паузу, Кая делает еще одну попытку пробить защитный панцирь матери.

— Мария. Меня назвали в честь твоей бабушки, — тихо отзывается она. Вернувшись за свой стол, женщина снова начинает сосредоточенно составлять фигуры из золотых шестиугольников.

— Бабушка жива?

— Не знаю. Для меня мои родители умерли.

— А твой муж? Твой первый муж, мой отец…Уильям. Кронос. — закрыв кран, Кая оглядывается через плечо.

Спина матери неестественно напряжена, руки застыли. Девушка с отчаянием понимает — она ничего не скажет. Нет никаких сомнений в том, что Кронос держит бывшую жену в страхе, тщательно промыв мозги и напрочь уничтожив психику. Он запрограммировал ее разум, установив определённые блоки, взломать которые будет очень непросто, но у них впереди много времени, чтобы попытаться вернуть матери настоящую личность, а не эту измученную марионеточную оболочку.

— Расскажи мне о нём. Что он сделал? Почему ты его так боишься? Зачем держит нас здесь?

Женщина не успевает ответить и вряд ли собиралась, что-либо ей рассказывать. В замке двери со скрежетом проворачивается ключ, и через мгновение в камеру заходит Кронос со своей проклятой тростью.

Уродливая вытянутая маска полностью скрывает лицо, черный смокинг, кожаные перчатки, подавляющая властная энергетика, от которой холодеет кровь. Заперев дверь изнутри, он убирает ключ в карман и делает шаг вперед. Резко развернувшись, Каталея вжимается задницей в раковину, в защитном жесте обхватывая дрожащие плечи руками. Девушка с изумлением наблюдает, как мама внезапно подскакивает с места и с неожиданной резвостью подбегает к Кроносу.

— Уилл, ты пришел! — Встав на цыпочки, она целует его в щеку, словно действительно рада его видеть. Девушку мутит от отвращения, в висках гудит пульс, горло перехватывает спазм. Это какой-то беспросветный безумный кошмар.

— Здравствуй, Мария, — он с нарочитой нежностью гладит ее по щеке, и лицо женщины озаряет щенячий восторг. Смотреть на это у Каи нет никаких сил. — Ты уже пообщалась с нашей дочерью?

— Ты обещал, Уилл….Ты дал мне слово, что Диана не окажется здесь, — бормочет мать, бегло взглянув на Каталею. В груди девушки разливается тепло, на глаза набегают слезы облегчения и благодарности за то, что безумие не лишило ее мать инстинкта защищать своего ребенка. Она все еще любима… Хотя бы один человек во вселенной не равнодушен к ее судьбе.

— Планы изменились, Мария. Пришло ее время воссоединиться с семьей, — ласково отвечает Кронос, приводя Каю в замешательство искренностью своего тона.

— Она ничего не знает и не готова… Ей тут не место, Уилл, — осторожно возражает женщина. Сломленная, проигравшая, но еще пытающаяся отстаивать, пусть так несмело, право дочери на жизнь.

— Возвращайся за стол, милая, — мягко отстранив Марию, Кронос переключает внимание на неподвижно застывшую девушку.

В прорезах маски мрачно сверкают светлые, почти бесцветные глаза. Их тяжелый пронизывающий взгляд замораживает, подавляет, лишает воли.

Парализованная страхом, не в силах разорвать зрительный контакт, Кая замирает, сердце бахает на разрыв, конечности немеют, язык прилипает к нёбу.

Страшный, опасный, расчётливый, беспощадный и очень умный.

Ее отец.

— Ты заслужила серьезное наказание, а получила бесценный дар, — холодно произносит Крон, шагнув в сторону девушки. Ее мать, понуро опустив голову, послушно плетется в указанном направлении, садится на стул и склоняется над незаконченной фигурой. — Тебе следует поблагодарить меня, Кая, — не дождавшись никакой реакции, он прожигает пчелку нетерпимым взглядом.

Девушка отводит взгляд, уставившись на бетонную стену за его спиной, на которой, помимо зеленящей и чернеющей плесени явственно видны глубокие полосы, похожие на рытвины от ногтей. Возможно, таким образом мама пыталась считать количество проведённых дней, что представляется Кае практически невозможной задачей. В камере без окон и с хаотично включающимся освещением нельзя определить даже время суток.

Кронос подходит еще ближе, заставляя каждый нерв девушки задрожать от ужаса и отвращения. Едкий запах меди врезается в ее рецепторы, вызывая головокружение и тошноту. Ноги подкашиваются. Чтобы не рухнуть, она хватается обеими руками за ржавую железную раковину.

— Молчание тебя не спасет, — мужчина хватает ее за скулы, вынуждая взглянуть в бездушные хищные глаза.

Грубые пальцы в кожаных перчатках больно впиваются в нежную кожу, жуткий взгляд высасывает душу.

— Сейчас ты полна ненависти, в твоей голове кишат сотни вопросов, но, чтобы получить ответы, тебе придется постараться заслужить мое доверие, четко следовать указаниям и выполнить наш уговор. Еще один заговор за моей спиной, и я заставлю тебя смотреть, как мучительно и медленно умирает твоя мать, а затем так же медленно, заставив прочувствовать каждое мгновенье агонии, убью тебя. Скажи мне, пчелка, насколько сильно ты хочешь жить?

Стиснув зубы, Кая посылает монстру полный ярости и сопротивления взгляд. На данном этапе он победил, но это не значит, что она готова отказаться от борьбы.

— Ты считаешь меня кровожадным чудовищем и правильно делаешь, — понизив тон до вкрадчивого шепота, Кронос продолжает свою изощренную моральную пытку. — На самом деле я куда страшнее, чем ты способна объять своим ограниченным сознанием. Ты глупа, неопытна и полна бунтарских идей. Ты все еще веришь в справедливость и возмездие, но это не делает тебя сильной. Ты — легкая и смертельно скучная добыча. Управляемая и жалкая в своих никчёмных потугах бросить мне вызов. Я могу раздавить и уничтожить любого. Кровные узы не имеют значения. Я никогда не хотел делить свою власть ни с кем. Даже с собственными детьми, однако мои жены упорно стремились подарить мне наследника. Медея лучше всех понимала мои истинные желания и цели. Она продержалась рядом со мной так долго, потому что целиком и полностью разделяла их.

— Тогда зачем тебе убивать Медею? — находит в себе силы прохрипеть пчелка.

— Она больше не нужна, — равнодушно отзывается Кронос. — Время королевы подошло к концу. Ее тоже поразил вирус женского безумия, и единственный способ вылечить его — смерть. От руки той, кого она давно считает мертвой.

— Медея не знает, что я твоя дочь?

Громогласно рассмеявшись, Крон подносит набалдашник трости к лицу девушки и в следующую секунду из его центра выдвигается длинна игла, напоминающая пчелиное жало.

— Она лишь красивая безмозглая кукла, которой я позволяю играть роль своей королевы. Власть — это не только самый мощный наркотик, но тяжелое бремя, выдержать которое способны единицы. Медея не вывезла возложенной на нее чести, она погрязла в похоти и кровавых оргиях, забыв о своем истинном предназначении, — он уходит от прямого ответа, но в тоже время дает понять, что пчелиная матка, такая же пешка, как и все остальные пленники Улья.

— И в чем ее предназначение? — глухо спрашивает Кая, не сводя застывшего взгляда от острия иглы.

— Служить мне, — в его голосе звучит превосходство и непреклонная уверенность. — И только мне. Теперь настал твой черед послужить мне. Выполнишь мою волю, будешь жить ты… и она, — он коротко кивает сторону сгорбленной за столом женщины. — Нет — вы обе умрете в муках. Все просто. Жизнь или смерть. Выбор за тобой, дитя мое.

— Я уже давала тебе свое согласие, — Кая отводит голову назад, и, немного помедлив, Кронос убирает свою убийственную игрушку.

— А потом вступила в сговор с батлером. Не так ли? — слегка склонив голову, мужчина сверлит ее проницательным ядовитым взглядом.

— Нет, — отрицает пчелка. — Я ненавидела Мина и убила его. Это только мое решение. Больше ничье.

— Кто дал тебе нож, Кая? — вкрадчиво спрашивает Крон. — Медея сказала, что это сделала она, но мы оба знаем, что королева солгала, защищая своего любимого пса.

Снова сжав зубы, девушка отводит взгляд в сторону, не позволяя Кроносу прочитать ответ в ее вспыхнувших яростью глазах.

— В Улье его называют Цербером, а на деле он всего лишь ничтожный щенок. Его единственное достоинство заключается в умении манипулировать доверчивыми пчелками, и это все, чему он научился за годы пребывания здесь. Бут не способен защитить даже себя, но ты, как и сотни других глупых идиоток, позволила ему управлять своими решениями. Ты и сейчас под риском смерти покрываешь его, пока он усердно ублажает твою ненасытную тетку.

Кая резко вскидывает голову, ошарашенно уставившись в полыхнувшие триумфальным удовлетворением глаза.

— Так мамочка не рассказала тебе, что королева Улья ее младшая единокровная сестра? Какая неожиданность, правда?

— Я тебе не верю, — сдавленно выдыхает Кая, ощущая, как сжимаются все ее внутренности, а кислород стремительно покидает легкие.

— Полностью согласен с тобой, настолько непохожих сестер еще нужно поискать. Но это правда, какой бы омерзительной она тебе не казалась, — надменно ухмыляется Кронос. — Медея всегда завидовала своей старшей сестре. Наследница рода, избалованная, хрупкая, нежная, любимица всей семьи, смиренно выполняющая любую прихоть сначала своих родителей, потом — мою. Твоя мать получила в мужья того, кого жаждала сама Дея, и этого она ей не простила.

— Медея помогла маме сбежать? — озвучивает Кая внезапно пришедшую в голову логичную мысль.

— Это было бы слишком просто, пчелка, — лениво поглаживая снова гладкий наконечник трости, уклончиво отвечает Кронос. — Чем масштабнее игра, тем выше ставки. В конечном счете всегда побеждает тот, кто умеет играть вдолгую^[2], правильно распределяет инвестиции и просчитывает свои ходы на годы вперед. Ты можешь уйти отсюда прямо сейчас, — он резко переводит разговор в другое русло. — Твою мать переведут в другую камеру с лучшими условиями и окажут необходимую медицинскую и психологическую помощь. Спроси меня, что ты должна для этого сделать, — приказным тоном требует Крон.

— Ты хочешь, чтобы я убила Бута и Медею, — Вздрогнув, Кая переводит задумчивый взгляд на мать, потом снова смотрит в безжалостные дьявольские глаза.

— Да, дитя. Ты готова занять сторону сильнейшего?

Сложность выбора заключается в наличии вариантов, а у нее их всего два. Жизнь или смерть. Но все-таки что-то мешает ответить Кроносу безусловным согласием. Внутри нее все еще теплится глупая надежда на то, что третий вариант существует. Вера в спасение, которое обязательно придет, если все сделать правильно.

«Чтобы не происходило — молчать. Расколешься — тебе конец.»

Приняв отсутствие ответа за согласие, Кронос хищно нависает над едва держащейся на ногах пчелкой:

— А теперь расскажи мне, как на самом деле умер Господин Мин.

Глава 6

Кая

Три дня назад

Заметив его отражение в зеркале над раковиной, Кая откладывает в сторону его зубную щетку и сплевывает пасту.

— Время еще не вышло, — прополоскав рот, пчелка вытирает лицо, настороженно наблюдая, как он медленно подкрадывается к ней со спины. — Выйди, у меня целых пять минут в запасе, — она дергает головой, поправляя съехавшее с груди полотенце. От резкого движения влажные волосы рассыпаются по покрытым капельками воды плечам, придавая ей вид речной нимфы, только что вынырнувшей из морской бездны.

За десять минут она успела принять душ и вымыть голову вместо того, чтобы потратить это время на истерические рыдания и жалость к себе, но не испытывает по этому поводу ни малейших сожалений. Чего бы не добивался Бут, вывалив на нее подробности мучений Делии и других пчелок, она не собирается собственноручно подписывать свой смертный приговор. Пусть даже не мечтает.

— Бут, я не буду говорить с тобой здесь, и не надо смотреть на меня, как удав на кролика. Со мной эти штучки не работают. Твой фан-клуб веселится в другом коттедже. Они все не прочь примерить кроличью шкурку и позволить себя сожрать с потрохами, — она немного переигрывает, пытаясь скрыть напряжение за напускной бравадой, но его гипнотизирующий взгляд ее порядком доконал. Сколько можно измываться над слабой беззащитной девушкой? Ладно, ладно. Она снова переигрывает.

— В шкафчике есть запасные щетки, — с легкой хрипотцой произносит Бут, и не отпуская ее растерянный взгляд, и кладет ладони на края раковины, заключая застывшую пчелку в ловушку.

— Я не нашла, — выдыхает она, чувствуя прикосновение жесткой ткани его пиджака к своей коже. В запотевшем зеркале их отражения выглядят почти непристойно. И опять этот завораживающий контраст. Черный строгий костюм, скрывающий его практически целиком, и жалкое белое полотенце, оставляющее открытым большую часть ее тела.

— Ты не искала, — наклонив голову, он прижимается щекой к влажным волосам, шумно втягивая запах своего шампуня. — Мой дом, моя постель, мое полотенце, моя ванная, теперь моя щетка. Что еще ты хочешь у меня забрать?

— Я? — возмущённо восклицает Кая, резко разворачиваясь и впиваясь в самодовольного наглеца разъярённым взглядом. — Меня сюда чуть ли не силком притащили!

— А в шалле? — он насмешливо выгибает бровь.

— А что в шалле? — прикинувшись дурочкой, невинно хлопает ресницами пчелка.

— Там ты приходила сама, — отпустив борт раковины, Бут проводит тыльной стороной ладони по выступающим ключицам, с удовлетворением замечая россыпь мурашек, разбегающихся по бледной, почти прозрачной коже.

— Пьяная и один раз. Нашел, чем гордиться, — фыркает она, вздернув подбородок.

— Два, — невозмутимо поправляет Бут. Она не отрицает, понимая, что данном случае ложь не имеет никакого стратегического смысла. Но, черт, как она так облажалась-то? Дважды, причем. Медовый приворот какой-то.

— Второй раз я тоже была не трезва, — выдает железобетонное оправдание. — Хотел меня пристыдить? Глупо. Я не из стеснительных, — она снова бросает на него вызывающе дерзкий взгляд. — Но ты и так это знаешь. Так что тебе на самом деле нужно?

— Ночь еще не закончилась, Кая. Вечеринка в самом разгаре, — склонив голову к плечу, вкрадчивым низким голосом произносит Бут. К чему он клонит, черт бы его побрал? — Я подумал, что неправильно лишать тебя удовольствия из-за одного неприятного инцидента, — закончив мысль, батлер мучительно медленно проводит подушечками пальцев чуть выше полотенца, неотрывно наблюдая за движением своей руки.

Смешно и нелепо отрицать, что его прикосновения ее не волнуют, но она больше не станет набрасываться на него за скупую ласку. Дрожь в коленях и горячие спазмы внизу живота можно пережить. От перевозбуждения еще никто не умер. Очередной отказ ударит сильнее.

— Что скажешь, пчелка? — Темные ресницы скрывают выражение непостижимых глаз, и ей остается только догадываться что имеет в виду этот непредсказуемый и дико сексуальный мерзавец. Чтобы она сейчас не ляпнула, он может обратить это против нее самой.

— Предлагаешь мне вернуться, чтобы постоять в очереди за Эйнаром? — все-таки отмачивает Кая. Ну а что? Нервы то не железные и терпение ни к черту. В конце концов, надо же как-то стресс снимать. — Не думаю, что он такой выносливый, но троих осилит смело, а кого-то только на двух хватило, — насмешливо добавляет она, намекая на прикованных пчелок в спальне Бута в шалле.

— Осторожно, Кая. Я могу принять вызов, — вскинув голову, Бут пронзает ее потемневшим взглядом, отбивающим все желание дерзить и ехидничать. Губы кривятся в хищной улыбке, от которой у пчелки дрожать начинают не только колени.

Воздух вдруг становится густым и горячим, каждый вдох обжигает легкие. Надо что-то сделать, сказать, но Кая молчит, впервые в жизни прочувствовав на себе значение фразы «проглотила язык».

— Или именно этого ты и добиваешься? — наклонившись, он проводит губами по ее больной щеке и резким движением дергает вниз полотенце. Оно падает, к ее ногам, прежде чем она успевает что-то сделать, но стала бы делать, даже если бы успела? Ответ скрывается где-то за пределами этой душной наполненной парами и животной похотью ванной.

Не дав пчелке толком опомниться, Бут подхватывает ее за голые ягодицы и, развернувшись, стремительно выходит в открытую дверь. Кая инстинктивно цепляется пальцами за черный пиджак, обвивая крепкие мужские бедра ногами. В голове по-прежнему ни одной искрометной фразы, способной разрядить витающее в воздухе сексуальное напряжение.

Бут быстро заносит притихшую дезориентированную пчелку в спальню и не церемонясь бросает на кровать. Шлепнувшись задницей о матрас, Кая немного приходит в себя. В поплывших мозгах проясняется, но совсем слегка и очень ненадолго.

— Что ты… собираешься делать? — заплетающимся языком спрашивает пчелка, испугавшись собственного голоса. Он снимает пиджак, бросая его на стул. Туда же летит рубашка. От брюк и белья батлер избавляется медленно, словно намеренно заставляя ее корчиться в ожидании. — Бут, ну ты же не серьёзно, — ошалев от творящегося безумия, она нервно проводит по волосам, сдвигает колени, прикрывая руками грудь.

— Поздно включать скромницу, Кая. Тебе не идет, — Шторм в бирюзовых глазах разгорается ярче, придавая им оттенок грозового затянутого черными тучами неба. Она безвольно падает в эту дикую неукротимую стихию, захваченная врасплох мощным магнитным напряжением, ощущая, как разряды тока циркулируют между ними, пронизывая сокращающееся пространство.

— Бут… — жалобный писк срывается с приоткрытых на выдохе губ. Кожа пылает во всех местах, куда добирается его голодный взгляд. Животная похоть, четко отражающаяся на застывшем мужском лице, приводит ее и в восторг, и в замешательство, и в дикое возбуждение. Без хладнокровной маски циничного расчетливого ублюдка, он выглядит совсем иначе и намного опаснее.

Парализованная и оглушённая, она наблюдает, как он неспешно надвигается на нее. Гибкий прекрасный хищник с вылитым словно из стали телом. Охваченные вожделением черты, заострившиеся скулы и совершенно безумное выражение глаз. Жутко, страшно, но взгляд отвести невозможно, немыслимо. Даже для того, чтобы скользнуть вниз по его бугрящемуся мышцами дьявольски-совершенному телу и убедиться в том, что шутки и игры кончились.

— Никаких правил, Кая, — его низкий голос пробирает ее до мурашек, обещая ей самый сумасшедший секс в ее жизни. Она автоматически кивает, не до конца осознавая, на что соглашается и по мужским идеально вылепленным губам растекается мрачная демоническая улыбка. Страшно? Да. Опасно? Безусловно. Остановить его и послать к черту? Ни за что.

В тот момент, когда его колени упираются в матрас, она сама тянется к своему дико сексуальному маньяку и скользнув ладонями по точеным скулам, зарывается пальцами в густые темные волосы.

— Никаких цепей, зажимов для сосков и кляпов, — шепчет она, обдавая его губы горячим дыханием.

— Звучит, как приглашение, но мне это не нужно, пчелка, — Он гортанно смеется, опрокидывая ее на лопатки и нависает сверху. Раздвинув коленом длинные ноги, прижимается твёрдым членом к ее промежности, предательски влажной, набухшей и пульсирующей. С ума сойти, он еще ничего не сделал, и она уже готова умолять его вставить в нее эту прекрасную раскаленную штуку, которую Кая так и не успела как следует рассмотреть.

Удерживая свей немалый вес на локтях, Бут лениво проводит большим пальцем по ее губам, щелкает по языку, дерзко высунувшемся, чтобы лизнуть шершавую подушечку, жестко надавливает на зубы.

— Не кусаться и не царапаться, — предупреждает он, властно удерживая пылающий похотью взгляд. — Это единственное условие. Все остальное можно. Кивни, если поняла.

Прищурив веки, она вызывающе смотрит в неуступчивые глаза. Внутри разливается едкая обида и злость, желание оскалить зубы и в кровь разрисовать его наглую физиономию, оставить свои метки по всему телу. Она не настолько глупа, чтобы не понимать, чем продиктовано это гребаное условие. Медея не должна увидеть следы другой женщины на своей любимой игрушке.

— Понятие «мой» в Улье не существует, — как обычно считав ее, проницательно произносит Бут, опуская ладонь на ее грудь и жадно сминая. — Мы все принадлежим корпорации, — он сжимает пальцами твердую вершинку, заставляя ее инстинктивно выгнуться, тем самым усиливая трение между их разгорячёнными телами. Между ног так влажно, что это уже становится неприличным. — Отключи лишние эмоции, или ничего не будет, — безжалостно шепчет Бут, умело лаская чувствительные соски грудь. Сукин сын, даже сейчас торгуется.

— Много на себя берешь, батлер, — выжимает из себя Кая. Получается почти искренне и немного заносчиво. — У меня нет к тебе никаких лишних эмоций. Просто трахни меня уже, пока я сама не передумала.

— Желание пчелки для меня закон, — удовлетворённо хмыкает Бут и жестко целует, раздвигая ее губы языком, толкается глубоко и грубо, сразу задавая сумасшедший темп.

Ну наконец-то, щелкает у нее в голове. Окружающий мир исчезает и не замечая ничего вокруг, пчелка без оглядки отдается бушующим внутри нее болезненно-острым желаниям. Кая отвечает так же остервенело и дико, утопая в безумном наслаждении, упиваясь его умопомрачительным вкусом, неистовой грубостью упругих губ, ритмичными скольжениями набухшего члена по истекающим влагой створкам. Намеренно задевая самые чувствительные места, он доводит девушку до бешённого исступления, до голодного урчания и злого шипения в тот момент, когда разрывает поцелуй и смотрит во взбешённые глаза таким же затуманенным похотью взглядом.

— Скажи, как сильно ты этого хочешь? — хрипло спрашивает он, надавливая скользкой от ее смазки головкой на пульсирующий клитор. Сука, этому садисту и правда не нужны никакие фиксаторы. Он отлично справляется без них. Не дождавшись ответа, он упирается в ее вход и снова соскальзывает вверх, заставляя пчелку застонать в голос и яростно клацнуть зубами.

— Сильно… — хрипит Кая, опуская ладони на его задницу, вдавливая пальцы в упругие ягодицы, наглядно показывая насколько она нуждается, в том, чтобы он взял ее, прекратив затянувшуюся эротическую пытку.

— По шкале от одного до десяти, — издевается сукин сын.

— Сто… — выдыхает Кая, и не успев толком раскаяться в своем опрометчивой откровенности, а затем совершает то, что делать ни в коем случае нельзя — рискует остановить это безумие здесь и сейчас: — Теперь ты… — Его язык снова атакует ее рот, не давая закончить мысль. — Скажи мне, Дэрил…

Кая находит в себе силы оторваться и взглянуть в горящие одержимым черным вожделением глаза. Пусть это будет дико больно, но она не позволит ему, если меньше, чем…

— Миллиард, — хрипло отвечает он, вновь настойчиво обрушивая губы на ее податливый рот. От требовательных ритмичных толчков языка, она плавится, как чертов воск.

Миллиард… Если бы Кая могла, то расплылась бы в довольной триумфальной улыбке, ощущая, как миллиард игл невыносимого удовольствия пронзает выгнувшееся тело, когда его член врезается в нее до предела, заполняя собой каждый миллиметр.

А дальше все, как в тумане, размытом сне, эротическим дурмане, разум отключается, выпуская все подавляемые первобытные инстинкты. Контроль слетает, осторожность и здравый смысл стыдливо забиваются под кровать.

Вцепившись в твердые мускулистые плечи, она дрожит, стонет и задыхается, извиваясь под тяжестью вбивающегося в нее тела. Смотрит в черные от похоти глаза и бесстрашно тонет в них, теряя последнюю связь с реальностью.

Она ожидала иного — вырвавшейся из-за сорванного контроля бешеной примитивной страсти, грубого звериного секса, заломленных рук, укусов на тонкой коже и дикого животного соития, но он оказался совсем другим зверем, соединив в себе беспощадного хищника и опытного ласкового любовника, который умеет быть нежным, немыслимо нежным и в тоже время безжалостным, неукротимым, выносливым. И это разбивает ее глупое сердце, заставляя трепетать содрогаться и стонать от каждого прикосновения от каждого жесткого толчка. Бут не просто классно трахается, в механике он не особо отличается от предыдущих ее любовников. Его особенность в другом. Он проникает глубже пределов физического тела, поглощает, пробирается в каждый атом, и все миллионы отмирающих нервных клеток радостно приветствуют его, совсем не беспокоясь за свою скорую гибель.

Время замедляется, погружая любовников в вечный вакуум. Первый раз быстрый и яркий, второй — бесконечный и чувственный, третий — жесткий и изнуряющий. Влажные простыни сбиваются, одеяло сползает на пол. И они следом за ним, с хохотом, с грохотом, а потом с гортанными стонами, набрасываясь друг на друга. Снова и снова. С короткими передышками, с одной сигаретой на двоих и глотком вина, чтобы потом опять нырнуть в обжигающее пекло горячего необузданного секса.

Кая ограниченна в позах из-за ее поврежденных коленей, но им с головой хватает доступных. Батлер крутит ею так, что она не успевает понять, откуда у нее во рту оказался его член, а в следующее мгновенье снова таранит ее снизу, усадив на себя верхом. Его сильные пальцы гладят, сжимают, проникают, даря ослепительное удовольствие, губы жадно пьют стоны с ее губ, оставляя нежные ожоги по всему телу. Член врезается в нее в идеальном ритме и с той скоростью, в которой она нуждается, чтобы раз за разом взрываться от немыслимого дикого экстаза.

Он не спрашивает, как она хочет и может ли еще, но Кая почему-то уверена, что Бут остановится, стоит ей попросить. А пока она раз за разом с готовностью раздвигает ноги, он берет, так как хочет сам. Мощно, долго, жадно, до изнеможения и сорванных связок. Без пошлых словечек и порнографических стонов. Естественные животные реакции, сбившееся дыхание, темный взгляд, не скрывающий беснующейся в глубине ненасытной жажды. Кончает он тоже молча, с хриплым рыком, клокочущим в горле, неотрывно гладя в глаза, и долго содрогаясь мощным, покрытым потом телом. В эти моменты ее охватывает щемящее незнакомое чувство, заставляющее сердце трепетать и сжиматься. Она забывает дышать, разглядывая яркие вспышки наслаждения в расширенных зрачках, и протянув руку нежно водит дрожащими пальчиками по сжатой челюсти, сдавливая пульсирующий член внутренними мышцами, чтобы продлить его удовольствие, а потом целует в уголок губ, зарываясь пальцами в взмокшие волосы. Кая не помнит, что делает Бут, когда кончает она, потому что в эти моменты реальность полностью меркнет, но ей очень хочется верить, что в самые уязвимые и чувственные мгновения в глазах Бута она выглядит не менее прекрасной. Даже если это не так, именно благодаря ему, Кая забыла, что одна половина лица — сплошной синяк, тело покрыто свежими рубцами, и утонченной красавицей, к которым он привык, ее даже с натяжкой назвать нельзя.

Да, черт бы его побрал, это совсем не то, что она ожидала. Бут был чертовски прав, не позволяя им перейти грань. Ставки слишком высоки, рано или поздно один из них умрет, и батлер уверен, что это будет не он.

«Убивать его будет больно», — мелькает в ее голове пронзительно ясная мысль, и горько сглотнув, Кая обреченно соглашается.

— Все в порядке? — заметив что-то на ее лице, он мягко подхватывает Каю за подбородок, внимательно заглядывая в глаза, и его неугомонный член внутри нее снова начинает набухать.

— Я выдохлась. Прости. Мне нужно поспать, — вымученно кивает Кая, отводя взгляд.

— Окей. Спи, а я в душ, — пожав плечами, он скатывается с нее на другую половину кровати. — Я разбужу через час, — сообщает, прежде чем соскользнуть с раскрученной постели.

— Разбуди раньше. Мне тоже надо принять ванну, но не сейчас… — вяло бормочет она, наблюдая, как голый языческий бог бодрой походкой направляется в душ.

* * *

Она просыпается в наполненной душистой пеной ванне из цельного горного хрусталя. Кая оценила ее еще, когда принимала душ в прозрачной кабинке, но забраться внутрь не решилась. Времени Бут дал ей в обрез, хотя, как оказалось, никакой необходимости в спешке не было. Просто кто-то очень хотел казаться большим и злым господином.

И вот сейчас она лежит в этом рукотворном произведении искусства, в не огранёнными краями, подчеркивающими естественную красоту и форму мерцающего кристалла. Мягкая пена скрывает ее тело почти до подбородка, теплая вода успокаивает и расслабляет ноющие мышцы, в воздухе витают пьянящие ароматы тропического леса и спелых фруктов. Такой релакс и нега, что лень даже пошевелиться.

Легкая блаженная эйфория испаряется ровно в тот момент, когда Кая замечает сидящего на краю ванной Бута, сосредоточенно наблюдающего за ней привычно нечитаемым взглядом. Сдержанная улыбка, строгий костюм, рубашка, застегнутая до самого горла, идеально лежащие волосы. В нем ничего не изменилось, все тот же циничный самоуверенный засранец с завышенным самомнением, кучей секретов и таинственных планов. На бесстрастно-красивом лице ни тени усталости, ни проблеска живых эмоций, ни одного намека на ту дикую вакханалию, которой они предавались в спальне несколько часов подряд. Словно ничего и не было. Может, так и лучше? Вычеркнуть, забыть и выживать дальше…

— Не удалось мне тебя удивить? — она все-таки рискует задать провокационный вопрос, чувствуя себя в это минуту особенно уязвимой. Еще час назад была желанна и интересна, а сейчас уже нет. Обидно, но не смертельно.

— Ты так опешила от свалившегося на тебя счастья, что не успела как следует продумать свою удивительную концепцию. Мы спишем это на эффект неожиданности, — ухмыляется батлер, выдав на удивление длинную речь.

— Мог бы соврать, — обиженно сопит Кая, переводя взгляд на торчащие из пены коленки. Синие, блядь.

— Это не я, — продолжает веселится Бут.

— Я помню, что не ты, — еще больше помрачнев, она погружает колени под воду. — Но сценарий твой.

— Вылезай, пчелка, у нас на повестке план ликвидации твоего бывшего, — Бут резко встает и протягивает ей полотенце.

— Никакой он не бывший, — фыркает Кая, поднимаясь из душистой пены и быстро прикрывается предложенным полотенцем.

— Тебе видней, — не спорит батлер, кивая на стопку одежды, аккуратно сложенную на одном из шкафчиков. — Как будешь готова, выходи. Мы с ждем тебя в гостиной.

— Кто это «мы»? — вскинув голову, она подозрительно прищуривает глаза.

— Эйнар обслужил твоих новых подружек и готов обсудить с нами план, — сообщает Бут и развернувшись уверенной походкой драпает к двери.

— Сволочь, — не удержавшись, шипит Кая.

— Такова природа трутней, пчелка. Они существуют в Улье именно для этого. Жрать, спать, трахаться и умирать на стримах, — не оглядываясь, невозмутимо парирует мерзавец.

— А я не его имела в виду.

— Вот и отлично. Раз у голубков претензий друг к другу нет, договориться будет гораздо проще, — удовлетворенно заявляет батлер и скрывается за дверью.

Насчет «проще» и «договориться» он, конечно, очень сильно погорячился. Хотя бы потому, что разговаривать с выжатым, как лимон, измученным или скорее затраханным Эйнаром говорить ей совершенно не хочется, как и смотреть в его сторону. И даже то, что она сама отнюдь не в шашки играла в компании батлера, ситуацию ничуть не спасает.

Во-первых, эти двое сговорились за ее спиной, спровоцировали на драку. Это из-за них она схлопотала по лицу и получила с ноги по коленям, а во-вторых, когда результат оказался далеким от ожидаемого, неугомонные стратеги решили выдумать новый рискованный план, грубо говоря поставив ее перед фактом обязательного участия. Мин-Эмин безусловно мразь, но умирать из-за его дохлой тушки она не готова.

Однако каким-то немыслимым образом им удается ее втянуть в смертельно опасную аферу. Возможно, причина кроется в таланте батлера убеждать, филигранно расставлять акценты, четко и уверенно излагать мельчайшие детали, при этом ловко обходя подводные камни. А, возможно, Кая просто отчаянно жаждет свести личные счеты с моральным уродом, виновным в гибели матери и похищения ее самой. Но, может быть, есть и третья причина… Глупая до абсурдности. Кае хочется «удивить» Бута, доказать, что она тоже чего-то стоит, поразить его своим умением играть в команде и побеждать, а не только ловить удары и зализывать раны.

Со своей стороны Бут гарантирует, что уладит все последствия и максимум, что их ждет — пребывание в изолированных сотах до завершения расследования.

— Я приду первым и выведу вас. А дальше буду разбираться с этой ситуацией сам. Вы оба находитесь в зоне моей ответственности. И отвечать за вас тоже мне, — объясняет Бут, когда она высказывает свои сомнения.

— Эйнар с шестого уровня, а это не твоя зона ответственности, — резонно замечает Кая.

— Он будет сопровождать тебя по моему приказу. Значит — моя.

— То есть ты нам предлагаешь поверить тебя на слово? — вскочив с дивана, она начинает нервно расхаживать по гостиной взад-вперед. — Прости, ты не тот человек, которому я готова доверить свою жизнь.

— У тебя нет выхода, — взяв ее за локоть, Бут резко разворачивает пчелку к себе лицом. — Кая, это единственная возможность не допустить твоего участия на сезонном стриме. До него осталась пара недель. На кону огромные деньги. Никто не сунет психованную пчелку на шоу, где будут присутствовать самые привилегированные гости Улья.

— Допустим, а ему зачем весь этот риск? — Кая кивает в сторону подпирающего стену мрачного Эйнара.

— Он мне должен, и ты ему не безразлична, — абсолютно серьёзно заявляет Бут.

Потеряв дар речи, она переводит взгляд с одного на другого, пытаясь определиться, кто из них более сумасшедший и приходит к неутешительному выводу, что психически здоровых в этой комнате попросту нет.

— Кая, он бы не предлагал этот план, если бы все не просчитал, — произносит Эйнар. — Сама подумай, какая ему выгода от смерти Мина? Бут точно так же рискует, как и мы.

— Не так же. Его прикроет пчелиная матка, а нас — кто? — яростно возражает пчелка, взглянув на усталую, но все равно чертовски симпатичную физиономию трутня.

— А вас — я, — повернув ее лицо за подбородок, уверенно отвечает Бут.

Дёрнувшись от неожиданного прикосновения, она на мгновенье прикрывает глаза. Кожа горит в тех местах, где ее трогают его пальцы, в голову лезут похабные кадры из недавнего прошлого.

— Кая, я знаю, что делаю. Других вариантов нет, — понизив голос, он невесомо проводит по ее щеке, усиливая эффект. Узнав знакомые нотки, глупое тело тут же откликается, низ ее живота простреливает неуместным возбуждением.

Ей бы пораскинуть мозгами и хорошенько подумать над тем, почему Бут вдруг передумал и затащил в койку, но в тот момент разум еще пребывал в состоянии аффекта и был не в состоянии выстраивать сложные причинно-следственные связи.

— Ладно, ты меня убедил, — кивает она, глядя в неоново-голубые океаны глаз.

— Это правильное решение, Кая, — он едва заметно улыбается и гладит ее по волосам. — А теперь самое главное, что ты должна запомнить: чтобы не происходило — молчать. Расколешься — тебе конец. Поняла?

— Да.

— Повтори, — требует Бут.

— Чтобы не происходило — молчать.

— Еще раз.

— Чтобы не происходило — молчать.

— Умница, — обхватив ее голову ладонями, он поощрительно целует ее в макушку и быстро отпускает. — Эйнар, доставь пчёлку в ее соту, — распоряжается батлер, подталкивая Каю в сторону входной двери. — До встречи с Мином нам лучше не пересекаться, — добавляет Бут и развернувшись, направляется в спальню.

— Кая, я знаю, ты злишься… — как только батлер исчезает из поля зрения, Эйнар стремительно приближается к застывшей у двери пчёлке и кладет ладони на ее напряжённые плечи. Стряхнув его руки, она резко разворачивается, смерив поникшего парня полным презрения взглядом.

— Ты, кажется, говорил, что трутни не причиняют вреда пчелам?

— Да, и я…

— Ты причинил мне вред своим бездействием, Эй, — раздраженно перебивает Кая. — У стервозной суки Науми яйца оказались крепче, чем у тебя. Ты снова исполнял приказ, с улыбкой наблюдая, как взбешённые стервы обступают меня со всех сторон, затем с чистой совестью удовлетворял их блядские потребности, а теперь стоишь передо мной с виноватым видом и недоумеваешь, почему я злюсь?

— Кая, я понимаю, как это выглядит со стороны…

— Просто заткнись, пока я тебе не врезала, — дернув дверь на себя, Кая выходит из дома. На горизонте алыми всполохами краснеет зарождающийся рассвет, напоминая, что ночь без правил подошла к своему логическому завершению. Утренняя прохлада остужает пылающее лицо, пока она решительно двигается к незнакомому автомобилю. Эйнар обгоняет ее и, молча, садится за руль.

— Мне, правда, очень жаль, — хрипло произносит он, прежде чем завести мотор. Угрюмый, подавленный, несчастный, смертельно уставший. «Ты ему не безразлична», — всплывают в памяти слова Бута. Если это так, то страшно представить, как в этом гадюшнике выглядит любовь.

— Не говори со мной, — задушив просочившуюся в сердце жалость, Кая отворачивается к окну.

— С батлером ты разговариваешь, — с искренней обидой замечает Эй, выезжая на дорогу, ведущую прямиком к башне. Пчелка не удостаивает его ответом, молча пялясь на пролетающие мимо виллы. — Почему он тебя защищает? — не успокаивается трутень.

— Я не знаю, — предельно честно отзывается она, нарушив собственный запрет на разговоры. — У Бута на меня какие-то свои планы. Подробностями он не поделился.

— Я не дурак и не слепой, Кая. Что у тебя с ним? — новый вопрос повисает между ними, как дамоклов меч.

— Ничего. Он — старший батлер, я — его подопечная пчела, — спустя минуту молчания, тихо отвечает она.

Ее слова полностью подтверждаются, как только Кая возвращается в свою соту. На табло с ее расписанием снова загораются пункты: фитнес, массаж и оргазм, исполнять которые в строго установленное время является растерянный и непривычно робкий Эйнар.

Настоящее время

После ухода Кроноса, Кая с ногами забирается на жесткий продавленный матрас и надолго погружается в блуждающие в голове мысли. Вспоминая то утро, когда они втроем обсуждали в гостиной план убийства Янга, пчелка невольно приходит к выводу, что поддалась самообману и собственной глупости. Бут изначально не спрашивал ее мнения, не уговаривал, а ставил перед фактом. Это был приказ, они все это понимали.

По большому счету Бут мог вообще ничего не объяснять и не давать никаких гарантий. Так же как она могла предать его в любой момент, сообщив Кроносу о готовящемся покушении. И это тоже понимал каждый из находящихся в комнате.

Рисковали все трое, но проиграла она одна, и это было нечестно, подло и чертовски несправедливо.

Батлер использовал ее. Использовал втемную, с самого начала зная, что она окажется здесь. Бут не доверчивый простак, и он так же отлично отдавал себе отчет в том, что Кая не позволит крутить ею словно исполнительной пешкой, из вредности начнёт строить препятствия.

Он понимал, что давить страшилками про злого Мина бессмысленно. Осознал это, когда заметил в ее глазах вместо страха и жажды возмездия, отторжение и разочарование — к нему, к батлеру, за то, что опустился до таких банальных приемов, и он активировал новый, точнее старый как мир способ — проникнуть в ее мысли через тело.

Что может быть проще, чем убедить хорошо оттраханную женщину, что о ней позаботятся и защитят?

— Мама, ты знала кого-нибудь по имени Дэрил?

Глава 7

За неделю до сезонного стрима

Бут

— Я не понимаю, почему она до сих пор жива, — вызвав меня в королевский лофт, свирепствует Дея. — Прошло почти десять дней, а Крон даже не заикается о казни. — Заламывая руки она нервно мечется по кабинету. Впервые вижу ее в таком бешенстве, но, похоже, это еще не предел и истерика только набирает обороты. — Он игнорирует все мои вопросы и даже не смотрит в мою сторону, словно я пустое место.

— Кронос сосредоточен на подготовке к сезонному стриму, — сдержанно вставляю я, откидываясь на спинку кресла. Удобно, черт возьми. И вид беснующейся ведьмы меня ничуть не раздражает.

— Не неси чушь, Бут. Все организационные дела он свалил на тебя и уехал! — Остановившись напротив, она упирается ладонями в стол и прожигает меня пылающим злобой взглядом.

— Это происходит каждый раз, Дея. Более того, организация стримов входит в мои должностные обязанности, — взглянув на часы, спокойно отвечаю я. — До сегодняшнего момента вас обоих полностью устраивал подобный расклад. Что изменилось?

— Все! Эта бесцветная моль. Девчонка, которая появилась ниоткуда, прикончила почетного гостя Улья и до сих пор дышит. Выясни, что происходит! Сегодня же! — Медея срывается на крик. — Ее нужно убрать, Бут. Я чувствую, что она опасна.

— Успокойся и сядь, — я показываю на противоположное кресло. — Ты слишком остро реагируешь. Кронос хорошо тебя знает, он не мог не предвидеть подобной реакции. Возможно, поэтому и спрятал девочку туда, куда тебе и мне доступ закрыт.

— Ты тоже об этом подумал? — Дея шумно дышит, алые губы кривятся в злой ухмылке. — Кронос хочет от меня избавиться, как избавился от предыдущих жен. И я знаю, почему! — ударив ладонями по столу, она тяжело плюхается в кресло, растеряв всю свою утонченную грациозность.

— Расскажешь мне? — придав голосу обволакивающие интонации, осведомляюсь я.

— Верховный Совет настаивает на том, чтобы я продолжила род, — удрученно выдыхает Дея, умолчав о своем плане использовать меня в качестве быка-осеменителя. — Ты знаешь, как Кронос относится к детям. Он уби…

— Бездоказательные обвинения. Осторожнее, Медея, — предупреждаю я, не дав ей закончить мысль.

— В случае моей смерти он унаследует все, чем владею я. Это усилит влияние Кроноса на решения Верховного совета, — продолжает нагнетать Дея, но в ее истерических речах содержится ключевое зерно истины. — Беременность могла бы защитить меня, Бут.

— Беременность не защитила ни одну из его бывших жен Кроноса, — хладнокровно напоминаю я.

— Ты, как всегда, прав, — устремив на меня задумчивый взгляд, произносит Медея. — И тем не менее я готова рискнуть.

— Зачем? В тебе взыграл материнский инстинкт?

— Ты находишь эту мысль забавной? Напрасно, — в золотистых глазах сверкает холодная решимость. — Я еще способна выносить ребёнка, консилиум врачей подтвердил мою фертильность.

— А Кронос?

Дея отрицательно тряхнула головой.

— Ребёнок будет твоим, Бут. — Она полностью раскрывает карты, слегка нокаутировав меня своей прямотой.

— Нет, — жестко вырывается у меня.

— Я не спрашиваю твоего согласия, но хочу, чтобы ты знал, — встав она огибает стол и подходит ко мне со спины, запускает пальцы в мои волосы и оттягивает голову назад. — Я могу дать тебе все, в чем ты нуждаешься, Дэрил, — наклонившись, чувственно шепчет она.

Нет, не можешь, потому что ты понятия не имеешь, в чем я нуждаюсь.

— Бут, — вслух поправляю я. — Ты стала часто забываться, Дея.

— В этом есть большая доля твоей вины, Бут, — она делает ударение на имени, отдельно пропев каждую букву. Оставив в покое мои волосы, Дея садится на край стола, продолжает более серьезный тоном: — Если с Кроносом случится несчастный случай, как недавно с нашим дорогим почетным гостем, я выдвину твою кандидатуру на его место. Уверена, что Верховный Совет единогласно проголосует за тебя.

— Ты действительно хочешь этого? — сощурив глаза, я позволяю себе нотку недоверия и скепсиса. Мне необходимо знать, что Медея не соскочит с крючка при малейших сложностях и доиграет свою роль до конца.

— Да, — в медовых глазах горит непреклонная решимость. — Я готова стать убитой горем вдовой, отчаянно нуждающейся в твоем утешении.

— Мне нужно подумать, как быстро и без риска для нас двоих организовать исполнение твоего желания.

— Не забудь про девчонку. Она меня нервирует, — ее лицо снова приобретает озабоченное выражение, губы капризно поджимаются.

— Я попробую разговорить кого-нибудь из надзирателей, но нет никаких гарантий, что они что-то знают.

— Делай все, что считаешь нужным, а я пока подберу себе траурный гардероб.

— Я видел двух перепуганных трутней, когда заходил сюда. Направить их к тебе, чтобы помогли определиться?

— О, да. Ты просто читаешь мои мысли.

— Это не так трудно, Дея, — послав ей пленительную улыбку, я оставляю на ее губах быстрый поцелуй и неторопливо покидаю кабинет.

Еще в лифте я устраиваю технической сбой системы видеонаблюдения на лечебном и гостевом уровне. На последнем — чисто для отвода глаз на случай, если вдруг Кронос решит запросить отчет технической группы о неполадках за время его отсутствия. Я не параноик, это стандартная осторожность.

Трой нервно вышагивает возле самой дальней процедурной с затемненными стенами. Завидев меня, док заметно оживляется, на лице появляется выражение облегчения. Думал, что я не явлюсь? Или боялся, что вместо меня появится кто-то другой? Что ж, я бы на его месте тоже дергался и дрожал, но, к счастью, мы оба находимся на своих местах. Вряд ли он бы захотел поменяться со мной хотя бы на одни сутки. Или даже на час.

— У нас пять минут, — сравнявшись с доктором, сразу сообщаю я. — Поэтому коротко и по делу.

— Пчелку спустили ко мне пять дней назад. Кронос приказал убрать шрамы и привести в товарный вид к сезонному стриму, — негромко и боязливо оглядываясь, докладывает Трой. — Ее нахождение здесь строго засекречено, если всплывет, что я тебе…

— Дальше, — перебив, нетерпеливо требую я.

— Все процедуры проведены. К концу этой недели пчелку переведут обратно на минус второй, в специально подготовленную камеру с улучшенными условиями. И я так понимаю, выпустят непосредственно перед самим стримом, — почти без запинки чеканит док, пряча трясущиеся руки в карман. — Ты уверен, что мое сообщение не перехватят?

— Уверен, но в случае необходимости я свяжусь с тобой сам, — коротко инструктирую до жути боящегося меня сообщника. Чувствую, что сотрудничество наше будет недолгим, даже несмотря на то, что на допросе он держался весьма неплохо. — Что-то еще?

— Да, — неуверенно кивает Трой. — Девушку изначально поместили в тринадцатую камеру…

— Стоп, я распорядился, чтобы ее доставили в седьмую, — снова нетерпеливо перебиваю я.

— Не знаю, Бут, — пожимает плечами док. — Вероятно Кронос внес свои коррективы.

— Дальше, — не тратя время на глубокий анализ, поторапливаю я.

— Как только пчелка оказалась здесь, Крон потребовал, чтобы парочка врачей из моей команды на месте занялась оставшейся в камере женщиной, — закончив, Трой нервно прочищает горло.

— То есть Кая содержалась там не одна? — уточняю я.

— Нет, не одна, — качает головой доктор.

— Имя женщины известно?

— Нет. Просто пациент номер тринадцать. Ни имени, ни возраста. Ничего.

— Диагноз?

— Там целый букет, — тяжело вздохнув, Трой разводит руками. — Пяти минут не хватит, чтобы перечислить. Поражено все. Нервная система, кожные покровы, внутренние органы. Добавь сюда истощение, анемию и прочие усугубляющие состояние факторы. Судя по результатам анализов, она находится на минус втором давно и содержалась в ужасных условиях. С медиками не разговаривала, сопротивления не оказывала. Невысокая, худая, глаза светлые, волосы седые, и самое важное, что ты должен знать… На бедре у пациентки есть родимое пятно. Я не стал выспрашивать, как оно выглядит, чтобы не вызвать лишних подозрений, но, думаю, что женщина может быть матерью пчелки.

Я несколько секунд обдумываю услышанное. Озвученная Троем версия пришла мне в голову еще когда он сказал, что Кая содержалась в камере не одна. Подобная мысль возникала и раньше. Кронос изначально знал, кто такая Каталея Гейден. Теперь в этом нет ни малейших сомнений. И вполне логично предположить, что он рассчитал все рычаги давления, которыми воспользуется для ее дрессировки. Из этого следует, что свою многоходовку Крон запустил не пять лет назад, а гораздо раньше. Господин Мин — был необходимым винтиком в его игре, и когда успешно исполнил свою миссию, Кронос спокойно позволил его слить. Другими словами, мы сделали за него грязную работу, убрав источник опасной информации.

— Бут, что мы теперь будем делать? — взволнованно спрашивает Трой.

— Ничего, — спокойно отвечаю я. — Выполняй приказ Кроноса. Подлатай пчелку, после чего вернешь ее в камеру.

— А стрим? Я могу сделать так, что она физически не сможет участвовать, — предлагает док.

Я удивленно вскидываю бровь, окинув его ироничным взглядом.

— Кронос не настолько глуп, Трой. Ты дал мне полезную информацию. На этом пока все, — сухо поясняю я.

— У тебя есть запасной план? — никак не угомонится док.

— Почему запасной?

— Этот же провалился, — неуверенно поясняет Трой.

— Именно так и должен считать Кронос, — скупо улыбнувшись, я хлопаю чрезмерно импульсивного сообщника по плечу и снова смотрю на часы. На лице мужчины отражается недоумение, он даже открывает рот, чтобы задать очередной вопрос, но я прощаюсь с ним раньше, чем Трой успевает его сформулировать. — Мне пора. До связи.

— Пчелке что-нибудь передать? — бросает он мне в след.

— Нет. Меня здесь не было.

Поднявшись на тринадцатый уровень, я направляюсь прямиком в операторскую. Выгнав заменяющих меня наблюдателей, на быстрой перемотке просматриваю записи с камер, отслеживающих перемещение породистых пчёлок в личных сотах и за их пределами. Тем, кто удачно прошел период реабилитации, разрешено передвигаться по всему уровню, находиться в зонах общего пользования, участвовать в совместных тренировках, общаться между собой и заниматься повседневными пчелиными делами, включающими обязательное посещение учебного корпуса, так же расположенного на тринадцатом уровне. Все остальные пчелки проходят индивидуальную программу подготовки, не покидая пределов своих сот. Ограниченный период в среднем занимает две недели. За это время даже самые неуправляемые и несговорчивые особи становятся ручными и покладистыми.

Кая — первый сбой в четко отлаженной системе. И если в первые дни ее пребывания в Улье я был уверен, что она не станет исключением из правил, то уже через неделю понял — этой пчелке уготована совсем иная роль. Все с самого начала шло не по отработанной схеме.

Я мог списать некоторые странности и шероховатости на частный заказ, если бы не одно ключевое обстоятельство — Кая демонстрировала качества, которые не наблюдались ни у одной из породистых пчел. Стрессоустойчивость, самоконтроль, отсутствие страха, быстрый ум, хитрость, склонность к манипулированию, неподверженность внушению, навыки точной стрельбы, владение боевыми искусствами, крепкая физическая форма, железные нервы, высокая способность к выживанию. Все, чему породистые пчелки обучаются месяцами, готовясь к серьёзным стримам, она уже умела.

Вывод напрашивался сам собой. Девушку готовили, как морально, так и физически.

Кто и зачем?

Разумеется, эти вопросы приходили мне в голову, как до обнаружения отличительной метки на ее теле, так и после.

Ответы появлялись постепенно, общий замысел вырисовывался с каждым новым днем, обрастая новыми деталями.

Еще на начальном этапе стало ясно, Каталея Гейден оказалась в Улье неслучайно, и ей не место среди породистых пчел.

Второй вывод был сделан чуть позже. Господин Мин — всего лишь посредник в ловко сыгранной партии. Кая и сама это понимала. Поэтому, когда она выяснила, кем является заказчик, ее сомнения по поводу мотивов похищения не развеялись, а только укрепились.

Кая интуитивно чувствовала, что игра, в которую ее втянули, гораздо масштабнее, чем может показаться на первый взгляд. И пока она перебирала все возможные варианты, я искал подтверждающие факты моих собственных версий.

Частично я получал информацию от нее, пока она находилась в бессознательном состоянии под воздействием мескалина, развязывающего язык и воскрешающего в памяти давно забытые воспоминания. Кая, в свою очередь, активно пыталась расколоть меня, параллельно прощупывая другие способы выживания.

Но никакой угрозы ее жизни не было.

Угрозы нет и сейчас.

И не будет на сезонном стриме.

Тем не менее план «убрать Каю из игры» остается в силе, и он изначально не исключал ее участия в шоу. Однако исключал другое — личную заинтересованность в девушке, избранной Кроносом для моей ликвидации.

Не знаю, как я допустил, но ей удалось то, что не смогла ни одна другая пчелка до нее. Пробить границы контролируемого влечения и ужалить меня в область сердца. Только это отнюдь не победа храброй и хитрой пчелки над несокрушимым злодеем. В эпиологии есть один подтверждённый многолетними наблюдениями факт: воткнув ядовитое жало под кожу жертвы, пчела уже не может его вынуть, и в ста процентах случаев погибает.

Ближе к ночи, не дождавшись от меня отчета по допросу трутней-надзирателей, в аппаратную заявляется Дея. Я с трудом сдерживаю улыбку. Королева не шутила насчет траурного наряда. Черное длинное платье с разрезом на бедре и низким декольте ей очень к лицу.

Покрутившись передо мной, она с довольной улыбкой присаживается на соседний стул. По сравнению с утренней истерией, к вечеру настроение у нее заметно улучшилось. У любимого питона Медеи наверняка тоже… Вряд ли я еще увижу тех двоих бедолаг, что отправил к ней перед своих уходом. Но, по крайней мере, стерва насытилась и сегодня не потребует меня в свою постель.

— Выяснил что-то новое? — закинув ногу на ногу, нетерпеливо спрашивает Дея.

Я выдерживаю эффектную паузу, чтобы она успела как следует себя накрутить. Кстати, я и правда выяснил кое-что полезное. Сегодня один из трутней с шестого уровня умер во время тренировки на ринге. По счастливому совпадению, погибший парень накануне отработал смену на минус втором, и грешок болтливого Троя можно смело повесить на того, кто уже ничего никому не расскажет.

— Эта информация тебе не понравится, — серьезно говорю я, сильнее нагнетая обстановку.

— Все так плохо? — Медея напряжено поддается вперед, складывая ладони на выглядывающем в разрезе колене.

— Хуже, чем мы могли предположить, — добавляю масла в огонь. Дея мрачно сводит брови. Лицо приобретает озабоченное выражение, в выразительных глазах мелькает тревога.

— Мария жива, и она здесь, в Улье, — делаю первый выстрел. — Каю разместили с ней. — второй. — Новенькая пчёлка — твоя племянница, — третий. — Надеюсь, тебе не нужно пояснять, для каких целей Кронос вернул их обеих в лоно семьи? — контрольный в голову.

Медея замирает, задержав дыхание.

— Это ненадолго, — после минутной паузы, зловеще шипит королева. — Я исправлю недоразумение, и мой дорогой муж отправится на тот свет вместе с ними.

— Не буду врать, что мне не нравится твоя идея, — ухмыльнувшись, киваю я.

Глава 8

За сутки до сезонного стрима

Кая

После неопределенного количества времени, проведенного в отключке на медуровне, ее перевели в камеру-одиночку с сухими стенами, чистой кроватью, чайным набором, тапочками, книжными полками и постельным бельем. Но самое первое, что ей бросилось в глаза, как только она смогла их разлепить — торшер в углу и кресло-качалка. По-домашнему уютные вещи в тюремной камере смотрелись дико и неуместно. Впрочем, как и шкаф, забитый книгами.

Больше всего Кая порадовалась отсутствию протечек и плесени, нормальному напору воды, отмытому туалету и душевой лейке, торчащей из стены над сливным отверстием в полу. Хотя, конечно, эти мизерные удобства не делают бетонный подводный карцер похожим даже на третьесортный номер придорожного мотеля.

Железная дверь, глухие холодные стены, удручающие цвета, тусклый свет, невозможность определить время суток, жуткие звуки, доносящееся из вентиляции — все это осталось неизменным. Но тем не менее, камера отличалась в лучшую сторону от той, где она была до этого. Кая провела там всего пару дней, может чуть больше или меньше… а мама пять, ПЯТЬ лет.

Боже, как она выжила? Как снова угодила в логово Кроноса? Что означали ее слова о его обещании не трогать дочь, если она вернётся добровольно? Как Кронос… или Уильям нашел Анну Гейден? Что на самом деле произошло в далеком прошлом матери, и кто помог ей сбежать?

Пока их держали в одной камере, Кая неустанно задавала все вышеперечисленные вопросы и многие другие, но ее мать упорно молчала. Кое-что Кае удавалось определить по редким реакциям, проскальзывающим на лице матери.

Например, вопрос о том, знакомо ли ей имя Дэрил, ее очень сильно взволновал. Анна-Мария резко отвернулась и издала сдавленный грудной звук, похожий на задушенное рыдание, и это убедило Каю, что мать знала Дэрила, иначе не среагировала бы настолько бурно.

Значит ли это, что повторяющийся сон с ангелами и появлявшимся под конец Бутом не полностью выдуман искаженным детским воображением, а имеет частичное отношение к пережитым событиям? И как понять, какая часть — плод работы незрелого мозга маленькой девочки, а какая отражает реальные события. Детское сознание способно корректировать образы и события, придавая им фантастические черты. Ни цветущего сада, ни порхающих ангелов могло и не быть в действительности… И это напрягает и путает Каю не меньше, чем весь остальной хаос, сконцентрировавшийся вокруг нее.

Бут должен знать ответы на ряд вопросов, но он тоже молчит, при этом не забывая беспрепятственно использовать ее в своих целях. Разменная монета. Вот кем она стала для двух бессердечных Дьяволов. Черт, и угораздило же ее оказаться в эпицентре войны за власть!

Застонав вслух, Кая чувствует, как тяжесть снова наваливается на хрупкие плечи, не позволяя поднять ослабевшее тело с кровати. Во всем этом безумии успокаивает только одно — Кронос дал слово, что ее мать переведут в точно такую же камеру и окажут медицинскую помощь. Слабое, в какой-то мере, жалкое утешение, но в аду быстро учишься радоваться даже мизерным крохам. Конечно, Кая понимает, что Крон может солгать и ничего этого не сделать. Однако надеяться на лучшее запретить ей никто не может.

Мама жива — это главное. Как говорил отец: пока жива, выход всегда есть. Папа… он никогда не ошибался, ему единственному можно верить. Зная правду об их происхождении, он делал все, чтобы защитить обеих и воспитать в дочери бойцовый характер. Виктор самозабвенно любил их и погиб за то, что взял на себя слишком большую ответственность и не вытянул…. В ее памяти он навсегда останется единственный отцом, настоящим героем и мужчиной с большим сердцем.

— Я тебя не подведу. Обещаю, — шепчет Кая в тишину, смахивая выступившие слезы.

Она обязательно придумает, как вытащить их обеих отсюда, но позже.

Сначала надо разобраться с первостепенными задачами.

Рассмотрев сложенные в изножии кровати джинсы и свитер, Кая с трудом заставляет себя сесть. Голова кружится, слабость дичайшая — по печальному опыту она уже знает, что откат от снотворных (или чем там ее накачивали, чтобы не доставляла хлопот) продлится недолго. Пару часов и мозги прояснятся, мышечный тонус тоже восстановится, но чуть позже.

Потратив полчаса на то, чтобы привести себя в порядок и одеться, Кая с жадностью набрасывается на завтрак, переданный через узкое отверстие в двери. Еда вполне сносная, или ей так с голоду показалось? Овсянка на молоке, сыр, хлеб, зеленый чай без сахара, яблоко и йогурт. Настоящий пир, если сравнивать с теми крохами, которыми они питались с матерью те несколько дней, что провели вместе.

Утолив голод, Кая перемещается в кресло и, размеренно покачиваясь, вновь погружается в раздумья. Мысли о грядущем стриме, который несмотря на все ухищрения батлера, все-таки состоится, она откладывает на потом.

Какой смысл думать о том, что невозможно предугадать? Кронос ни словом не обмолвился, какие испытания ее ожидают во время шоу, и до настоящего момента не дал никаких указаний относительно того, как и когда Кае предстоит убить Медею и Бута.

Задача поставлена, но решения к ней, нет и, честно говоря, ей кажется, что и быть не может.

В прямом столкновении ей батлера не одолеть. К тому же он один из организаторов стрима, и ему заведомо известен сценарий, а у нее даже краткое руководство к действию отсутствует.

Медея — вообще, неосуществимая цель. Она вместе с Кроносом возглавляет шоу, не является участником и защищена со всех сторон, иначе ее давно бы «случайно» прихлопнул один из приговоренных трутней. Как не старайся, но до нее нереально дотянуться. Неважно, какое оружие окажется у Каи в руках, ей не позволят им воспользоваться против королевской четы.

Батлер — чисто теоретически более реальная цель, но он слишком сильный, хитрый, продуманный и изворотливый противник. Непревзойденный манипулятор, способный играть грязно и жестко. В последнем она удостоверилась на собственной шкуре.

Кая и не подозревала, что ненависть к одному человеку может сочетать в себе огромную гамму оттенков. Непреодолимое яростное желание увидеть его сокрушенным и поверженным почти не уступает необъяснимому мощному сексуальному влечению к нему же. За это она его тоже всей душой ненавидит.

Ярость и похоть вместе создают поистине смертоносный и взрывоопасный коктейль. Любое воспоминание о батлере запускает сильнейшую реакцию, пронизывая все ее тело токсическими разрядами, сердце разрывает гнев, а низ живота простреливает предательский жар.

Она пыталась сконцентрироваться только на ненависти, но нездоровая тяга к лжецу и предателю никуда не делась. Очень сложно насильно запретить себе желать чего-то, от этого потребность в запретном удовольствии не ослабевает, а растет в геометрической прогрессии.

Бут нарушил запрет на секс с породистыми пчелками умышленно, а не потому, что утратил контроль, поддался похоти и несуществующим чувствам. Контроль над чувствами утратила она…

И то, что ей казалось естественным и настоящим оказалось лишь хорошо поставленной игрой. Он трахал ее так, как она этого хотела, расчетливо изучая каждую эмоцию и реакцию. Бут создал иллюзию рухнувшего контроля и заставил наивную пчелку поверить, что он хочет ее так же сильно, как она его. Бут использовал секс, как оружие и без особых усилий достиг своих целей.

Осознание этого пришло к ней не сразу. Даже увидев те вызвавшие бурю эмоций пункты в своем расписании, она все еще надеялась, что они были внесены ошибочно.

Все встало на свои места, когда в ее соте снова появился Эйнар, слегка смущенный, но безусловно готовый выполнять свою «работу». В тот день Кая с трудом выдержала выматывающую тренировку, не смогла расслабиться во время массажа и дергалась от каждого прикосновения. Ее тело еще не остыло после других рук и непроизвольно отторгало эти.

С чего бы, спрашивается? Одноразовые связи, часто меняющиеся партнеры, секс ради секса, не обремененный лишними чувствами — все это было рутинной нормой ее жизни.

Что изменилось?

Все.

И это все бунтовало и противилось.

Эйнар не делал ничего нового и был гораздо внимательнее и осторожнее, чем раньше. Но внутренний ступор никак не хотел рассасываться, сводя все его усилия на нет. Причина крылась не только в злости и обиде за то, что он бездействовал на вечеринке пчел и спровоцировал конфликт по приказу Бута. И не в публичном насильственном сексе во время стрима. Его поведение имело веские причины, и несмотря на негодующие эмоции, она не винила Эйнара в случившемся. Он ей нравился, очень нравился, и это только усложняло текущее положение. Привязанности — это слабость, особенно здесь. Тем более, здесь.

Кая никогда не заводила постоянных отношений не только из-за опасности раскрытия, но и потому что не нуждалась в длительном присутствии мужчины рядом с собой. Откровенно говоря, ей нравилась независимость, и она слишком ценила личную свободу, чтобы пустить на свою территорию того, кто рано или поздно начнет устанавливать свои порядки и менять ее под себя. К тому же отношения — это не только секс, но и кропотливый ежедневный труд. Кая предпочитала тратить свои силы на саморазвитие. Хотя с последним имелись определенные сложности.

Жить под чужим именем, не высовываться и не привлекать к себе внимания вкупе оказалось сложной задачей, но она справлялась, и как ей казалось, очень даже неплохо. Отсутствие близких друзей, изолированность от семьи и другие вынужденные ограничения не сломили, а закалили ее характер. Кая совершенно бесстрастно подбирала себе партнеров для секса на сайтах знакомств и крайне редко соглашалась на повторную встречу.

Почему? Не возникало желания, интерес угасал сразу после того, как очередной любовник вставал с постели. Несколько раз у нее случались и двойные свидания в один день. Если первый парень не оправдывал ее ожиданий, то почему бы не улучшить результат со вторым? Правда, это было скорее исключением из правил, чем нормой. Обычно отобранные кандидаты успешно справлялись со своей миссией с первого раза, но без осечек в таком непростом деле, как интернет-знакомства, быть не может. Однако ни извращенцы, ни маньяки, ни импотенты Кае не попадались ни разу.

Зато теперь в ее жизни переизбыток психопатов всех мастей.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Превентивный удар предполагает удар по источникам грозящей опасности.

2

Играть вдолгую — на перспективу, не рассчитывать на немедленному получение результата.