Бесстыжий

Алекс Мара (2024)

— Твой жених пожалеет, что опоздал на помолвку. В этом платье ты как фея! — щебечет подруга. Дверь открывается, и перед толпой гостей, пошатываясь, появляется мой жених. Следом заходит хихикающая девица в помятом платье. В руке она держит разорванный чулок и босоножку. — Пойдемте, девочки, познакомлю вас с папочкой! — ухмыляется мой жених, и в зал заходит вторая «уважительная» причина его опоздания. Полуодетая. Все трое направляются к Дону Агати, главе синдиката. Вокруг нас суетится охрана. У моего брата в каждой руке по пистолету. Он в ярости. Я не смогу остановить кровопролитие. Избежать свадьбы тоже не смогу. Вторая независимая книга цикла «Жемчужины синдиката».

15

Платье мне мало.

Потребовались немалые усилия, чтобы втиснуть мое, как выразился Дон, тело настоящей женщины в традиционное платье семьи Агати. Платью почти сто лет, в нем выходили замуж поколения женщин Агати. Я не хотела рисковать, убежденная, что на мне оно лопнет по швам, однако родственницы Орсона были неумолимы. Семейные традиции превыше всего. Тем, кто их нарушит, не будет счастливого брака.

Я на счастливое замужество не рассчитываю, но платье пришлось надеть, чтобы не оскорблять семью жениха. Безумно красивое, с перламутровыми бусинами и изысканной вышивкой, оно плотно облегает изгибы и формы, которые я не планировала демонстрировать так откровенно. В том числе выдающуюся из декольте грудь, слишком большую для платья без бретелей, но, к счастью, сейчас прикрытую фатой.

Никогда не жаловалась на фигуру, но и выставлять ее напоказ не собиралась.

Стою у входа в церковь, собираюсь с силами. Колени дрожат так сильно, что боюсь не дойти до алтаря. Вокруг церкви плотное кольцо охраны и несколько бронированных машин.

Дон Агати открывает дверь и подталкивает меня внутрь. Перед глазами все плывет, но мне и не надо видеть гостей, чтобы знать правду: на моей свадьбе нет ни одного близкого мне человека. Немного дальней родни, которых я не знаю или не помню, потому что долгие годы провела в академии.

Первым делом смотрю на алтарь. Увы, Орсон явился на венчание, а жаль. Теперь уже не выкрутишься.

Дон Агати сжимает мой локоть и ведет к алтарю. На его месте должен быть мой брат, но я не знаю, где он и что с ним.

С трудом сдерживаю отчаяние. Хвалю себя за каждый сделанный шаг, за гордую осанку, за веру в лучшее, которая теплится внутри несмотря ни на что.

На меня смотрят кто с любопытством, кто со злорадством, кто с завистью.

Кто с вожделением.

Присматриваюсь к Орсону и замираю на полпути. Мой жених — это зрелище не для слабых и впечатлительных. Идеально сидящий смокинг подчеркивает его впечатляющую фигуру и создает впечатление изысканной элегантности. Я едва ли узнаю Орсона, только если по холодной, пренебрежительной усмешке.

Рядом с ним свидетель, незнакомый мужчина, он улыбается во все лицо, как будто это его свадьба. С другой стороны Джина, она тоже сияет.

Единственные, кто не сияет и не радуется, — это мы с Орсоном.

Венчание — это духовное единение двух людей, а мы и стоять рядом не хотим.

Дон, насильно выдающий меня замуж, передает мою руку жениху, который не хочет на мне жениться. Какая девушка не мечтает о такой свадьбе?

Небрежным движением Орсон откидывает мою фату, и его взгляд сразу ныряет в излишне откровенное декольте.

— Не теряешь время зря, да, Нария? Пытаешься соблазнить меня прямо у алтаря? Это отец тебя надоумил? — Вроде усмехается, но в голосе и в глазах презрение.

Священник покашливает, привлекая внимание собравшихся. Он наверняка слышал слова Орсона, но мне не до смущения. Черная печаль придавливает меня к земле. Священник начинает церемонию с молитвы, что-то говорит о браке, любви и семейных ценностях, но я его почти не слушаю. У меня своя церемония, свои клятвы.

Сжимаю в холодных ладонях оставшиеся силы и клянусь не предавать саму себя. Как бы ни повернулась жизнь, найду свое место в этом мире. Никому не позволю погасить мой внутренний свет. Никто из этих мужчин не увидит моих слез.

Мы обмениваемся обетами и кольцами. Для Орсона эти обещания ничего не значат. Он произносит их через силу, хрипло.

— Вы можете поцеловать невесту, — говорит бледный священник. На его висках капли пота. Если он чем-то разгневает Дона или его сына, ему конец. На свадьбах синдиката нередко проливается кровь.

Орсон хмурится, будто вот-вот откажется меня целовать, но потом резко подается вперед. Захватывает мои губы с силой и решимостью. Надвигается на меня, заставляя изогнуться, и с силой прижимает к себе. Лишает меня почвы под ногами во всех смыслах. Ладонью обхватывает мой затылок, углубляет поцелуй. Я приоткрываю губы от неожиданности, и язык Орсона проникает вглубь, ласкает меня, заполняет.

Полное погружение.

Я дезориентирована, сбита с толку. Этот поцелуй кажется неправильным. Он не вписывается в фальшивую церемонию, ненавистную нам обоим.

Я не могу лгать в церкви.

Пытаюсь вырваться и с силой прикусываю язык Орсона.

Он тут же отстраняется. На его лице удивление, в глазах огонь.

Резко развернувшись, он выходит из церкви.

Без меня.