Пропажа государственной важности. Исторический детектив

Алекс Монт

Май 1867 года. Из кабинета вице-канцлера Российской империи князя Горчакова пропадает секретный пакет. Если в ближайшее время текст договора о продаже Аляски не будет найден, разразится международный скандал, а сам князь, как человек чести, будет вынужден подать в отставку. За дело берется старший следователь Окружного суда коллежский асессор Чаров. В ходе расследования он выявляет преступные связи сотрудников МИДа с резидентом английской разведки, готовым на всё, чтобы замести следы… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 3. Пропажа государственной важности

Пробудившись в восьмом часу стараниями слуги Прохора, Чаров вспомнил о позабытом цилиндре и поспешил умываться. Облачившись в форменный мундир судебного ведомства, он вспомнил, что следует сменить петлицы в соответствии с его новым чином коллежского асессора. «Только надобно сперва на Литейный съездить, да убедиться, что указ всамделишно вышел», — с этой мыслью он выбрался из дому, прихватив футляр для цилиндра. Сильный порыв ветра с Невы ударил ему в лицо, чуть не сбив с головы фуражку. То и дело хватаясь за козырек, он добрел до Большого проспекта, где запрыгнул в отъезжавшую конку и спустя четверть часа был на Дворцовой.

Не найдя швейцара в вестибюле, он поднялся на второй этаж, где опять же никого не застал. «Сдается мне, еще слишком рано», — подумал он, доставая из кармана золоченый брегет и оглядывая пустую приемную. Не успел он открыть крышку, как из кабинета министра выбежала горничная с пунцовым лицом и заплаканными глазами. «Определенно, здесь что-то произошло», — тревожное чувство охватило молодого человека, и он решительно вошел в открытые настежь двери, возле которых деловито возился мастеровой весьма суровой наружности.

Ящики письменного стола в кабинете были выдвинуты, бумаги, взятые из них, свалены на его зеленом сукне, сам министр в печальной растерянности понуро сидел в отодвинутом в сторону кресле. Чуть поодаль от него, с сумрачной миной, возвышался тайный советник Гумберт и нервно теребил пальцами оконную драпировку. Заметив появившегося в кабинете Чарова, он недоуменно воззрился на него.

— Прошу великодушно меня простить, но ни в вестибюле, ни в приемной никого не было, и я осмелился обеспокоить ваши… — начал свою речь он, как был прерван тайным советником.

— Господин судебный следователь, если не ошибаюсь, — Гумберт сразу вспомнил его.

— Он самый, ваше превосходительство. Старший следователь Окружного суда коллежский асессор Чаров. Вчера имел честь быть приглашенным, и…, по забывчивости, оставил в гардеробе цилиндр, — с извиняющимся лицом он кивнул на футляр. — Неловко говорить о подобной чепухе, мне бы со швейцаром потолковать…

— Он отослан, горничную спросите, — неопределенно махнул рукой Гумберт и уставился в окно, показывая всем своим видом, что молодой человек появился довольно некстати.

— Как отыщите свой цилиндр, сделайте милость, зайдите к нам на минуту. И не сочтите за труд, задерните входную портьеру, — глухим, надтреснутым голосом бросил ему вслед Горчаков, неожиданно выйдя из ступора.

Гумберт недоуменно посмотрел на патрона в ожидании разъяснений.

— Палицын здесь? — блеснув стеклами очков, заметно бодрее, поинтересовался министр.

— Еще копается! Много переводить пришлось на японский, а он покамест языком оным не вполне свободно владеет, — продолжая не понимать, передернул плечами тайный советник.

— Превосходно! Стекля уведомлять не станем. Если пакет в течение ближайших дней не будет обнаружен, тогда известим о прискорбном происшествии государя. Его величество в скором времени отбывает в Париж, я еду тоже, а посему придется изготовить новую ратификационную грамоту к договору и поднести ее вдругорядь на подпись государю. Чрезвычайно неприятная комиссия! Представляю лицо императора… А коли секретные статьи конвенции попадут или уже попали на глаза англичанам? Скандал! Международный скандал! — с горечью восклицал князь.

— Помнится, когда посланник Стекль вернулся на Пасху в Петербург, список договора был незамедлительно изготовлен, — напомнил ему обстоятельства дела Гумберт.

— Я самолично делал перевод. Что же касается копии ратификационной грамоты, составленной, согласно протоколу, на французском, она переписывалась разными людьми, поскольку предназначалась исключительно для моего личного пользования. Договор — сотрудником Стремоухова, запамятовал его фамилию, у него совершенно каллиграфический почерк, а текст секретной морской конвенции — стариной Леонтьевым. У того тоже рука хороша, однако ж видно, что два разных почерка.

— Осмелюсь спросить, — Гумберт замялся, — судебного следователя Чарова желаете привлечь к розыскам?

— Обер-полицмейстер с его проходным двором, а не канцелярией, квартальные с околоточными, следователи сыскной части — это не наш случай, Андрей Федорович. Равно, как и люди Шувалова. Я берегусь огласки, хотя она и без того неизбежна, если пакет не найдется. А господин Чаров мне глянулся. Видно, что порядочный и умный человек. К тому же, несмотря на молодость, довольно искушен в своем деле. Аттестация шефа жандармов тому порука. Сам Господь Бог нам посылает его. Полагаю, следует испытать его, а уж после… — князь замолчал, погрузившись в раздумья.

— А если он согласия не даст?

— Употреблю все усилия, дабы урезонить его, — Горчаков дал понять Гумберту, что желает говорить с Чаровым наедине, и тот беспрекословно удалился.

— Я возьмусь отыскать пакет государя, ваше высокопревосходительство, и, надеюсь, найду его, — Сергей дал понять, что всецело проникся важностью исчезнувших документов, — только у меня будет одно условие: я должен получить список всех, без исключения, лиц, бывших вчера на рауте, а также всех, кто находился в министерстве на момент обнаружения пропажи, — решительно заявил он, когда с цилиндром в руке, вернулся в кабинет Горчакова.

— Что ж, полагаю, Андрей Федорович пособит нам. Я немедля позову его, — ответил обрадованный князь и потянулся к шнурку.

— Если позволите, я желал бы осмотреть ваш стол, а именно, состояние замковых впадин на ящиках.

— Извольте, — приглашающим жестом поощрил Чарова изумленный немало Горчаков.

— Пакет хранился в срединном ящике, не так ли? — на сей раз он не особо удивил своей догадкой вице-канцлера, поднося свечу к каждой из семи замочных скважин и внимательно их осматривая.

— Совершенно верно, — бесцветным голосом отвечал князь, не без иронии следя за манипуляциями следователя.

— А ключи от ящиков были у вас одного?

— У меня и ни у кого другого.

— Стало быть, один ключ отпирает замки от всех ящиков?

— Именно, так, месье Чаров, — с готовностью подтвердил Горчаков, доставая изящный посеребренный ключ из внутреннего кармана сюртука. — Второй ключ содержится в тайном месте у меня в спальне, иных ключей не имеется. Вчера вечером я запер пакет и отправился почивать.

— Вы почивали…

— Здесь же, в своей квартире на втором этаже, — молниеносно ответил князь, заметно краснея. От его сиюминутной иронии не осталось и следа. — Утром же, в десятом часу пришед в кабинет и отперев упомянутый вами ящик, пакета, положенного поверх других бумаг, увы, не обнаружил. Один Михеев ковырялся с замком, — нервным движением головы, он указал на задернутую портьеру, скрывавшую фигуру столяра.

— И Михеев, понятно, никого не видел и ничего подозрительного не заметил?

— Ни-че-го, — обреченно подтвердил князь.

— С разрешения вашего высокопревосходительства, я немного потолкусь здесь, а после, вернувшись, займусь списком Андрея Федоровича. Да, еще одна просьба к вам… Наружный осмотр замочных впадин мало что дал. Прикажите столяру выставить замки из ящиков, дабы я мог подробнее осмотреть впадины. И чтоб каждый замок был подписан, от какого он ящика. Это весьма важно, ваше высокопревосходительство, — с этими словами, водрузив свечу в канделябр, Сергей покинул озадаченного министра.