Егерь-3: Назад в СССР

Алекс Рудин, 2023

Судьба подарила мне второй шанс – прожить жизнь в любимой, хоть и давно исчезнувшей стране. Я сделаю всё, чтобы эта жизнь не была напрасной… А ещё исполню свою детскую мечту. Продолжаются приключения егеря Андрея Синицына. Сумеет ли герой спасти отца?

Глава 3

— Да нельзя ей домой! — отчаянно выкрикнул Серёжка. — Ты же ничего не понимаешь!

Я посмотрел на брата.

— Так объясните. Что вы собирались делать? Через пятьдесят минут вернётся мама — что ты собираешься ей сказать?

— Я, наверное, поеду, — вздохнула Таня.

Её руки нервно теребили подол передника.

— Я… просто не хотела идти в школу сегодня. Мне надо было подумать. Села в электричку и поехала к Серёже.

Таня встала с табуретки.

— Там моя куртка…

Чёрт! Детский сад какой-то.

— Таня, сядь, пожалуйста, — очень мягко сказал я.

Таня снова опустилась на табурет.

— Ребята, любую проблему можно решить. Но сначала надо её понять. А как понять, если вы молчите?

Я видел, что мои слова не убедили их. Глубоко вдохнул, чтобы успокоиться, и продолжил:

— У меня есть знакомые. Очень хорошие знакомые, которые смогут помочь. Но надо же сначала разобраться, верно?

Серёжка беспомощно смотрел на Таню. Ох, знаю я этот взгляд! Братишка влюбился по уши, и даже скрыть это не может.

Таня сидела, низко опустив голову. Уши её чуть покраснели.

— Моя мама… — с трудом сказала она. — Ну, в общем, она выпивает. И ещё…

— Приводит домой мужчин, — закончил я за Таню.

Она вскинула голову.

— Откуда вы знаете?

— Таня, если я ошибся, то прошу меня простить. Но…

— Вы не ошиблись, — еле слышно прошептала Таня.

— Понятно.

Я почесал переносицу.

И в самом деле, всё было понятно. Мать у девочки пьёт давно. Но если Таня убежала из дома — значит, случилось что-то ещё.

Я догадывался, что именно. Но какой смысл расспрашивать об этом девочку? И без того ясно, что ей нельзя возвращаться домой одной.

— Другие родственники у тебя есть? Такие, у которых можно пожить какое-то время?

— Бабушка, — кивнула Таня. — Но она уже старенькая. Если я к ней пойду — её мама будет ругать.

Голос Тани задрожал.

— А подруги? — торопливо спросил я. — Ты можешь у кого-нибудь переночевать?

— Да. У меня есть подруга, Ира. Мы вместе учимся. Иногда я у неё ночую, но…

— Но переехать к Ире насовсем ты не можешь.

Таня опустила голову ещё ниже.

— У Иры очень хорошие родители. Но у них двухкомнатная квартира, и ещё младшие брат и сестра.

Знакомая ситуация. Вот с чем в СССР до сих пор трудно — так это с жильём.

— Понятно, — снова сказал я. — Поэтому летом ты записалась в археологическую экспедицию.

— Не поэтому! — снова выкрикнул Серёжка. — Таня любит историю! И учится очень хорошо!

— Это правда? — поинтересовался я.

— Да, — кивнула Таня. — У меня одни пятёрки. Я уроки на продлёнке делаю с первого класса — всё равно там больше заниматься нечем.

— Одни пятёрки — это очень хорошо. Но сегодня ты школу прогуляла, так? Что завтра скажешь учителям?

— Я написала записку, как будто от мамы. Что заболела. И попросила Иру отнести её Валентине Михайловне.

— Валентина Михайловна — это ваш учитель?

— Классная руководительница.

— А что она преподаёт?

Я спросил это просто так, чтобы Таня хоть немного расслабилась.

— Русский язык и литературу.

— Так. Сегодня ты ночевала у Иры?

Таня молча кивнула.

— А телефон у твоей подруги есть?

— Есть у её соседки, бабы Веры.

— Ты можешь ей позвонить? Чтобы Ира и её родители не волновались?

— Да.

Таня опять хотела встать с табуретки, но я остановил её.

— Подожди.

И повернулся к Серёжке.

— Серёга, поставь-ка чайник! Попьём спокойно чаю и подумаем — как быть.

Серёжка молча поднялся, налил в чайник воды и поставил на плиту.

— Думаю, сегодня ты вполне можешь переночевать здесь, — наконец, сказал я. — Только предупреди Иру. А я поговорю с родителями. Серёжка, у вас к чаю что-нибудь есть?

Брат заглянул в полку, которая висела над холодильником.

— Печенье. Вот!

Он поставил на стол вазочку с изрядно подсохшим сухим печеньем.

— Не годится.

Я нашарил в кармане три рубля и протянул брату.

— Держи! Сгоняй в магазин, купи пряников. Возьми полкило колбасы, если будет. Хлеб с булкой. И картошки. А, погоди!

Я протянул ему ещё рубль.

— Десяток яиц.

Хлопнула, закрывшись за Серёжкой, входная дверь.

— Спасибо! — сказала Таня.

Я улыбнулся.

— Да не за что. Олька! Иди сюда!

Сестрёнка немедленно оказалась в кухне. Понятное дело — подслушивала в коридоре. На Таню она даже не взглянула, всем видом изображая равнодушие.

— Олька, ты фломастеры у Серёжки уже выпросила?

— Да больно надо! — фыркнула сестрёнка. — Они у него старые, засохшие уже!

— А новые хочешь? Тогда приюти хорошего человека на ночь в своей комнате, ладно? С папой и мамой я договорюсь.

Олька задумалась.

— Не надо фломастеров. Я и так приютю… приючу… Тьфу! А ты точно договоришься? Не влетит?

— Не влетит, — улыбнулся я. — Идите, пообщайтесь. А я маму с работы встречу.

Я вышел на улицу. Зябкий октябрьский ветер пробирал до костей. А Таня ещё собиралась на электричку! Мужественная девчонка!

В общих чертах в моей голове уже созрел план действий. Но не хватало кое-какой информации.

Темнело. Череда дворов возле трёхэтажек освещалась только лампочками, которые горели над каждым подъездом. Сейчас их никто не разбивал и не выкручивал, чтобы унести домой. Золотое время!

В конце улицы показалась невысокая женская фигура. Я сразу узнал её, и сердце защемило.

Это шла с работы мама.

В детстве я иногда поджидал её вот так, возле подъезда. Всегда замечал издали и бежал навстречу, чтобы помочь поднести сумку.

Почему не встречал возле работы? Да чёрт его знает. Наверное, потому, что забывал, забегавшись с пацанами.

Я быстрым шагом пошёл навстречу маме.

— Привет, мам! Давай сумку!

— Андрюша! Ты как здесь?

— Приехал по делам, и вот.

Мама радостно улыбнулась. Она всегда умела радоваться каждой мелочи — солнечному дню, встречному человеку, хорошей книжке.

Даже цветы у неё на окнах никогда не вяли — зеленели и цвели даже зимой, в морозы. Несколько раз я видел, как подруги приносили ей полуувядших задохликов в горшках. Но стоило им постоять у нас дома — и они на глазах крепли, пускали новые листья, а потом и бутоны.

— Слушай, мам! — внезапно сказал я. — А не хочешь в выходные приехать ко мне? Сходим за грибами вместе!

— Почему нет? — улыбнулась мама. — Только в субботу, ладно? Я и отца захвачу.

— Договорились. Слушай, тут такое дело… только вы Серёжку не ругайте, ладно? Я уже с ним поговорил. Не мог он по-другому поступить.

Внимательно поглядывая на мамино лицо, я рассказал ей про Таню.

— Пусть она сегодня у вас переночует, ладно? С Олькой я договорился. А завтра я постараюсь всё уладить.

— Как? — нахмурилась мама.

— Есть один план, — улыбнулся я. — Только мне придётся сегодня уехать. А вот и Серёжка!

— Серёжка? — удивилась мама. — Откуда?

— Я попросил его в магазин сбегать за продуктами.

Мама только покачала головой.

— И что вы там накупили? Совсем взрослые стали, сами хозяйничаете.

— А то! — гордо ответил я.

— Ты наверх-то поднимешься? — спросила мама.

— Поднимусь. Мне ещё позвонить надо.

— В квартире я снял трубку и набрал номер черёмуховского сельсовета.

— Фёдор Игнатьевич! Добрый вечер! Это Синицын. Фёдор Игнатьевич, очень важное дело! Вы можете найти Павла и Алексея Дмитриевича? Да, Воронцова! Я приеду через…

Я взглянул на наручные часы.

— Да, через два часа. Мне очень надо с ними встретиться. Можно в сельсовете, или у меня дома. Спасибо, Фёдор Игнатьевич!

Я положил трубку. На кухне уже лилась из крана вода — мама мыла картошку, которую принёс Серёжка.

— Андрюша! — окликнула она меня. — Ты поужинать-то успеешь? Картошка быстро сварится, а колбасу я поджарю. Серёжка «Любительской» взял, с жиром — на бутерброды вы такую всё равно не едите.

— Какая была — такую и взял! — возмущённо фыркнул Серёжка.

В дверь позвонили.

— Андрюша, открой — это отец! — сказала мама.

Я повернул ребристое колёсико замка.

— Привет, батя! А у нас гости. Точнее, гостья. Ты уж не пугай её, пожалуйста!

Отец, ничего не понимая, смотрел на меня.

— Да проходи, сам всё поймёшь!

Стол мы перенесли в комнату к дивану, чтобы все могли поместиться. Пока расставляли табуретки, я успел шепнуть Тане:

— Ничего не бойся и не стесняйся. А завтра утром поезжай прямо в школу. Всё будет хорошо. Поняла?

— Поняла, — серьёзно кивнула Таня.

И я подумал, что у неё не было детства. Или детство кончилось так давно, что девочка успела его забыть.

— Сколько тебе лет?

— Пятнадцать. Позавчера исполнилось.

Вот тебе и раз!

***

Через час я выехал из города. На автозаправке возле Лисичек предъявил талон, который получил у Тимофеева, и залил в бак двадцать литров бензина.

Бензина тратилось много — охотобщество не могло снабжать меня в полном объёме. Выручил, как всегда, Георгий Петрович — он договорился с командиром соседней воинской части. Той самой, откуда приезжали солдаты строить охотничьи домики на озере.

Заправив машину, я неторопливо покатился по пустой дороге в сторону Киселёво. Наконец-то у меня было время обдумать всё, что произошло за день.

Если коротко — я предложил Георгию Петровичу сотрудничество. В одиночку, даже зная грядущие события, я мало, что мог. А вот вместе…

Вместе мы могли хоть как-то обезопасить наши семьи и близких от неминуемо грядущего краха. У генерала и Владимира Вениаминовича было куда больше возможностей, чем у меня. Да и головы у них соображали хорошо. Ведь не зря же они дослужились до своих постов.

А если так — то отчего бы не противостоять трудностям вместе?

Эта мысль пришла мне в голову не вчера. Я обдумывал её ещё с самого первого знакомства с Георгием Петровичем. Но тот инцидент с гипнозом чуть не заставил меня передумать.

Смешно! Я сам был почти готов рассказать всё. А когда сведения вытянули из меня против воли, случайно — разозлился и испугался. Всё-таки, человек — натура противоречивая.

Но, наблюдая за генералом, я убедился, что своё слово он держит. Ни Георгий Петрович, ни Владимир Вениаминович не пытались больше вызнать у меня хоть что-то о будущем. И когда я немного остыл — это стало последним решающим аргументом в их пользу.

Интересно, подумал я. А вдруг всё это — ловкий ход психотерапевта? Вероятно, именно он убедил Георгия Петровича, что давить на меня бесполезно. Возможно, Владимир Вениаминович понимал, что рано или поздно я буду вынужден открыться. И терпеливо дождался момента.

Ну, и пусть! Всё равно теперь я чувствовал себя увереннее. Теперь у меня было больше возможностей.

Я проехал засыпающее Киселёво и свернул на песчаную дорогу, которая вела в Черёмуховку. Ещё оставалось время, чтобы в деталях обдумать план на завтра.

— Рискованно!

Павел взъерошил светлые волосы. Он непринуждённо сидел на краю стола Фёдора Игнатьевича. Алексей Дмитриевич Воронцов устроился на стуле для посетителей, а сам председатель сидел за столом и неодобрительно косился на Павла. Точнее, на ту его часть, которую видел лучше всего.

— Паша! Ты мне стол сломаешь! Взгромоздился, как ворон на ветку! Ну-ка, давай — слезай!

Участковый встал со стола, сделал два шага к двери и обратно и снова повторил:

— Рискованно!

— Хорошо бы поговорить с директором школы, в которой учится девочка, — рассудительно заметил Алексей Дмитриевич. — Там десятилетка?

— В том-то и дело, что нет, — ответил я. — Восьмилетка. На следующий год надо либо поступать в училище, либо переводиться в другую школу.

— Ага!

Алексей Дмитриевич нахмурил лоб.

— Теоретически, можно предложить девочке перевестись к нам. Но как она будет добираться?

— Об этом рано говорить, Алексей Дмитриевич, — ответил я. — Девочку надо выручать уже сейчас. Иначе мать не даст ей спокойной жизни.

— Я не против, Андрей Иваныч! — улыбнулся Воронцов. — Хотя, план у вас, прямо скажу, авантюрный. С классной руководительницей разговаривать будем?

— Попробуем, — ответил я. — Вроде бы Таня отзывается о ней доброжелательно.

— Хорошо бы пригласить её с нами. Как представителя школы.

— Паша, а ты с мгинской милицией можешь договориться?

Я с надеждой посмотрел на участкового.

— Вряд ли, — с досадой ответил Павел. — Это уже не наш район, у них там своё начальство. Простого участкового никто и слушать не станет. А капитана я дёргать не хочу — он ещё после тех торговцев оружием в себя не пришёл.

Павел снова взъерошил волосы.

— Была — не была! Поедем сами, а там — как-нибудь выкрутимся! Во сколько старт?

— Мать Тани приходит с работы около шести часов вечера, — ответил я. — Вот к этому времени нам и надо успеть. Но поедем раньше, чтобы успеть переговорить с классной руководительницей Тани.

— Договорились!

— Алексей Дмитриевич, а вы сможете оставить школу? — спросил я Воронцова.

— А куда деваться? — с улыбкой ответил он. — Мы же к вечеру вернёмся?

— Обязательно, — пообещал я.

— Ну, вот и отлично!

***

Мга оказалась обычным рабочим посёлком. Несколько двух — и трёхэтажных домов возле станции, а в остальном — деревянная частная застройка. Плутая по улочкам, которые были неотличимы друг от друга, мы, наконец, выехали к школе.

— Кажется, здесь!

Я остановил машину. И сразу же увидел Таню.

Девочка стояла на крыльце школы вместе со светловолосой женщиной лет сорока. Женщина была одета в светлый болоньевый плащ.

— Валентина Михайловна, это Андрей, — сказала Таня.

Валентина Михайловна строго посмотрела на нас. Она чуть задержала взгляд на погонах Павла, потом переключилась на Алексея Дмитриевича. Брови учительницы чуть приподнялись.

— Здравствуйте! — официальным тоном сказала она.

— Здравствуйте, Валентина Михайловна! — улыбнулся ей Воронцов и чуть приподнял шляпу. — Я ваш коллега. Руковожу школой в Черёмуховке.

— Очень приятно, — вежливо ответила Валентина Михайловна. — Так что у вас за план?

Я посмотрел на Алексея Дмитриевича. Коллега с коллегой всегда договорятся быстрее. Воронцов поймал мой взгляд, кивнул и принялся объяснять Валентине Михайловне нашу задумку.

— Мне кажется, это авантюра чистой воды, — сказала учительница, выслушав Воронцова, и нахмурилась.

Вот вам и двойка по риторике, Алексей Дмитриевич, — невольно подумал я.

— Но я полностью согласна, — неожиданно добавила Валентина Михайловна, — что-то делать необходимо. Таня — очень способная девушка, а атмосфера в семье её просто губит.

— Так вы пойдёте с нами? — обрадовался я.

— А вы как думали, молодой человек?

Валентина Михайловна вздёрнула подбородок.

— Таня, где ты живёшь?

Жила Таня в двухэтажном кирпичном доме недалеко от школы. Когда-то дом был выкрашен в жёлтый цвет, но краска уже местами облупилась, и из-под неё выглядывала серая штукатурка, а кое-где — и кирпичи.

Мы вошли в первый подъезд и поднялись по скрипучей деревянной лестнице. Павел шёл впереди, я сразу за ним. За мной шла Таня, а замыкали нашу процессию Алексей Дмитриевич и Валентина Михайловна.

— Алексей Дмитриевич! — напомнил я. — Приготовьте папку!

По нашему замыслу Воронцов должен был изображать чиновника из органов опеки.

В квартире слышался визгливый женский смех. Ему вторил низкий неразборчивый мужской голос.

Павел поправил фуражку и нажал кнопку звонка.

— Не работает, — виновато сказала Таня. — Стучать надо.

Павел кулаком постучал в дверь.

Через минуту недовольный женский голос спросил:

— Кто там? Танька, ты?

— Это милиция, — строго ответил Павел. — Откройте!

Женщина за дверью сдавленно охнула.

— Коля! — услышали мы. — Там милиция!

Мужской голос снова что-то пробубнил.

— Иди и сам посмотри! — ответила ему женщина.

Павел снова постучал в дверь.

— Откройте!

Послышался скрип половиц, затем щёлкнул замок, и дверь распахнулась.

— Ну, и чего надо? — недовольно спросил нас крепкий краснолицый мужчина. Короткая стрижка делала его похожим на сердитого ежа.

Мужчина был не то, чтобы пьян, но навеселе. Его необъятный волосатый живот выступал из-под расстёгнутой рубашки. Ниже виднелись форменные серые брюки. А на плечах рубашки были погоны старшего лейтенанта милиции.