Последний шедевр

Алесто Нойманн (2024)

Они, как никто, знают о хрупкой грани между воплощением мастерства и самой настоящей тьмой, ведь когда-то старый холст погубил их близкого человека. Вместе с Асписом, коллегой его покойного отца, Гарри отправляется в рискованное путешествие на своем автодоме, чтобы уничтожить зловещее полотно. Но где его искать? Сколько еще проклятых творений они встретят по дороге? И как с гибелью отца связан мрачный искусствовед Аспис? Обложка создана автором книги с помощью нейросети Flux 1.1. Pro.

Часть 1 «Одинокие кости»

1

Ольге не спалось. Поправив маску для сна, она перевернулась на спину и поморщилась, когда супруг снова раскатисто всхрапнул. Вернувшись с аукциона, Белозеров повесил купленную картину над камином и, даже не ужиная, отправился спать. На аукционах всегда захватывающе, хорошо кормят и можно набрать картин на несколько сотен тысяч рублей. Хорошо, что семейный бюджет позволял. Отчего бы не заснуть как убитый, когда пополнил коллекцию?

Белозерова вспомнила, что в аптечке осталось еще немного снотворного. Летние ночи не обходились без стакана воды и пары таблеток, поэтому Ольга лениво приподняла маску и замерла. Внутренности словно стянуло холодным жгутом.

Ольга Белозерова никогда не верила в проклятия, ведьм и чудовищ. Не верила, потому что надеялась никогда в жизни с ними не встретиться. Сейчас же у нее перехватило дыхание, сердце лихорадочно заколотилось в груди.

Подле ее кровати стояла темная женская фигура, печально опустив глаза и кончиками полупрозрачных пальцев держась за юбку длинного рваного платья. Ольга с силой зажмурилась и снова распахнула глаза. Подол платья незнакомки оставался неподвижным, хотя в окно задувал крепкий летний ветер, сквозняком проносившийся по всей комнате.

Внезапно незнакомка подняла глаза. Ничего людского в этом взгляде не было. Потусторонний мрак, ужас и нечеловеческая скорбь.

Ольга закричала.

2

Запах краски ударил в нос, и меня передернуло. Черный бархат темноты, ядовитые пары с палитры, от каждого вздоха сводившие грудную клетку. Я тщетно попытался пошевелить одеревеневшими мускулами. Кое-как поднявшись, бросился вперед, но внезапно ударился в невидимую глухую стену.

— Черт!

В глаза и нос лез ядовитый запах. Отойдя назад, я с разбега ударился в препятствие, недоступное глазу. Еще и еще, пока не начал болеть плечевой сустав, который, скорее всего, оказался выбит.

— Помогите! — сдавленно закричал я в полную темноту.

Легкие продолжали наполняться насыщенным запахом краски, от него кружилась голова и подкашивались ноги. Однако я настойчиво продолжал колотиться плечом в невидимую стену.

Плечо хрустнуло, и я завалился навзничь. Голова шла кругом. Время словно остановилось. Грудная клетка подрагивала, я старался вдохнуть, но не мог.

Где-то вдалеке я заметил чью-то руку, но голова уже слишком отяжелела, чтобы ее поднять. Перед глазами метались черные мушки.

— Гарри!

Очень знакомый голос…

— Гарри, поднимайся! — Крепкая хватка длинных пальцев сомкнулась возле моего здорового предплечья. — Ты слышишь меня?!

Я не ответил, моя голова болталась из стороны в сторону как у тряпичной куклы.

— Гарри, проснись! Гарри!

Я же вроде бы не сплю… Тогда к чему это…

— Гарри, ты опять пил?!

Я сел и распахнул глаза. Никакого черного цвета и ядовитого безумия красок. Это наш автодом, в котором я, скорее всего, заснул пару часов назад. Зашторенные окна, гора бумаг на столике, пара глянцевых журналов, валяющихся на полу.

И мой друг Аспис, который вытащил меня из жуткого сновидения. Вот он во плоти, я не сплю. Такой, каким я его помню в осязаемой реальности. Неестественно-черные мрачные глаза на бледном лице, четко очерченные скулы, худощавое телосложение и исполинский рост. И снова этот недовольный осуждающий взгляд, который посещает его лицо, когда я совершаю очередную глупость.

Да, это определенно единственный оставшийся в живых человек, которого я могу назвать своей семьей.

— Очнулся, — прохладно констатировал он.

— Это ты меня звал? — растерянно спросил я.

— А ты видишь тут кого-то еще?

Я потер лицо рукой и с трудом уселся на кровати. Голова все еще кружилась, словно яд продолжал разливаться по телу.

— Ты давно вернулся? — тихо спросил я. — Мы же вроде договаривались стучаться.

— Я подозревал, что, если ты не впустил меня с седьмого пинка в дверь, значит что-то случилось.

— Понял, не ворчи.

Аспис вздохнул и поднялся с кровати. Остановившись посреди комнаты, он подобрал пустую бутылку и обертки из-под чипсов, после чего отправил их в мусорное ведро.

— Прости за беспорядок, — виновато сказал я. — Мне следовало убраться.

— Хорошо, что ты это осознаешь.

Все происходило словно в тумане. Словно яд еще не рассеялся. Я попытался проморгаться, чтобы наваждение отступило. Чтобы окончательно заземлиться, полез в карман и нащупал успокаивающий прохладный металл золотых карманных часов с резной крышкой. Подарок моего отца. Пускай часы были сломаны и никогда не шли, но я не расставался с ними ни на день.

— Похмелье мучает? — спросил Аспис. — Вид у тебя отвратительный.

— Мне снова снился кошмар с черной комнатой и ядовитым запахом.

Этот кошмар почему-то повторялся из раза в раз, хотя я не мог понять, зачем он за мной гоняется.

— Опять? — насторожено переспросил Аспис.

— Ага. Всё как обычно.

— Бедная твоя психика…

— Если бы не ты, у меня бы вообще никакой психики не осталось.

Я щелкнул крышкой часов, в который раз задумчиво осматривая гравировку, выведенную на внутренней стороне.

«Амфора — символ, поглощающий истину сердца».

Лучше бы там было написано что-то вроде: «держись, сынок, так плохо вечно быть не может». У творческих людей всегда мозги набекрень, отец не стал исключением.

Моя мама умерла, когда я был еще совсем маленьким, а отца не стало, когда мне исполнилось шестнадцать. Талантливый художник и преподаватель истории искусств, он постоянно работал на археологических раскопках, жертвовал деньги проектам, писал картины и путешествовал. Однажды его жизнь забрало проклятое полотно. Я узнал об этом от Асписа, который был в курсе, что мой папа занимается загадочными и опасными артефактами.

Аспис был близким другом и коллегой моего отца. И, хотя я ни разу не слышал, чтобы отец о нем рассказывал, Аспис уже давно пообещал ему обо мне позаботиться, если что-то случится. Как будто папа что-то предчувствовал. Опекунство оформлять не пришлось, возраст позволял самостоятельно принять решение продолжить дело отца и переехать к Аспису, чтобы работать с ним в команде. После того, что я узнал о смерти родителя, сомнений не осталось, я твердо решил найти проклятую картину, которая его погубила. Квартиру родителей я продал, чтобы появились деньги на первое время.

Аспис пронес меня через горе, помог мне выжить, когда я потерял всё. И сейчас он помогал найти то полотно, которое убило самого родного моего человека.

— Ты в порядке?

— А… — Я вынырнул из раздумий. — Да, я в порядке. Больше на ночь пить не буду.

— Вообще больше не пей.

Наш разговор прервало уведомление, громко свистнувшее на всю комнату. Аспис достал телефон из кармана и тихо ругнулся себе под нос.

— Что там? — спросил я.

— Какая-то Белозерова спрашивает, почему у нас такие странные имена, — устало пробормотал он. — Не фокусники ли мы.

— А напиши, что фокусники.

— Угу. — Аспис принялся набирать ответ.

— Что ты ей ответил?

— Что ты алкоголик.

— Старый зануда, — пробурчал я.

Хотя это неправда. Аспису было чуть за сорок. По сравнению с моими двадцатью тремя годами, конечно, гораздо солиднее, но он иногда вел себя как самый настоящий брюзгливый дед.

— Я сказал, что мы сменили имена уже очень давно. — Он заблокировал телефон и устало потер глаза длинными пальцами. — Каждому второму приходится это объяснять.

— Помнишь, когда мы в деревне были? Нас чуть не побили.

— Это тебя чуть не побили. А мне пришлось разбираться с последствиями.

Я хихикнул. Привыкнуть к новому имени было не настолько сложно. Сложнее слышать, насколько сильно мой новый псевдоним контрастирует с жившими вокруг Ванями и Наташами. С настоящими именами жить было намного опаснее. Имя — мощнейшая энергетическая печать, за которую могло бы зацепиться любое проклятие. Так всегда говорил мой отец. Так же считал и Аспис, которому казалось, что его кодовое имя был с ним всю его жизнь. Поэтому пришлось менять все документы и забывать, как назвали мама с папой. Даже в одиночестве мы обращались друг к другу по псевдонимам, чтобы привычка вросла корнями в голову.

Снова пискнуло уведомление. Аспис устало поднял телефон и скривился.

— Пишет, что нужна помощь.

— С чем?

— Она не отчиталась. — Он заблокировал телефон и снова устало вздохнул. — Просто сказала, что нужно срочно приехать.

— Она точно знает, по какой мы специальности?

— Подозреваю, что да, — спокойно ответил Аспис. — Сильно напугана. Писала с кучей опечаток, хотя, судя по профилю в социальной сети, довольно состоятельная и с хорошим образованием. Вероятнее всего, торопилась и очень волновалась.

— Ты готов вести вэн? — осторожно спросил я. — Путь наверняка неблизкий.

— А ты… — Аспис схватил со стола путеводитель по современному искусству и запустил его в меня. Книжка порхнула над головой, громко хлопнув страницами. — Зачем… — Еще одна книга пролетела мимо. За ней просвистел дневник наблюдений. — Опять пил, если тебе за руль?!

Пока книги летали по комнате, я демонстративно пригнулся, закрыв голову руками. Когда Аспис снова успокоился и подпер подбородок руками, я тихо засмеялся.

— Ну, прости, дружище.

— Да иди ты, — мрачно отозвался он. — Осточертел до беса со своим пивом. Собирайся. Мы уезжаем.

3

Сложив навес и прибрав складной столик обратно в фургон, я еще раз проверил наличие воды, газа и топлива. Усевшись на пассажирское сиденье и устало кивнув, всем видом показал, что мы ничего не забыли и можно ехать. Аспис молча повернул ключ зажигания, и наш автодом выехал с небольшой поляны неподалеку от шоссе.

Мне сразу понравилась идея покупки минивэна, который можно переделать в дом на колесах,. И, хотя его переоборудование обошлось нам в целое состояние, мы ни разу не пожалели. Раньше даже в самом маленьком городе приходилось искать свободную гостиницу, подстраиваться под выезд и заселение, слушать, как шумные соседи полночи играются с кнопкой смыва на унитазе и скандалят. Кроме того, больше нас не привязывали конкретные места — вся бесконечная родная страна стала доступной для того, чтобы называться домом. Поля, леса, берега рек и озер — мы меняли места, если они нам не нравились и тут же отправлялись дальше. Туда, где природа казалась наиболее уединенной и умиротворяющей.

Снаружи минивэн выглядел вполне обычно, однако боковая дверь открывала самый уютный в моем понимании мир. Мир, который путешествовал вместе с нами, куда бы мы ни отправились. Аспис поработал с эргономикой автодома и умудрился утрамбовать в небольшое пространство абсолютно все, что было необходимо, включая резервуар с чистой водой, биотуалет и небольшую душевую кабину. В задней части располагалась спальная зона с двухъярусной кроватью. Нижняя койка была ощутимо длиннее, потому что Аспис со своим ростом не влезал никуда, кроме этого матраса. Под его же койкой мы разместили ящики для снаряжения, одежды и книг.

Миникухонный блок с газовой плитой мы разместили в центре фургона. Сюда же встал компактный холодильник, облепленный магнитиками, как ночной фонарь мошкарой. Над небольшой мойкой, которая питалась водой из бака, компактно встроились шкафчики с нашей немногочисленной небьющейся посудой, которая то и дело летала по салону. Складные столики мы редко использовали для приемов пищи, зато постоянно сидели тут с ноутбуками.

В передней части автодома располагались два обитых черных кожей автомобильных сиденья, в которых мы проводили большую часть наших путешествий. И сейчас, откинувшись на спинку любимого кресла, укрытого мягким плюшевым пледом, я чувствовал, как по телу разливается приятная, но не опустошающая усталость.

Дневная жара, наконец, спала, и я с удовольствием приоткрыл окно. Ночной воздух с шумом ворвался в салон, заполняя душное пространство запахами ночных трав.

— Адрес вбей, — попросил Аспис, кивая на навигатор.

Я кивнул и указал пункт назначения на GPS. Увидев количество километров, Аспис снова выругался.

— Мы точно туда поедем? — Он коротко взглянул на меня, затем его взгляд вернулся к бежавшей перед нами дороге. — Очередное проклятие, которое никак не связано с твоим отцом.

— Если отец занимался проклятыми произведениями искусства, то я тоже буду. — Я отвернулся, наблюдая за мелькающими в окне деревьями и кустарниками, наросшими вдоль шоссе.

— Главное не потеряйся, пожалуйста. — Аспис понизил голос. — Ты должен сам решать, что тебе делать, а не продолжать чужие миссии, какими бы важными они ни были.

— Для меня это важно, Аспис.

Я продолжал смотреть на мелькавшие за окном пейзажи. Не получив никакого подробного ответа, Аспис кивнул. Ответственность за принятые решения и сложный выбор — это то, что давалось мне труднее всего. И он это понимал. Если мне было нужно искать проклятые портреты, чтобы истребить как можно больше навредивших людям злобных существ, значит так тому и быть.

— Поспи, — внезапно сказал Аспис.

— А как же ты?

— Я не могу уснуть за рулем. И будет лучше, если хотя бы один из нас будет нормально соображать завтра.

Я слабо улыбнулся.

— Спасибо.

— Всё, спи давай.

4

— Ни черта себе домик.

Я тут же распахнул глаза и выпрямился на сиденье, прокашливая осипшее горло. Аспис слегка пригнулся и облокотился на руль, разглядывая раскинувшиеся впереди крылья фамильного особняка, опутанные виноградной лозой. День начался, была где-то половина десятого утра, поэтому соседние улочки уже гудели, наполняясь машинами, золотым обжигающим солнцем и нагревающимся летним воздухом.

— Ты как? — сипло спросил я, потирая глаза.

— Что как? — Аспис нетерпеливо кивнул на дом. — Посмотри на это фамильное гнездо.

— Да, ты вчера говорил, что женщина состоятельная.

— Состоятельные люди обычно очень неосмотрительно приносят в дом все, что не прибито.

— Как раз у Белозеровой сейчас и спросим.

— Причешись. — Аспис открыл бардачок, втолкнул в мне в руки расческу и поправил зеркало заднего вида, чтобы я мог навести марафет. — Нам нужно произвести серьезное впечатление.

— Куда уж мне до тебя. — Я кивнул на белоснежную рубашку Асписа, идеально сочетающуюся с черными брюками. Вкупе с темными аккуратно зачесанными волосами, высоким ростом и вечно требовательным взглядом выглядело жизнеутверждающе. Такой официоз не переплюнуть, как ни старайся. Поэтому я в своих мешковатых джинсах и кедах даже не старался ничего переплевывать, все равно меня за спиной Асписа даже не видно.

В последний раз взглянув в зеркало, я пригладил волосы, подмигнул себе и, одернув воротник клетчатой рубашки, торопливо выскочил вслед за Асписом. Под ногами захрустела гравийная подъездная дорожка.

— Крыльцо какое нагородили… — пробормотал я, похлопав ладонью по резным перилам. — Мраморные.

— Я что-то не вижу дверного звонка.

— Давай тогда…

Быстро взбежав по ступеням, Аспис трижды требовательно обрушил свой кулак на дверь, не дожидаясь продолжения дискуссии. Я вздохнул. Деликатность и терпение — вот, над чем ему еще работать и работать.

— Кто там? — послышался нервный женский голос с той стороны.

— Ольга, доброе утро, мы вчера получили от вас сообщение с просьбой о помощи. — Мой вежливый сиплый тон никак не вязался с предшествовавшим грозным стуком в дверь. — Можно нам войти?

— Вы Аспис и Гарри? — осторожно уточнила женщина.

— Да, вчерашние фокусники. — Аспис спрятал руки в карманы. — Пришли помочь, не бойтесь.

Дверь медленно приоткрылась. На пороге стояла женщина лет тридцати в длинном шелковом халате и изящных домашних тапочках с помпонами. Осмотрев нас с ног до головы, она немного высунулась из дома, пугливо оглядывая сад.

— В чем дело? — осведомился Аспис.

— Проверяю, уехал ли мой муж. — Она отошла в сторону и кивнула. — Проходите.

Недоуменно переглянувшись, мы вошли внутрь. Аспису пришлось слегка пригнуть голову, чтобы не снести головой верхнюю резную балку.

Особняк выглядел по-настоящему роскошно. Бежевый мраморный пол, начищенный до блеска, высокие французские окна, бар с изысканным дорогим алкоголем, белый кожаный диван с резными ножками, зеркало в элегантной бронзовой раме и громадный черный рояль, покоившийся в углу. В самом центре комнаты наверх большой мраморной змеей вилась лестница.

— Присаживайтесь. — Белозерова указала на диван. — Меня зовут Ольга. Вам, может быть, чай или кофе? У нас есть отличная кофемашина.

— Попросите у нее, пожалуйста, самый крепкий двойной эспрессо и передайте от меня бесконечную благодарность. — Аспис почтительно кивнул и устроился на диване.

— Мне чай, — коротко отозвался я.

Белозерова улыбнулась, кивнула и скрылась на кухне. Комната наполнилась звуками шипящей кофемашины. Взгляд Асписа упал на небольшую пепельницу, стоявшую на журнальном столике.

— Курить в доме можно? — громко осведомился он, стараясь перекричать шум кофеварки.

— Конечно! — отозвалась Ольга. — Пепельница на столике!

Коротко кивнув, Аспис запустил руку в карман брюк и извлек оттуда пачку сигарет. Ловко прикурив, он затянулся и расслабленно откинулся на спинку дивана. Я все еще с удивлением созерцал открывшуюся мне роскошь, которую до этого видел только в учебниках по архитектуре и в объявлениях о продаже домов, которые я никогда в жизни не смогу себе позволить.

— Сама кофе готовит, — прошептал я. — Я думал, что у них прислуга есть.

— Может быть, дала им выходной, — отозвался Аспис. — Сам видел, как она проверяла, дома муж или нет. Лишние свидетели ей не нужны.

— А что с мужем не так?

— Господи, я-то откуда могу знать…

Аспис осекся. Белозерова вошла в комнату и поставила на журнальный столик две чашки.

— Благодарим от всей души. — Аспис снова затянулся, а я тут же схватил свою чашку. — Расскажите, пожалуйста, что у вас случилось и почему об этом не должен знать ваш муж.

Ольга села на кресло напротив и сложила руки на коленях. Только сейчас я заметил, каким уставшим было ее лицо: темные круги под глазами, потухший взгляд. Несколько мгновений женщина молчала, словно собираясь с мыслями.

— Картина, — наконец изрекла она и нервно провела рукой по волосам. — Эта ужасная картина, которую мой муж принес с аукциона.

— Что не так с картиной? — уточнил Аспис.

— Она сводит меня с ума. — Ольга едва удерживалась, чтобы не дать волю слезам. — Я слышу шаги и скрипы, а вчера в изножье кровати…

Она замолчала, поджав губы и беспокойно теребя рукав халата. Аспис понимающе кивнул, словно давая разрешение на проявление эмоций, которых она стеснялась, и в пару глотков осушил чашку с кофе.

— В изножье вы увидели призрака? — предположил я, и Ольга кивнула.

— Это была женщина, — сипло сказала Белозерова, явно пытаясь бороться с комом в горле. — Она так посмотрела на меня… Господи, муж мне не верит, вцепился в картину как сумасшедший, вчера чуть до скандала не дошло, когда я попросила от нее избавиться.

— Он может позволить себе вас ударить? — внезапно спросил Аспис, глядя женщине прямо в глаза. — Простите мой интерес, но это очень важно.

— Нет, конечно! — Она замотала головой. — Я бы такое пресекла на корню. Мужчина, конечно, может быть вспыльчивым, но за руками должен следить.

Аспис кивнул, явно удовлетворившись ответом. Инициатива дальнейшего разговора перешла ко мне.

— Картина дорогая? — спросил я.

— Очень. — Белозерова нахмурилась. — Муж на нее целое состояние потратил. Это ведь не репродукция, а подлинник.

— Позволите взглянуть? — осторожно поинтересовался я.

— Конечно, я…

Женщина осеклась. Мы втроем услышали хруст гравия на подъездной дорожке, будто машина на довольно высокой скорости въехала во двор и резко затормозила. По крыльцу прогремели грузные шаги, входная дверь резко распахнулась, и на пороге возник хозяин дома, Белозеров, низкий увесистый мужчина с рыжими бородой и усами.

— Оля, какого черта?! — закричал он. — Это еще кто?!

— Милый, они приехали помочь с картиной…

— Я тебе уже сказал, что не стану никуда отдавать портрет! — взревел он. Белозеров пересек гостиную и остановился возле дивана, сверкая поросячьими глазками и указывая пальцем на место, где мы сидели. — Вон из моего дома!

Медленно поднявшись со своего места, Аспис выпрямился в полный рост, возвышаясь над Белозеровым как башня. Тот слегка попятился, не ожидав, что обидчик окажется настолько внушительным.

Потушив окурок в пепельнице, Аспис ничего не ответил и медленно двинулся к выходу. Я поторопился вслед за ним, стараясь не отставать ни на шаг. Как только дверь за нами закрылась, я услышал всю палитру семейного скандала, которая только может возникнуть из-за какой-то дурацкой картины.

5

— Почему ты ему не врезал?!

— А что бы это изменило?

Мы зашли в небольшую кофейню, чтобы перекусить и обсудить дальнейший план действий. Аспис ел как всегда неохотно, зато постоянно припадал к очередной чашке кофе. Я же с удовольствием склонился над тарелкой золотистых блинов с маслом.

— Женщине нужна помощь, — не унимался я с остервенением кромсая вилкой оставшийся кусок.

— Если ей будет нужна помощь, она обязательно придумает, как ее получить. — Аспис был непреклонен.

Словно в подтверждение его слов, телефон на столе коротко чирикнул, сообщая о том, что необходимо проверить мессенджер. Разблокировав телефон, Аспис пару секунд вглядывался в экран и тут же развернул его ко мне.

— Однозначно наш случай, — мрачно сказал он.

— Как ты это чувствуешь вообще? — Я выдернул телефон из рук друга, чтобы лучше вглядеться в снимок, увеличив изображение на сенсорном экране в два раза. На сфотографированной Белозеровой картине была изображена прекрасная молодая девушка в голубом платье, задумчиво сидящая на скамье в окружении цветущих кустов сирени. Несмотря на солнечный летний день, глаза девушки скрывали глубокую печаль, которую я бы назвал умением художника отобразить самое сокровенное, однако…

— У полотна очень зловещая энергетика, — сказал Аспис. — Я уверен, что его история окажется…

— Как ты это чувствуешь?! — громко повторил я. — Каждый раз этому поражаюсь!

— Просто очень хорошо разбираюсь в полотнах, — сухо ответил Аспис. — Я вижу и слышу, когда искусство начинает говорить на языке проклятий. Может быть, от криков перейдем к чему-то более практически ориентированному?

— Конечно. — Я вернул ему телефон. — Сможешь распознать подпись?

— Я уже. — Аспис слегка прищурился, разглядывая полотно. — Местный искусник, знаю такого. Будь добр, уточни, на каком аукционе Белозеров приобрел полотно.

— Не проще спросить у его жены?

— Нет, не проще. Воспользуйся интернетом.

Я демонстративно вздохнул и откинулся на спинку стула, вскинув руки в жесте “сдаюсь”.

— Сердечно рад твоей сговорчивости. — Аспис в один большой глоток допил свой кофе и потянулся за пиджаком на вешалке. — Я поеду в местную библиотеку, посмотрю архивы.

— А я возьму еще кофе, достану ноутбук и буду искать аукцион. — Я прижал кулак ко рту. — Попробую выйти на организаторов, вдруг они что подскажут.

— Чтобы поднять стоимость полотна, ему всегда придумывают складную легенду, в которой кто-то кого-то проклинает. Поэтому я на всякий случай все перепроверю.

Он поднялся с места, перекинув пиджак через руку, подхватил свой кожаный портфель и широким шагом двинулся к выходу. Когда стеклянные двери кафе блеснули, закрываясь за его спиной, я тоже потянулся к своему рюкзаку. Он прав — нужно работать.

Я примерно час просидел в кофейне, подключив ноутбук к местной розетке и впившись в местный вай-фай, потому что наш модем в минивэне давно пора было заменить. Поэтому я оставил его на платной парковке в пяти минутах ходьбы отсюда. Трудностей с поисками не возникло, в свободное время я подрабатывал созданием сайтов и ноутбук считал своей второй стихией. На снятии проклятий не заработаешь, если только человек сам не захочет отблагодарить.

Внезапно телефон, лежавший на столе, громко завибрировал. На экране высветилось имя Асписа.

— Привет, — поздоровался я, не отрывая взгляд от экрана ноутбука, все еще листая сайт аукциона. — Нашел что-нибудь?

— Сначала ты.

— Ну… — Я надул щеки и резко выпустил воздух с характерным шипением. — Организаторы аукциона сказали, что это полотно художника Аристова.

— Это я без тебя знаю. Что еще? Кто владел картиной до этого?

— Не знаю.

— А какого черта ты не спросил?

Мой затуманенный взгляд устремился вперед, но я словно видел сквозь кофейню, не замечая людей, движений и суеты.

— Так я спросил. Сказали, что эту информацию они не разглашают.

— Значит пойдем туда вместе, — твердо сказал Аспис. — Проедусь по ним так, что мало не покажется.

— А что за перемена настроения от предложения поискать до желания пытать организаторов? — Я переложил телефон в другую ладонь и зажал его между щекой и плечом.

— При встрече обсудим.

— М-да.

— Меньше слов, больше дела. Отправь мне адрес их офиса и забирай автодом с парковки. Встретимся там.

6

— Стойте! — воскликнул смотритель, когда дверь галереи распахнулась так, что едва не пробила дыру в противоположной стене, ударившись в нее ручкой. Я едва успел поймать ее, чтобы меня не убило ее закрывающейся дубовой створкой.

— У меня назначена встреча, — безапелляционно ответил Аспис.

— Начальник просил не беспокоить…

— Я сказал, у меня назначена встреча. — Аспис резко развернулся в сторону смотрителя, который торопливо бросился вслед за моим другом, чтобы попытаться его остановить. Полыхнув взглядом черных глаз, Аспис словно пригвоздил бедного пожилого охранника к месту и кивнув мне, продолжил чеканить тихую обстановку галереи своим армейски широким шагом.

Решительно щелкнув ручкой кабинета, он вошел внутрь. Не здороваясь и не дожидаясь встречных вопросов, бросил на стол сидевшего внутри директора распечатанную фотографию полотна, которое прислала нам Белозерова.

— Что вы тут делаете?! — Мужчина, сидевший за столом поправил очки и отодвинулся подальше, вжимаясь спиной в стул. — Что за ненормальное поведение?!

Я торопливо прикрыл за собой дверь кабинета и прижался спиной к деревянной поверхности. Если кто-то попытается сюда зайти, я постараюсь его задержать.

— Михаил Александрович, я пришел сюда за ответом, мне глубоко плевать, если мое поведение идет вразрез с нормальным. — Аспис кивнул на распечатанный снимок холста. — Чью картину вы продали Белозеровым?

— Почему я вообще должен с вами разговаривать? — Михаил Александрович пытался бодриться, но в его голосе улавливались нотки нервной дрожи. — Информация о моих клиентах конфиденциальна.

— Вы продали семейной паре проклятое полотно, — перебил его Аспис.

Михаил Александрович тихо усмехнулся, но этот смешок был больше похож на лопнувший шарик.

— Уважаемый… как вас…?

— Неважно.

— Хорошо. — Михаил стиснул шариковую ручку так, что побелели костяшки пальцев. Вжавшись в свое кресло как в последнюю опору, он посмотрел на распечатку. — Вы же знаете, что проклятие — это всего лишь легенда, которая позволяет приписать значительное количество нулей к ценнику картины. В теории, конечно…

— Теории я привык ставить под сомнение, — резко ответил Аспис. — Включая свои собственные, если факты говорят об обратном.

— Голубчик, какие факты…

— Белозерова впала в кому. Мне звонил ее скептичный муж и умолял спасти супругу. Он ведь совсем недавно приобрел полотно на вашем аукционе.

По моей спине побежал холодный пот, я словно врос в тот участок пола, где стоял, не в силах что-то сказать. Белозерова впала в кому?! Быть того не может, еще утром с ней все было хорошо.

— Я…

— И вы прекрасно знали, что, черт возьми, предыдущий владелец полотна хотел от него избавиться, а не передать следующей семье. — Аспис сверкнул глазами. — Имя предыдущего владельца. Быстро.

— Антон Земских, — упавшим голосом произнес Михаил Александрович. Над его верхней губой выступили капли пота. — В мире не существует никаких проклятий, этого быть не может!

— Тем не менее вы назвали мне фамилию. — Аспис открыл дверь и на мгновение задержался в проеме. — А мир, уважаемый директор, вообще очень абсурден и жесток. Если я узнаю, что из под вашего молотка уйдет еще одно полотно с дурной историей, которая будет подтверждаться фактами, то следующая наша встреча состоится в более уединенном месте. И я уже не буду выбирать выражения.

— Вы мне угрожаете?

— Всего доброго, Михаил Александрович.

Аспис хлопнул дверью с такой силой, что в кабинете со стены сорвалась какая-то рамка, громко лязгнув об каменный пол.

Мы молча покинули галерею, и, вопреки моим опасениям, никто не старался остановить нас на обратном пути. Усевшись на пассажирском сиденье автодома, я тут же включил кондиционер. Аспис рядом несколько раз попытался неудачно пристегнуться, и ругнувшись, щелкнул замком так громко, что едва его не сломал.

— Ты мне не сказал, что Белозерова в коме, — решился нарушить тишину я.

— Сказал же — при встрече обсудим. — Аспис нервно постукивал пальцами по рулю.

— Уверен, что дело в полотне?

— А ты думаешь, что кома на ровном месте случается от переизбытка счастья в личной жизни? — огрызнулся он. — Конечно, в полотне.

Я уткнулся в телефон.

— Что ты там ищешь? — спросил он, сменив грозный тон на более усталый.

— Адрес Антона Земских. Проблем не должно быть, человек известный, живет недалеко.

— Поехали. У нас мало времени.

Я ввел адрес в GPS на панели, и Аспис вдавил педаль газа в пол. Земских Антон точно так же, как и Белозеровы принадлежал к касте богатых мира сего, поэтому жил в своем собственном особняке. Подобные дома находились в каждом городе на тихих улочках, петлявших возле центра города, все еще находясь поближе к городской жизни, но прячась за высоченными заборами в тишине просторных дворов.

— Что ты нашел про художника Аристова? — спросил я, когда мы свернули с запруженного машинами шоссе на более уединенную улицу.

— Девушку с портрета зовут Алина, — отозвался Аспис, не сводя пристального взгляда с дороги. — Огромная любовь художника, которая умерла, и Аристов, не вынеся душевных страданий, написал ее портрет, чтобы образ жил вечно.

— Знакомый расклад, — задумчиво сказал я. — Призрак, заключенный в портрете, хочет на свободу, поэтому громит все вокруг.

— Это не единственная картина на моей памяти, которая хранит в себе душу умершего человека, — возразил Аспис. — Зачем ей смерть хозяйки дома?

— Месть.

— За что?

— За… — Я прервался на полуслове, стараясь сопоставить факты из биографии с действиями мстительного призрака. — Не знаю, за что она может мстить Ольге, которая ни в чем не виновата.

— В головоломке не хватает деталей. Нам нужно выяснить у Земских, зачем он избавился от портрета настолько быстро и неосторожно, что холст тут же ушел с молотка.

Особняк Антона Земских казался опустевшим и совершенно заброшенным. Если бы не горевший внутри свет и не мужчина, стоявший на крыльце, я бы подумал, что это место покинули в страшной спешке, а потом природа взяла свое, запутав сад тяжелыми лозами и высокой травой.

— Вы по какому поводу? — обратился к нам мужчина с крыльца, когда мы с Асписом покинули минивэн.

— С кем имею честь? — Аспис сменил холодный тон на чопорную вежливость.

— Дворецкий. Вы хотели видеть хозяина?

— Да, мы по поводу полотна, которое он отдал в картинную галерею, — спокойно ответил Аспис. — Можно нам пройти?

— Хозяин сейчас в саду, — мягко ответил дворецкий. — Почему вас заинтересовал портрет?

— Потому что его продали в семью, и он снова начал убивать. — Слова Асписа повисли в летнем спокойном воздухе как едкий дым. — Вам что-нибудь об этом известно?

— Если дело настолько важное, то я мог бы поделиться своими наблюдениями.

— Мой напарник пообщается с Антоном Земских, а я бы с удовольствием остался здесь и задал вам пару вопросов. — Аспис подтолкнул меня вперед. — Будь, пожалуйста, аккуратнее в выражениях и постарайся узнать как можно больше.

— Я же не ты.

Дворецкий кивнул и указал мне в сторону сада, который хоть и выглядел как заброшенный островок дикой природы, но былое величие фонтанов, резных скамеек и оград все еще проглядывалось через темно-зеленую пелену растительности. Скрипнув калиткой, я прошел через небольшой цветник и очутился на поляне за домом. Слева — высокая холодная каменная стена дома, справа — сгорбившаяся фигура хозяина, склонившегося над чем-то, что мне не удавалось разглядеть.

— Вы Антон Земских?

Хозяин обернулся. Его пустой взгляд и безвольное лицо не выражали никакой тревоги или любопытства, он словно смотрел сквозь меня, а затем его внимание снова вернулось к…

— Это памятник вашей жены? — спросил я, кивая на надгробие. — Примите, пожалуйста, мои соболезнования.

— Я слышал ваш разговор с Николаем. — Стиснутые губы Антона слегка дрожали. — Это правда, что Михаил Александрович перепродал портрет вместо того, чтобы его уничтожить?

— Правда.

Земских замер, словно борясь за следующий вздох. Цепочка на его шее покачнулась, в летних отблесках сверкнуло обручальное кольцо, которое он носил поближе к сердцу. Потерев грудь ладонью в том самом месте, где памятная вещь касалась тела, Антон с трудом опустился на садовую скамью и жестом призвал меня сделать то же самое.

— Если вы поклянетесь уничтожить портрет, то я расскажу все, что знаю. — Антон бережно коснулся обручального кольца на цепочке. — Я не хочу, чтобы вы перепродали его кому-то еще.

— Как бы сказал мой друг — наша преданность человечности сильнее преданности чему бы то ни было.

— У вас очень мудрый друг.

Легкий порыв летнего ветра зашумел в листве деревьев, зашептал в траве и цветах, словно старый сад облегченно вздохнул.

— Вы, наверное, знаете, что модель Аристова погибла при невыясненных обстоятельствах.

— Да, мой друг мне уже сказал, хотя про невыясненные обстоятельства слышу впервые. — Я замолк, стараясь подобрать слова. — Ваша жена…

— Она впала в полуобморочное сознание и через пару дней скончалась. Сразу после того, как мы принесли портрет с аукциона.

— То же самое сейчас происходит с новой хозяйкой картины. Как вы думаете, чего желает портрет?

— Я не знаю, — бесцветно отозвался Земских. — Почему бы ему было не убить меня? Этот призрак с портрета словно мстил счастливой в браке женщине. Она ведь не виновата, что я ценил искусство превыше осторожности.

— Пожалуйста, примите мои соболезнования.

— Вы уже это говорили. — Земских отвернулся, скорбно взирая на надгробие. — Больше мне нечего вам рассказать. Есть только огромная просьба избавиться от полотна как можно скорее. Будьте аккуратней, в нем есть какая-то притягательность, которая однажды помешала мне.

— Конечно. — Я поднялся со скамьи. — Я ничем не могу вам помочь, но единственное, что мы точно сделаем — убедимся, что картина больше никому не навредит.

— О большем я и не прошу.

Покидая сад, я обернулся на сгорбленную фигуру Антона Земских. Он снова занял свой молчаливый пост возле надгробия жены. Тяжело вздохнув, я двинулся к воротам, где мы оставили свой минивэн. Аспис и дворецкий Николай стояли на крыльце и курили. Дворецкий что-то мрачно рассказывал Аспису, явно завершая свой монолог. Заметив меня, Аспис торопливо затушил сигарету и коротко попрощался с новым знакомым. Не сговариваясь, мы двинулись к минивэну, я залез на пассажирское сиденье и вжался в спинку, словно прячась там от беспросветных последствий той истории, которые я увидел собственными глазами.

— Алину кто-то убил, — наконец сказал Аспис. — Поэтому, чтобы избавиться от привидения, нам придется сжечь портрет.

— Да, Земских говорил, — вяло отозвался я, поворачиваясь к окну.

— Ты в порядке?

— Картина в самом деле убила его жену. — Я поджал губы. — Когда слышишь об этом от других, то это не настолько трогает, как когда общаешься с горюющим супругом. Это несправедливо.

— Не ищи справедливости в этом мире, Гарри, — сказал Аспис, выруливая на шоссе. — Есть только причины и следствия. Искусство не терпит наивности. А жизнь, к сожалению, ей полнится.

До пострадавшего от проклятия поместья мы доехали довольно быстро. Как только минивэн въехал на подъездную дорожку, дверь сразу же распахнулась, и на крыльцо, запыхавшись, выбежал уже знакомый нам Белозеров. Воротник его рубашки помялся, словно костюм был уже далеко не первой свежести. Оно и понятно — состояние жены выбило педантичного скептика из колеи.

— Слава Богу! — воскликнул он, неестественно быстро для своей комплекции подбегая к минивэну и стискивая руку Асписа мощным рукопожатием. — Ольге все хуже, врачи ничего не могут сделать. Она сейчас в больнице под наблюдением, но…

— Где портрет? — спросил я, перебив поток нервной болтовни, она бы сейчас никак не помогла.

— Я запер его на чердаке, но это не помогло. Жене все хуже.

— Нам нужно его увидеть, — резко сказал Аспис. — Убийство не дало упокоиться душе Алины, пристанищем для которой могло стать последнее ее изображение.

— Конечно, я отведу вас, — словно на последнем издыхании произнес Белозеров. В глазах убежденного скептика померкла всякая надежда. Он был готов спрятаться от портрета, в ценность которого еще пару дней назад верил гораздо больше, чем в ценность жизни своего любимого человека.

Мы двинулись в сторону дома. Поднявшись по винтовой лестнице, вошли в душную чердачную комнатку. Белозеров шагал позади, круг его фонаря скакал по выцветшим белесым обоям, мы с Асписом возглавляли процессию.

— Он здесь, — выдохнул Аспис и безошибочно повернулся в сторону портрета за несколько мгновений до того, как яркий луч фонаря прыгнул на холст, освещая печально-прекрасный портрет Алины. Фотография, присланная Ольгой, не передавала того невыносимого тянущего чувства в грудной клетке, которое появилось у меня при взгляде на полотно. Глядя на холст, освещенный лишь подрагивавшим светом фонаря, я прерывисто вздохнул. Пейзаж и девушка на нем словно шевелились, ее призрачная гибельная красота просачивалась в мой мозг, поэтому мне пришлось решительно тряхнуть головой.

Помни про притягательность!

— Времени нет, Аспис, — сдавленно произнес я, заметив, что друг тоже медленно проваливался в пленительные мрачные чары полотна. — Нужно его сжечь.

— Сжечь? — придушенным тоном переспросил Белозеров. — Как сжечь?

— Если холст стал могилой духа, то другого варианта у нас нет. — Аспис крепко ухватился за раму портрета и решительно снял его со стены. Повернувшись в сторону выхода, внезапно столкнулся с растерянной нерешительностью Белозерова, который не спешил отойти в сторону. — Какие-то проблемы?

— Она же стоит целое состояние…

— Хотите проверить, добьет жену или нет?

— Но ведь так не бывает! — Белозеров прервался. — Проклятий не существует, это просто не может быть картина!

— Факты не перестают существовать от того, что их игнорируют, — бескомпромиссно парировал Аспис. Костяшки его пальцев, стискивавших раму, побелели. — Факты не зависят от того, верите вы в них или нет. А с последствиями вашего отрицания приходится бороться другим людям.

— Да ведь вы понятия не имеете, о чем говорите! — вызывающим тоном выкрикнул Белозеров.

Аспис втолкнул картину в его одеревеневшие ладони, и локти совершенно обескураженного мужчины еще крепче впечатались в ребра.

— Подавитесь своим холстом. Не забудьте достать черный костюм для похорон жены, когда ваша бессмысленная упертость отступит. — Оттолкнув опешившего Белозерова, он двинулся к двери. — Гарри, мы уходим. Шевелись.

Протиснувшись мимо притихшего и громко сопевшего Белозерова, я тоже поторопился к выходу. Как это обычно бывало, уйти далеко нам не позволил окрик одумавшегося хозяина полотна.

— Остановитесь! — Негодование сменилось досадой от собственного бессилия. — Делайте все, что нужно. Пожалуйста, спасите Олю.

Вечерело. Белозеров самостоятельно вынес портрет на задний двор и просто следовал указаниям Асписа. Я стоял как последний дурак, сцепив руки в замок и глядя на портрет, прислоненный к железному штырю, который мы достали из ящика с инструментами в фургоне. По коже бежали мурашки, проклятое изображение словно пригвоздило меня к траве. Белозеров, скукожившись и поджав губы, стоял рядом.

— Господи, скорбящие родственники собрались.

Раздраженный голос Асписа резко скинул с меня плотное покрывало таинственного очарования. Открыв пластиковую канистру с бензином он постарался равномерно облить холст горючей жидкостью, а потом ругнулся, когда после неудачного взмаха перепачкал брюки. Ловко достав из кармана пиджака пачку сигарет, он зажал одну в зубах, чиркнул зажигалкой и с удовольствием прикурил.

— Гори ясно, чтобы не погасло. — Затянувшись сигаретой, он бросил зажигалку в портрет Алины.

Пламя взвилось в воздух. Хотя я знал, что полотна плохо горят, пропитанная бензином рама сразу же вспыхнула как сверхновая звезда. Белозеров испуганно отшатнулся и замер в воинственном ожидании, словно оттуда должен был выпрыгнуть мстительный призрак. Аспис усмехнулся.

— Вы надеялись на детонацию? — уточнил он, снова затягиваясь и выпуская в воздух сизый сигаретный дым.

— Не думал, что это будет настолько быстро и просто. — Белозеров смотрел на холст, охваченный пламенем с долей разочарования и беспомощности. — Что дальше?

— Нам пора ехать, а вашей жене в скором будущем станет намного лучше, — отозвался я и постарался улыбнуться. — Все самое страшное позади.

Хозяин полотна остался у костра, коротко нас поблагодарив. Словоохотливость в подобных ситуациях была свойственна немногим, поэтому мы не стали инициировать разговор и, попрощавшись, двинулись к минивэну.

Наша работа здесь была закончена.

6

На обратной дороге Аспис подбросил меня до бара и сказал, что встанет неподалеку от окраины города на берегу реки. Пообещав прислать адрес сообщением, он заверил, что такси туда точно доедет, попросил не напиваться и уехал.

Мне смертельно хотелось поужинать в людном месте, а Аспису хотелось ровно противоположного.

Сегодня был будний день, поэтому аншлага в баре не наблюдалось. По кремовым стенам тянулись дубовые полки с алкоголем, черный квадрат меню с меловыми записями продуктов и цен, ряд высоких барных стульев вдоль стойки. Внутри висел тяжелый теплый запах пива, перемешивавшийся с сигаретным дымом. Двое мужчин играли в бильярд возле громадного радио, еще несколько человек сидели за столиками на диванчиках с высокими спинками. Шаркая ногами, я добрался до стойки и плюхнулся на первый свободный стул. По телевизору, висевшему на кривой подставке, крутили новости. Ничто так не убивает любовь к человечеству, как хотя бы десять минут просмотра новостей.

Я заказал пива и куриных крылышек. Не замечая никого и ничего вокруг, осушил пару стаканов еще до того, как притронулся к еде. Дождавшись, когда алкоголь начнет расслаблять тело, я повернул голову, чтобы оглядеть бар.

Совсем рядом сидела молодая рыжеволосая девушка в светлых джинсах и розовой футболке. Она разложила на стойке большую книгу с лощеными страницами и мечтательно их перелистывала. Сначала мне показалось, что это модный журнал, но, присмотревшись получше, я узнал в книге один из путеводителей по местной графике, живописи и скульптуре. Необычная литература для бара. Пиво уже хорошо ударило мне в голову, поэтому я решил высказаться.

— Будьте осторожнее с картинами.

Девушка подняла на меня зеленые глаза, словно не понимая, к ней ли я обращаюсь. Припав к стакану, я отпил еще пива и вздохнул.

— Осторожнее? — переспросила она. — Почему?

— Иногда картины хранят в себе мрачные тайны. — Я уставился на тарелку куриных крылышек. — Извините, выпил. Увидел, что вы листаете эту книгу и не смог заставить себя заткнуться.

— Все в порядке. — Девушка улыбнулась. — Вы правы, у некоторых картин очень мрачная история.

— Просветите меня. — Я повернулся к девушке и нелепо оперся локтями на стойку, чтобы подпереть подбородок руками. Она хихикнула и перелистнула страницу.

— Сразу ничего не приходит в голову. — Девушка явно заинтересовалась моим предложением поделиться наблюдениями. — Ну, например, я знаю картину «Луга Асфоделя».

— А-а-а, это на которые смотришь и проваливаешься в картину? — хмыкнул я. — Миф.

— Вы уверены?

— Абсолютно. — Я вгляделся в надпись вверху страницы. — Здесь написано, что путеводитель по местным художникам. Есть что-нибудь интересное?

— Да, я знаю одну местную легенду. Но это всего лишь слухи.

— Обожаю слухи. Я весь внимание.

Девушка снова рассмеялась и перелистнула несколько страниц, выискивая нужное полотно.

— Много лет назад в этом городе жил психически нестабильный мужчина, который убил свою любовницу. — Девушка нахмурилась, вспоминая, на какой странице было необходимый ей холст. — Многие считают, что он просто боялся гнева жены.

— А он не боялся?

— Не было у него жены, а любовница его отвергла. — Девушка, наконец, прекратила листать и развернула книгу ко мне. — Вот. «Муза в саду»… Вы в порядке?

Меня словно пригвоздило к месту, по позвоночнику пополз могильный холод. С лощеной страницы на меня грустно смотрела Алина, склонив голову и словно обвиняя в недальновидности. Художник не запечатлел умирающую возлюбленную.

Он сам ее убил. И бедная девушка даже после смерти не могла выносить чужого женского счастья.

Из оцепенения меня вырвала вибрация телефона в кармане. Выудив его одеревеневшими пальцами, я прочитал всего два предложения, которые Аспис отправил мне вместо нового адреса расположения минивэна в мессенджере, и кувалда осознания окончательно прибила меня к земле.

«Сгоревшая картина сама вернулась на место, Белозеровой стало еще хуже. Я еду».

7

«Муза в саду». Рама портрета покрылась копотью, но полотно осталось целым и невредимым. По словам хозяина, он видел, как картина сгорела в огне, а потом поднялся на чердак и в ужасе обнаружил, что Алина вернулась на свое место.

— Никто точно не мог поднять его наверх? — еще раз с нажимом спросил я.

— Гарри, отстань ты от него, — оборвал меня Аспис, не дав Белозерову и рта раскрыть. — Ты же понимаешь, что он не стал бы тушить костер и доставать оттуда холст. Не стал бы?

— Нет. — Белозеров отрицательно помотал головой.

— Не стал бы, — тихо повторил Аспис, разглядывая портрет.

Хозяин поместья перекрестился и спрятал лицо в ладонях. Мы простояли на чердаке возле картины, казалось, целую вечность.

— Как вы узнали, что модель с портрета была убита? — упавшим голосом спросил Белозеров, наконец разрушая тишину.

— Девушка в баре показала мне одну книгу, — ответил я. — Она сказала, что это всего лишь легенда, но…

— Но теперь легенда похожа на правду, — мрачно закончил Аспис. Его темные глаза все еще были прикованы к девушке с холста. — Портрет — не единственное, что связывает ее с этим миром. Поэтому он и не сгорел.

— А что еще? — спросил Белозеров.

— Понятия не имею. — Аспис повернулся ко мне. — Гарри, сходи, пожалуйста в фургон, принеси мой дневник наблюдений. Там под обложкой целый склад описаний разных артефактов.

Я кивнул и покинул чердак. В доме было темно, свет никто не зажигал. Спустившись по винтовой лестнице, двинулся в сторону выхода, прикидывая, куда Аспис мог положить свой фолиант с распечатками и картами. Кажется, в последний раз он был на верхней полке над нашими кроватями.

Внезапный звон и дребезг заставили меня резко обернуться. Звук был такой, словно где-то в доме только что разбилось окно.

— Вы это слышали?! — громко спросил я у своих спутников, но ответа не получил. В гостиной, где еще недавно было очень душно и тепло, внезапно появился сквозняк. Ветер просочился сквозь разбитое окно, надувая белую штору как огромный парус. Все еще не понимая, что произошло, я шагнул вперед, пытаясь разглядеть на белоснежном мраморе осколки. Пол отливал идеальной чистотой, сквозняк продолжал решительно трепать шторы. Остановившись возле подоконника, я поспешно отдернул колыхавшуюся занавеску. По спине побежал холодный пот. Окно было абсолютно целым, ветер тут же стих.

Стеклянный треск повторился. Быстро обернувшись и пошарив взглядом по темноте, я заметил в другом углу комнаты высокое резное зеркало. Не отрывая взгляда от окна, я двинулся вперед, вслушиваясь в каждый шорох. Ветра больше не было, штора перестала приподниматься. Непонимающе покачав головой, я повернул голову и обмер.

В резном зеркале напротив меня стояла девушка с черными пустыми глазницами, облаченная в одежду с поблекшими украшениями. Руки ее окончательно истлели, а весь вид излучал смерть. Заметив меня, она попыталась рвануться вперед. Позади нее вверх тянулись истлевшие доски, а впереди словно прорисовывался такой же высокий деревянный забор.

Призрак не хотел нападать. Он хотел выбраться.

— Гарри!

Я протянул руку и сделал шаг вперед. Девушка постучалась в стекло с той стороны и, поняв, что это ловушка, оглушительно закричала. Я согнулся и зажал уши руками. Зеркало разлетелось на мелкие стеклянные брызги, а оглушительный отчаянный крик обрушил меня на колени, словно ударив в живот.

— Гарри!

Крепкая хватка Асписа в районе предплечья. Он оттянул меня от зеркала, с которым я едва не соприкоснулся лбом. Упав на пол, я попытался отдышаться и успокоить колотившееся в груди сердце. Слегка приподнявшись на руке, обнаружил, что зеркала передо мной больше не было, а пол усыпала блестящая стеклянная крошка.

— Ты поранился.

Аспис осторожно взял меня за руку. Только сейчас я обратил внимание, что кожа рук покрылась мелкими порезами от стекла, лопнувшего в метре от меня. Не критично, даже повязку накладывать не придется. Небрежно вытерев кровь об подол клетчатой рубашки, я оперся на руку Асписа и поднялся.

— Это была Алина? — тихо спросил Аспис, все еще поддерживая меня под руку.

Я молчал, глядя в то место, где еще пару минут назад было зеркальное отражение. Зубы стучали. Надрывный крик отчаяния убитой все еще гремел у меня в ушах как выстрел. Я не испугался, я был в беспросветном ужасе от обреченности того, что я увидел.

— Гарри, я с тобой, — мягко сказал Аспис, пытаясь меня успокоить. — Скажи, пожалуйста, что ты видел.

— Ее призрак, — сипло ответил я. — Он просит о помощи. Она словно где-то заперта и не может выбраться.

Аспис запустил пятерню в волосы и тихо выругался. У нас не оставалось ни единой идеи, что случилось с девушкой. Если не портрет был ее темницей, тогда что?

— Белозеров! — внезапно взревел Аспис, и хозяин дома, спускавшийся по лестнице, едва не свалился вниз. — Вы купили эту мазню сатаны на аукционе! Что вы про нее вообще знаете?!

— Аристов. — Мужчина остановился на последней ступени и обескураженно заморгал.

— Я знаю, что Аристов! — Аспис стиснул зубы. — Где писали картину?!

— Я не уверен, что эта информация…

— Слушайте, сейчас любая информация, включая мифы, пословицы и поговорки, может оказаться полезной. — Аспис пристально вглядывался в лицо испуганного и растерянного коллекционера. — Ну?!

— Аристов написал ее в своей мастерской, потом оказалось, что…

— Вы знаете, где она находится?

— Нет, простите, я…

— Все, заткнитесь. — Аспис повернулся ко мне. — У него была мастерская. Я уверен, что если мы ее осмотрим, то найдем какие-нибудь зацепки. Времени мало.

— И как мы ее найдем? — спросил я.

— Поспрашиваем у местных. — Аспис не собирался обсуждать наш план ни минутой дольше. — Шевелись, Ольга в опасности.

Пинком открыв входную дверь, он миновал ступени крыльца и широким шагом двинулся к минивэну. Совершенно не понимая, у каких местных мы собрались узнавать важные сведения, я припустил вслед за ним. Аспис повернулся к Белозерову и прислонил к уху кулак с оттопыренными мизинцем и большим пальцем, демонстрируя, что мы должны оставаться на связи.

Пристегнувшись далеко не с первого раза, я выжидающе смотрел на Асписа, который торопливо пролистал карту на GPS навигаторе. Остановившись на каком-то загородном пустыре, он задал там конечную точку маршрута и завел минивэн.

— Почему туда? — тихо спросил я.

— Не знаю, Гарри. — Он обернулся на проклятый особняк и прищурился. — Что-то мне подсказывает, что нужно ехать в ту сторону.

Интуиция у него действительно была просто нечеловеческая, этого я никак понять не мог, поэтому решил не вмешиваться. Достав из кармана смартфон, я попытался найти хоть какую-то информацию в интернете о мастерской Аристова. На то она и секретная, что о ней почти нигде не писали. Только пара страшных историй на сайтах сталкеров.

Минивэн мчался через летнюю ночную темноту, освещая дорогу впереди ярким светом фар. Мои мысли путались, я не мог выбросить из головы образ несчастной девушки, которую поглотила жуткая ловушка. Подняв голову и упершись затылком в сиденье, я задумчиво уставился на асфальт, бежавший впереди бесконечной лентой.

Внезапно шины автодома взвизгнули, и Аспис резко затормозил. Мы смотрели перед собой, пока в свете фар медленно оседала дорожная пыль.

— Аспис, — выдохнул я. — Ты это видишь?!

— Вижу. — Аспис был поражен не меньше меня.

Впереди нас вдоль шоссе шел мальчик лет восьми-девяти в коротких шортах и испачканной желтой футболке. Обернувшись на звук остановившегося минивэна, ребенок остановился, держа руки под мышками и словно обнимая самого себя.

— Господи…

Аспис выскочил из автомобиля, и я почти мгновенно сделал то же самое. Сократив расстояние между ребенком до минимума, он присел как можно ниже, заглядывая в лицо мальчика.

— Малыш, что случилось? — спросил он, положив руки на плечи ребенка. — Как тебя зовут?

Мальчик, хотевший сбежать, внезапно успокоился, услышав мягкий баритон Асписа, хотя даже сквозь темноту я видел, как его тело сотрясала мелкая дрожь. Я остановился рядом, ощущая странную неловкость и словно не зная, куда деть руки и как встать так, чтобы не напугать ребенка еще больше.

— Я Витя, — тихо ответил мальчик. На его раскрасневшемся от слез лице неровными пятнами налипла дорожная пыль. — Мама запретила мне разговаривать с незнакомыми людьми.

— Твоя мама дала тебе очень правильный совет, Витя, — вкрадчиво произнес Аспис, слегка поглаживая мальчика по плечу. — Но сейчас ты один посреди ночи идешь вдоль шоссе, по которому носятся машины. Я не могу оставить тебя в такой опасности, понимаешь?

— Он бросил меня тут, — всхлипнул мальчик, вытирая рукой слезы и размазывая дорожную пыль по щекам.

— Кто бросил? — спросил я.

— Мой друг. — Витя оглянулся на дорогу. — Он сказал, что покажет мне заброшенную мастерскую с привидениями, а сам уехали и оставил меня там.

— Это что, шутка такая? — Аспис устремил взгляд вниз, собираясь с мыслями. — Какой-то старший пацан привез тебя на велосипеде, а потом уехал, правильно я понимаю?

— Д-да.

Аспис кивнул.

— Я хочу тебе помочь, Витя, — спокойно продолжал он. — Мы с моим другом можем отвезти тебя домой. Откуда ты?

— Из Смирновки.

— Мы сейчас же отвезем тебя к маме и папе.

Аспис поднялся на ноги и указал Вите на минивэн. Кивком пригласив мальчика внутрь, я постарался улыбнуться как можно более дружелюбно. Вообще мама парнишки абсолютно права — нельзя доверять незнакомым дядям. Однако оставить его одного на обочине мы не могли, это даже не обсуждалось.

— Аккуратно, тут крутые ступеньки, — сказал я, помогая мальчику взобраться по узкой лестнице внутрь. — Присаживайся на диван.

— Спасибо вам, — тихо отозвался он, скрестив руки и сжавшись на мягкой обивке как брошенный щенок.

Аспис улыбнулся мальчику поверх моего плеча и осторожно отвел меня в сторону.

— Чай ему сделай, — грозным шепотом произнес он. — Печенья дай. И, пожалуйста, постарайся успокоить. У тебя это получается лучше, чем у меня.

— Хорошо.

Аспис снова кивнул и, обойдя минивэн, занял водительское сиденье, а я поднялся к мальчику, захлопывая за собой приоткрытую дверцу. Убавив мощность кондиционера на панели автодома, повернулся к кухне и достал из ящика термос, заботливо приготовленный на случай бессонной ночи. Витя наблюдал за моими движениями все еще испуганно, но уже с чуть большей заинтересованностью.

— Шоколадные любишь? — весело спросил я, доставая пачку и засовывая одно печенье в рот целиком. Мальчик слегка улыбнулся, увидев, как я пытаюсь прожевать овсяную сладость, которая набила мне рот до упора. Придерживая рукой термос и небьющуюся пластиковую кружку, я вернулся к дивану и сел за складной столик напротив Вити.

— А можно?

— А нужно, Витя, налетай!

Я подвинул пачку печенья ближе к нему, и мальчик с удовольствием принялся уплетать сладости за обе щеки. Осторожно поставив кружку в специальное углубление для чашек на складном столике, я убедился, что чай в термосе уже не был кипятком и налил мальчику своего любимого индийского заварного.

— Вкусно, — сказал Витя, запивая печенье. — Мама мне всегда такие покупает.

— Здорово. — Я изо всех сил старался, чтобы моя полуулыбка не выглядела натянутой от уха до уха. Мне очень хотелось спросить его об идиоте, который его привез и бросил. И вообще хотелось узнать, какой такой местный таинственный колорит привлек подростков историей про привидений. Но разумнее всего будет сдержаться и переключить внимание ребенка на что-то другое.

Приподнявшись, я включил спокойную музыку на панели автодома и вернулся на место. Расправившись с едой, Витя устроился на диване поудобнее, дрожь в его теле исчезла, дыхание стало более ровным и спокойным. Аспис всегда говорит, что прежде, чем вести беседы, нужно сначала удовлетворить базовые потребности. А лучше глюкозы и теплого питья не успокаивает ничего.

— Это у вас дом такой? — спросил Витя, оглядываясь по сторонам. — В машине?

— Ага. — Я улыбнулся. — Мы в нем путешествуем.

— А обычный дом у вас есть?

— Есть. Но он далеко. — Я стащил с полки коллекционный журнал комиксов. — Хочешь посмотреть?

— Ух, ты! — Глаза мальчика загорелись любопытством. — А зачем он тебе, ты же взрослый!

— Кто тебе такое сказал? — послышался звучный голос Асписа с водительского сиденья. Господи, еще до того, как я успел рот раскрыть. Мальчик улыбнулся и подвинул журнал к себе.

Аспис, вероятнее всего, уже сориентировался по онлайн-картам, поэтому мы довольно стремительно двигались в сторону деревенских огней, маячивших по другую сторону дороги. Когда по правую сторону показались первые зеленые стены и резные окна местных домиков, Витя восторженно вскинул голову.

— Мы дома! — воскликнул он.

— Направо или налево? — громко спросил Аспис.

— Налево!

Минивэн осторожно выехал на проселочную дорогу и двинулся вдоль узкой улочки, где нас враждебно принялись облаивать местные дворняги. Долго искать дом мальчика не пришлось — возле железного сетчатого забора одного из них стояла семейная пара, явно все это время обыскивавшая окрестности. Заметив лицо ребенка в окне минивэна, женщина прижала руку ко рту и разрыдалась. Отец тут же бросился к одной из дверей машины.

— Витенька! — воскликнула женщина, когда мальчик, сбежав по ступеням, бросился к матери на шею. — Спасибо вам, добрые люди! Господи, мальчик мой, мы тебя обыскались! Где же ты был?

Аспис, едва не сбив головой верхнюю часть дверцы, вовремя пригнулся и вышел в деревенскую ночь. Я последовал за ним. Отец Вити крепко обнял сначала моего спутника, потом меня. В его отчаянной хватке я ощутил мелкую нервную дрожь.

— Спасибо вам огромное! — Он прижал ладони к животу и вскинул голову, устремляя взгляд в небеса. — Мы чего уже только не подумали. Он никогда не возвращался так поздно.

— Не волнуйтесь, мальчик в порядке, — ободряюще сказал я. — С ним все будет хорошо.

— Чисто для профилактики, подскажите, какие старшие мальчишки сегодня с ним катались? — поинтересовался Аспис.

Мужчина привстал на цыпочки, чтобы взглянуть поверх плеча моего спутника. Позади нас возле частокола нервно терся долговязый подросток, наблюдавший за развитием событий.

— Севка Воронцов! — Он непонимающе нахмурился. — Я его спрашивал, но он сказал, что ничего не знает.

— Больше не отпускайте Витю с этим придурком, — тихо сказал я.

— Это он виноват?!

— Мы сами разберемся. — Аспис успокаивающе потрепал его по предплечью. — Идите к семье. Поверьте, я донесу так, что запомнит до конца жизни.

Мужчина энергично закивал.

— Спасибо вам еще раз!

Когда семейство, обнявшись и переговариваясь, скрылось в дверях дома, Аспис резко развернулся. Подросток, осознавший, что попался, тут же рванул вдоль по улице.

— Стоять! — заорал я.

У долговязого Севы Воронцова не было ни единого шанса. Длинные ноги Асписа позволяли ему бегать так быстро, что, при желании, он мог бы догонять лесных оленей и бить их по копчикам. Схватив подростка за шкирку, Аспис с силой дернул его в сторону старого покосившегося сарая, скрывшегося в тени.

— Отпусти! — заверещал Сева.

Аспис крепко ухватился за ухо Воронцова и теперь держал его так, чтобы подросток и не думал вырваться.

— Оставить младшего пацана одного черт знает где?! — зашипел он, ощутимо встряхивая Севу и вырывая из его груди надрывный писк. — Весьма остроумно!

— Я так больше не буду! — Он тихо всхлипнул. — Пустите, больно!

— Скажи точное место, куда ты его таскал сегодня, — четко проговорил Аспис, наклоняясь к лицу Воронцова. — Я все равно узнаю, где это, но рекомендую тебе сэкономить нам обоим время.

— Я расскажу, — сдавленно отозвался подросток. — А вам-то зачем?

— Не твое дело. — Аспис резко тряхнул Севу, заставив тихо вскрикнуть, а потом отпустил. — Но, если я еще раз тебя там увижу, то откручу тебе голову.

— Я отцу на вас пожалуюсь!

Мой друг замер, пораженный подобной наглостью, и сделал угрожающий шаг по направлению к подростку. Тот попятился, упираясь спиной в прогнившие доски сарая.

— Ты меня не понял? — Аспис прищурился. — Это я должен угрожать, что твой отец узнает о том, как ты поступил с мелким. Не хочешь, чтобы я за ухо потащил тебя домой — расскажешь про эту мастерскую и пообещаешь мне, что больше на выстрел не подойдешь к Виктору.

8

— Думаешь, он тебе наврал? — тихо спросил я.

— Должен был подумать дважды, прежде чем обманывать. — Аспис остановил минивэн и попытался всмотреться в непроглядный мрак чащи, открывшейся по правому борту. — Черт, я ничего не вижу. Гарри, возьми фонарь.

Когда мы вышли в мрачную влажную лесную ночь, я поежился и плотнее закутался в толстовку. Аспису ночная прохлада словно была нипочем — расправив плечи и маяча в темноте как злонравное привидение в своей белой рубашке, он деловито осмотрелся. Щелкнув фонарем, я посветил на стволы деревьев. Здесь действительно изредка ходили люди — в высокой траве виднелась только тонкая протоптанная тропинка.

— Тут совершенно точно бывают дети, — констатировал Аспис, подсвечивая узкий путь, уводивший в чащу леса.

— Как ты понял, что дети? Следы увидел?

— Нет, просто детей всегда тянет залезть в какую-нибудь ж…

Последние его слова унес резкий порыв ветра, рванувший в сторону чащи и всколыхнувший шелестящее море листвы. Решительно зашагав по тропинке, Аспис подсвечивал себе путь и иногда оборачивался по сторонам. Свет его фонарика скакал под ногами и по стволам деревьев. Тяжело вздохнув, я в последний раз обернулся на наш минивэн и двинулся следом.

— Интересно, тут водятся медведи? — вслух предположил я, обдавая кусты ярким электрическим светом.

— Вот.

— Медведь?

— Дурак. — Аспис схватил меня за плечо и решительно указал рукой впереди себя. — Мастерская.

— Господи, ну и халабуда.

Впереди возвышался небольшой кирпичный дом с выбитыми окнами и расписанными баллончиками стенами. Здание явно проигрывало бой дикой природе — по стенам растягивались плотные покрывала мха, на крышу облокачивались деревья, а вокруг тут и там торчали кустарники и папоротник.

— Не наврал, — пробормотал Аспис и, осторожно перешагнув через замшелое старое дерево, двинулся в сторону мастерской. — Давай ее осмотрим.

В пыльном влажном полумраке мастерской время словно замерло. В полуразбитые пыльные окна давно не заглядывал солнечный свет. Когда-то белые стены покрылись паутиной и разводами сырости.

Я посветил вперед. В центре мастерской стоял массивный стол, на котором были разбросаны сломанные ветки, листья, засохшие тюбики краски. Рядом изломанным скелетом покосился старый мольберт. Вдоль стен были расставлены стеллажи и шкафы, давно пустые и разграбленные, пол усеяли куски мятой бумаги, огрызки карандашей и уголь. В углу я заметил старую прохудившуюся кровать, придвинутую к стене. Пахло плесенью, старой краской и пылью.

Когда-то здесь творил талантливый художник. Однако теперь на искусство навалился груз времени, безжалостно раздавив и предав келью забвению.

Аспис проверил уведомление на телефоне. Я напряженно наблюдал за его мрачным лицом.

— Белозеров пишет, что у жены начинается агония. — Он покачал головой и поджал губы. — Времени нет, нужно думать быстрее.

Я вцепился зубами в ноготь большого пальца и прикусил, словно это должно было позволить быстрее соображать. Аспис упер руки в бока и молча впился взглядом в облезший потолок.

— Итак, что мы имеем? — Он глубоко вдохнул, собираясь с мыслями. — Аристов убил Алину, будучи одержимым ей. Написал ее портрет. Девушка после смерти разбила зеркало изнутри, словно пытаясь выбраться. Выводы?

— Меня тошнит.

— Блестящие выводы. — Он глянул на меня, нахмурив брови. — Ты в порядке?

— А ты не чувствуешь? — Я поморщился. — Пахнет ужасно. Тут как будто что-то давно умерло и разложилось.

— Да, похоже на то…

Наши взгляды встретились, и в них грозовой вспышкой мелькнуло осознание.

— Вот же черт! — выдохнул я и бросился к стеллажам. — Она где-то здесь! Аспис, время уходит, где нам искать?!

— Не паникуй. Напомни, что ты видел в зеркале.

Я напрягся, пытаясь воскресить картинку перед глазами. Истлевшее платье, тонкие руки и надрывный крик. Что же там было позади нее…

— Доски! — внезапно заорал я настолько громко, что Аспис вздрогнул всем телом. — Неровные истертые доски!

Он быстро кивнул и заозирался по сторонам. Чтобы облегчить поиски, я положил фонарь на одну из стоек, и его электрический луч осветил большую часть тесной комнаты.

Обрушив на пол здоровенный стеллаж, Аспис громко выругался, обнаружив, что стена за шкафом была каменной, а не дощатой. Продолжая громить избушку, переворачивая пустые сундуки, стол и стулья, он ругался, на чем свет стоит. Я отошел в угол комнаты и невидящим взглядом смотрел себе под ноги, пытаясь воскресить в памяти то место, где была заперта Алина.

Что это были за доски?

В теле трепетали все жилы, кровь по венам неслась так быстро, что, казалось, вот-вот должна была закипеть. Думай, Гарри, думай…

— Ага! — снова закричал я.

Аспис, замерший с перекошенным мольбертом в руках, вскинул непонимающий взгляд.

Конец ознакомительного фрагмента.