Чисто русское преступление

Алина Кускова, 2010

В милом русском городке на берегу легендарной Волги из местного музея был похищен старинный манускрипт. Похищению предшествовали странные и таинственные события. Сначала чихнула копия древней мумии советника фараона Тутанхамона, ему вторило чучело доисторического мамонта, а виновником сей эпидемии оказался обыкновенный пластмассовый… ежик! Андрей Туровский – известный сыщик, красавец-сердцеед – нагрянул в городишко и произвел там настоящую сенсацию. И все же провинция не сразу открыла ему все свои секреты.

Глава 2

ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ ВАЛОМ ВАЛЯТ!

Если девушка не вышла замуж до двадцати пяти лет, то шансов заполучить приличного мужа после этой возрастной черты у нее практически нет. Все ровесники разобраны более ушлыми подругами, а мужчины постарше после надоевших в браке жен начинают приглядываться к восемнадцатилетним. Найти тридцатилетнего холостяка в небольшом провинциальном городке совершенно невозможно. Могут попадаться разведенные мужчины, но гарантия качества у них уже отсутствует. Второсортный товар никогда не интересовал Светлану Ведрищеву, в двадцать семь лет она смирилась с участью старой девы и собиралась перестать обращать внимание на представителей противоположного пола. Но женское начало рвалось наружу, и Светлана запоем поглощала любовные романы, где главными героями были графы и маркизы, героинями — Золушки, а в конце романа обязательно присутствовал хеппи-энд. Чтение помогало Светлане скрашивать длительные одинокие вечера и жить двойной, сказочной жизнью. Впрочем, втайне, где-то в самой глубине души она еще продолжала надеяться на принца, прискакавшего за ней на белом коне и с ходу предложившего выйти за него замуж. Ему следовало поступить только так, а не иначе.

Возраст поджимал, время уходило безвозвратно, а принца все не было.

Встречались на улице подвыпившие разбитные парни, приглашавшие ее на свидания, но Светлана Ведрищева на улице, как и в общественном транспорте, принципиально не знакомилась. А познакомиться с привлекательным мужчиной в городской библиотеке, где она работала, было невозможно по той простой причине, что привлекательные мужчины туда отчего-то не заходили.

Постоянным читателем более или менее подходящего возраста, следившим за новинками научно-технической литературы, был инженер Кудряшов. Вот только фамилия полностью противоречила его круглой лысой голове, да и сам инженер смотрелся довольно потасканно, хотя жил с мамой и интересовался только ею. Ну, и научной литературой. На Светлану он изредка вскидывал маслянистые глазки и тут же покорно опускал их в пол. Девушка подозревала, что подобным образом должны себя вести серийные маньяки, специализирующиеся на полненьких особах с приятной внешностью, и старалась лишних разговоров с инженером не затевать.

Каждый день заходил в читальный зал пенсионер Антон Капитонович со странной фамилией Чур. Он был вдовцом и читал исключительно центральную прессу. В целях экономии газеты не покупал, не выписывал, а от корки до корки просматривал в библиотеке, грустно комментируя особенно понравившиеся новости. Пенсионер казался Светлане приятным человеком, но, вспоминая о его возрасте, она печально вздыхала.

На принца совершенно не походил ежедневно посещающий библиотеку Семен Бубенцов, как подозревала Светлана, приходивший только ради нее. Почему-то в ее представлении принцы не были сутулыми, худыми и заикающимися, с перекатывающимся от волнения кадыком на горле и близорукими глазами. Она понимала, что копаться в мужчинах не должна, и приглядывалась к Семену Бубенцову. Думала даже о поцелуе с ним! Если только закрыть глаза и постараться представить на его месте графа или маркиза…

Но лучше не закрывать, не представлять и вообще не обращать на мужчин внимания.

Ах, лучше ли?

Каким образом Семен Бубенцов оказался неокольцованным к столь серьезному брачному возрасту — двадцати пяти годам, она догадывалась. Он фанатично увлекался всевозможной техникой, вечно что-то мастерил и изобретал. Приходя в библиотеку, набирал массу литературы, усаживался в читальном зале и погружался в свой мир.

Светлана поняла, что понравилась ему, после того как Бубенцов трижды взял одни и те же книги, зачитанные им до дыр.

Сегодня Семен Бубенцов не пришел. Это расстроило девушку. Она теребила длинную русую косу и поглядывала в окно на пустынную тропинку, ведущую к библиотеке.

* * *

Елена Ивановна перед тем, как пойти на работу, где ее ждала масса дел, в том числе и криминальных, забежала к единственному внуку, внезапно слегшему с гриппом. Мальчик совершенно не мог за собой ухаживать! С тех пор как его родители-программисты уехали за океан на заработки и определились там на постоянное место жительства, Семен остался без присмотра. Жить с бабушкой он категорически отказывался, жениться собирался только по большой и страстной любви, а гладил себе сорочки просто отвратительно. Если бы мальчик нашел замечательную девочку, умевшую готовить, шить, вязать, танцевать вальс, декламировать Пушкина и при этом не отказывающуюся мыть, стирать, убирать, то она была бы просто счастлива. Впрочем, вместо Пушкина девочка могла бы знать наизусть всего Блока. Это так романтично! Сегодняшняя молодежь совершенно не понимает поэтичной романтики и читает одно фентэзи.

Семен не читал, он сидел за компьютером с махровым полосатым полотенцем на горле и вдохновенно пялился в монитор. Елена Ивановна предположила, что внук нашел верный способ изготовить вечный двигатель. Он кивком ответил бабушке на приветствие, та вздохнула и прошла на кухню, чтобы разогреть мальчику принесенный ею куриный бульон. Семен питался отвратительно! Пустой холодильник, в котором мыши даже повеситься было не на чем, распахнул свою голодную пасть и благодарно принял продукты, купленные для любимого внука.

С дымящейся тарелкой супа Елена Ивановна важно прошествовала в комнату, весь ее вид говорил о том, что отказа от еды она не примет и, если придется, выльет содержимое тарелки за шиворот. Да, любовь бабушки порою бывает непредсказуемой, зато она точно знает дорогу к мозгам внука.

Семен вздохнул, глядя на тарелку, снова вздохнул, глядя на бабушку, и принялся есть.

— У тебя температура! — воскликнула Елена Ивановна, прикладывая ладонь ко лбу Семена.

— Тридцать семь и две, — шепотом пробормотал Семен, стараясь скрыть болезнь, и звонко чихнул.

— Не ври бабушке, — строго сказала Елена Ивановна, — тут все тридцать восемь! И это с утра! Почему ты не в постели?! Надеюсь, ты не собираешься идти на работу? В офисе денек-другой прекрасно обойдутся и без тебя.

— Не-а, на работу не пойду, пойду в библиотеку, — опрометчиво признался внук.

— Что?! — воскликнула потрясенная бабушка. — Какие еще хождения за три моря?!

— За три квартала, — поправил ее Семен.

Елена Ивановна задумалась над тем, какими словами сможет урезонить беспечного Семена.

— Ты всех заразишь, — нашлась она, — и тебя изолируют от общества как ходячий микроб. Вызови врача и ляг в постель!

— Заражу ее? — нахмурился Семен, переваривая суп и полученную информацию. — Ладно, я лягу.

Внезапная покладистость внука навела Елену Ивановну на странные мысли. А это «заражу ее» вообще говорило о многом. Кто это она? Знает ли она Пушкина и Блока? Умеет ли готовить, шить, стирать, убирать? Если она работает в библиотеке, то надежда есть, а если нет? Единственное, что осталось у Елены Ивановны в этой жизни, — это ее внук. И музей. И может быть, что вполне возможно, но не так скоро, вдовец Антон Капитонович… О чем она только думает?! Внук и музей, с нее и этого достаточно.

— Из музея украли наше «Житие городища», — горестно сообщила Елена Ивановна внуку, укладывая того на диван. — Вчера приехал столичный сыщик, такой хлыщ, думаю, он ничего не найдет.

— «Житие»? — удивился Семен, прекрасно знающий все музейные экспонаты с раннего детства, когда бабушка только начала водить его с собой. — Кому оно понадобилось? — и вновь заразительно чихнул.

— Вот именно! — Елена Ивановна заботливо укутала внука шерстяным пледом. — Я всегда говорила, что денежное выражение ценности в наши дни совершенно не оправдано. Вор знал истинную ценность рукописи. Думаю, — она наклонилась и прошептала, — это сделал подлинный ценитель культуры, просвещенный и умный человек.

— Если так, тогда его никогда не найдут, — предположил Семен, втайне предвкушая уход бабули и продолжение сидения в Интернете, где он отыскал замечательную программку.

Елена Ивановна согласилась с внуком. Она с первого взгляда поняла, что сыщик Андрей Туровский пижон и бабник, а такие специалисты могут вывести на чистую воду разве что недалекую блондинку, а не разумного преступника. В чем была уверена хранительница Бубенцова, так это в том, что недалекая блондинка точно не стала красть музейный раритет. По той простой причине, что блондинки к ним в краеведческий музей не заходили. Эти самые, которые увлекаются пижонистыми сыщиками.

Каким бы умным ни был преступник, а рукопись нужно вернуть музею. Нельзя допустить, чтобы обращение к потомкам города бесследно исчезло в частной коллекции. Нужно, ох нужно самой заниматься расследованием этого весьма запутанного дела! Как жаль, что внук заболел, придется обратиться за помощью к кому-то другому. К кому же? Кто поможет Елене Ивановне изобличить преступника? Антон Капитонович Чур стал первым и единственным претендентом на это скользкое дело.

* * *

Сегодня в краеведческом музее ничто не напоминало недавнюю кражу. Охранник Федоров дома отсыпался после благополучно проведенной ночи, директор сидел в кабинете и носа оттуда не показывал, сыщик еще не появлялся, посетителей тоже пока не было. Елена Ивановна подперла кулачком подбородок и нахмурилась. Она сидела на стуле в историческом зале и караулила похитителя. Нисколько не сомневаясь в том, что по обыкновению преступника тянет на место преступления, она решила его дождаться во что бы то ни стало. Бурная фантазия пожилой дамы рисовала в ее пылком воображении страшную морду мерзавца, покусившегося на бесценное сокровище, их «Житие». Морда почему-то походила на красную физиономию директора краеведческого музея Аркадия Аркадьевича Купцова. Это сходилось с первоначальной версией Елены Ивановны об умном (хитром!), культурном (показушник!), подлинном ценителе искусства (кому, как не ему знать стоимость экспонатов!).

Елена Ивановна, глядя на осиротевшую витрину, представила, как пронырливый Купцов осторожно, на цыпочках крадется обратно в свой кабинет, откуда он вышел вечером после окончания трудового дня. Он проходит в холле мимо вечно дремлющего старика Федорова, в египетском зале видит Бубенцову, склонившуюся над описью, и прячется в историческом зале, выпуская перед этим мнимого ежа. Еж катается по залам и чихает…

Странно так чихает. Елена Ивановна задумалась, где-то она слышала этот чих. Но где? Эх, память уже подводит.

Когда в музее поднимается паника, а чего уж тут скрывать, Елена Ивановна порядком испугалась, предполагая, что чихает мумия… (Где же она слышала этот чих?) Захар Владимирович разбивает витрину с папирусом, или разбила она, впрочем, не важно. И идет отключать сигнализацию. В это время Купцов — Елена Ивановна представила, как пивное пузо директора выпирает из-за побитого молью неандертальца, — выглядывает из своего убежища. Он все слышит и крадется к Домострою. Дрожащими от приятного возбуждения (несомненно, маньяк!) руками отпирает витрину и забирает книгу. Беспрепятственно крадется к выходу, а вместе с сигнализацией старик Федоров по ошибке отключил и освещение, и уходит никем не замеченный. Если его кто-то и заметил на выходе, то не нашел в этом ничего странного. Директор музея идет домой после трудового дня.

Зачем он украл рукопись? Так любому очевидно: там есть подпись его предка. Такие эгоисты, как Купцов (а в прошлом году он целых три раза пенял ей за больничные, не отпустил в отпуск летом и не оплатил сверхурочные, она работала, когда привезли мумию), не думают о потомках!

Елена Ивановна потерла от удовольствия руки. Она все поняла. Вот только как это доказать?

Ничего, у нее впереди целый день, не вечно же будет сидеть Купцов в кабинете, его потянет на место преступления. Психологию преступников Елена Ивановна знала досконально, она по вечерам смотрела правдивый и поучительный криминальный сериал.

Когда в исторический зал влетела симпатичная девушка с русой косой, Елена Ивановна поначалу растерялась. Она ожидала увидеть Аркадия Аркадьевича, сражавшегося с муками совести и влекомого невиданной силой к пустующему стеллажу. Вместо него пришла библиотекарша Ведрищева, наказал же Господь такой фамилией, ничего, выскочит замуж, если когда-нибудь выскочит, сменит на более приличную.

— Это правда? — картинно заломила руки библиотекарша. — Ее украли? — и бросилась к витрине.

Елена Ивановна поджала губы и проследила за пришелицей буравящим взглядом.

Слишком ненатуральным показалось ей огорчение девицы, теряющей среди формуляров и пыльных книг свои лучшие годы. А что, если это она покусилась на народное достояние?! Мотив? К примеру, к примеру… Елена Ивановна задумалась.

— Жалость-то какая, — пробормотала девица, уставившись на пустое место. — У меня в «Житии» прадед писал для потомков.

— Ага, — вспомнила Елена Ивановна, — градоначальник Ведрищев!

Девица кивнула со вздохом.

Вот тебе, Елена Ивановна, и мотив, подумала самодеятельная сыщица.

Успокоить Светлану Ведрищеву было нечем. Сыщик Туровский не появлялся, видимо, похищение завело его в тупик, и он уехал обратно в столицу, где воруют в известных музеях страны популярные экспонаты, а затем продают их на ближайшей барахолке под названием «аукцион», словно не знают других способов продажи похищенных культурных ценностей. Столичных воров остается только схватить за руку, выставив претензии к аукциону, и дело сделано. А в провинции похитители свои, они мимикрируют под порядочные личности и с маской истинного ценителя раритета утягивают его в свой дом. Попробуй найди. За руку схватить еще сложнее. Как это сделаешь, если он свой?

После грустного повествования о никчемности столичных сыщиков, выпроводив опечаленную фактом похищения ценной книги девушку из музея, Бубенцова вернулась на стул в историческом зале, ни на секунду не сомневаясь, что сюда придет тот, кто должен прийти.

Но пришел незнакомец. Елена Ивановна достала вторые очки, водрузила поверх первых, поправила это двойное сооружение пальцем и принялась пристально разглядывать мужчину. Высокий, стройный, подтянутый брюнет весьма привлекательной наружности с правильными, благородными чертами лица. Незнакомец напомнил ей сыщика Туровского, оба, по ее мнению, были хлыщами. Только если у сыщика пафос был приобретенным, у незнакомца чувствовалась аристократическая порода. Такой кадр и в провинциальном городке? Тут явно было над чем задуматься.

Подобная птица высокого полета залетала в краеведческий музей редко, после поэта Горемыкина фактически никогда.

— Добрый день, мадам, — поприветствовал незнакомец хранительницу, благородно ей кивая.

— Вам помочь познакомиться с историей нашего города? — спохватилась Бубенцова, до его появления озадаченная одними преступниками.

— Мерси, благодарю, не надо, — отказался тот. — Я просто проходил мимо. Какой у вас замечательный музей! Сколько превосходных экспонатов! Какая огромная проделана вами работа!

Елена Ивановна растаяла от комплиментов и расплылась в улыбке. Как жаль, что он всего лишь проходил мимо, уж лучше бы он признался, что вернулся на место преступления…

Связать брутального незнакомца с местным «Житием» у Елены Ивановны никак не получалось. Если только… Ну, не потомок же он обиженного Горемыкина, в самом-то деле. Но она вскочила, подбежала к пустой витрине и ткнула в нее пальцем.

— А здесь лежала книга, только ее на днях украли!

И уставилась на пришельца немигающим взглядом четырехочковой кобры.

Незнакомец отнесся к криминальному сообщению совершенно индифферентно.

— Примите мои сожаления, — хладнокровно изрек он и продолжил осмотр зала.

Елена Ивановна вернулась на стул и вздохнула. Если это преступник, то он чрезвычайно хорошо входит в доверие, отлично владеет своими эмоциями и ни за что не признается, что спер книгу. Вот только зачем она ему?

И где этот сыщик Туровский?! Тут подозреваемые валом валят, а он в гостинице прохлаждается.

После того как незнакомый посетитель покинул гостеприимный краеведческий музей и Елена Ивановна с облегчением вздохнула, ей пришлось снова напрячься.

На этот раз в музей пожаловал вдовец Антон Капитонович Чур.

Выглядел он в своем единственном костюмчике неброского цвета серой мыши с белой рубашкой и полосатым галстуком слишком опрятно, слишком парадно и слишком уж волнующе. Елена Ивановна испугалась. Они встречались с ним тайно, урывками, стараясь не смешить престарелой любовью детей и окружающих. Разве кто-то поверит, глядя на тщедушную пожилую даму с жиденьким пучком седых волос, толстыми линзами очков и культурно-продвинутым взглядом, что в ее мятущейся душе бушуют поистине шекспировские страсти? А уж глядя на круглого, лысого, смешного на вид мужичка, и вовсе нельзя догадаться, что он в последнее время чувствует себя настоящим Ромео.

Тем не менее Антон Капитонович Чур, с чахлым букетиком сирени с собственного садового участка в потных от волнения руках, возник перед дамой сердца тенью отца Гамлета. Он намеревался задать ей один лишь вечный вопрос «Быть или не быть?» и получить на него положительный ответ.

— Зачем вы пришли, Антон Капитонович? — зашипела на него раздосадованная Елена Ивановна. — Дорогой мой, это так не вовремя! У нас украли рукописный раритет, и я теперь тут вынуждена караулить преступника.

— Ух, Елена Ивановна, дорогая вы моя, не знал, не знал, не располагал, но рассчитывал…

Антон Капитонович засуетился, спрятал цветы за спину, но попытался отстоять свое право на признание в глубоких чувствах. Раз уж он решился! А решался он долго. И в последний момент музей показался Антону Капитоновичу тем храмом, где должны были соединиться их сердца.

— А с чего, голубушка, вы взяли, что преступник вернется? — зашептал Чур.

— Как же так, — изумилась Бубенцова, — и вы этого не знаете?! Преступники всегда возвращаются! Их сюда тянет непреодолимая сила, которой они не в состоянии противиться.

— Вы полагаете, Елена Ивановна, — озадачился Антон Капитонович, нервно теребя сирень у себя за спиной, — наш краеведческий музей стал магнитом для всех преступников?!

— Ах, Антон Капитонович! — всплеснула руками Бубенцова. — О чем вы только думаете, когда я вам о краже говорю!

— О вас и думаю, несравненная. — Антон Капитонович, наивно решивший, что настало его время «Ч», протер вспотевший лоб рукавом и набрал в грудь воздуха.

— После, после, — перебила его Елена Ивановна, услышавшая шаги из кабинета директора. — Ах, прячьтесь, Аркадий Аркадьевич идет!

— Каким это образом? От чего? — не понял несостоявшийся жених.

— За неандертальца прячьтесь, я вам говорю! — Елена Ивановна затолкала Чура за грозную фигуру и быстро присела обратно на стул.

Аркадий Аркадьевич влетел в исторический зал стремительно и, как ему показалось, достаточно неожиданно, чтобы застукать всех на месте. Кого именно, он не знал, но голоса слышал.

— Кто здесь был? — прищурился директор. — Не поймите меня превратно, Елена Ивановна, после случившегося я не могу спокойно сидеть в кабинете. Вы слышали о том, что вор всегда возвращается на место кражи? Его тянет туда непреодолимая сила…

— Ч-хи!

Бедный Антон Капитонович, традиционно весной страдающий от аллергической реакции на все, что цветет и пахнет, не выдержал и выдал свое инкогнито.

— Что это? — ошарашенно глядя на неандертальца, поинтересовался Купцов.

— Ч-хи! — Антон Капитонович не предполагал долго держать аллергенную сирень, но так уж получилось. — Ч-хи! — А без цветов, аллергия у тебя на них или нет, к даме сердца не пойдешь. — Ч-хи! Ч-хи!

— Это неандерталец, — прошептала Елена Ивановна, хватаясь за последнюю соломинку.

— Неандерталец чихает?! — Глаза Купцова полезли на лоб. — Не может быть, — трагичным голосом произнес он. — Я схожу с ума? Вот что значит бессонная ночь. Больше никто не чихал, то есть не приходил?

Он осторожно приблизился к неандертальцу, рядом с которым сидела Елена Ивановна, и через нее попытался заглянуть тому за спину. Антон Капитонович в этот момент выскочил с другой стороны.

— Никого, — мрачно констатировал Аркадий Аркадьевич, возвращаясь на прежнее место.

Антон Капитонович, на ходу зажимающий рот одной рукой, а второй бросая сирень Бубенцовой на колени, едва успел заскочить обратно.

— Странно, — поморщился Купцов и уставился на колени Бубенцовой.

Елена Ивановна пару-тройку десятков лет назад была бы польщена подобным вниманием мужчины, но сегодня заинтересованный взгляд вызвал у нее глухое раздражение.

— Ничего странного, — сказала она, взяла сирень и понюхала. — Ч-хи!

— И вы туда же, — возмущенно прищурился покрасневший от негодования Купцов.

Он ненормально хихикнул и сделал несвойственный толстяку бросок кобры, охотящейся на наивную жертву. Антон Капитонович, разумеется, выскочить не успел.

— А! Вот вы где! — заорал обрадованный результатом поиска директор музея и нечаянно задел неандертальца. Его топорик вместе с мохнатой рукой резко опустился на голову Купцова, не причинив особой боли. — Чего еще? Драться?!

И Купцов попытался через Елену Ивановну схватить замешкавшегося Антона Капитоновича.

— Прекратите цирк! — резко сказала Бубенцова, поднимаясь. Она поправила руку неандертальца и поглядела на директора серьезным взглядом. — Антон Капитонович пришел ко мне! И между прочим, по важному делу.

— Не выгораживайте преступника, Елена Ивановна. — Купцов добрался до Чура и стал трясти беднягу за грудки. — Куда ты дел книгу, Антон? Признайся!

— Сдал в библиотеку, — нашел что сказать Чур.

— В библиотеку? — Купцов схватился за сердце и сел на стул.

Елена Ивановна побежала за аптечкой. Антон Капитонович принялся нервно расхаживать по историческому залу, отвлекая внимание директора от насущных проблем. Он принялся рассказывать, что такое, собственно, аллергия, каким образом, надо заметить, довольно хлопотным, с ней живут, да и вообще жизнь с одной только аллергией и не жизнь, а так себе, пшик один. Гораздо лучше существовать с дорогим и близким человеком, тогда все невзгоды и неприятности, поделенные пополам, станут вдвое меньше. Философствовать на подобные темы Антон Капитонович любил, как и читать новости в прессе.

Бдительная Елена Ивановна нисколько не поверила наглой выходке Купцова.

Если бы он не был преступником, то сидел в своем кабинете или мотался по городу вместе с правоохранительными органами, занятыми поисками «Жития городища», а не торчал на месте преступления. А как театрально он разыграл сердечный приступ? Тем не менее вызвать скорую помощь отказался. Мнимый больной! Кстати, как там ее мальчик? Нужно будет ему позвонить.

Аркадий Аркадьевич принял из рук Бубенцовой помощь и сердечные капли. После пламенной речи Чура он осознал всю бесперспективность затеи с подозреваемым Антоном Капитоновичем. Зачем тому книга? Он каждое утро, с тех пор как на пенсии, ходит в библиотеку, и еще никто не обвинил его в том, что он что-то оттуда спер. Именитых предков, оставивших свою подпись в книге, у Чура не было, голытьба голытьбой.

Пока Елена Ивановна устанавливала вазу с сиренью на подоконник, Аркадий Аркадьевич окончательно справился с расшатанными нервами.

— Не обижайся, Антон Капитонович, — похлопал директор по плечу знакомого, — пойми, мы все сейчас в таком положении, что кажется, преступник рядом! В двух шагах. И вновь замышляет что-то недоброе. Так и ждешь, что он выскочит из-за угла и наставит в лоб револьвер…

— Однако, — покачала головой Елена Ивановна, — буйная у вас, Аркадий Аркадьевич, фантазия. Не было у нашего преступника оружия, да и зачем оно ему нужно?

— Вы не знаете. — Директор обернулся возле выхода из исторического зала. — Я чувствую! Добром это не кончится… — И он ушел.

— Разумеется, — пожала плечами Елена Ивановна, — добром это не кончится. Вора посадят за решетку! Антон Капитонович, шли бы вы домой, мне работать надо.

Чур грустно вздохнул. Поэтическое настроение, располагающее к сантиментам и откровенным признаниям, было напрочь убито грубой выходкой Купцова. И чего он только влез в их практически интимные отношения?! Добившись от дамы сердца слова, что после возвращения музею Домостроя она ответит положительно на его так и не прозвучавшее предложение, Антон Капитонович отправился домой с намерением напрячь мыслительные способности и постараться выйти на след того, кто спер раритет. Ждать годы, а именно столько, по его мнению, разные сыщики и милиция протянут поиски, он не мог. В его жизни оставались немногочисленные деньки, которые он искренне надеялся прожить с дорогим его сердцу человеком.

Елена Ивановна после ухода кавалера заняла боевой пост.

Она восседала на стуле, словно королева, искоса поглядывала на сирень, украсившую подоконник, и думала о том, что следует быстрее найти вора, осудить его, вернуть «Житие» музею и заняться свадебными приготовлениями. Говорить Семену о помолвке или не говорить до самого ответственного момента? Нынешняя молодежь все стремится опошлить и обсмеять! Не говорить. Или сказать?

— Доброе утро, Елена Ивановна! — В исторический зал заглянула Виолетта Купцова.

Бубенцова отвлеклась от праздных мыслей и подняла взгляд на высокую брюнетку, дочь директора музея.

— Я к отцу. Он у себя?

Елена Ивановна кивнула. Виола улыбнулась ей и побежала в кабинет Купцова.

Двадцатидвухлетняя красавица с точеной фигурой и правильными чертами лица внешне нисколько не походила на Аркадия Аркадьевича. Мало того, она являла собой полную противоположность отца, унаследовав красоту от матери. Купцов дочь боготворил и баловал, после музейных ее проблемы стояли у него на первом месте. Устроив девочку в престижное столичное заведение и потратив на нее уйму денег, он слова не сказал, когда она все бросила и вернулась обратно домой, в провинцию. Ни слова не говорит и сейчас, когда ее запросы стали столичными, что наводит на размышления, откуда у директора краеведческого музея деньги. Девушка явно живет не по средствам, на что он балует дочь?

Елена Ивановна прищурилась. Мотивчик!

У Виолы одни тряпки в голове. Это где же видано, чтобы у одной особы женского пола было сразу три верхние одежки за сезон?! А сапоги? Елена Ивановна попыталась вспомнить, сколько же их было у младшей Купцовой прошедшей весной, и сбилась со счета. В наше время иметь две пары сапог — непозволительная роскошь. Вот и сейчас красавица процокала мимо нее дорогущими шпильками, приобретенными явно не на местном вещевом рынке, где одеваются все приличные жители города. Ага! Получается, что у Аркадия Аркадьевича рыльце в пушку. На его зарплату так не разгуляешься, супруга — бывшая учительница младших классов — на ярлыки и лейблы не зарабатывает, а сама девчонка дома сидит под предлогом, что готовится поступать в МГИМО. Так ее там и ждали! Кстати, еще одна улика. Если ее там ждут, то за какие деньги?!

— За бешеные, — хватаясь за сердце, высказалась вслух Елена Ивановна.

Аркадий Аркадьевич Купцов ради дочки поступился своим принципом: сначала музей, потом Виола, переставив их местами, спер «Житие» и собирается его продать! Ужас.

* * *

Андрей Туровский подъехал к краеведческому музею и припарковал машину возле входа. (Замечательно живут люди в провинции, где хотят, паркуются, не то что в столице, там уже на тротуарах машинам тесно.) Он вернулся с вокзала, где встретился со студентом и передал ему посылку для друга-эксперта. Студенты, как были, так и остались народцем вредным и непостоянным, крайне неуважительно относящимся к чужому времени. Этот фрукт опоздал на целый час, проспал. И это будущая элита страны, ее будущие академики и профессоры?! Радовало то, что он вообще пришел, тратить время на возвращение в столицу Туровскому не хотелось.

Он легко и весело, словно тяжким грузом на нем не висело ограбление музея, взбежал по ступенькам крыльца, распахнул дверь и… замер.

Мимо него, насмешливо улыбаясь, из распахнутой двери проплыла привлекательная брюнетка, обдав сыщика терпким ароматом хороших французских духов. Дива в прозрачном и воздушном, как мечта, белом сарафане спланировала с крыльца, больше не обращая внимания на раскрывшего рот Туровского, и приземлилась за рулем красного «матиса». Андрей очнулся, когда машина, увозившая очаровательную брюнетку, скрылась из вида.

— Вот так сюрприз, — пробормотал Андрей, — такая красавица и без мужчины! Однако есть женщины в русских селеньях…

Видимо, сегодня день был такой, для новоявленных поэтов не соответствующий.

Елена Ивановна вмиг опустила взлетевшего на крыльях мечты о прекрасной брюнетке Туровского на землю.

— Он здесь был, — трагическим волнующим шепотом произнесла она, хватая сыщика за рукав в холле с мамонтом, который тот намеревался проскочить до директорского кабинета без непредвиденных задержек.

— Кто? — недоуменно вскинул брови Туровский.

— Вор, — односложно ответила хранительница, осторожно глядя по сторонам. Но кроме огромной мохнатой фигуры их больше никто не слышал.

— Понятное дело, — пожал плечами тот, — он был и унес с собой книгу.

— Он сегодня был, — досадуя на недалекость столичного мачо, повторила Елена Ивановна.

— А! Понятно, — догадался сыщик. — Вы исходили из принципа, что преступника тянет на место преступления. И кто здесь сегодня был?

— Директор, — закатив глаза к потолку, прошептала Бубенцова.

— Разумеется, что директор. Где же ему еще быть, как не в музее, это его рабочее место.

Бубенцова хмыкнула. Она поняла, что не стоит метать бисер перед… сыщиком. Пусть думает, что она скромная, тихая старушенция, ни на что серьезное не способная. Хорошенький же она ему преподнесет сюрприз, когда доставит преступника на блюдечке с голубой каемочкой. Елена Ивановна довольно вздохнула, ах, какое хорошее сравнение, умели классики сравнивать!

Пока она представляла, какое будет у этого щеголя выражение лица (ошарашенно-идиотское!), тот успел сбежать к директору. Елена Ивановна грустно поглядела ему вслед, зря она раскрыла вора, зря. Лавры победителя достанутся какому-то столичному хлыщу!