Не верь мне

Алиса Евстигнеева, 2020

Банально. Первая любовь, ранний брак, ребёнок в девятнадцать, несколько лет счастья, в итоге разбившегося о быт, проблемы и усталость. Всё просто. Ты обидел меня. Я отомстила. Мы не виделись шесть лет. И казалось, время уже давно расставило всё по своим местам. Вот только твой приезд докажет нам обратное. Не верь мне. Ведь ты до сих пор не знаешь главного… Содержит нецензурную брань.

Глава 9.

Оля вешает трубку, а я ухмыляюсь. Правда, получается совсем не весело. Я знал, что рано или поздно это случится. Знал… и ждал. С того самого момента, как сегодня днём позвонила зарёванная дочь. Они поругались. Аня что-то сбивчиво твердила про уроки, дом, мать и запреты. Пришлось долго разбираться в её путанной речи, хотя на деле оказалось всё просто. Она прогуляла уроки, чтобы встретиться со мной, на чём была поймана Ольгой, после чего обе вспылили и поругались. Сегодняшняя встреча отменялась.

Первая реакция была не самая осознанная. Хотелось велеть Аньке собирать вещи и ждать, пока я заберу её из дома, в конце концов, не заперли же её там? А ещё думалось о том, что не мешало бы поехать к Ольге и высказать всё, что я о ней думаю. У неё не было ровно никакого права лезть в мои отношения с дочкой. Предлагал же с утра поговорить. Но нет, мы же, блять, гордые и упрямые, будем святую невинность до конца строить.

Я уже почти позвал дочь жить к себе, когда что-то меня застопорило. Наверное, если бы Аня злилась на мать, я бы так и сделал, но она неожиданно переживала из-за того, что обидела Олю.

— Пап, а что делать, если мама меня не простит? — всхлипывала Аня в трубку, из-за чего мне пришлось запихивать своё раздражение обратно вглубь себя.

— Простит, — уверенно заявляю я, сам до конца не веря тому, что собираюсь сказать. — И даже если она сердится, то вы обязательно с ней помиритесь. Это же твоя мама, а как может быть иначе?

Может. Я знал по себе, Оля ничего не забывала… И если судить по сегодняшнему утру, прощать у неё не сильно получалось. Впрочем, у меня тоже имелось, что ей предъявить. Но как бы мне сейчас этого не хотелось, было не сложно понять, что в первую очередь это всё ударит по Ане. Вот и приходилось терпеть и давить всю злость и раздражение в себе, а там и без того всего было предостаточно, так, что мне иногда самому казалось, что я просто захлебнусь.

В общем, Аньку успокоил, пообещав, что я придумаю способ поговорить с мамой. Но Оля сыграла на опережение, позвонив мне сама. Поздно вечером. На экране высветился незнакомый номер, а мне показалось, что я прекрасно знаю, что это она. Дурацкое чувство. Презираю себя за это, что спустя столько лет всё ещё чего-то жду. Или не жду, но… иногда хочется.

Долго просто молчали в трубку, потом ругались. Не так, как утром, но почему-то тоже было неприятно. Может быть, потому что хотелось уже отпустить всё это нахрен, а надо было держать себя в рамках дозволенного.

Она работает по ночам. И почему-то это цепляет. И злит. Опять злит. Мне иногда кажется, что я уже просто не способен на другие эмоции. Какое счастье, что у меня есть Аня. Самое чистое и настоящее… Что было, есть и будет у меня.

— Работа такая, — неопределённо поясняет она, а меня так и подмывает поинтересоваться, что это за работа, и разве нельзя было найти что-то более адекватное, особенно с теми деньгами, что я платил ей.

— А дет… — практически вырывается у меня, — …дома кто?

И сам проклинаю себя. «Дети». Наша дочь и её… сын. Нет, об этом лучше не думать. Не могу. До сих пор. Оказывается, у всего этого просто не существует срока давности.

Дальше. Дальше сложнее, мы почти спорим, почти ругаемся, но в итоге где-то успеваем разойтись до столкновения.

— Я приеду, — единственное решение, которое кажется хоть сколько-нибудь адекватным. Можно, конечно, дождаться завтра или перетерпеть ещё пару дней, но меня словно жжёт. Мне надо сейчас. Правда, до конца не понимаю, о чём именно будем разговаривать, а ведь казалось, что ещё с утра у меня был какой-то план. А сейчас нет.

Вот и получается, что в три часа ночи я сижу в своей машине, нервно сжимая руль, и немигающим взглядом смотрю на огромную вывеску «Облака».

Хочется курить. Аж во рту пересохло. Пока ждал Ольгу, чуть трижды не сорвался до ближайшего магазина. Бросать и без того было нелегко в своё время, а тут такое искушение опять начать.

Она опаздывала на полчаса, телефон не отвечал. Я опять заводился. Такой соблазн развернуться и уехать… А с другой стороны, ещё больший соблазн остаться и увидеть её. Даже не знал, что я буду так хотеть этого. Мазохизм какой-то, честное слово.

Ещё десять минут и я не выдерживаю. Громко хлопнув дверью ничем не виноватой машины, двинулся в сторону клуба. Было на удивление тихо, по крайней мере, мои ожидания, связанные с ночным клубом, не оправдались. На ресепшеше обнаружились охранник и девочка-хостесс.

— Извините, но на сегодня мы уже закрыты, — сообщила девочка, растянув губы в вежливой улыбке.

— Измайлову где могу найти? — чуть ли не рычу я, из-за чего охранник напрягает плечи.

— Ольгу Владимировну?

— Её самую.

Они переглядываются.

— А вы кто? — осторожно уточняет она.

— Муж, — выпаливаю прежде, чем до меня доходит смысл сказанного.

Две пары удивлённых глаз упёрлись в меня, только разжигая моё недовольство. Было проще злиться на них, чем на себя и свою несусветную тупость.

— Один момент, — пискнула девочка и удалилась куда-то в недра клуба. Зато охранник выдвинулся вперёд, словно преграждая мне путь. Можно подумать, что я их шаражку штурмом брать собираюсь. Я смерил его презрительным взглядом и демонстративно уселся на небольшой диванчик у входа, закинув ногу на ногу и сложив руки на груди.

Хостес вернулась минуты через три.

— Сергей Юрьевич, — опять улыбнулась она, проходясь любопытным взглядом по мне. Видимо, прошедших трёх минут хватило на то, чтобы женское любопытство взяло вверх над профессионализмом. — Ольга Владимировна попросила вас немного подождать.

Я фыркнул. Сергей Юрьевич… Ольга Владимировна. А ведь когда-то всё было иначе.

В то время мы были молоды и очень наивны, и мне верилось, что наша любовь будет жить вечно. Это уже после Ольги я больше ни разу не позволял себе всей этой розовой херни.

Отчего-то тянет на воспоминания. Из глубин памяти рисуется образ зеленоглазой девочки. Хотя нет, я никогда не видел в ней девочку… Кажется, уже в четырнадцать понимал, что когда-нибудь, рано или поздно, она станет моей женщиной. Правда, слабо ещё представлял, что именно я вкладывал в слово женщина, но, тем не менее, чувствовал — моя. Год, я провоевал с ней целый год, не зная как иначе привлечь к себе её внимание. А она каждый раз презрительно морщила свой нос и отвечала в своём извращённо-девчачьем стиле, лишь только подстёгивая моё рвение. Если бы она хоть раз дала слабину, показав, что мои действия задевают её, я бы прекратил в тот же момент. Но она не показывала, заставляя меня чувствовать себя ущербным и ненужным. Впрочем, с годами мало что изменилось, раз спустя столько лет после нашего знакомства я посреди ночи прусь за ней на другой конец города, чтобы… чтобы просто сидеть и ждать, пока она снизойдёт до меня.

Я уже крайне близок к тому, чтобы подскочить и уйти, но косые взгляды охранника и хостес, наполненные ничем не прикрытым интересом, заставляют оставаться на месте.

Оля появляется как-то неожиданно. Вот только я сидел и гневался, а потом бац, и в следующий момент Оля уже в паре метров от меня в компании пьяной девицы, еле стоящей на ногах, но при этом истошно что-то орущей, и её кавалера, не более трезвого, но зато хоть молчаливого.

На один краткий миг наши взгляды пересекаются, и Ольга одними губами шепчет что-то очень похожее на: «Извини, я сейчас».

Пока Оля разбирается с маловменяемой парочкой, обвиняющей клуб то ли в воровстве, то ли в мошенничестве, а может быть, ещё в каком смертном грехе, я жадно разглядываю свою прежнюю любовь. С утра она была одета в достаточно привычную для меня одежду — джинсы, куртка. И если в тот момент я подумал, что она изменилась, то нифига. Только сейчас понял, что значит изменилась. Короткое чёрное платье до середины бедра бессовестно оголяло её длинные ноги, обутые в туфли на огромном каблуке. Оля казалась выше и почему-то ещё более воинственной, чем утром. Хотя в данный момент её лицо отражало сущее спокойствие и доброжелательность. Она смотрела на туповатую парочку и… радушно им улыбалась. А это бесило уже меня, иррациональная ревность на почве того, что меня она ненавидит, а вот каким-то левым типам радуется.

Я скользил глазами по её спокойному лицу, отмечая яркий макияж, огромные серьги, незнакомую причёску. Она была чужой. Красивой. Холодной. И совершенно неизвестной мне. И вот это больше всего било по моим нервам. Хотелось перекинуть её через плечо и утащить куда-нибудь в туалет, чтобы смыть всю эту хрень. И найти там что-нибудь старое, знакомое и… родное.

Девица немного успокоилась, понизив амплитуду своих воплей, Оля вновь улыбнулась, после чего обратилась к хостес:

— Лен, подготовь нам купоны и пригласительные.

И пока девочка с усердием заметалась за своей стойкой, Оля опять обратилась к парочке.

— Мы ещё раз приносим вам свои извинения за неудобство. В качестве наших извинений прошу принять купоны на бесплатные напитки. А если вы сообщите Кириллу свой адрес, то он сейчас же закажет вам такси и проводит.

Девица что-то пьяно бурчит, но уже вполне благосклонно, видимо, довольная действиями Ольги.

Минут через десять охранник Кирилл предельно вежливо уводит парочку за собой из клуба, не забывая контролировать процесс одевания и незабывания личных вещей. Хостес куда-то девается, а Оля, за считанные секунды становясь уставшей и замученной, падает на диван рядом со мной.

Поначалу она даже не шевелится, просто сидит рядом, откинув голову назад и прикрыв глаза. А я невольно задерживаю дыхание, боясь даже пошевелиться, чтобы не спугнуть.

— Проблемы? — спустя минуту, не выдерживаю я.

Оля медленно поворачивает голову и пару раз моргает, словно пытаясь сфокусироваться на мне.

— Ты про этих? — небрежным взмахом руки она указывает на дверь. — Да нет, ничего необычного. Среднестатистическое быдло, вдруг обзаведшееся деньгами и захотевшее красивой жизни. Вот только деньги совсем не гарант того, что с головой у тебя всё в порядке.

Она говорит рассудительно, жёстко и цинично. Получается совсем по-взрослому, что вновь идёт в разрез с моими воспоминаниями.

— И часто у вас такое?

— День через день, — пожимает она плечами. — В принципе, они безобидны. Напьются и орут, качая права. Могут немного посуду побить или попытаться ввязаться в драку, но это тоже считай так себе неприятности. Веселее когда золотая молодёжь гуляет, вот у них выходки повеселее будут. А те, что попроще… им как. Внимания подавай и уверенности в своей правоте. Мне не сложно, только сил много забирает. Этакий энергетический вампиризм.

— Тогда почему ты здесь работаешь?

Она закусывает губу и как-то поспешно отводит глаза в сторону наручных часов.

— Извини, — вдруг вапаливает Ольга. — Я тебя на час уже задерживаю. Мы из-за этой парочки из графика немного вылетели.

В этот момент в дверях появляется Кирилл, на которого Ольга кидает вопросительный взгляд.

— Проводил. Сели, уехали, всё в порядке, — рапортует охранник. После чего следует небольшая заминка. — Ааааээээ…. Двери?

Он, видимо, ждёт от Оли какого-то решения, поэтому она поясняет мне:

— Нам надо входы закрывать, раз последний на сегодня посетитель ушёл, — короткая пауза. — Мне надо здесь со всем закончить…

Дальше она запинается и молчит. Не знает, попросить меня подождать или сказать, чтобы ехал домой. Ухмыляюсь.

— Я в машине подожду.

Думал ещё добавить объяснение, что и так давно её жду и мне тупо жалко потраченного времени. Но собственные мысли звучат глупо, потому что мы оба знаем: я бы её сегодня при любом раскладе дождался.

Высокий и плечистый Кирилл закрывает за мной двери, и я, не оборачиваясь, иду к своему автомобилю, одиноко стоящему на парковке. Внутри меня всё перемешано. Первая мысль — курить. Вторая мысль — опять курить. Третья мысль — что я просто не знаю, как с этим справиться.

Оля была другая, пугающе другая. Незнакомая. Даже когда она сказала, что её ребёнок не от меня, я был уверен, что знаю её, знаю и в чём-то понимаю. Хотя и придушить её тогда знатно хотелось. Смотрел на неё, и всё никак не мог понять, где же… где же там, в этих зелёных глазах, спряталась моя Гордеева Оля. Чёрт!

Память опять играет со мной злую шутку, подменяя одно другим. Пора бы уже запомнить, что нет никакой той Оли, а тем более моей. А может быть, и не было никогда. Пора прекратить гнаться за вчерашним днём и решать дела насущные.

Открытие последнего часа — мы можем разговаривать. Не то чтобы прям радужно и открыто. Но мы просидели на одном диване целых десять минут и не попытались друг друга убить.

Оля появилась достаточно быстро, стояла на крыльце клуба и неуверенно поглядывала в сторону моей машины. Туфли она сменила на сапоги, надела длинную куртку по колено, в руках сумка. Я ждал, что она подойдёт, но она стояла на месте, перебирая ногами. Пришлось выйти.

На улице было морозно. Ветер неприятно бьёт в лицо, но я будто не замечаю этого. Стою, облокотившись на капот. Она ещё немного стоит на крыльце, освещённом яркими огнями здания, цветные пятна гуляют по её лицу, а порывы воздуха треплют волосы, которые она распустила. На меня не смотрит, упорно рассматривая что-то у себя под ногами. Думал окликнуть или двинуться на встречу, но в голову пришло чёткое осознание, что она просто готовится, собирается с духом. Я тоже тяжело вздохнул, понимая, что дыхание сбилось. Какая глупость.

А потом Ольга поднимает свой взгляд от земли, смотря прямо на меня, секунда — и она идёт ко мне. И мне на мгновение даже кажется, что не было этих несчастных шести лет, вообще ничего не было — ссор, обид, предательства. Но потом очарование момента рушится, наваливаясь на меня жестокой реальностью. Мы — никто… И с этим в очередной раз предстоит научиться жить.

— Ты хотела поговорить, — перехожу я сразу к делу, стоит только Ольге дойти до меня. Звучит излишне резко.

— Помнится, ты тоже, — не остаётся она в долгу, в момент принимая боевую стойку. Внешне это, конечно, никак не проявляется, но я чувствую, как внутренне она вся напряглась, готовая к любому нападению с моей стороны. Если бы я собирался…

Очередной порыв ветра бьёт в нас, и её лицо теряется в копне рыжеватых локонов.

— Пошли в машину.

— Зачем? — откидывая волосы рукой, сопротивляется она.

— Ветер. Холод. Да и вообще… в ногах правды нет, — скалюсь я, пытаясь взять ситуацию в свои руки.

— Её нигде нет, — всё ещё придерживая волосы рукой, замечает Оля.

— Пошли в машину, — почти приказываю я. Но она стоит, с недоверием поглядывая на меня. Приходится бросать вызов. — Или боишься?

Фыркает.

— Тебя, что ли?

— А если и меня? — пожимаю плечами, сдерживаясь, чтобы не среагировать на её ехидный тон.

Оля недовольно сводит брови, после чего обходит меня стороной, уверенно открывает дверь со стороны пассажирского сидения. Ну хоть так.

Сидим. Молчим. Воздух в салоне сгущается.

— Нам придётся общаться, — говорит она, словно вынося приговор нам обоим. По крайней мере, из её уст это звучит как что-то обречённое.

— Это настолько ужасно? — исключительно из упрямства вскидываюсь я, понимая, что на самом деле она озвучила очевидное. И по смыслу, и по содержанию.

— Сам как думаешь? — отбивается она. А потом сама же смеётся, нервно и напряжённо, качает головой. — Нет, так не пойдёт. Мы так только невроз разовьём… и у себя, и у Аньки.

— А чья это вина? — не удержался я от колкости.

— Чья? — с вызовом смотрит на меня она, приподнимая бровь.

Вот и поговорили. Опять молчим. Оля отворачивается, с выраженным интересом разглядывая свои ногти.

— Нам нужен план, — в этот раз «Капитан очевидность» — это я.

— Нужен, — неожиданно легко соглашается она.

Весь наш план состоит из двух пунктов. Во-первых, я обещаю предупреждать Олю о том, что собираюсь встретиться с дочерью. Мы назвали это согласованием графиков. По ощущениям выглядит так, что мне приходится просить разрешения увидеться с собственным ребёнком. Но Оля обещает не наказывать её встречами со мной.

— Ты понимаешь, что я в этой ситуации врагом выгляжу для неё?! — дав волю эмоциям, с напором восклицает она.

— Значит, не стервозь, — попытался пошутить я, за что тут же получил злой взгляд зелёных глаз. — Шучу.

Думал пошлёт, но промолчала.

— Ладно, понял. Мы должны принимать какие-то схожие решения. Если спрашивать, то одно и то же.

— И не так, что с тебя пряники, а с меня кнут.

— Ну, это как получится, — мне отчего-то весело. Очень странно весело. Наверно, нервное.

Когда разговор окончен, Оля хватается за ручку, но я успеваю заблокировать дверь.

— Куда?

— Домой?

— Ты время видела? Уже рассвет скоро.

— Такси вызову.

Так и хочется на неё выругаться, а ещё лучше выматериться, хорошенько так, с чувством, толком, расстановкой.

— Я довезу.

— Не стоит.

— Оля! — почти рычу я, а её имя будто оставляет странный привкус на языке. — Я не хочу, чтобы моя дочь осталась без матери только потому, что у той, видите ли, гордость!

— У меня, видите ли, непереносимость.

Одариваем друг друга убийственными взглядами. Ольга очень похожа на кошку, которой дай только волю, она попытается выцарапать мне глаза. А ещё лучше — придушит меня, хотя нет… это уже далеко не кошачье.

Завожу мотор и жму педаль газа. Она не спорит, лишь недовольно отворачивается к окну.

Десять минут гнетущей тишины, и я не выдерживаю.

— Почему ты работаешь по ночам?

— А почему люди вообще работают? — смотрит на меня как на идиота.

— Я не об этом. Почему именно клуб?

Мнётся, теребя пальцами ручку сумки.

— Потому что платят нормально. И днём можно детьми заниматься, — сказала и уставилась на меня, остро так, будто предупреждая, чтобы лишнего не сказал.

— Неужели вам настолько денег не хватало?! — завожусь я с пол-оборота.

Не отвечает.

— Оля, блин, я тебе нормальные деньги каждый месяц шлю. Может быть не сразу, но в последние годы должно было хватить и на Аню, и на… на всех. И раз ты квартиру сменила, значит было на что.

— Она в ипотеке…

— А ничего, что с меня никто справок в банк не спрашивал? — хватаюсь за первое, что пришло в голову.

— Она на брата оформлена, а выплачиваю я, — говорит вроде бы без эмоций, но нос слегка задирает.

Перевариваю информацию. Что-то всё равно не складывается в её словах. А догадки мне не нравятся. Ну не настолько же она дура?! Мы уже почти доехали до их дома, когда я всё же спрашиваю.

— Только не говори, что из-за своей херовой гордости не трогаешь те деньги, что я перевожу.

Нервно дёргает головой и опять отворачивается. А меня чуть не заносит в первый попавшийся столб.

— Идииииоткааа, — почти стону я.

— Да пошёл ты! — шипит она.

Паркуюсь у обочины, чтобы хоть немного остыть.

— Ты, блять, сейчас серьёзно?! Тебе легче бросать детей одних дома?! Чем хоть немного прижать свои принципы?! Ты вообще чем думаешь?!

— Не твоё дело!

— Моё! Или как опека отреагирует, когда узнает, что у тебя двое малолетних детей одни в квартире сидят?!

— У нас! — почти кричит она. — У нас. Мы всё ещё женаты, не забывай. Так что ударит по мне, ударит и по тебе.

Нет, ну точно дура. А ещё сука, редкостная. На эмоциях начинаю по карманам искать сигареты, не нахожу. Ах да, я же бросил. От досады пару раз бью по рулю. Она непроизвольно жмётся к двери от меня, боится, что ли.

— Оля, это же… — как продолжить не знаю. От этого всё звучит жалостливо.

Теперь отворачиваюсь я. Чтобы не видеть, чтобы не прибить.

— Не бросала я их, — очень тихо поясняет женщина рядом со мной. — С ними мама моя всегда ночевала. А…. месяц назад Лена — это жена Ильи. А Илья — это…

— Я помню кто такой Илья!

Её средний брат. Неужели она реально допускает, что я мог забыть?!

— В общем, у них двойня родилась, а Илюха вахтами работает. Сейчас как раз в отъезде. А мелкие… они беспокойные. В общем, мама теперь по ночам Лене с малявками помогает.

Дурацкие оправдания. И чтобы опять не психануть, опять жму на газ. И почему Аня мне ничего не сказала? Про мать, про то, что ночуют одни. Или говорила, а я просто не слышал? У меня вообще мозг отключался, стоило кому-то при мне про Олю заговорить.

Последний раз я нарушил тишину уже только после того, как припарковался у подъезда.

— А отец… мальчишки, он вам разве не помогает?

Она смотрит на меня очень странно, каким-то диким взглядом, от которого внутри меня всё обмирает. Очень страшный взгляд, вот только я всё его понять не могу.

— Нет, — еле слышно.

Всегда думал, что услышав такое, испытаю хоть какое-то подобие удовлетворения, как сатисфакция… Как некое доказательство, что я хоть чем-то лучше того, другого. Но нет. Никак, лишь злость. На неё, на себя… на него.

— Мудак, — вырывается у меня.

— Ещё какой, — чумно замечает Оля, прежде чем выскользнуть из салона автомобиля.