Доброхот. Сказочные истории

Алиша Шати

Кто такой Доброхот? Почему Баба-яга переехала в дом для хорошего настроения? Может ли медведь развеселить принцессу? Как стать великим музыкантом, и когда наступает возраст счастья? Сказочные истории «Доброхота» ответят на все эти и многие другие занятные вопросы и непременно порадуют детей и взрослых.

КАК МАЛЕНЬКИЙ БАТАР ВСТРЕТИЛ ДОБРОГО ЛАМУ

Батара отдали в монастырь, когда ему исполнилось четыре года. Он родился в Монголии в доброй семье у любящих родителей, но семья эта была так бедна, что мать и отец его едва ли могли прокормить самих себя. Отец с первыми лучами солнца уходил на пастбище, забирая всех подросших ребятишек, которые могли работать, а мать с ребенком у груди садилась у входа в свою юрту и, нежась на солнышке, выдавливала из маленькой, несмотря на наличие еще детей, груди молоко ему в ротик. Батар ловил скудные белёсо-жёлтые капли, а пролетающие над их головами птицы отчаянно кричали, и матери Батара казалось, что они кричат, разделяя и понимая её страдание, сокрушаясь о том, как тяжело ей кормить ребёнка. Ведь каждой птице, выхаживая собственных птенцов, вкладывая еду в их раскрытые, зовущие ротики, приходится очень постараться, чтобы те не погибли от голода в первые же дни жизни.

Мать смотрела на Батара и думала, удастся ли тому выжить. Она заглядывала ему в глаза, словно ища там ответ на свой немой вопрос и одновременно куда-то в своё сердце, ища там благословения малышу и сил себе, прося у судьбы милости к их семейству и маленькому, только начинающему жить, человеку. В это время человек очень внимательно смотрел в её грустные глаза, будто всё-всё понимая, но в ответ лишь улыбался во весь свой беззубый рот и, крепко сжимая пальчиками пряди материнских волос, как нарочно спадающие прямо к нему в ручки, подёргивал их, не давая ей унестись далеко за своими печальными думами.

Они могли бы заколоть своих барашков, чтобы прокормиться, но это было бы неблагоразумно и недальновидно. Тогда к холодам у них не осталось бы шкур, которые они могли выгодно продать, и шерсти, из которой они могли бы свалять тёплую обувь, рукавицы и фуфайки, а холод может статься еще страшнее голода.

«Ты мало молилась защищитникам, когда носила его, сестра, — сказала матери Батара, старшая из женщин в семействе, — теперь уж не опростоволосься, проси Бодхисаттву сострадания помочь вам».

И мать Батара начала усердно молиться. В жилище у них был алтарь, каждый день на него ставились подношения, каждый день зажигали на нём огонь. Но полностью оставить все домашние заботы и посвятить время молитве за алтарём женщина не могла. Не имела возможности — ведь кому-то нужно было вести хозяйство, да и не имела права она оставить свою семью, ради только молитвы об этом одном ребёнке. Поэтому мать читала молитву Бодхисаттве сострадания каждую свободную минуту везде, где бы ни находилась. Кормила ли она в это время малыша, ходила ли к реке за водой, готовила ли пищу, уста её повторяли молитву, а в сознании всё больше крепла вера в то, что всё будет хорошо. Иногда, молясь, она вспоминала, как будучи беременной этим ребёнком, просила небо послать им мальчика, крепкого, сильного, смелого, еще одного помощника отцу (ведь среди старших было больше девочек) и того, кому можно будет передать ведение родового хозяйства, когда сами мать с отцом станут уже немощными. Так и произошло — родился мальчик, только вот как надеяться на поддержку и опору в старости, когда у тебя такой немощный ребёнок? Жизнь в степи и так нелегка, а нездоровому ребёнку она станет и вовсе не под силу. Нездоровый ребёнок и себя погубит, и всю свою семью — так издавна говорил этот народ. Здесь смотрели на возможности ребенка, полученные им от рождения. Слабый физически имел очень мало шансов на счастливую жизнь в дальнейшем и грозил стать обузой всему роду, поэтому детей испытывали — по достижении полуторамесячного возраста голенького малыша несли к реке и опускали в холодную воду, он не должен был синеть, не должен был заболеть горячкой и не должен был овялиться так, чтобы уж ни на что кроме, как на кабачок и не походить. Наоборот, тело его должно было очень скоро после этой процедуры приобрести нужный здоровый цвет, члены стать упругими, а общая активность увеличиться.

Батара с трудом выходили после купания в реке. Соседи на мать смотрели косо. Немногие соглашались с ней в её методах. В основном говорили, что она нюни развела и зря цацкается с ним — только собственную жизнь расходует понапрасну.

Но мать Батара их не слушала и знай себе молилась и делала своё дело. «Ребёнок-то не их, а мой, — думала она, — каждому про чужого ребёнка легко давать советы, каждому с его пенька виднее жизнь другого. Ну предположим, правы они будут, и что с того? Ежели они будут правы, и у меня не получится вырастить здорового ребёнка, всё равно ведь будут, как стервятники со своей правотой над падалью кружится…» Муж её очень поддерживал, ночами покрепче прижимал их с маленьким Батаром к себе, хоть и сам приходил с работы уставший, а ей на ухо шептал: «А я верю, что всё будет у нашего мальчика хорошо».

Так, когда Батару только-только перевалило за полтора года, пришли к ним в деревню два монаха. Монахи заходили в каждый дом, благословляли живущих в деревне, кому советом помогали, кому — молитвой, рассказывали, какой хурал когда в монастыре будет, приглашали в монастырь на праздники. Жители деревни справлялись о здоровье пожилых лам, угощали монахов кто похлёбкой, кто — лепёшкой, кто чем мог в общем, благодарили за благословения. В каждом доме монахи к детишкам присматривались, кого на ручки брали, к кому лбом прислонялись, кого — сладостями угощали. И вот дошли до дома, где Батар с родителями и сестрами жил. Только вошли они, а Батар как побежит к одному из монахов, тому, что помоложе был, как за ноги обхватит его, головой в колени уткнулся, обнял так его значит — сколько росту хватило. У монаха что-то в груди ёкнуло, но он виду не подал, от ног своих оторвал его, на руки поднял, ну говорит, как тебя зовут, рассказывай. А Батар возьми и скажи ему, что он не Батар, а Джучи, по-монгольски значит — сын Чингисхана. Засмеялся тот монах, что постарше был: «Уж больно хил ты, чтобы ханом быть». А Батар как заулыбается, как примется по комнате, что всё их семейное жилище и составляла, танцевать, к алтарю подошёл, все картинки оттуда собрал, монахам отдал, на картинки ручками показывает и лепечет: «Вот Батар, вот Джучи…»

С тех пор молодой монах стал часто появляться в доме, где этот мальчик жил. Семье помогали едой, молитвой и воспитанием детишек. Да и природа к этому времени смилостивилась над людьми, и послала более урожайные годы. А может быть, это молитва монахов так действовала? А когда четыре года Батару исполнилось, приняли решение забрать его в монастырь для дальнейшего обучения. Так и сказал молодой монах матери Батара: «Ты, сестра, своей молитвой нашего ламу спасла, в сыне твоём мы видим перерождение своего любимого учителя, который перед своим уходом написал несколько писем — шифровок, где его искать. Пока мы их читали, да разбирали, да устанавливали связи, прошло время, родился твой сын. Возможно, учитель очень торопился оставить нам указания, и потому сын твой родился с небольшим запасом сил и голодным. Но небо, к нашему счастью, послало ему такую смелую мать, которая не побоялась, несмотря на людскую молву, сложившиеся в народе приметы и недобрые, на первый взгляд, предзнаменования, растить этого ребенка, отдавая ему всё самое лучшее, на что способны любящие родители».

Так начиналась жизнь Батара в монастыре. Ему дали имя Данзан Нямбу, что значит Держатель учения равный небу. Не сразу, конечно, маленький Батар стал учёным монахом. Поначалу он часто засыпал во время медитаций и лекций, чихал, зевал и иногда даже вдруг вскакивал со своей подушки для медитации и бежал к учителю, молодому монаху, который сидел обычно в медитативной позе напротив Батара. В этот момент Батар, распластав свои руки, со всей чистой детской любовью, на которую только способен ребёнок, бросался на грудь учителю и крепко-крепко его обнимал, прижимаясь к нему всем телом, как будто и впрямь хотел слиться с ним полностью, всецело. Учителю приходилось вставать, возвращать маленького Батара на место, складывать его ручки и ножки в правильную позу и заново рассказывать ту сутру, которую он до этого читал. Но в глубине души учитель был очень доволен и знал, что мальчик так себя ведёт, просто потому что сердце его свободно и открыто для выражения той огромной любви, которую может ощущать каждый человек, и которой с самого рождения его питала заботливая мать.

Со временем Данзан Нямбу выучился, достиг многих реализаций и посвятил свою жизнь тому, чтобы помогать людям развивать их таланты, умения и способности. И в этом ему помогали не только знания, но и доброе, отзывчивое, сильное и любящее сердце.