Колодезное вино

Алла Горбунова

Алла Горбунова родилась в Ленинграде в 1985 г. Окончила философский факультет Санкт-Петербургского Государственного Университета. Лауреат премии «Дебют» в номинации «поэзия» (2005 г.). Автор книги стихов «Первая любовь, мать ада» (2008 г.)

Огородная песнь

Возвращение

(Королева гороха)

1

Здесь пахнет чем-то странно знакомым.

Чем-то? да это же пахнет домом!

— бледно-зелёными с жёлтым

ромбами, выцветшими на обоях

давным-давно.

И что, эти крупные грозди

цветов или ящериц, и лицо

одутловатой королевы гороха

нарисованы здесь

в самом деле?

Я их видела в детской постели,

а они по-прежнему здесь,

никуда не делись.

Слушай–послушай,

вспомнишь, забудешь, вспомнишь

всё, что случилось с тобою.

А к чёрту, а всё равно.

2

Пленница детских комнат,

засыпай, не знай и не помни:

тебя никогда не звали, не гнали,

не били, не любили, не хотели,

не трогали, не прятали, не искали,

не видели, не слышали и не знали,

а потому засыпай — никто не укусит с краю.

Засыпай — и я тебя скрою,

засыпай — я буду с тобою,

я не сплю, я помню, я знаю.

3

Я — мёртвый ребёнок, оставшийся дома,

пока ты росла, я не рос,

но королева гороха взрастила

огород из моих сухих слёз:

помидоры, редиску, укроп и картофель

вырастила, и вот

я теперь для тебя вполне съедобен, —

открывай-ка пошире рот!

Тело моё как христово тело,

так что дерзай и ешь,

ибо в мёртвом ребёнке присутствует сила,

которую ты возьмёшь.

Горше печали, слаще надежды

вспомнишь ты мой обед,

когда ты вернёшься сюда однажды

и навсегда.

«О, чернозём, зачем расти…»

О, чернозём, зачем расти

испив моей души ты хочешь,

тешась,

тонкое гибнет, грубое густеет,

и мякоть нежная прекрасных корнеплодов,

о, чернозём, песок и глина,

отпусти

морковь, редис и репу

на свободу.

Гряда вовек не опустеет,

но кровью землю удобрять,

пеплом, сердцами и мозгами,

зверями и богами будут люди:

так нужно строить собственное тело

из тел животных, съеденных растений,

плести себя из нитей и волокон,

и убивать прекрасную корову

и курицу прекрасную. Так плоть

питается,

но сокол

расклёвывает клеть.

«Чучелко, чучелко…»

Чучелко, чучелко —

палка и пальто,

сойки со смеху упали,

землянику поклевали,

но берёзовый обтёсок —

очень страшный отморозок

по имени Бука

их напугал зато.

Но они потом прилетели снова,

ведь надо

землянику кому-то клевать

из сада,

поросшего былью,

то есть тем, что растёт само:

быль-то сорняк,

это сказочку надо придумать,

а быль

нарастёт кое-как,

словно пыль

на вещах,

ведь быль это: боль,

папоротник, звездчатка,

жёлтая плёнка в ржавой бочке,

разрастающиеся деревья,

бледный мох на пальто у пугало,

обтёсок Бука, ставший трухой,

а сойки клюют одичалую землянику,

как будто время

растворяет землю

безмятежной

рукой.

Огородная песнь

— Огородники, дачники, садоводы, пахари, оратаи, крестьяне,

берите лопаты и вёдра, идите на нашего брата,

копайте для супа, и заготовок зимних, и торговли на рынке,

и ты, бабка, продашь нас и купишь бутылку водки,

а мамаша поджарит нас на сковородке, ибо

новая осень приходит, и время страды:

мы созрели и плоды наши от земли и съедобны,

новая осень приходит, и новое время,

да будет же оно добрым.

Дух картофеля ночью гулял на картофельном поле

и видел: раскинулась ботва на четыре стороны ветра,

а в земле картофель глядел молодыми очами,

и на всех огородах устроили бал прощанья,

осени и последних плодов, выращенных человеком,

а в Новом Свете генетически модифицированная соя

знала: пришло её царство, и плавится пластик,

новая осень приходит, и новое время,

и это последний праздник.

Но старые добрые овощи: кабачок кабацкий, огурец-молодец,

крепкая репка и славная брюква, и огородники, фермеры,

старики и старухи старой земли и последние гномы

водили хороводы среди грядок, от корнеплодов добрых

опустевших и голых: земля отдала всё, что было,

все соки свои и хлеба, всю любовь и силы,

и целовались прощально в пляске лопат и вёдр

кабачок, огурец, репка и славная брюква,

Матфей, Иоанн и Пётр.