Дом. Байгильдинские сказки

Алсу Флюровна Исмагилова, 2019

Старый дом имеет горячее, любящее сердце и зоркий глаз. Он расскажет вам, как любит детей, как живет в ожидании их приезда, как скучает по ним и как радуется их веселым визгам. Дом заведет с вами беседу и заставит задуматься: а кто вы есть? Как проживаете свою жизнь? Что для вас важно? Прислушайтесь к нему, поговорите со стариком – и услышите много интересных историй на злобу дня. Он расскажет вам о вас самих. В оформлении обложки использована фотография из архива автора.

Я не знала, что он умеет говорить. Скрипеть — да. Это всегда пожалуйста у него. Только возьми ночью проснувшегося ребенка, чтобы покачать под тихое “шшшш” — и на тебе! Моментально проснутся под твоими ногами половицы, норовясь сыграть под аккомпанемент шипению на своих скрюченных артритом суставах. Лишь одна из них не скрипела — та, что через две половицы от дивана, на котором мы спали втроем в первый год жизни старшей дочери. Если ходить и шипеть вдоль нее туда-обратно, то можно уложить ребенка в тишине.

Он долго присматривался ко мне: новый человек. Да еще и с кричащим свертком. Как это не скрипеть по ночам? А как же соло разбитых суставов под завывание ветра?! Нет, голубушка, нет. Всегда скрипел и буду скрипеть дальше.

Заговорил он внезапно. Летом, в первый день рождения дочки, когда мы, уставшие после праздника, лежали на нашем стареньком диване в комнате мужа на втором этаже и засыпали, он вдруг шепнул:

— Спасибо!

Сон, медленно опутывающий меня, внезапно застыл от удивления. И сразу же исчез. А я лежала, затаив дыхание и боясь спугнуть волшебство.

Я поняла его “спасибо”: за звонкий смех моего ребенка, за неловкое ее первое “шлёп-шлёп” босиком по полу, за безусловную любовь к нему, за ее младенческий запах и за счастье, которое она дала.

— Не за что! — выдохнула я, спустя какое-то время.

Он улыбнулся мне в ночи.

За свою долгую жизнь он собрал много интересных историй, которые обычно рассказывает мне перед сном летними поздними вечерами, столь прекрасными в деревне Байгильдино. В этот час Озеро дышит тихо-тихо, словно опасаясь спугнуть долгожданную прохладу, бесшумно обволакивающую деревню после знойного и томного дня. Все божьи твари готовятся ко сну. Вот Старый Ондатр дозором обходит свои владения, подсчитывая новый мусор, оставшийся от рыбаков, и хмыкает: “Что там сегодня Мама обещала Девочке, когда они шли купаться? Взять и пройтись рейдом по берегу и собрать мусор?! Ну-ну…”

А вот Ужиха зовет своих детишек:

— Хватит! Хватит купаться! Солнце уже садится!

Вот Стрекоза сидит на цветке и прячется от влюбленного в нее соседа — целый день сегодня летал за ней, как привязанный. Вот Дикая Утка довольно крякает, расхваливая своих утят.

А в Доме у Озера засыпают детки, уставшие после долгого летнего дня, полного удивительных открытий. В это же время по Озеру и деревне плавно проносится легкий ветерок, обдувая каждого её жителя, словно желая спокойной ночи:

— Шшш…ссссспаааать…вссссем ссссспаааать….ссссспокоооойной ноооочи.

◊◊◊◊◊

Удивительный этот Дом! Он стоит обособленно от других домов, хоть и в самом центре деревни. От соседей и улицы его отделяют густо посаженные деревья, служащие живой изгородью. Сразу за домом расположились баня и старый обветшалый сарай, в котором живут куры и коровы. За баней начинается и тянется вплоть до самой пасеки и омшаника с беседкой Таинственное Болото, заросшее деревьями и кустарниками, а за сараем, справа от болота, разбит большой огород с теплицей.

И здесь, сзади Дома, везде растут деревья. В огороде — яблони, вишневые деревья и грушевые. Над омшаником нависла старая черемуха, седеющая каждый май и распространяющая одурманивающий аромат на весь огород и на Заросший Пруд, что находится позади омшаника. А над беседкой распростерли свои объятия высокие тополя и липа.

Сам Дом ещё не так стар, несмотря на то что прожил целую маленькую жизнь. Он взрастил уже одно поколение детей, а его хозяева, такие молодые и звонкие при переезде, обзавелись проседью и морщинками. На его глазах мальчики превращались в мужчин, а девочка — во взрослую девушку. Пришло время — и все они разъехались, каждый пошел своей дорогой. А Дом скучал. Ждал их, высматривая своими большими окнами-глазницами, не покажется ли из-за поворота на дороге знакомая машина, и надеялся, что вдруг забегает Хозяйка, хлопоча на кухне и готовя вкусный ужин, а Хозяин соберется в магазин.

Когда дети приезжали и переступали порог, Дом, тихий до этого, будто оживал. Он и светил ярче, хлопал всеми дверьми, громко отстукивал шаги на лестнице. Он так любил этот ажиотаж: веселые крики, душевные разговоры, вечерний чай после бани. Ему всё казалось, будто он возвращается на 20 лет назад, когда дети были ещё маленькими.

Погостив пару дней, дети уезжали. И Дом снова грустил, вздыхал, скрипел по ночам отчаянно, подкладывал хозяевам памятные вещи, чтоб они погрустили вместе с ним, и теребил их сердца, наполняя тихой и светлой грустью. Вдруг скрипнет двустворчатая дверь в гостиной. Сколько раз мальчишки разбивали стекло, бегая друг за другом! Или внезапно обнаружится на самой верхней полке шкафа, что стоит в прихожей, ракушка — дочь привезла со своей первой поездки на море. Вся покрылась пылью. Надо было протереть… Или от старости порвется обивка на стульях — пора обшивать заново, стулья-то старые, еще с прошлого старенького дома. Ни с того ни с сего скрипнет ровесник стульев стол, за которым прошло столько праздников, что и не сосчитать. И много чего еще было припасено в закромах памяти Дома…

Он окончательно уверовал в то, что к нему на цыпочках, крадучись, подбирается закат его жизни.

Но все изменилось, когда появились внуки! О, как он любил их, как ждал с неистовой силой их приезда! Его старое ржавое сердце замирало от радости и переставало биться, когда они бегали по нему день-деньской, разбрызгивая свой звонкий смех по его запыленным углам, давно покрытым паутиной. Вот они побежали смотреть на прилетевших диких уток на Большое Озеро, что, вытянувшись, словно утром спросонья, лежало перед ним через дорогу. Вот снарядили экспедицию за наблюдением пчел в самый дальний угол усадьбы, вот уже прячутся с визгами от пчел в дровянике. А вот уже бегут к болоту, чтоб поискать семейство Ужей. Вот дрессируют лохматого Полкана. Вот просто лежат в густой и сочной траве и поедают собранную с куста малину. Дом любовался внуками, вдыхал их запах, обнимал их нежно своими старыми артритными руками, натягивая на них тень в жару и пыхтел, раздувая жар, в морозные дни зимой. Дом и сам не заметил, как мерещащийся ему закат сменился новым рассветом в его жизни.

Самым большим счастьем было для Дома видеть, как дети радостно выбегали из машины. Он знал: они скучают по нему, любят его так же сильно, как и он, ждут с нетерпением лета, чтобы приехать и остаться на долгие теплые дни, чтобы пить чай из трав по вечерам на террасе, чтобы выйти распаренным из бани и сидеть на качелях, отдыхая, чтобы проснуться поздно утром, съесть бутерброд из хлеба и деревенской сметаны, и бежать исследовать этот богатый мир деревенской усадьбы.

А он был большой и интересный. И населяли его самые разные существа.