Эпос трикстеров – 3. Локи. Отец погибели

Альберт Герасимов (2023)

Казалось бы, мама — богиня, папа — бог, живи да радуйся! А жизнь между тем вся наперекосяк идёт. И это он ещё не знает, что проклят с рождения! Ему предначертано организовать Рагнарёк, то бишь, конец Света. А оно ему надо? Или всё-таки надо? Если не со зла, так хоть ради эксперимента. Он пока и сам не знает. Он пока мечтает о бессмертии. А когда он станет богом, то его будут звать Локи…

Глава 5. Яблочко от яблони. Первое разочарование

2140 год до Р.Х., последний день месяца горностая по северному календарю (22 июня)

* * *

Треск ломающихся веток заставил мальчишку обернуться. Он недовольно сморщил мордашку. Густая каштановая шевелюра, хитрые карие глаза, остренький носик на почти треугольном лице придавали ему сильную схожесть с лисёнком.

— Тритон, тише! Они скоро появятся. Не дай боги, Галатея нас здесь застукает. Как пить дать — за уши отдерёт.

Источником треска был продирающийся через кустарник склона ровесник первого мальчика. Со спины их вообще за близнецов можно было бы принять. Одинаково хорошо сложенные фигуры, если такое, конечно, можно сказать о мальчишках шести-семи лет, одинаковый рост, одинаковое физическое развитие. Даже идеально белые ещё несколько часов назад хитоны были из одинаково превосходной ткани и украшены одинаково бесподобной золотой вышивкой по нижнему краю.

Вот лица у них заметно различались. Второй мальчик хоть и был также кудряв, как первый, но волосы у него были цвета спелой пшеницы, глаза — цвета ясного весеннего неба, а правильные и практически совершенные черты лица не давали возможности сравнить его ни с кем из животных.

— Отстань, Лодур. Я тебе не уж, чтоб без шума между веток ползать. И не дёргайся, не услышат. Они ещё далеко. Успеем спрятаться.

— А если не успеем? Да ты чего встал-то? Быстрее говорю! Давай сюда лапу.

Лодур подал приятелю руку и вытащил его из кустарника на небольшую свободную от растений площадку перед пещерой.

— Пошли прятаться. Там у входа шкуры лежат. Их давно никто не трогал. Под них и залезем. Зароемся, как камбала в песок. А если что, оттуда сбежать легче. Да не грохочи ты так своими сандалиями!

* * *

Галатея пришла на свидание раньше возлюбленного. Она хотела приготовить место встречи. Зажгла огонь в очаге, развесила на стенах волшебные светящиеся ровным лунным светом шарики, от которых в тёмной пещере становилось светло, как на лесной поляне в полнолуние.

На чистом гладком камне посреди очага жарился хороший кусок оленины. А у стены, рядом с ложем, застеленным новыми шкурами, стояли два кувшинчика с превосходным медовым напитком.

Надо бы ещё выкинуть старые шкуры, что кучей валяются у входа, но уже поздно. Там снаружи слышны шаги любимого Хара. Тихие, пружинистые и очень уверенные.

Сильная рука откинула полог, и в пещеру пошёл молодой высокий мужчина, одетый во всё чёрное. Длинные чёрные волосы, солидная чёрная борода. И на лице повязка из чёрной ткани, закрывающая левый глаз. В руке он держал посох, который небрежно бросил на шкуры около входа.

Увесистая жердина ощутимо стукнула по хребтам обоих малолетних шпионов и с негромким стуком скатилась прямо под нос Лодуру. Мальчишки вздрогнули от неожиданности, но смогли сдержать крики. А взрослым, к счастью, не было дела до шкур у входа.

— Любимая моя! — патетически заявил Хар. — Дай я тебя обниму! Я три дня шёл к тебе, чтобы увидеть тебя! Душа моя истосковалась по тебе, дорогая моя! Ты узнала, что я просил?

Голос мужчины звучал как-то натянуто. Словно бы он не с любимой говорил, а перед публикой лицедействовал. Пожалуй, только последний вопрос был ему действительно интересен. Но Галатея, ослеплённая своими чувствами, ничего этого не слышала и слышать не хотела. Кроме слов «любимая», «дорогая», «обниму» она ничего не воспринимала. Девушка бросилась на шею Хару и начала страстно целовать его. Тот ответил ей пару раз и отстранил от себя на расстояние вытянутой руки. Натужно улыбнулся и ещё раз повторил:

— Так ты узнала, что я просил?

Галатея радостно кивнула.

— Да, милый. Я узнала. Когда дедушка сотворил первых водяных коней… Ну, ты знаешь, что ни у кого нет таких резвых и сильных коней, как у моего деда и таких славных кобылиц, дающих столько молока, что мы даже не режем их на мясо! Так вот. Когда дедушка создавал первых четырёх кобылиц и двух жеребцов, он создал ещё одного конька. Это было странное существо. У него были длинные уши и горбатая спина. Целых два горба на спине. Он чем-то похож на верблюда. Не видел никогда? А я видела на южном берегу. Там караван из дальних стран проходил, а мы с девчонками как раз у берега плавали…

— Любовь моя, не отвлекайся, — прервал эти воспоминания мужчина. — Ближе к делу.

— Да, — кивнула Галатея. — Этот конёк ещё был маленький. Тебе по пояс примерно. Дедушка так показывал. И главной особенностью его было то, что он безошибочно мог определять место, где может родиться новый бессмертный. И за считанные мгновения доставить туда своего господина. Этого конька дедушка создал, чтобы помочь папе получить бессмертие.

— Так вот как Нерей стал богом в 15 лет, — надменно усмехнулся Хар. — А говорили, что он такой умный, мол, сам всего добился…

— Нет. Дедушка папе не смог помочь. Они допустили ошибку. В ночь испытания конёк оказался рядом с костром. У него оказалась одна странная особенность. Ему нельзя давать угли костра.

— Как это давать угли? — удивился Хар.

— А вот так. Нажрался он углей горящих и превратился в огромного злобного вороного жеребца. Такого сильного, что трое слуг удержать не смогли. Вырвался он на свободу и больше ни дед, ни отец его не видели. Появляются иногда слухи, что то тут, то там по ночам является вороной жеребец великанских размеров с огненной гривой и топчет поля пшеницы. Любит он пшеничку пожрать. Нет бы ячмень. Так он что поценнее выбирает. Но при этом больше вытопчет, чем съест.

— М-да… — мужчина задумчиво почесал бороду. — Значит, даже Нерею это не помогло. М-да… Такое чудище и не поймаешь. А если и поймаешь, как его назад в конька превратить? Не заставишь же его угли выблёвывать? А без того, какой толк в той зверюге?

— Есть одно средство, любимый! Когда-то господин форм Тваштар сделал чудесную уздечку для моего деда. Таких во всём мире больше нет. Если хватит тебе сил поймать того жеребца, усидеть на нём, да уздечку на него накинуть, обернётся он вновь коньком горбатым. Кстати, быстро выяснилось, что та уздечка может смирять не только чудо-жеребца, но и вообще любых непослушных коней…

Губы Хара расплылись в довольной улыбке. Он подошёл к девушке, обнял её, поцеловал в губы и спросил:

— И где же Понт хранит эту чудесную вещь?

— Нигде, — простодушно ответила девушка.

— Не понял…

— Он её подарил радже раджей. Это ещё несколько веков назад случилось. Думаю, у них она и хранится. Вещь-то в хозяйстве полезная.

— Хм… Да. Пожалуй, можно будет в Арьяпуре поинтересоваться. И полей-то с пшеницей не так уж много в наших краях… Редко кто такое богатство сеет. Молодец, рыбка моя. А теперь прощай. Надеюсь, мы с тобой больше не увидимся.

— То есть, как это, Хар? — остолбенела Галатея. — Что это значит?

— Всё просто, креветочка моя, белогрудая. Устал я от тебя за эти годы. Столько лет ждать, когда ты мне секрет бессмертия добудешь! Ублажать-целовать тебя, селёдку безмозглую. Нет. Это, право, выше моих сил. Не могу больше. Да и не нужно, — Хар довольно улыбнулся и повернулся к выходу.

Смысл сказанного постепенно доходил до Галатеи, разъедая мозг и зажигая в груди ненависть.

— Стой! — крикнула она в спину уходящему. — Разве такое достойно сына Тваштара? Неужели ты думаешь, что мой дед не отомстит за меня?

Мужчина обернулся. Рот его исказился в презрительной ухмылке:

— Только такая дура, как ты могла думать, что я назову своё настоящее имя и своих настоящих родителей. Иди! Позови дедушку! Пусть слетают к Тваштару и опозорят тебя! То-то сыновья Тваштара повеселятся, когда ты среди них не найдёшь своего любимого Хара! Ах, да! Ещё не забудь перед этим попросить дедушку вернуть тебе девственность! Он это умеет. Любую шлюху в девственницу превратит. Только слово скажет! И не зови меня Хар. Зови меня Игг!

— Мерзавец!!! Игг — ясень? Пенёк ты с глазами! Башка деревянная! Истукан бесчувственный! Предатель! Я тебе, ублюдок, глаз твой единственный выцарапаю! — с этими словами нереида, словно тигрица бросилась на бывшего возлюбленного, действительно пытаясь вцепиться ему в единственный глаз.

Хар однако успел выставить вперёд руки. Пальцы Галатеи лишь слегка царапнули по лицу мужчины, но ухватились за повязку. Хар с силой оттолкнул нереиду. Повязка затрещала, лопнула и осталась в руке Галатеи. Сама же нереида не удержалась на ногах и плюхнулась задницей на ложе, застеленное ворохом мягких шкур.

— О, боги! — воскликнула Галатея, глядя на поцарапанное лицо бывшего любовника. — У тебя два глаза! Ты и в этом солгал мне!

Тот, кто назвал себя Харом, надменно захохотал, глядя на униженную им женщину. Он развернулся, и взялся за лежащий у выхода посох. Наблюдавший за происходящим из-под шкур Лодур, увидел сильную, но изящную руку. Длинные, цепкие пальцы с ровными гладкими трапециевидными ногтями. И на запястье с внешней стороны — маленькое — размером с набухшую берёзовую почку — тёмно-коричневое родимое пятнышко. Рука подняла посох, поднялся полог, пропуская в пещеру солнечные лучи. Звук лёгких упругих шагов удалялся по горной тропе.

— Чтоб тебе тысячу лет ходить одноглазым, — сквозь слёзы пробормотала ему в спину своё проклятие Галатея.

Она ещё немного посидела на ложе, повсхлипывала, пошмыгала носом, размазала по лицу не прекращающие катиться слёзы, встала и пошла вон из пещеры. Шла по берегу медленно, жалобно поскуливая, и временами пытаясь вытереть мокрыми уже руками столь же мокрые щёки. Зайдя по колено в полосу прибоя, вытащила из мешочка, висящего на поясе маленький флакончик, выдолбленный из горного хрусталя. В нём плескалась ярко-зелёная маслянистая жидкость. Галатея откупорила пробку флакона, выпила из него глоток зелья, и убрала сосуд на прежнее место. Через несколько мгновений тело её засветилось, затуманилось и она упала в воду. В прибрежных волнах мелькнули обнажённые девичьи плечи, затем чешуйчатый русалочий хвост. И всё. Будто бы и не было здесь никого.

А в пещере в это время мальчишки выползли из-под шкур.

Тритон принюхался:

— Чем это здесь запахло?

— Ха! Так вон же в очаге мясо горит! Забыли про него. Ну, ничего, сейчас мы его спасём. Хороший кусок-то. И подгорел совсем немного, — Лодур схватил приготовленные ещё нереидой палочки и стал вытаскивать мясо из очага.

Но детские руки были коротковаты и кусок плюхнулся прямо в огонь.

— Вот ведь напасть!

— Плюнь на него, — посоветовал Тритон. — Пусть будет жертвой огненным богам. — А нам надо за Галатеей последить. Видишь, как её обидели! Помочь бы чем…

— Да чем ты ей поможешь? — удивился Лодур. — Разве что этого Хара прибить? Но, боюсь, у нас не получится.

— Она плакать будет. Долго. Жалко мне её, — задумчиво произнёс Тритон.

— Хэ! А у твоей мамы Амфитриты сундучок есть с зельями. Я как-то к ней в покои пробирался и в него заглядывал. Там на одном пузырьке улыбка нарисована. Это, наверное, веселящее зелье. Давай мы у бабушки его утащим и Галатейке дадим. Вот она и перестанет плакать! — радостно заявил Лодур.

— Идёт! Побежали скорее! Пока наши мамы не вернулись. Галатейка-то уже, наверное, домой плывёт.

Мальчишки бегом понеслись по тропе к морю. А там достали из поясных мешочков пузырьки с зелёной жидкостью, сделали по глотку. И через несколько мгновений в волнах прибоя мелькнули два хвоста большущих рыбин.

* * *

— Вот тупица-то я, — думал Хар, — бредя по тропинке, поднимающейся в горы. — И чего это я взбеленился? Ушёл бы по-тихому и дело с концом. Зачем скандал устроил? Хотя… Она ведь знала, что я сын Тваштара. И на кой ляд я ей об этом при встрече рассказал? Да ещё и одно из имён своих назвал. Покрасоваться захотел, конская башка! Ну, ладно. Теперь она меня у Тваштара искать не будет. Дело сделано. Осталось только вороного жеребца найти. А уж я-то с ним справлюсь. И буду бессмертным! Надоело на побегушках у отца быть.

Тропа завернула за огромный валун, и Хар с облегчением вздохнул. Перед ним стоял его конь. Подарок самого Тваштара. Удивительный, странный и волшебный. Ослепительно белый, с гривой длиннее человеческого локтя. С тремя ногами: две сзади и одна широкая спереди. И с настоящими могучими крыльями!

Лагты Дзуар, «бог мужчин» — так завали Хара дома отец и братья, хотя богом-то на он как раз и не был. Так, местный покровитель воинов и странников. И это его совсем не утраивало. Хар хотел быть богом.

* * *

В подводном замке всё было ожидаемо. Галатея рыдала в своих покоях в окружении утешающих её Галены, Фетиды, Актеи и хмуро взирающей на всё это действо Дориды. Несчастная нереида сквозь потоки слёз рассказывала, какой мерзавец этот одноглазый Хар, который и не Хар вовсе и даже не одноглазый! И как этот ублюдок, который даже и не сын Тваштара, подло с нею обошелся! А что он говорил при последней встрече!

Впрочем, про интерес этого молодого человека к бессмертию и уздечке Понта Галатея ни словом не обмолвилась.

— Галатейка! Галатейка! Мы знаем, чем тебе помочь! — влетел в комнату нереид Тритон.

— Да! Мы не хотим, чтобы ты плакала! — зазвенел сзади голос Лодура, протягивающего навстречу безутешной нереиде руку с зажатым в ней флаконом с бледно-сиреневой жидкостью. — Вот! На этом зелье нарисована улыбка. Ты перестанешь плакать!

Мальчишка вытащил пробку из флакона, но перед тем, как отдать его Галатее, нюхнул сам.

Комната почему-то закружилась вокруг Лодура, пол начал уходить из-под ног, а свет — гаснуть, погружая окружающий мир во мрак. Мальчик почувствовал, что падает лицом вниз.

— О, боги! Это ж зелье умирающей луны! — этот дикий крик Галены был последними словами, что услышал Лодур.

Столкновение с мраморными плитами пола он воспринял, как ярчайшую вспышку, после которой мир для него перестал существовать.

* * *

Лодур вынырнул из тьмы неожиданно. Наверное, его разбудил мерный рокот речи Понта.

— Всё хорошо, Най. Ему очень повезло, что он лишь понюхал эту отраву. Сама знаешь, зелью умирающей луны даже боги не всегда противостоять могут. А тут шестилетняя малявка… Это же надо, спутать знак луны с улыбкой! Хорошо хоть я рядом оказался. Но, Най, ты должна знать. Могут быть неприятные последствия. Тут даже вмешательство бога не помогает. Через десять, через двадцать, в лучшем случае через тридцать лет могут возникнуть проблемы. Ты знаешь симптомы. Береги его… М-да… И шрам на лбу, наверное, останется. Здесь не только шишка от удара об пол. Здесь и метка тьмы…

— Да, Понт, я всё знаю. Мы что-нибудь придумаем. У нас есть время, — ответила Най-эква.

Лодур слушал их, не шевелясь, не открывая глаз и даже не дыша.

Тяжёлые шаги Понта, трепыхание дверного полога… Бог моря ушёл. Осталась только мать. Лодур зашевелился.

— Огонёчек ты мой! Очнулся, родимый?

Малыш открыл глаза. Милое, самое красивое на свете, хоть и залитое слезами лицо матери, склонившейся над ним.

— Мама, — тихо шепчут губы Лодура. — Я тебя люблю. Ты ведь меня не оставишь?

— Конечно, не оставлю!

— Мама, ты не бросай меня. Будь со мною всегда. Всегда-всегда.

Заплаканное лицо озаряется улыбкой.

— Да, сынок, я буду с тобою всегда.

Детские ручки обвивают шею матери. Странное тепло с ощущением безмерной доброты заполняют душу Лодура.

* * *

Безымянная сущность, обитающая на путях мёртвых, была в ужасе. Она не видела будущего. Она не могла просчитать вероятностные линии этого мальчишки.

«Что он такое сделал? Как такое возможно? Неужели… Неужели это так на него объятья с матерью подействовали? Это не возможно! Этого нельзя допустить! Так. Надо всё хорошенько обдумать. И только после этого я приму решение. Малец подождёт. Если такое повторится, он может быть очень опасен. Ещё ни разу такого не случалось, чтобы я не могла просчитать несколько вероятностей чьей-то судьбы. Такое впервые. И это мне не нравится. Совсем не нравится. А потому, голубушка Най, тебе придётся расстаться с сыном».

* * *

2140 год до Р.Х., третий день месяца росомахи по северному календарю (25 июня)

* * *

— Что это ты сегодня, Лодур, на камушке сидишь, а не плаваешь вместе со всем? — с надменной улыбкой произнесла среброкудрая Кимотоя и презрительно окинула взглядом маленькую мальчишескую фигурку, пристроившуюся на огромном валуне, выпирающем из воды у самого берега.

Мальчишка обернулся на голос нереиды, скорчив недовольную физиономию. Недолюбливал он эту белобрысую зазнайку.

Конец ознакомительного фрагмента.