Ламия. Рассказ

Альберт Нордс

Ламия – мифическая женщина-змея, лишающая сил и покоя. Была ли она или лишь привиделась главному герою? Игра воображения может увлечь, лишить рассудка, или, напротив, сделать жизнь ярче.Кто отличит, когда заканчивается реальность и начинается иллюзия? Где граница между любовью и зависимостью? Каждый решает сам.

© Альберт Нордс, 2021

ISBN 978-5-0055-6594-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Впервые я встретил её в метро. Она сидела в полупустом вагоне с банкой Pepsi в руках и улыбалась. Я не называю её имени, оно слишком простое, как Марина или Наташа, и совершенно не отражает её сути. Такие имена смешивают людей в единую безликую массу. Она значила для меня намного больше: огонь, страсть, нежность, страх, смерть. Да, именно смерть. Она была для меня всем. Она подобно паутине опутала меня, стала моим наваждением, всегда оставаясь недосягаемой и желанной.

Сегодня все изменится. Сейчас я стою на пороге её дома с букетом темно-бордовых роз. Я узнаю ответ на вопрос, который сводит меня с ума. Сегодня все решится.

Рыбка

— Привет! Что там? — я заглянул в банку и улыбнулся.

Она взглянула на меня и пожала плечами:

— А что там?

— Не знаю, ты так смотришь на эту банку словно в ней золотая рыбка.

— Золотая рыбка? Неплохо было бы! Давай загадаем желание, возможно, она и правда там есть и исполнит их!

— Давай!

Она зажмурилась и быстро зашевелила губами. А я, совсем позабыв про «золотую рыбку», продолжал смотреть на неё. Через мгновение она встала и пошла к выходу.

— Куда же ты?

— Мне пора выходить, до встречи!

— Что ты загадала?

— Не могу сказать, иначе не сбудется, — и смеясь, выпорхнула из вагона.

Я не взял у неё номер телефона.

День продолжался бесконечно. На работе мысли разбегались в разные стороны, не давая сосредоточиться. На улице осень, а в голове девушка с банкой Pepsi.

Захотелось напиться и уснуть, чтобы скорее наступило завтра. Удивительно, но моё желание сбылось. Видимо «рыбка» улавливает сигналы на расстоянии. Уже через несколько минут я в компании соседей по квартире и двух подруг отоваривался пивом в супермаркете. Надеюсь, желание незнакомки тоже исполнилось.

Наступившее утро заявило о себе грохотом будильника. Если хочешь возненавидеть какую-то песню, поставь её на сигнал. Вчерашнее «волшебство» дало о себе знать резкой колющей болью где-то чуть выше левого виска.

— Ты уже проснулся?

Услышав сонный женский голос, я вздрогнул и обернулся. Две подруги, естественно, оставшиеся ночевать у меня после вчерашнего разгула, лежали рядом. Никаких ночных вылазок, новых знакомств, любовных приключений. Приведя себя в порядок, я выбежал из квартиры, пусть они моют посуду, а мне пора на работу. И монотонное «у-у-у-г-г-г-у-у» в ответ.

Работа аспирантом в архитектурном институте — это необходимость носить на себе тонны макетов, Оракала, бумаги, планшетов, рамок и прочих атрибутов. Всё это определённым образом сказывалось на моём внешнем виде. Я выгляжу как подросток без каких-либо половых признаков во внешности и в одежде, выбираемой по принципу «удобно», а не «красиво». Зашнурованные туго кроссовки, джинсы, ветровка, кепка и, пожалуй, единственное стильное пятно в моём гардеробе — тонкий в узкую полоску яркий шарф, накрученный вокруг шеи — вот и весь портрет. И небольшой деревянный крестик, найденный на раскопках в Средней Азии, когда я был ещё студентом.

— Привет!

— Привет, «золотая рыбка».

Девушка улыбнулась и продолжила разговор.

— Зачем ты собираешь листья?

— Для работы. Нужно сделать макеты деревьев, но так быстрее.

Она посмотрела на меня, как на дурака.

— Ты будешь делать мёртвый лес?

— Почему мертвый?

— Потому что эти листья уже мертвы.

— Нет, я их оживлю.

— Как?

— Я сделаю из них парки и аллеи, и они оживут.

— Если будешь делать из мертвого, то у тебя и получится мёртвое. Иначе не бывает. Почему ты не сделаешь деревья из бумаги, картона, пенопласта, из чего угодно? — Она отвела взгляд, словно стыдясь за свой интерес. — Можно тебя попросить об одном?

— Да, конечно.

— Сделай для меня что-нибудь?

— Что? — Удивился я.

— Не знаю, что хочешь, только сделай сам.

— А как я тебе это передам? Где я тебя найду?

— Сегодня мы встретились, значит, и в следующий раз тоже встретимся.

Она коснулась моей руки и пошла в противоположном направлении.

А я остался стоять с мешком мертвых листьев.

— Кстати, твое желание сбылось?

Девушка обернулась, радостно улыбаясь:

— Да.

— А что ты загадала?

— Потом расскажу.

Я, молча, направился за ней, наблюдая за ее походкой. Ее шаг был неторопливый и размеренный, а я, то и дело, вырывался вперед, обгонял, и с усилием замедлял свой бег. Наша прогулка по бульвару напоминала прогулку девушки с болонкой на привязи. Естественно, болонкой был я. Это могло продолжаться бесконечно, если бы она не остановила меня за руку, и не сказала: «успокойся».

— Ты куда-то опаздываешь?

— Нет. Почему ты так решила?

— Потому что ты так спешишь, словно твой поезд уходит через несколько минут.

— Просто у меня такой шаг.

— Давай прогуляемся, ты можешь расслабиться и отдохнуть?

Я попробовал перевести дыхание и отключиться от всех мыслей, но это оказалось невозможным. Беспорядочно звучащие в голове голоса не давали отвлечься. В уме шла непрекращающаяся работа, и было ощущение, что мозг — это библиотека, в которой рассыпались все книги, превратив помещение в хаос. Куда потерялась нужная мысль, где в этом бардаке найти подходящие слова?

— Пришли. — И она с довольной улыбкой села на пустую скамью посреди парка.

Я оглянулся по сторонам, и не найдя ничего особенного в месте нашей остановки, посмотрел на девушку. Но мой вопрос, так и остался без ответа. Немного подумав, я всё же сел рядом.

Мимо проходили люди. Поток казался нескончаемым: супруги, спешащие по магазинам, влюбленные парочки, студенты, сотрудники, опаздывающие после обеда на работу, одиночки, как ураган проносящиеся мимо, иногда задевая медлительных пешеходов, не успевших увернуться от их напора. Лишь немногие из прохожих медленно прогуливались, наслаждаясь тёплым осенним днём, и то, чувствуя на себе давление со стороны спешащих других, в которых я тут же узнал себя.

— Мы кого-то ждём? — не выдержал я.

— Нет.

— Мы сидим тут уже минут двадцать, что мы здесь делаем?

— Что ты видишь?

— Людей.

— А что слышишь?

Я прислушался, отчего шум в голове стал ещё сильнее.

— Шум.

— Почему у тебя всегда всё так плохо? Неужели тебе не нравится сегодняшний тёплый день, и ты не слышишь пения птиц.

— Слышу. Я думал, ты спрашиваешь о чем-то глобальном.

— Бред какой! Закрой глаза.

Я откинулся на спинку скамьи и постарался расслабиться.

— Слышишь музыку?

— Нет, какую музыку?

— Слушай шаги людей по камню. Я привела тебя сюда, потому что здесь дорожки выложены плотной брусчаткой, по которой отчетливо слышны шаги каждого человека. Они сливаются в музыку.

Я прислушался к доносящимся до меня шагам. Некоторые прохожие звонко стучали каблуками по асфальту, наверняка это были молоденькие девушки на высоких шпильках и в коротких юбочках, другие тяжело переступали с ноги на ногу, в их поступи чувствовалась усталость. Некоторые невесомо пробегали по дорожке и оставляли за собой лишь негромкий шорох. Все шаги сливались в единый шум — единый отбиваемый ногами ритм. Наверное, его она и считает музыкой. Хотя для меня это был просто шум, который все же приобретал определённую ритмическую структуру.

Ложь во спасение! Я слышал столько доводов «за» и «против», столько выводов, отвергающих её и столько же признающих, что осталось, пожалуй, только одно — прибегнуть к ней вновь.

— Да, я слышу музыку.

Я видел, как она улыбнулась. А в глубине души признался самому себе, что это всё-таки ложь — ложь человеку, которому я был интересен. Если и бывают на свете чудовища, то это я.

Я никогда не задумывался о том, красива ли она. Мне кажется, я даже не рассматривал её с этой точки зрения, она просто была рядом. Но я знал каждую чёрточку, морщинку, все нюансы её внешности. Сегодня я буду её рисовать. Это была моя, скорее всего, глупая идея, но мне захотелось написать ее маслом, хотя прошло уже много лет с тех пор, как я в последний раз брал в руки кисти, и мои навыки практически стерлись. Что ж попробую. Порой мне кажется, что она мой ангел-хранитель, который решил украсить мою скучную однообразную жизнь. Но если так, то я никогда не смогу быть вместе с ней. Она покинет меня и вновь вернется к своим ангельским делам, а меня оставит здесь с моей новой улучшенной жизнью.

— Ты готов?

Я лишь пожал плечами и усадил ее на высокий стул ближе к окну. Мне хотелось написать солнечный свет на ее коже. Самое сложное — начать что-то делать. Правое запястье заныло от напряжения. Я слишком скован, мазки ложатся грубыми неуверенными пятнами. Я посмотрел на девушку и улыбнулся. Хрупкая с угловатыми узкими плечами, лицо в обрамлении длинных светлых волос, бледная прозрачная кожа, голубые глаза — все это было таким знакомым, словно я знал ее на протяжении многих лет. Серое из тонкой шерсти платье облегало фигуру. Она сложила руки на коленях и, слегка улыбнувшись, посмотрела на меня. Вот, что отличало ее от других девушек — взгляд: изучающий, мягкий, нежный; взгляд матери, целующей и убаюкивающей свое дитя. Как передать его? Я вновь почувствовал боль в запястье. Все, что нужно — расслабить руку. Взгляд нужно писать свободно, иначе он получится тяжелым и неестественным.

Конец ознакомительного фрагмента.