Ассорти киноварного ветра. Два года выдыхая краски жизни

Алёна Романова

Роман-эссе писался два года. В сборнике собраны эссе: о памяти к кодам рода, восторг от проведения киновечера, путешествия-поиски ответов на вопросы: «Кто я?», «Где прячется любовь?» Всё через призму времени: безмятежного детства, укрытого одеялом из родительской заботы и бабушкиной любви, и холодных реалий, скованных из набора механистических действий. Строки-роли, фразы-толчки, рассказы-ступени хрупкой души, жаждущей подняться и взлететь. В этой книге всё, что было до полета.

МАРЦИПАНОВАЯ КРОШКА

ГЛАВА 1

Когда тестовое задание на тему «Елка беременна» было оценено БТС, как достойное (в связи с чем позднее и была назначена встреча), тогда и позвонил мой старый коллега (мы с ним одинаково профессионально несчастны — талантливы — так говорят, но живем, подбирая крохи) и предложил работу. Вернее, работать.

Официально! За пять штук!!! Представляете?

Не долларов, конечно, но где в такое время что-то лучше найдешь?

Я поинтересовалась, есть ли у меня пару дней, чтобы уж наверняка знать, будет улов с БТС или меня снова прокачают как раненую летчицу-испытательницу (не, ну подумаешь, одной раной больше — у меня их уже столько! Да и вообще — испугали больного таблетками). Марк сказал, что лучше съездить, не дожидаясь ответа от канала-безумца, так как сам за четыре года поиска работы побывал несчетное количество раз на собеседовании у БТС.

Коллега вкратце изложил предложение, выслушав его и уловив суть, я все же решила повременить, хотя аромат уже начинал витать не сакуровый — сенсорика взвилась на дыбы.

Но, когда я получила ту глупую отписку из БТС, не имеющую никакого отношения к предлагаемой вакансии, я отправилась в назначенное место и время — в поисках утраченного счастья.

(Сейчас я буду описывать, а некоторые будут узнавать места и догадываться куда я пришла).

Выйдя из метро, тропу доводилось искать, петляя по местам, пропитанным шиновой гарью, силой стремления с запахами крови и последними вскриками затухающих жизней. Закопченные лица смотрели на меня, я — на лица, и воздух… его прозрачность, она, такая, навсегда заточенная в невидимые слезы, пробирала меня энергетически, дерзновенно и сильно, что сердце сжималось в промокашку, а внутренний зор видел, словно в реальности, расстрелянных ребят.

Теперь и так будет навсегда — все выходы центрального метро ведут к баррикадам.

Я повернула в арку, взглядом вцепилась за знакомый угол (однажды была уже там). У охранника поинтересовалась на счет входа. Пять этажей без лифта. Угрюмая лестница — на некоторых пролетах курили сотрудники. Уверенно вошла в длинное помещение на пятом этаже. Спросила, где найти свою тезку, потенциальную руководительницу.

Нашла.

Заняла место возле нее.

— Рассказывайте, что можете?

— Давайте лучше так, — начала я как-то по-деловому. — Вот планшет, сейчас я открою резюме, посмотрите сами. А я пока отдышусь.

Тезка читала, я анализировала (уж простите под знаком Девы я родилась): старенький ньюсрум, истощенные столы, замученные работники.

— Понятно, — передала мне обратно планшет рыжеволосая женщина-руководительница. — Значит у вас режиссерское образование имеется?

— Да, имеется. И опыт тоже, — солнце нагло заслепило мне глаза и я сразу же с сомнением в кучу представила, как же жарко здесь летом (потому как кондиционеры, если и будут, то тоже дряхлеющие, а вообще, помню, схожую картину из предыдущей работы на ТВ). Я расстегнула пальто и добавила:

— У вас так жарко, солнце светит вовсю, а на улице вовсе не так, холодно очень.

Предполагаемая руководительница промолчала и включилась в разъяснение моих функциональных обязанностей.

— Программа о качестве товаров. Вы сами находите экспертов, гостей и придумываете «бантик». Вот в выпуске о селедке «бантиком» был казацкий оселедец. Примеры сюжетов можете посмотреть у нас на сайте.

Я только хотела спросить о зарплате.

— Да, зарплата пять тысяч. На карточку! Официально, — завершила тезка информировать меня.

— Неплохо, и ясно всё, — отреагировала я. — Просто дело в том, что я только отнесла свою трудовую в школу. Правда, я там на полставки, всего пару раз в неделю — кружок театральный веду. Вот интересуюсь у вас, как мне быть, если я вам подойду.

— Да, кстати, у нас есть тестовое задание.

(Ах да, куда ж без него — успела было подумать я, вспомнив сколько их переделала за два года шатания в поисках работы).

— Но всё зависит только от вас. Нужно сделать один сюжет, потом мы будем понимать, насколько вы нам подходите. А на счет школы, так там и спрашивайте, но трудовая должна лежать у нас.

— Хорошо. Я завтра спрошу у директора, позволят ли мне забрать трудовую, а то никогда еще… — что-то в горле засигналило. Я поняла — это марципановая крошка, от конфеты утренней, по привычке с кофе, стала позволять себе в последнее время. — Извините, поперхнулась.

ГЛАВА 2

У меня потекли произвольно слезы. Надежда получить стакан с водой, так и осталась надеждой — мне его даже никто и не попытался предложить.

— Спасибо! Я пойду. Всё поняла, если что, позвоню, — еле выдавила из себя и удалилась по тому же пути, по которому несколько минут назад явилась.

Снова удрученная лестница с курилками в пролетах. И почему-то несчастные лица, слегка прикрывающиеся жизненной улыбкой и туманно-грязным смехом.

Фух, спустилась!

Крошка нашла себе уютное местечко.

Я набрала Марка.

Пара минут на ожидание. Этого хватило, чтобы познакомиться с кондиционером, свисающим с козырька здания и капающим мне на голову. Я устроилась у вспотевшего коридорного стекла.

Марк вышел из соседнего здания. В руках у него были документы — на трудоустройство.

— Надо же каким ты был забавным! — воскликнула я, увидев на лицевой стороне бланка фото. Юный пухлик-красавец! — сделала полушаг на встречу. Мы обнялись.

Марк рассказал, что уже две недели стажируется, сделал несколько пробных сюжетов и вот наконец-то они решили его оформить, всё с той же обещанной зарплатой в заветные пять тысяч.

— Желаю тебе успеха, Марк! Расследование — это вообще не мое. Убийства, грабежи и всякое такое.

— А как на счет программы о товарах, пойдешь?

— Не знаю. Буду думать. А вообще, нет желания идти на такую муть.

— Смотри сама. Мне тоже моя муть не нравится, но надо где-то перекантоваться.

Как ужасно зависнуть в темном коридоре и ни на шаг не двинуться вперед. Мне кажется, что у нас с Марком всё именно так. А в это время другие «косят» десятки, сотни тысяч, и не только гривен, а тут тьма беспросветная, блина.

Я ехала в автобусе и сама себе сопротивлялась. Идти — не идти. А когда вернулась домой, так прям реальная ломка началась. Пять тысяч хочу, но трудиться там, писать ту жуть с бантиком не хочу. Я делала такое и не один год, выматывала себя, бегая по съемкам, дежуря на износ, по двенадцать часов на канале. Задыхаться от такого начала уже через год. Еще два года пребывала в состоянии удушья, пока не решилась бросить дрянные концы с обрыва в омут, в котором почти четыре года творила. Ушла в никуда, где до сих пор и пребываю. В никуда или как я говорю — я везде и я нигде.

Проснувшись утром, окончательно поняла — не пойду писать сюжеты с бантиком, не в пору мне быть выжатым лимоном. У меня процесс очистки идет — чутье просто дико рвется изнутри, если предлагаемый лакомый кусочек внутри червив.

Скоро мне стало легко и так хорошо от своего принятого решения. Неприятностью запахло, когда БТС ответил мне отказом в работе сценаристом «вы не прошли интервью». Переводя на наш язык — у руководительницы сработала личностная неприязнь. Тут же включился поиск подсознательных ответов. Найденных результатов было два: 1) «Он (перефразируем — она) слишком много знал». 2) «А не надо быть красивой такой!» Первая фраза — из фильма, вторая — друга Игоря, он часто мне твердит ее.

Погрустила немного. К отказам уже привыкла. Они стали неотъемлемой частью меня. Боль посквозила и отпустила. А через день мне позвонили. Продюсер, которого я видела однажды, заманчиво пригласил посценарировать в проекте. Предложил пустячное дело — всего навсего диалоги пописать. Это выглядело как путь развития в сценарном мастерстве, я откликнулась и ближе к ночи погрузилась в трехсотстраничное чтиво.

ГЛАВА 3

Я занервничала. Микротоки прошлись по закоулкам тонкой кожи.

С каждой новой страницей рожденное внутри отторжение становилось еще более осязаемым, и это начинало слегка сердить меня. Колко, больно и даже как-то противно-неприятно.

Неужели опять? Пахнет кидком. Или выносом мозга?

Не стоит разгадывать. Нужно дальше почитать. Только уже утром. Ушла спать.

Какой-то краеугольный камешек сознания, среагировав на сигнал, все же уложил меня вновь в постель и я проспала до девяти утра. Неспешно сделала зарядку, традиционный тонизирующий зеленый чай для вхождения в новый день.

Вчитываюсь. Бог ты мой, нет конца и краю прописанному образу главной героини — и зачем так было изощряться? Лучше ж это всё «втащить» в сценарий, а не оставлять в состоянии неразвитой попытки. Предыстория понятна, но почему героиня пляшет не от нее, а уподобляясь роботу? Героиню просто напрочь лишили чувствовать и не «пришили» ни единого инстинкта, а значит всё, что написано в предыдущих пяти сериях, мертво, и надо переписывать заново. Соответственно я не смогу сделать ее чувствующей в шестой серии, если она изначально была красиво мертва.

— Твои шестая и седьмая серии, — вспомнила слова продюсера. У тебя есть всего два дня, максимум три.

Здорово — один день уже прошел, а я продолжаю вдумчиво читать.

И чего я должна сразу две серии писать? Чего не посмотреть, что я накрапаю в шестой, заплатить за нее, тогда я и за седьмую возьмусь. Что-то здесь не так.

Четыре тысячи за серию. Не много, но поэпизодник же готов, только диалоги с меня. Чтива море — читать не перечитать. Попробовать потолкаться, что ли?

Не, ну ты посмотри на это ожившее шестое чувство! Некоторые без него всю жизнь проживают и нормально, а тут — стонала, что его потеряла, теперь оно вернулось, я же его вновь подальше засунуть пытаюсь. Нет! Так дело не пойдет!

Прочла еще раз вдумчиво предыдущие серии. Невкусно. Для меня. Ну и что? Ты же сценарист — пиши и всё. Вспомнила, как в прошлом году выносили мозг на докудрамах. Заманили. Заплатили, а на втором сценарии обломили — жестко и больно.

— Знаешь, скажу тебе, как на духу, я не смогу писать диалоги, — честно призналась продюсеру. Решила не морочить голову ни себе, ни ему, пусть другие займутся этим написанием. — Понимаешь, чем дальше читаю, тем больше понимаю, что не хочу это делать и всё. Не могу. Потолкалась — не идет. Проблема в главной героине, она выписана как робот.

— Да ты пиши и всё, — уже более участливо, чем вчера, ответил продюсер. — Ты читай, не волнуйся. Время еще есть, не спеши. Пусть это будет не три дня, а чуть больше.

— Нет, не могу. Все пять серий надо переписывать.

— Та там уже переписывают, героиня уже чувствует, а ты пиши свое.

— Я так не могу, не зная, как ее изменили. Я мертвых не умею оживлять.

— Ясно. Значит, ты не готова.

— Считай, как знаешь.

Мне вновь, как и после отказа от написания сюжетов с бантиком, стало легко и прям задышалось свободно. И я, с надеждой неизвестной перспективы, принялась за свои заждавшиеся новеллы и артовские сценарии.

Конец ознакомительного фрагмента.