Пять жизней и одна смерть

Амалия Лик (2024)

Фантастический детектив-головоломка с перемещением души между телами в духе «Семи смертей Эвелины Хардкасл» Стюарта Тёртона. Лина Маккольм не знает, в чьем теле проснется завтра утром. Вариантов пять. Ее сверстница, которая работает в соседнем кафе. Старик, что прячет страшную правду на страницах дневника. Девушка, которая глушит боль прошлого наркотиками. Парень, отбывающий срок за убийство. И… кое-кто еще, о ком Лина обычно не упоминает. Это продолжается уже год, когда одну из ее «личин» находят мертвой. И тогда Лина берется за расследование. Вот только… она и сама давно мертва. Возможно, тот, кого она ищет, как-то связан и с ее собственной гибелью? «Я как будто оказалась в лабиринте, выбраться из которого можно, лишь дочитав книгу до конца». — Катя, автор блога «В мире книг и Гарри Поттера» «Напряжённый мистический триллер, где несколько судеб сплетутся в общую историю случайностей и закономерностей. Книга-лабиринт, в которой каждый поворот обещает очередное ошеломляющее открытие». — Даша, автор телеграм-канала «Книжный Плюшкин» «Захватывающее расследование в стиле сериала «Квантовый скачок». Авторский стиль — на высоте, и оторваться невозможно!» — Эмили, автор телеграм-канала «Безумный книжник» «Вы не поймёте, как прочитаете всю историю и окажетесь на последних страницах». — Аня, автор телеграм-канала «anyabooklove» «ОШЕЛОМИТЕЛЬНО! Никогда ещё детективы не были такими… мистическими. Смерть — это конец? Или только начало…» — Лера, автор телеграм-канала «Уголок летучей мышки»

Глава 4

В такие моменты я вспоминала себя: Лину — девочку, мечтавшую о многом.

Три года назад

Молодость — самое волшебное, незабываемое, ошеломительное время.

Это был конец лета, тогда я еще просыпалась в своем теле. Каждое утро, открывая глаза, знала, где я, кто я, знала свое тело, самое любимое и родное, пусть и неидеальное. Сложно описывать саму себя: обычная, невысокая, среднего телосложения, с серыми глазами и светло-русыми волосами. Такие же светлые брови и ресницы, бледно-розовые губы — как по мне, так тонковаты для моего курносого носа. И да, у меня была особенность, как называли ее родители. Хотя называть хромоту из-за разной длины ног «особенностью» — ну так себе.

Тем летом мне было семнадцать, и я с отличием окончила школу, после чего не без помощи родителей поступила на самый престижный архитектурный факультет в университете нашего города Мэя. Что бы я действительно хотела рассказать о той себе — больше всего в жизни я любила рисовать. Просто обожала водить цветом по белому листу. А еще я была влюблена в карандаши и кисти, в льняные и хлопковые холсты, в свой мольберт и альбом для графических зарисовок. У меня не было друзей. После аварии я стала стесняться и избегать сверстников. Рисунки заменяли мне реальную жизнь, в них существовал совершенно другой, идеальный, мир, где я могла быть уверенной в себе.

В любое свободное время я брала в руки карандаш, который протягивал линии по безукоризненному полотну. Я была словно первооткрыватель, строитель железной дороги на необжитых территориях. И вот на чистом, пустом месте зарождается жизнь, деятельность, персонажи и события. Я любила чувствовать, что мои руки могут создавать. Создавать — это прекрасно, божественно, волшебно. Никто, кроме тебя, этого не сделает. Внутри все оживало. Это индивидуальность, потенциал, твоя, и только твоя, реальность.

Был первый день в университете, и я безумно переживала. Папа подвез меня к главному входу, пожелал прекрасного дня, заставил чмокнуть его в щетинистую щеку и умчался по делам. А я, в длинном легком лимонном платье, в обнимку с альбомом, осталась стоять перед величественным строением, вход в которое был теперь для меня открыт. Светило солнце, одевая кожу позолотой. В воздухе витал сладковатый запах поспевающих яблок из сада, раскинувшегося рядом с основным корпусом университета. В душе царило лето.

Я зашла в прохладу вековых каменных стен, по рукам побежали мурашки — то ли от холодка в тени, то ли от небольшого страха перед новым этапом жизни, полным неизвестности. Неуверенными, осторожными шагами в новых специальных ортопедических туфлях, одна из которых была с платформой в восемь сантиметров, я прошла прямо по длинному коридору к стене объявлений. Там висели распечатанные списки фамилий по факультетам с номерами аудиторий, где будет проходить «вводный инструктаж» в студенческую жизнь. Нашла свою и поспешила туда.

Время неумолимо бежало вперед, я же пыталась поспеть за ним, теряясь в незнакомых коридорах, этажах и кабинетах. Когда я наконец отыскала нужную аудиторию, она оказалась почти целиком заполнена молодыми, полными энтузиазма созданиями. Девушки казались мне яркими вспышками цвета, а парни, наоборот, имели сдержанный и спокойный вид. Я незаметно просочилась к свободному месту в самом последнем ряду и присела за длинную парту на деревянную скамью. Я представлялась самой себе одинокой шлюпкой в бушующем море жизни, в море, которое шумит и колышет меня на волнах. Внезапно наступил полный штиль — я увидела, что по залу уверенно идет высокий статный мужчина с темными, модно подстриженными волосами. Он гордо шествовал к кафедре в своем безукоризненном темно-синем костюме, а в его до блеска начищенных черных ботинках отражались лучи солнца. За ним следовали две женщины. Одна — невысокая худая блондинка в строгой юбке серого цвета и в белой блузке. Вторая же была полной противоположностью первой, со своими пышными формами и цветным, абсолютно не подходящим к обстановке платьем-разлетайкой. Поднявшись на невысокий помост, мужчина поправил очки в золотой оправе и внимательно оглядел аудиторию.

— Добро пожаловать, — прозвучал его величественный голос. — Меня зовут Давид Инмаск, я ваш декан. Справа от меня, — он показал на строгую маленькую женщину, — мой заместитель и по совместительству ваш педагог по основам архитектуры. Слева от меня — наш идейный вдохновитель и преподаватель композиции, она будет подбадривать вас и поможет вам развить потенциал.

По залу разлетелись аплодисменты, но декан успокоил толпу одним жестом руки.

— Спасибо, но мы не театральная труппа.

«Строгий», — подумала я. Инмаск же продолжил свою речь:

— В первом ряду сидят старосты, они раздадут вам ваше расписание и расскажут основы, правила и все, что следует знать, если вы хотите у нас учиться. На этом заканчиваю и спасибо за внимание. — Декан доброжелательно улыбнулся впервые за все время своей речи.

Он спустился с постамента в сопровождении женщин, а студенты начали скапливаться у столов первого ряда. Я же осталась сидеть, впитывая в себя ощущение чего-то значимого и величественного, к чему я теперь имею непосредственное отношение.

После собрания, одной из последних взяв расписание занятий и правила университетской жизни, я побрела осматривать корпус. Занятий не было и, пройдя длинные коридоры, я спустилась на первый этаж, где и обнаружила настоящее сокровище — дворик с тяжелым многолетним дубом.

«Архитектор — однозначно гений», — сказала я себе. И убеждалась в этом каждый день, проводя время в главном здании. Он создал суровую, непробиваемую оболочку, но оставил живым сердце каменного создания. Я чувствовала, как университет дышит, как он устремляется к свету и засыпает по ночам. Мне нравились толстые глухие стены, меня привлекали их рельеф и структура. Каждое здание должно иметь свою душу, красоту, и это может передать лишь камень или дерево — два по-настоящему уникальных и живых материала. Ведь они созданы самой природой. Нарисованы ею.

В тот день я отдохнула под тенью большого дуба, изучила расписание и поехала домой. Так начался мой путь архитектора, и я полностью погрузилась в учебу. Я проводила все время в стенах факультета, впитывая новые знания, восхищаясь талантами педагогов и бросаясь в течение — в водоворот творчества, молодости и энтузиазма. Так пролетели два самых насыщенных и удивительных года моей прошлой жизни. По крайней мере, именно так мой мозг их воспроизводит в памяти.

Сегодня

Я давно не думала о своем странном одиночестве, на которое сама же себя обрекла, не размышляла о себе как о личности, как о девушке, которая мечтала рисовать.

Облако дружеского общения как-то внезапно рассеялось. Альберт с грустью смотрит на меня, так и не решаясь продолжить разговор. А у меня зарождается очередное желание остаться одной, в привычной тишине, нарушаемой только собственным дыханием. Он все понимает и решает сменить тему.

— А ты знала профессора Олда? — спрашивает невзначай.

— Я?

— Ну да. У тебя лежали его статьи на столе. Мне очень жаль.

— Что? Я его не знала. Нет. Мы не были знакомы, — лепечу я, пытаясь скрыть правду.

— Ясно, — недоверчиво тянет он.

— Стоп. А почему ты сказал, что тебе очень жаль?

— Ну-у-у…

— С ним что-то случилось? — Я не могу скрыть волнения, как ни пытаюсь.

— Да. Сегодня прочитал в новостях. Анна, мне жаль, но профессор Олд сегодня скончался в больнице.

У меня внутри как будто что-то обрывается. Я пытаюсь сделать вдох, но тут же начинаю задыхаться.

— Что ты сказал? Нет, нет, нет! Он не мог умереть.

Альберт протягивает ко мне руку, но я отшатываюсь.

— Не надо, пожалуйста. Лучше скажи, что с ним случилось? Почему он оказался в больнице?

— На него напали. В лесу, недалеко от дома престарелых, где он проживал в последние годы.

— О мой бог, — шепчу я.

Альберт внимательно смотрит на меня, но ничего не говорит.

— Прости, тебе лучше уйти. Я… я просто… — По моим щекам начинают течь слезы, а внутри разрастается огромный ком паники.

— Ты уверена? Может, мне стоит остаться?

Я стираю ладонью мокрые дорожки с лица и сжимаю губы.

— Нет.

Он смотрит на меня еще несколько мгновений, и сквозь затуманенные слезами глаза я читаю на его лице растерянность, которую никогда не видела прежде.

— Хорошо. Но если тебе понадобится моя помощь, я оставлю визитку. Звони в любое время. — Он неуклюже достает из кармана пиджака белую карточку и со слегка виноватым видом кладет на стол. Потом не торопясь встает, словно ждет, что я передумаю и остановлю его. Но я так и остаюсь сидеть на диване и смотреть в одну точку на полу.

— Спасибо за чай, Анна. И за этот вечер. Я не хотел расстраивать тебя, — пытается оправдаться он.

— Я знаю. Прости что все так. Просто… — Я стараюсь сдержать рыдания, которые готовы вырваться у меня из горла.

— Ничего.

Он идет в коридор, и я слышу, как хлопает входная дверь. У меня нет сил встать и попрощаться с ним. Все мои мысли мечутся вокруг смерти мистера Олда.

Я достаю ноутбук, дрожащими пальцами и не с первой попытки ввожу пароль и открываю страничку с новостями. По лицу текут горькие слезы, пока я читаю статью, в которой описывается нападение на старого профессора. Ему нанесли пять ножевых ранений и оставили умирать. Сегодня он скончался в больнице, так и не приходя в сознание. Статья заканчивается словами: «Ведется следствие. Если у вас есть какая‐то информация, просьба обратиться в полицейское управление пригорода Мэя».

«О, мистер Олд, что же мне теперь делать?»