Старшая дочь дома Шторма

Аманда Франкон (2024)

Я умерла и вернулась на тринадцать лет назад, зная, что Адмирал Императорского флота, которого я любила и за кого я должна выйти замуж, отдаст меня другому, что мой род будет уничтожен, и что саму меня отравит неизвестный злодей. Теперь я отомщу. Правда, для начала придется разобраться, чего от меня хочет морской бог-дракон и что делать с принцем-тритоном, который внезапно оказался на палубе моего корабля. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: текст черновой, в нем могут встречаться опечатки. Планируется серия. Продолжение публикуется раз в неделю, по вторникам.

Глава 2

Качка убаюкивала. Небо ласкало теплом, волны — приятным шелестом, корабль — матросской песней, которую в самый жаркий час затягивали моряки, чтобы отвести полуденную дрему. Море как строгая, но любящая мать, принимало меня даже после всех тех ошибок, которые я совершила. Оно будто пыталось успокоить, ободрить, и сегодня вело себя нежнее обычного. Или мне так казалось после долгих лет разлуки.

И тем не менее, хоть тревожные мысли текли медленнее, все же полностью избавиться от них я никак не могла: ведь я всего в паре недель от того, чтобы снова попасть в тот ад, на который меня обрек обман Адмирала.

При воспоминании о том, как отвратительно он со мной обошелся, от покоя и умиротворения не осталось и следа. Я сжала кулак и снова вскочила, начав мерить шагами узкую каюту. Ну что богам, или кому бы то ни было, стоило вернуть меня не на тринадцать, а скажем, на пятнадцать лет назад? В те времена, когда мои родители еще были свободны? В те, когда можно было еще что-то изменить? Укрепить остров, отговорить отца от последнего рейда. С другой стороны, кто бы послушал меня тогда? Пятнадцатилетнюю пигалицу.

Я выдохнула и резко остановилась. Нет, роптаний на судьбу мне хватило и в прошлой жизни. И к чему меня это привело? К смерти от отравления! И я даже не знаю, чья рука подсыпала в мой любимый чай убойную дозу яда. Но в этот раз все должно быть иначе: раз уж судьба дала мне шанс, глупо было бы им не воспользоваться. Надо что-то делать!

Не в силах больше сидеть сложа руки, я вышла на палубу, под палящие полуденные лучи, которые почти сразу заботливо скрыло пышное облако.

На мое появление никто не обратил внимания: я всегда была кем-то вроде призрака или, вернее, драгоценного груза на отцовских кораблях. Ко мне относились с уважением, выполняли мои прихоти — сейчас я понимаю, что детские — но права голоса у меня, в отличие от каждого из матросов, не было.

Ветер взъерошил кудрявые волосы, которые и без того постоянно пребывали в полнейшем беспорядке. Я попыталась пригладить их рукой, разыскивая взглядом Эмиля. Он обнаружился на капитанском мостике, где что-то увлеченно обсуждал со штурманом.

Каблуки ботинок бодро простучали по лестнице, и еще не добравшись до верхней ступени, я окликнула Эмиля. Он взглянул на меня недовольно, но вслух осуждать не стал. Я и сама понимала, что вклиниваться в разговор неприлично, но желание немедленно, прямо сейчас что-то предпринять, не допустить надвигающейся беды, захватило меня полностью.

— Нам надо сменить курс, капитан! — уверенно, почти командным тоном произнесла я.

Эмиль удивленно поднял рыжие брови, которые, выгорев на солнце, казались почти белыми на загорелой коже.

— У нас две недели до встречи с Адмиралом, и мы должны подготовиться: зайдем в порт на Спине черепахи, запасемся там пушками и порохом и атакуем его корабль! — я казалась себе самым гениальным стратегом на свете, озвучивая собственный план, и скептичные взгляды штурмана с капитаном нисколько не остужали мой пыл. — Он придет на своей «Золотой лани», его сопровождение останется в бухте безымянной земли. Нет лучшего времени, чтобы захватить его самого и его судно, и спасти моего от… в смысле, патриарха и матрону Шторма, — выпалила я не одном дыхании.

Я уже представляла, как возглавляю абордаж, как моряки «Сирены» ставят старшего сына дома Штиля на колени передо мной, властительницей морей, и в душе бушевала настоящая буря — радостная предвестница новой битвы. Но молчание затягивалось, Эмиль и штурман, имени которого я, к стыду своему, уже и не помнила за давностью лет, не спешили соглашаться с моим планом и выполнять распоряжение дочери их господина.

— В чем дело? — заметив, как оба моряка напряглись и как Эмиль шагнул ко мне, я отступила назад, едва не свалившись с лестницы, но успела вовремя ухватиться за перила.

— Сэра Жаклин, вы все еще нездоровы, — мягко, будто с умалишенной, заговорил Эмиль.

Я мотнула головой, подаваясь вперед.

— Нет, я полностью в своем уме, это вы не понимаете! Адмирал Императорского флота не сдержит слова. Какой смысл ему отпускать патриарха вражеского дома, если и он, и его жена и дочь уже попадут в его руки? — продолжала настаивать я, буквально спиной чувствуя, как взгляды и остальных моряков, которые находились на палубе, обратились ко мне. Казалось, мои слова начали их убеждать.

— Старший сын дома Штиля верен слову, это известно всем. Он отпустит Бартолио Шторма хотя бы в память о былом. И сочтет за честь сделать своей женой старшую дочь дома Шторма, — голос Эмиля становился все мягче, а сам он подходил все ближе.

Отступать мне было уже некуда: шаг назад, и я окажусь на ступеньку ниже, а то и вовсе полечу спиной вперед. Так что я выпрямилась и гордо вздернула подбородок.

— Вы слишком сильно доверяете слову рода Штиль. Слову тех, кто продал свободу ради кормежки у ног Императора, — прошипела я.

Рука Эмиля взметнулась, будто он хотел меня ударить, и я все же отпрянула, вскрикнув от возмущения и негодования. Да как он посмел?! Впрочем, ладонь моряка быстро опустилась — так то, он бы не позволил себе ударить меня, дочь его господина и покровителя!

Однако только я собиралась продолжить обличительную речь и рассказать, каков на самом деле старший сын Штиля, которому Эмиль верит больше, чем мне, как палуба «Сирены» качнулась сильнее обычного и я, не удержавшись на краю лестницы, полетела вниз.

Меня подхватили несколько пар крепких рук. Я тихо поблагодарила моряков — они-то ни в чем не виноваты — и собиралась снова подняться к Эмилю, но меня продолжали удерживать.

Что?! Не может быть!

Капитан сам спустился ко мне, в его лице и напряженных движениях читалось беспокойство.

— Что с вами, сэра Маргарита? — тихо спросил он, наклоняясь ко мне — матросы все еще не давали мне даже встать на ноги. — Вы ведь хотели выйти замуж за Адмирала, разве нет? Он красив, умен, богат и к тому же не забывайте, что этот брак спасет ваш род, даст вашему младшему брату шанс стать тем, кем ему предназначено стать — новым патриархом, — Эмиль говорил монотонно, медленно, в прошлом эта его манера речи успокаивала меня, но сейчас еще сильнее раздражала.

— Я ошибалась! — крикнула я ему в лицо и рванулась в попытке освободиться, но грубые пальцы матросов только сильнее сжались на предплечьях. — Я скорее отправлюсь на дно кормить морских рыб, чем еще раз заговорю с этой мерзкой падалью, о которой ты отзываешься с таким уважением!

Я буквально горела от возмущения, хотелось порвать зубами всех, кто мешает моему освобождению, но как бы ни была сильная моя злоба, ею одной одолеть нескольких крупных мужчин я не могла. Эмиль, слушая меня, менялся в лице: сначала старался сохранить ироничный вид, но под конец его уже перекосило от злости.

— Ну уж нет, сэра Жаклин, — прошипел он, наклоняясь ко мне так низко, что мы едва не столкнулись лбами, — вы — плата за спасение нашего господина, и чего бы мне это не стоило, я доставлю вас Адмиралу.

Капитан выпрямился, обвел взглядом матросов, голоса которых слились в мерный гул за моей спиной, и кивнул тем, что держали меня.

— Свяжите ее и заприте в каюте. Кормить ее будет доктор строго по моему приказу! Разговаривать с ней, — Эмиль покосился на меня с презрением, которого я прежде в нем не замечала, — только в моем присутствии, не выполнять никаких просьб, и никуда не отпускать! Выставить у дверей караул!

Последние распоряжения я уже не слушала: как яростная кошка, загнанная в угол стаей собак, пыталась вырваться, кричала, ругалась и в припадке ярости уже ничего перед собой не видела, все подернула красноватая дымка.

Да как они смеют?! Как они могут обращаться так со мной — с дочерью Дома Шторма?! Со старшей дочерью их патриарха?!

Ярость отступила в тот момент, когда на моих запястьях стянулась грубая веревка. Обессиленная короткой вспышкой злобы, я осела на палубу, раскаленную от солнечных лучей, и затравленно огляделась по сторонам, ища поддержки. Но не находила ее: все матросы, вплоть до тощего, низкорослого юнги, глядели на меня кто равнодушно, а кто и с осуждением.

Конечно… Для них мой отец — покровитель и патриарх, тот, кто по праву магии крови управляет западными островами. Я же хоть и ценна, но в той же мере. что и его любимое кресло: со мной надо обращаться бережно, но слушать вовсе не стоит. Да и обменять в случае крайней необходимости не зазорно.

Почти без понуканий я вернулась в свою каюту, подавленная осознанием своего теперешнего положения. Я снова, как и все предыдущие тринадцать лет, оказалась лишь игрушкой, куклой, которую перебрасывают из рук в руки и к голосу которой прислушиваются не чаще, чем к крикам чаек в порту.

Когда дверь за мной захлопнулась, я даже не услышала этого: я ревела, давая волю боли. Слезы катились по щекам, из горла вырывался сдавленный хрип: я оплакивала собственную смерть, которая наступила до моего пробуждения и снова наступит спустя тринадцать лет, собственную беспомощность и бесполезность. Если бы Адмирал действительно освободил мою семью в обмен на меня, я бы согласилась выйти за него хоть сто, хоть тысячу раз, но он этого не сделал. И не сделает снова — с чего бы ему? Он принял такое решение и примет его вновь, и у его решений будут последствия. Любое же мое решение будет иметь не больше веса, чем решение писчего пера ничего больше не писать, весел не грести, или парусов — не надуваться от ветра.