Дневник одной жизни меня

Амелия Хайруллова

Вы когда-нибудь хотели сбежать? Сбежать от той жизни, которая приносит только страдания, от тех людей, которые гасят пламя вашего сердца и, кажется, только наслаждаются вашей болью… Вам когда-нибудь хотелось домой так сильно, что вы были готовы на все, даже на побег? Любите ли вы жизнь и готовы ли вы побороться за нее? Жива ли в вашем сердце надежда на то, что тьма еще не захватила весь мир? Верите ли вы в судьбу, в Божий промысел? Готовы ли встретиться со всем, что вам уготовлено этой жизнью?

V

Свежий ветер дул с небольшого озера, спрятанного среди глухих зарослей орешника. Я положил заснувшую у меня на руках девочку на плащ и напился прохладной воды, потом присел рядом со спящей и долго смотрел на нее в тихом полусумраке деревьев. На вид ей было лет восемь, ее светлые рыжеватые волосы выбились из растрепанной длинной косы, кожа была на удивление темная и здоровая, светло-коричневые узенькие брови оживляли лицо, а большие ресницы были завиты наверх; немного вздернутый наверх носик и бледные губы были очень аккуратны, как и остальные черны ее лица. Косынка слетела на тонкую шею. Она была одета в светло-серое легкое платье, немного потертое и выцветшее, разодранное от самого ворота до талии. Руки и ноги девочки были изящны, но страшно худы. Мой взгляд опять переместился на разодранное платье с багровевшими на нем пятнами крови. Нужно было промыть рану бедному ребенку, а я сидел, как дурак, очарованный ее притягивающей красотой. Мне не хотелось разбудить это прекрасное существо, но делать было нечего. Я тронул ее руку — но она не шелохнулась. Тогда оторвав лоскут от моего и так разодранного плаща, я положил его на колено и вынул нож. Осторожно я разрезал ее платье до конца и отогнул махрившиеся края, обнажив мирно спящее тело. На несколько секунд я застыл от и неожиданности: как долго я не видел тела другого человека! Но чувство, похожее на восторг, мешалось с чувством вины и стыда, я ощущал себя варваром, любуюсь этим исхудавшим, но очень гармонично сложенным женским существом. Вдруг что-то замерло в моем сердце: от левой ключицы по всей груди и животу почти до правой выпирающей тазовой кости простерлась глубокая багровая царапина. Из нее продолжала сочиться алая свежая кровь, мешаясь с черной, запекшейся.

Я намочил ткань водой и приложил прохладный влажный лоскут к началу ее раны. Вдруг глаза девочки распахнулись, она с шумом вдохнула и резко повернула ко мне голову, но телом не шевельнулась. Шумно дыша, она смотрела на меня пристально, с испугом и недоверием своими большими ярко серыми глазами, в которых я утонул на несколько секунд. Затем я стал медленно продолжать омывать ей рану — ее ясный взгляд также пристально следил за моими руками, дыхание оставалось таким же шумным и глубоким. Она ни разу не застонала, хотя на лице ее порой появлялось выражение режущей боли: губы сжимались, брови нахмуривались, приближаясь друг к другу, около левого виска пробегала судорога. Взгляд проницательных глаз не стал менее внимательным, даже когда, омыв рану, я наложил заранее подготовленный подорожник, оторвал еще одну полоску ткани от своего плаща и положил ее на рану поверх травы.

Конец ознакомительного фрагмента.