В тихом омуте черти пляшут

Анабель Ли (2024)

Высший — хладнокровный воин и преданный слуга Ордена, чья жизнь подчинена строгим правилам и железной дисциплине. В его мире нет места слабостям и чувствам. Каждый шаг — это следование кодексу, каждый выбор — долг перед судьбой. Но воля случая рушит этот отлаженный распорядок. Два совершенно разных мира сталкиваются, рождая бурю эмоций, где любовь становится вызовом, а долг — преградой. На фоне надвигающейся опасности, где враг скрывается за каждым углом, герою предстоит сделать выбор: продолжить путь преданности и подчинения или рискнуть всем ради того, что внезапно стало его смыслом жизни. Это история о борьбе между долгом и любовью, о преодолении внутренних страхов и о том, что нет ничего, что невозможно изменить, если твой выбор продиктован сердцем.

Глава 2. Ребекка

— Какого дьявола ты вытворяешь! — голос отца, раздавшийся у меня над ухом, рычащим шепотом, заставил вздрогнуть от неожиданности. — Ребекка, полегче удар!

Я направила мяч в сетку намеренно и полюбовалась, как его босс на той стороне корта радостно ухмыляется, а его дочь в поросяче-розовом платье подскакивает от восторга.

Настроение у меня сразу ушло в ноль. Безжалостное полуденное солнце пекло, заставляя футболку прилипнуть к телу. Бездвижный воздух душил, усугубляя состояния разбитости. Ненавижу эти концерты поцелуев в задницу. Какого дьявола мы вообще с ними играем каждый месяц? У меня потом три недели занимает забыть этот позор перед новой встречей.

Отец подошёл подбодрить:

— Отлично Бекки, не забывай: его победа — это моя победа. — Отец подмигнул мне и слегка кивнул, потрепав по плечу.

Я поджала губы. Если честно, то мне хотелось вставить ракетку в задницу мистера Далтона, но я умудрилась улыбнуться, по крайней мере левым уголком губ. Уговаривая себя думать о приятном, я очень удачно изображала потерянность на корте.

«Поеду-ка после матча к Шону и останусь у него на ночь».

Давно пора скрепить наши отношения, как говорится, а главное папа будет в бешенстве. Мои губы растянула довольная улыбка. «Итак, закончу в шесть, двадцать минут на душ и переодевание и я в машине. Тридцать минут по трассе и я у Шона».

Так отвлеклась, что опустила ракетку и вообще пропустила пасс этой свинки. Рисуя в воображении образ моего парня в расстёгнутой на треть чёрной рубашке я лениво поглядывала, как папа аж подпрыгивал от восторга, кивая мне.

— Ребекка, отличная игра! — жал мне руку мистер Далтон, через час, когда позор, наконец, закончился. — Может ты хотела бы потренироваться с Милдрет дополнительно? Она сейчас в отличной форме — подтянет тебя.

Я потеряла дар речи и перевела взгляд на его бесформенную дочь, запиханную в розовый костюм для игры в теннис. Явно пошитый на заказ, чтобы удовлетворить прихоти клиента, как говорится, и к цвету, и к покрою, он привлекал внимание корсетной ставкой совершенно неуместной в спорте. Поджав губы я опустила взгляд на непозволительно короткую даже для тенниса юбку Милдрет. К сожалению, пауза с моим молчанием затянулась и могла стать фатальной, поэтому встрял папа:

— Прекрасно, Джек! Бекки в восторге.

«Убейте меня».

Заставив себя улыбнуться, я исподлобья взглянула на радостную Милдрет, которая протянула мне руку и икнула. Пожимая её липкие потные пальцы, я уговаривала левый уголок губ чуть-чуть приподняться.

— Отлично, как насчет ужина семьями в субботу? — продолжал папин босс, подозрительно косясь в расстегнутый ворот моей футболки поло.

— Отлично! — папа явно собой доволен. — Давайте у нас.

Вот дерьмо! Мои выходные с Шоном только что накрылись. Я бросила умоляющий взгляд на отца, но он сиял, как утреннее солнце и подмигнул мне. Значит в этом месяце теннисный позор повториться несколько раз с интервалом в сутки. Это означает только одно, мне нужна интенсивная терапия, иначе я не смогу держать себя в рамках покорного послушания. Картинка с Шоном в расстегнутой рубашке в моих мыслях прогрессировала до Шона без рубашки.

— Я в душ, — сообщила отцу и ушла в здание Теннисного клуба «Далтон Групс». Конечно, это было привилегией играть с самим владельцем, быть допущенной к дружбе с его дражайшей Милдрет и разделять субботние трапезы в кругу семьи. Далтон доверял отцу, это действительно был бизнес успех нашей семьи, но, господи, какой ценой. Успех через унижение. И то и другое — неосязаемые вещи, реструктурирующие душу человека, их испытывающего. Ни один человек не может владеть тем, чего не может потрогать или увидеть, как никто не может увидеть душу. Такие люди как Далтон живут в иллюзии обладания. Своим маленьком мирком, своими рабами, как мой отец. Далтон думает, что ветер дует только для него, что солнце светит только, чтоб он радовался дню. Все что он собой представляет на самом деле, это задира. Да, как в детском саду, считающий, что право имеет, только потому, что иллюзия обладания никогда не занимала его мозг вопросами реальности его имущества. Тиран перед глазами Бога, и я, в отличие от отца, предпочитающая быть собой. На месте родителя, я бы не старалась прогнуться или угадывать слова диалога, который бы был приятен боссу. Горькая ирония в том, что, хотя мое тело сковано в действиях ввиду того, что, как дочь, я имею обязательства и должна поддерживать отца, мой разум всё же более свободен, и менее боязлив. Если я могу быть благородной в этих муках, мне нечего бояться. Когда-нибудь, когда я закончу учебу, я смогу съехать от родителей и, надеюсь, буду сама командовать своей жизнью.

Спасительная прохлада раздевалки. Расстегнув молнию на юбке у своего шкафчика, я прокручивала в голове варианты, как удивить Шона. Можно купить тортик и просто вломиться со стороны веранды. Возможно стоит надеть красивое бельё, или…

— Ты очень красивая, Ребекка! — я уронила юбку на пол от неожиданности. Узнавание голоса прошло морозом по позвоночнику. Резко повернувшись я встретилась взглядом с горящими глазами мистера Далтона. Сердце ухнуло в пятки и оттуда пустилось в бешеный ритм, разгоняя в голове панические восклицания:

«Где его дочь? Никого нет рядом!»

Вот сейчас я бы не отказалась от её компании. Поджав губы, я наблюдала как босс отца приближается ко мне, стоящей в футболке, трусах и носках, не смеющей пошевелиться. Уверена, он понял, что я испугалась, но попыталась поступить храбро:

— Это женская раздевалка! Выйдите, пожалуйста, я переодеваюсь.

Чёртово послушание, вдалбливаемое отцом, не позволило мне звучать невежливо.

Мистер Далтон усмехнулся и, преодолев остававшееся расстояние двумя стремительными шагами, вдруг положив руки мне на талию, с силой впечатал в шкафчики за моей спиной. Это было настолько неожиданно, что я потеряла равновесие и ударилась локтем о дверцу, несмотря на то, что его горячие потные руки жгли через футболку. Почувствовав губы босса отца у себя на шее и его лапу, спустившуюся ниже, я набрала в рот побольше воздуха, чтоб закричать.

Мужчина разгадал мой манёвр и отстранился.

— Это мой клуб, Ребекка, кричать бесполезно, — он оттолкнулся от меня, отпуская и кривя губы в ухмылке. — До субботы.

Руки и коленки у меня тряслись от страха с такой силой, что я с трудом доехала до дома. В голове вертелась брошенная Далтоном прощальная фраза. Прозвучало как приговор. Уверена, они притащатся к нам в дом и, дождавшись момента, когда родители выпьют, расслабятся и предложат остаться на ночь, он придет ко мне.

По лестнице в свою спальню я влетела с поразительной скоростью и, достав первую попавшуюся сумку, начала скидывать туда вещи.

«Если папа думает, что ради финансовых побед я и сама должна сдаться этому ублюдку — черта с два!»

Через семь минут я уже была опять в машине с вещами на пути к Шону. Я не смогу вернуться домой. Растерянность — отвратительное чувство. Вроде ещё утром я просыпалась с какими-то планами на день, неделю, месяц и вот, спустя каких-то четыре часа я не знаю, что делать дальше.

Вернувшись домой, я буду должна играть этот спектакль со всеми его актами. Не вернувшись домой, я не смогу продолжить учебу, потому что за университет платит отец. Моя подработка не сможет покрыть все расходы, если еще придется оплачивать жильё.

«Что мне делать?»

В дверь дома своего парня я барабанила с той же частотой, что тряслись руки, но никто не открыл. Облокотившись на косяк, я присела у кашпо с розовой петунией.

«Ну где его носит?»

Мы, конечно, не договаривались сегодня встретиться, но как-то не думала, что у него могут быть планы. Может он на работе сегодня, я даже об этом не подумала. Поднявшись на ноги, я поняла, что шок от пережитого повлиял на меня гораздо сильнее, чем я предполагала. Я осознала, что переоделась в белое платье для тенниса и леггинсы. Про красивое бельё я, естественно, тоже не вспомнила. Опустив взгляд на сумку с вещами, я поняла, что и ракетку с собой прихватила. «Господи, что за бестолочь!»

Вздохнув, я огляделась и вспомнила, что со стороны сада Шон заднюю дверь обычно не запирает. Решила обойти дом. Впервые за сегодня мне повезло и я вошла через веранду на кухню. Бросив сумку на плетёную кушетку, я прошла к холодильнику и, достав оттуда банку пива и открыла. Не то, что бы я это пила, но в холодильнике более ничего на глаза не попалось, да мне, если честно, было не до выбора напитков.

В следующую секунду у меня чуть сердце от испуга не выскочило, когда Шон ввалился на кухню в расстёгнутой рубашке весь взлохмаченный:

— Бекка? Ты…ты что тут делаешь?

— Боже, ты что, спал? — я похихикала, окидывая его взглядом. Господи, почти как в моём воображении, только рубашка не черная, а синяя. Я смотрела на Шона таким взглядом, что мне даже показалось у него румянец на щеках выступил. Облизав губу, я рассказала ему о случившемся.

— Шон, я просто вся на нервах, прости, что так вломилась. Папин босс клеился ко мне, представляешь! Я не знала, что делать. Я… — Нервы сдали, я всхлипнула, пытаясь отогнать жжение в глазах.

— Любимая, это ужасно! — он подошел меня обнять. Теплые руки и медленные поглаживания обещали спокойствие. Я уткнулась ему в грудь, чувствуя, как бьется его сердце.

Шон погладил меня по голове и отстранился, заглядывая в глаза: — Давай куда-нибудь сходим развеяться? Да? Иди к машине я сейчас подойду.

Я покачала головой, решительно обхватывая его за талию: — Ну уж нет, я никуда не пойду. Давай дома развеемся.

Опустив руку по его спине, я умудрилась запихать её за ремень на его брюках. Уверена, это было достаточно красноречиво. Однако, мой парень не воспринял приглашение с энтузиазмом, чем меня весьма озадачил, ибо ранее мы не раз обсуждали тему, насколько ему хотелось бы стать ближе. Я уверенно сжала пальцы, настаивая.

На Шона это произвело обратный эффект и, проснувшийся в нем праведник, сообщил: — Бекки, я настаиваю! Ты расстроена! — он меня отстранился и почему-то отвёл взгляд. — Иди в машину.

Я посмотрела не его взлохваченные волосы ещё раз и догадка настигла меня молниеносно, острой иглой вонзившись в сердце. Если честно, я даже будто не расстроилась. Возможно, при наступлении шоковых ситуаций порционно раз за разом, защитные барьеры организма активизируются, ограждая нас от новой боли. Я почувствовала, что загоревшаяся в крови злость вдруг разлилась по венам:

— А что такое? — поинтересовалась я, отступив и высвободившись из его объятий. — Или кто?

— Что ты, любимая, я просто хочу тебя взбодрить.

Он кусал губы, пока я стояла секунд десять, размышляя, хочу ли я это видеть. Решив, что знание лучше, чем неизвестность, я решительно прошагала через гостиную к лестнице и начала подниматься наверх. Шон скакал за мной, пытаясь обогнать, но куда ему! Он не занимается спортом так интенсивно, как я.

Собственно говоря, я уже подготовилась увидеть полуголую девицу в кровати, которая в испуге пыталась спрятать голову в одеяле.

— Взбодрить говоришь? — я оглянулась на Шона, замершего за моей спиной у дверного проёма. Запыхавшийся и раскрасневшийся, он с досадой кусал костяшки пальцев на левой руке. Я продолжила: — Удалось! Молодец, спасибо.

В машину садилась спокойная, как никогда, и дорулила до ближайшего паба.

«Так, сейчас я немного выпью, как плохая Леди, а потом поеду к Линде ночевать. На такси, естественно».

Парковка была битком, но мне было настолько плеваться, что я кинула машину почти последи дороги. Даже если эвакуируют — фиг с ней. Стукнув пару раз по рулевому колесу, я пыталась проморгать подступавшие слёзы и вытащила из сумки ракетку. Наряд у меня и так не для паба, надеюсь сочтут за сумасшедшую и не будут приставать. Я впервые собралась в паб одна.

В заведении было полно народу, но я умудрилась протиснуться к столику в углу и заказала эль. Уверена, мне не задавали вопросов, поскольку мой горящей ненавистью взгляд выдавал, что я готова убивать. Примерно на третьей кружке я осознала, что эль — коварная штука, и небольшой процент алкоголя в нем аккумулируется при интенсивных вливаниях натощак в геометрической прогрессии.

— Привет! — какой-то парень подсел ко мне. Слегка затуманенным взглядом я окинула его странный прикид: кожаная коричневая жилетка, льняная бежевая рубашка и длинные, затянутые в хвост на затылке грязные блёклые волосы. — Скучаешь?

— Катись отсюда, я не в настроении! — отрезала я, сжимая под столом рукоятку ракетки.

— Что так грубо-то? — Он ухмыльнулся и мне это совсем не понравилось. Я решила, что буду игнорировать. Рано или поздно ему надоест и он пойдет искать добычу попроще. Вдруг к нам за стол подсели двое по обе стороны от меня. — Ты что, не видишь, девушка деловая. — Один из новеньких хлопнул по плечу первого парня. — Давай сразу о деле, Ребекка.

Алкогольная нега рассеялась от ледяного ужаса: — Откуда ты знаешь моё имя?

Мне стало не просто страшно, а я бы описала это как животный страх — жуткий, липкий, оставляющий следы под кожей. Я сжала ракетку покрепче.

— Мы много, что знаем. Нам нужна одна услуга в обмен на которую мы сохраним тебе жизнь. — Пояснил тот, что подсел первый.

Так, если я закричу, владелец вызовет полицию. Решила без дополнительно подготовки, чтобы парни не успели разгадать мой манёвр.

Открыв рот я выдохнула, но по какой-то причине ни звука из моего горла не вырывалось, хотя я чувствовала как напрягаются голосовые связки. В шоке я втянула воздух, закрывая рот и лихорадочно размышляя, что делать.

— Что за ребячество, Ребекка, — третий парень махнул рукой и, к моему ужасу, все посетители и персонал, как по команде, стали выходить из паба.

— Что?…Как? — я не знала, как сформулировать вопрос: мозг отказывался воспринимать происходящее. Я с ужасом наблюдала, как, проходя мимо, никто не обращает на нас внимания. Будто под гипнозом, люди двигались к двери.

— Давай, ты будешь хорошей девочкой и сделаешь, что говорят. — Парень, сидящий справа, схватил меня за подбородок и притянул к себе. Его лицо было в двух дюймах от моего и я почувствовала запах потного, давно не мытого тела. Меня замутило. — Ты ведь хочешь быть живой, хорошей девочкой, Ребекка?

Я кивнула, понимая, что выхода нет. А что мне оставалось делать? Боковым зрением, я заметила, как парень, что был слева от меня, положил руку мне на голову и в следующий миг всё померкло.