Шёпот воспоминаний

Анастасия Головина (2024)

Каждый дар, которым наделяет нас судьба, несет в себе не только возможности, но и великую ответственность. Главный герой обладает уникальной способностью слышать и видеть воспоминания, оставленные умершими. Однажды в музее он слышит шёпот из драгоценной шкатулки, которая принадлежала Майе Мерцаловой. Девушка вышла замуж за богатого и влиятельного бизнесмена, однако их брак обернулся кошмаром. Главный герой решает откликнуться на зов и вступает в схватку со злом… На чью сторону встанут сказочные герои, наблюдающие за историей из иных миров? Сможет ли он вспомнить своё прошлое и самого себя?

Глава 4

В висках стучало, а разум скандировал её имя.

Майя, Майя, Майя.

Я старался держать себя в руках, не вспылить на бабусю из-за медлительности и театральных пауз в рассказе. Изо всех сил держался! А она всё молчала, прожигая меня помутневшими глазами.

— Я видела, как он её к машине тащил. Из окна спальни на втором этаже немного виден их двор. Машина стояла на улице, не в гараже. И он её тащил к ней. За волосы. Она не кричала, не вырывалась.

— Как она выглядела? Что на ней было одето?

— Чёрные джинсы, кофта спортивная, серая, не по размеру ей. Может его была. Босиком, ноги голые у неё были. Он запихнул её на заднее сиденье и поехал как очумелый, летел по дороге, шлагбаум едва не снёс!

— И больше вы её не видели?

Она отрицательно покачала головой.

— Полиция приходила к вам, вы им сказали об этом моменте?

Она снова покачала головой.

— Они приходили с ним вместе. Его глаза дьявольские от меня не отрывались. Я не знаю, что точно видела. Может у них игры такие?!

Игры с изнасилованием и побоями?! Ну бабка, ты крута!

— Боюсь я его, — опустила она глаза. — Дети заграницей живут, про меня и не вспоминают. Я одна совсем. Прибьёт ваш Фролов меня, да и не узнает никто! Я свою вину чувствую, что не заявила. И Надя промолчала и я… Где теперь эта Майя, чёрт её знает. Может закопал где-то уже!

— Жива она, я уверен.

— Очень на это надеюсь. У девчонки вся семья погибла, никого не осталось. Только этот демон. Ты к нему не суйся лучше. Мало ли чего!

Я записал на листочке номер своего мобильного:

— Если что-то вспомните или узнаете, позвоните, для меня это очень важно. И как вас зовут, а то я даже не спросил?

— Любовь Михайловна, а тебя то как зовут? А, ты подписал, — разглядывала она бумажку с номером. — Имя-то какое!

— А с вашей подругой, Надеждой, поговорить можно?

— Не думаю, — покачала она головой. — Она до сих пор у него работает. А идти ей некуда, поэтому ничего не скажет Надя. Испугается.

И снова я в полной тишине такси, которое везёт меня к музею. На встречу с Майей.

Слишком много совпадений. Куда делся тот потрясающий кардиохирург, продав дом? И продавал ли он его вообще?!

Любовь и Надежда — как много в ваших именах, и как же мало вы сделали для Майи. Смотря на подобные истории по телевизору, обе небось голосят о справедливости и бездействии полиции, а став свидетелями насилия, палец о палец не ударили. Ведь всё могло закончиться иначе, сообщи они куда следует.

Злость, которая просыпалась внутри меня, казалась родной и до боли знакомой. До встречи со шкатулкой чаще всего я не испытывал никаких волнений и переживаний, человек-спокойствие. Но после знакомства с Майей эмоции затопили мой разум, требуя выхода. И сам себе я готов признаться, что чувствую себя живым, нужным. То, что я делаю, важно! Я распутываю не только загадочный клубок Мерцаловых, но и свой. Если я разберусь с историей Майи, то узнаю и свою. Такое у меня предчувствие. И от него одновременно волнительно и страшно.

Вдруг я буду разочарован от знакомства с самим собой? Что если я такой же как Фролов?

— Я была уверена, что вы не придете, — впускала меня со служебного входа Мария.

— Ну что вы! Я же обещал помочь, — улыбался я. — Как я мог так подставить, бросить вас тут совсем одну.

Щеки Марии порозовели. Может она не так поняла мои слова? Спешил я сюда не ради неё.

— Что-то уже подготовлено к перевозке, осталось сложить вон в те ящики. Какие-то экспонаты ещё в зале, на своих местах. Сложите всё тяжелое, — руководила она. — А затем можете помочь мне в зале.

Я сразу же принялся за работу и помогал Марии на совесть. Упаковал в ящики тяжеленные экспонаты, проклиная её начальство. Неужели они решили, что она сама справится?!

Затем поднялся наверх, в выставочный зал, где укладывал в подготовленные контейнеры и ящики разные вазы, статуэтки и картины.

Вход в тот зал, где была шкатулка, манил, звал к себе. Но ещё рано.

Шёпот то и дело доносился до меня, чужие воспоминания чувствовали присутствие того, кто может им помочь. Но я совершенно не хотел слушать и смотреть кого-то другого. Только Майя, только шкатулка.

— Драган, — отозвалась Мария из-за вороха коробок. — Я вам очень благодарна! Вы меня выручили. На мне ещё куча бумажной работы, часа на два точно. А вы пока можете упаковать последний экспонат, я специально не трогала её. Оставила вам.

— Спасибо! — с особым чувством произнёс я.

Мария удалилась вниз, заполнять бумаги на перемещение экспонатов, а я прошёл в нужный мне зал.

— Ты вернулся! — радостно воскликнул голос в моей голове.

И на моём лице растянулась улыбка. Настоящая, искренняя. Я ждал этого весь день!

— Майя, я рад тебя слышать.

— И я тоже, — тихо ответила она.

— Я встречался с твоим мужем.

В помещении стало холоднее, воздух заскрипел.

— Как прошла встреча?

— Не особо информативно, — я принёс стул и сел напротив шкатулки. — Ещё я ездил в ваш дом.

— Это не мой дом, — обиженно поправила Майя.

— Дом Фролова, да. Я пообщался с соседкой из дома напротив, Любовью Михайловной. Она видела, как он тащил тебя к машине. Попробуй вспомнить что-то об этом.

Я не стал рассказывать о Наде, которая была в доме и видела, что сотворил Фролов. Я знал, что этими словами сделаю ей больно, заставляя снова вспоминать тот вечер и ту боль, что он принёс.

— Ничего не помню, совсем, — расстроенно ответила Майя.

Её трагичный вздох что-то надломил во мне. Как тебя найти, мне нужна подсказка, хоть что-то.

— Шкатулка уедет в другой музей, я не смогу поговорить с тобой. У нас мало времени, Майя.

— Я хочу тебе помочь. И себе. Но я ничего не помню про машину.

Она и в прошлую встречу говорила, что ничего не помнит, а затем стала рассказывать. Возможно, её нужно как-то направить.

— Расскажи, что ты видела, пока находилась в шкатулке. Каково это, опиши?

— Это странно, — улыбалась она. — Я ощущаю себя здесь и где-то ещё, очень далеко отсюда. Я словно сижу в зале кинотеатра и наблюдаю за всеми. Много разных людей было вокруг меня, порой я вслушивалась в истории, что они рассказывали по телефону или общались друг с другом вживую. Мне хотелось бы вернуться к такой же жизни, стать свободной. Но я была пленницей Фролова, а теперь шкатулки. А ты, неужели ничего не помнишь?

— Совсем ничего.

— Старые фотографии или видео не помогли восстановить память?

— Их не было. Ни одной фотки, ничего. У меня и соцсетей-то не было. Кроме как рабочего аккаунта. И про него я помнил всегда. Не знаю даже как это, я просто знал, как нужно делать, как вести канал. С обязанностями я справлялся хорошо, подписчиков становилось больше и денег тоже. Только как их тратить, я так и не придумал.

— Чем ты увлекаешься?

Я задумался. Мне ведь и рассказать нечего!

— Особо-то ничем, — подумав, ответил я. — Чтобы восполнить пробелы в памяти, я читал много книг. Изучал историю, математику. Или документалки смотрел, мне нравится. Только я от них всегда засыпаю.

— А как ты думаешь, каким ты был?

Внутри всё напряглось. Знала бы ты, Майя, как мне страшно это узнать.

— Хочется верить, что достойным человеком. Справедливым, верным.

— Ты боишься встречи с собой.

— Скорее я её опасаюсь, — объяснял я, снова не зная куда деть руки. — Обратного пути не будет, если я вспомню. И сам от себя я уже не сбегу.

— Я уверена, что ты всегда был достойным человеком.

— Почему ты так думаешь?

— Ты переживаешь за меня, хотя мы не знакомы. Мы даже не видели друг друга.

— Я тебя видел. В воспоминаниях и на фотографии. Я знаю какая ты.

— И какая же?

— Красивая, — почти пропел я. — Очень.

— Спасибо, — смущённо ответила Майя. — А вот я не могу тебя увидеть. Опиши как ты выглядишь.

— Э-э, ботинки чёрные, джинсы синие, толстовка чёрная, — кратко описывал я, осматривая самого себя, словно до её вопроса и не знал, что на мне надето.

Майя рассмеялась и этот искристый звук пронесся вокруг меня, согревая и обволакивая. В её воспоминаниях не было ничего веселого, только прикоснувшись в Одину я видел её радость, и это было прекрасно, хоть и кратковременно. Хотел бы я слышать её смех чаще.

— Опиши внешность. Какого цвета твои волосы, глаза.

— А, ты про это. Волосы у меня белые с серебряным отливом, обычные короткие, только постоянно в разные стороны ложатся. Глаза серые, как сталь.

— Необычно. И имя и внешность.

— Да, есть такое.

— Я бы очень хотела увидеть тебя.

— Надеюсь, что скоро это произойдёт.

— Я скучаю по цветам, — неожиданно сказала Майя. — В нашем саду было много цветов. Мама занималась ими и я вместе с ней. Гортензии, хризантемы, пионы. Чего только у нас не было! Но самые мои любимые, — кустовые розы. Я собирала букеты и украшала ими дом. У нас повсюду пахло цветами! А в доме Дмитрия не было запахов, никаких. Я так соскучилась по аромату цветов.

— А сейчас ты чувствуешь какие-то запахи?

— Будучи здесь, — нет. Но порой, когда я не могу понять где я, я ловлю запах лекарств.

— Он похож на запах больницы?

— Может быть. Кажется, будто лекарств много и они разные.

Мы молчали. Я гадал, что за ароматы может ловить Майя. И как ей помочь в них разобраться.

— Дмитрий не любил цветы. Наш дом находится возле леса и мы часто гуляли по тропинкам или отдыхали в беседке на заднем дворе, под деревьями. Он говорил, что ему некомфортно в лесу. Постоянно оглядывался, всматривался. Как-то он заявился к нам и они с отцом ушли в дом, обсуждать рабочие дела. Их долго не было, а когда вернулись, папа был сам не свой. Глаза блестели, вид у него был отрешенный. Наверное он запугивал его, угрожал какими-то сведениями. Я тогда не задумывалась об этом. Когда Дмитрий признался в своих чувствах, я как дурочка обрадовалась. И перестала замечать такие моменты. Теперь у меня много времени чтобы взглянуть на всё иначе. Жаль, что я не задавала вопросов отцу. А теперь это невозможно.

— Соглашусь с тобой, зря ты не раскинула мозгами тогда.

В ответ мне было грозное сопение.

— Опиши погоду на улице.

— Сейчас осень, самое лучшее её время. Ещё тепло, всё светится золотом. Порой идёт дождь. Мне нравится такая погода. Не холод и не жара. А что-то среднее.

— Мне тоже всегда нравилась осень. Природа засыпает, чтобы весной вновь очнуться от долгого сна.

Как бы я хотел, чтобы и ты очнулась. Где же ты?

— Я могу прикоснуться к тебе?

Мой неожиданный вопрос повис в воздухе. И снова он стал колючий, напряженный.

— Ты остановишься, когда я попрошу? — дрожал испуганный голос Майи.

— Обещаю, — подтвердил я, кивая и снимая перчатку. — Я не причиню тебе вреда. И настаивать не буду, но если ты готова, мы сделаем это.

— Мне не хочется видеть это вновь, но я понимаю, только так ты сможешь мне помочь. А я хочу, чтобы ты нашел меня.

— Майя, я сделаю всё, что смогу.

Ох, как же тяжело давать надежду! Я обязан найти её. И должен сделать невозможное.

Ладонь легла на холодную крышку шкатулки и на меня хлынули картины прошлого.

Сердце билось в груди. Напуганное и истерзанное.

И чёрные глаза повисли передо мной. Перед Майей.

— Ты оглохла что ли?! — рычал он. — На колени вставай.

Майя попятилась и уперевшись в стену, сползла по ней вниз.

— Придурочная семейка, — цедил Фролов. — Всё, что ты можешь теперь, — стоять на коленях передо мной. Ты — никто. Я заберу себе всё, что есть у тебя. И твой дух тоже.

От этого голоса кровь Майи леденела, а по коже бежали мурашки, которые казались муравьями, снующими под кожей. Ладошки, липкие от страха, вжимались в мягкий ковролин. В голове Майи проскакивала мысль, не останутся ли на нём мокрые следы.

Страх и чувство одиночества, в котором она резко оказалась, разбивал её на мелкие кусочки. Острые, как бритва. И все они причиняли огромную боль, царапая изнутри и оставляя после себя глубокие следы.

Её короткое — Да! — и подъём на лифте в номер для новобрачных, разделили её жизнь, её саму надвое.

Чёрные глаза не моргали. Он не отводил от неё взгляда, словно пытаясь пробраться в разум, чтобы сломать и его. Но если искромсанное сердце сдавалось, разум боролся за свою целостность.

— Никчемная дурочка, вот кто ты! — как-то по-детски бросил Фролов и уселся на кресло.

У него закончились рычаги давления или фантазия?

К счастью продолжать издевательства он не стал. У Фролова очень странные перепады настроения. Где-то там, в зале музея, я выдохнул, обрадованный этим.

Но он способен сделать больно иначе, своим взглядом и словами, что вылетали из его рта.

Фролов, сидя в кресле нога на ногу и болтая той самой ногой, насвистывал незнакомую мелодию.

Время потянулась медленнее, воспоминание не бежало, словно всё вокруг, не только Майя и я, всматривалось в прошлое.

— Моя маленькая птичка, — говорил непринужденно Фролов, словно не он чуть ранее насиловал Майю. — Мы будем играть с тобой часто. Ты привыкнешь. И тебе понравится.

Он разминал шею, и по ушам бил треск его мышц.

Я ощутил то отвращение, которое разливалось в Майе. Все её надежды и ожидания рухнули. Закрылись на длинный витиеватый бронзовый ключик, который она надежно спрятала внутри себя.

Картинка сменилась, переместив нас на кухню дома Фролова, где он противно звеня ложкой, размешивал сахар в кружке с кофе.

Я ощущал слабость и тяжесть век Майи, она лениво ковырялась в тарелке, испытывая тошноту и от дома и от еды. А особенно от мужа.

— Сегодня мы с тобой погуляем, — улыбался Фролов той самой улыбкой, которой когда-то покорил её.

Внутри Майи бились сомнения и полное непонимание происходящего. Что с ним творится? Как она может помочь ему? Как ей понять его?

Да твой муж психопат, абьюзер и демон, как назвала его соседка! Его невозможно понять! От него нужно бежать, спасаться! Нужно было. Тогда…

Хрупкая ладошка Майи легла в широкую ладонь Дмитрия и он повёл её к машине.

Её глаза неотрывно наблюдали за ним, за каждым движением тела и сменой эмоций на лице. Сегодня Дмитрий выглядел как прежде, черты лица разгладились, глаза посветлели. Его рот не изгибался в уродливой улыбке, которая обещала только издевательства. Он улыбался, явно довольный обществом Майи, рассматривал её, как свой главный подарок в жизни.

Воспоминание ускорилось, переместив нас за столик уютного кафе.

Фролов изучал меню, бесконечно потирая виски.

— Что выбрала?

Майя потерялась и лишь промычала что-то неразборчиво, продолжая наблюдать за Дмитрием и его глазами.

Где же та страшная чернота?

Фролов резко оторвал взгляд от созерцания меню и уставился в сторону.

— Вы что-то хотели? — спросил он у молодого человека за соседним столиком. — Вы так долго наблюдаете за нами.

Майя оглянулась, проследив за взглядом Дмитрия. За столиком сидел парень, натянув кепку на глаза.

Он улыбнулся и хмыкнул, не ответив Дмитрию. И его глаза сразу же потемнели. Чернота возвращалась, подгоняемая раздражением.

— Может вы ответите?! — закипал Фролов.

И закипал он довольно быстро. Лицо менялось, напрягалось, становилось жёстким и грубым.

— Ау! Чего ты пялишься-то?!

Кепка чуть приподнялась и жёлтые глаза с насмешкой уставились на Фролова.

— Одного упустили.

— Чего ты несёшь? — прорычал Фролов, поднимаясь со стула.

Парень фыркнул и мигнул жёлтыми глазами. И в этом моргании было что-то не человеческое.

И мысль, что это не просто случайный посетитель кофейни, прочно укрепилась в голове Майи.

— Остынь, дружок, — промурлыкал он. — Присядь-ка.

Фролов плюхнулся на стул, округлив глаза.

— Что? — лыбился парень. — Думал только ты так можешь?

— Ты кто такой?!

Незнакомец повернул козырек кепки назад, и откинулся на спинке стула, сев вполоборота.

— Девчонка не для тебя, — сказал он, указав на Майю кивком головы. — Да и не по зубам тебе добыча. Расплачиваться замучаешься.

Фролов скрежетал зубами.

— Тебе чего надо, придурок?

— Ты здесь долго не протянешь, даже вбирая в себя силы, — беззлобно продолжал парень. — А дома тебя ждёт смерть. И ты знаешь от чьих рук.

Глаза Фролова стали чёрными, как настоящая тьма. И она же клубилась вокруг, затемняя зал кофейни. Тучи сгущались прямо над их столиками, но остальные посетители не замечали происходящего, словно они были не здесь, скрытые за завесой от чужих глаз.

Но сквозь эту черноту проскакивало кое-что ещё. Страх, который вспыхнул в нём, услышав слова парня в кепке.

Чьих же рук так испугался демон?

— Не знаю кто ты такой, — шипел Фролов, плохо скрывая нервозность. — Но катись ко всем чертям. Понял?!

— Лучше бы ты меняпонял, — посмеиваясь ответил ему незнакомец. — Девчонку отпусти.

Рот Фролова исказился в омерзительной ухмылке, глядя на которую, волоски на руках Майи подрагивали.

— Я ещё не наигрался, — процедил он в ответ.

И теперь волоски не подрагивали. Они тряслись в ужасе, как и всё нутро Майи. В ушах оглушительно стучало напуганное сердце. Её мучитель вернулся, сверкая чёрными глазами.

— Она не для тебя, — твёрдо повторил парень, поднимаясь из-за стола.

Дмитрий тоже попытался встать, но не смог оторваться от стула. Челюсть напряглась, на руках выступили вены. Он боролся с чем-то неведомым, что сдерживало его.

— Сиди, не вставай, — засмеялся незнакомец в ответ и повернулся к Майе, моргая жёлтыми глазами. — Найти себя порой легче, чем ты можешь представить.

Он повернул кепку козырьком вперёд и подмигнув ей, вышел из кофейни. Морок теней растворился, вернув залу прежнюю яркость, но глаза Дмитрия не избавились от жгучей черноты.

— Готовы сделать заказ?

— В задницу себе засунь свой заказ! — прорычал он недоумевающей официантке и вскочив, потянул Майю к выходу.

Воспоминания пошли рябью и перенесли нас обратно в дом. Вернее в гараж, где безумные глаза Фролова скользили по лицу Майи, опускаясь на шею. И этот взгляд обжигал кожу. И ей и мне хотелось провести ладонью по тем местам, куда он смотрел, смахнуть, скинуть с себя.

— Птичка моя, что за презрение в твоих голубых глазках? — прошипел Фролов. — Хочешь потягаться со мной?

Майя закрывает глаза и разрывающий сердце ужас расползается по телу, отравляя каждую клеточку.

Передо мной темнота. Я слышу его дыхание и чувствую как барабанит её сердце, угрожая вырваться из груди. Даже без зрения я ощущаю этот липкий плотоядный взгляд, что остановился на груди Майи. Дрожь её тела и всхлипывание лишь привлекают внимание Фролова.

— Ты сама виновата, — заключил он и прижал её к стене.

Демон резким движением разорвал майку и принялся лапать её грудь.

Тошнота подкатывает к горлу, угрожая исторгнуть весь завтрак. Но Майя с усилием сглатывает, прогоняя этот комок и жалобно всхлипывает:

— Прошу тебя, не делай этого, не надо!

— Ещё как надо!

Он разворачивает её лицом к стене и задирает юбку. Майя судорожно бьется, старается оттолкнуть его ногами и руками, но Фролов гораздо сильнее и легко удерживает её в неподвижном положении. Он натягивает её трусики, я слышу как трещит ткань и следом её глазами я вижу, как они падают на пол, не издавая ни малейшего звука.

Её сознание уходит куда-то далеко, стараясь спрятаться от унижения. Звуки приглушаются, как и чувства.

— Не уходи, слушай мой голос, — даже не понимая, возможно ли это, я заговорил с ней внутри воспоминания.

Майя прожила это тогда и сейчас проживает вновь, но она не одна. И я буду рядом с ней.

— Он никогда не причинит тебе боль. Я не позволю и ты не позволишь. Слушай мой голос, есть ты и я. Он больше нереален. Его тут нет. Он не прикоснется к тебе.

— Хватит, прошу тебя!

Мой рука оторвалась от шкатулки и я судорожно втянул воздух. Мои легкие словно забыли как дышать и этот вдох оказался болезненно обжигающим.

— Майя, Майя, — звал я её, почти крича где-то в нашем с ней мирке. — Не молчи, пожалуйста. Я с тобой, я помогу тебе.

— Невыносимо, — рыдала она. — Почему это всё произошло? Что он за человек?! Он уничтожил меня, унизил. Я разлетелась на кусочки.

Она сдерживает слёзы, что грозят затопить её разум и от напряжения в голове всё трещит.

— Позволь помочь тебе.

— Да как, чёрт побери, ты это сделаешь?! — завопила она и я уверен, если бы она стояла передо мной, то испепелила меня своими льдисто-голубыми глазами. — Ты не знаешь где я! Может и нет меня?! Может я только думаю, что жива. Я ничего не понимаю.

— Мы найдём ответы, — я говорил, вслушиваясь в тишину между нами.

И надеялся, что Майя не уйдёт.

Но она молчит. И моё сердце пропускает удар за ударом, а лёгкие снова не работают, застывая на месте.

— Мне спокойнее, когда ты рядом, — раздается наконец её голос. Ровный, без ноток истерики. Мелодичный и тёплый. И я улыбаюсь.

— Ты не одна.

И я не смогу оказаться снова в тишине. Без её голоса.

Я постучал по стене, сообща о своём приходе.

— Спасибо вам большое, — говорю я Марии, которая не сразу отрывает голову от бумаг.

Она устала, пальцы затекли от зажатой в них ручке.

— Вы закончили? — очнувшись спрашивает она.

— Да, закончил. Я сложил шкатулку в контейнер и поместил к остальным, как вы сказали. Вон туда, — я указал рукой на коробку, которую поставил сверху сложенных нами ранее.

— Вы очень помогли мне, — наконец улыбнулась она. — Если будет желание, заходите ещё. В нашем музее часто проводят интересные выставки. Буду рада вас видеть.

Нет, не будешь.

— Хорошего вечера и ещё раз спасибо!

Я вышел в коридор и поднял со стула свою сложенную жилетку, незаметно придерживая её рукой.

Мария помахала мне и закрыла дверь.

— И куда мы теперь? — взволнованно спросила Майя.

— Домой.