Трофей для хоккеиста

Анастасия Градцева, 2023

У каждого есть свои постыдные секреты. Мой секрет – горячая сумасшедшая ночь с незнакомцем, который принял меня за легкодоступную девушку и которого я надеялась никогда больше не увидеть.Но кто мог подумать, что он звезда хоккейной сборной и что именно его я встречу, когда приду туда работать?

Глава 5. Взаимозачет

Как ни странно, сплю я сегодня действительно лучше, чем обычно. И с утра просыпаюсь бодрой и исполненной решимости наконец нормально взяться за свою новую работу.

И не слушать Багрова!

А то вчера я его послушалась, и в итоге все мои обязанности свелись к тому, что я сначала вкусно поела, а потом торчала в спортзале, пока он делал какой-то комплекс упражнений. Вот и все!

Если об этом узнает Дмитрий Петрович, точно меня уволит. Мне такие деньги платят не за то, чтобы я бездельничала!

Именно поэтому с утра я первым делом влетаю к нему в кабинет. Сегодня главврач, слава богу, на месте!

— Доброе утро, — скороговоркой выпаливаю я. — Мне нужна медицинская карта Багрова!

Брови у Дмитрия Петровича взмывают наверх, куда-то к линии лба.

— Ээээ… Зачем тебе? Это вообще-то конфиденциальная информация.

— Я же его ассистент, — с удивлением поясняю я. — Как я могу заботиться о здоровье спортсмена, если у меня не собран анамнез.

— Логично, — бормочет он, потом вздыхает, встает из-за стола и идет к шкафу. Оттуда достает увесистую папку и отдает мне ее в руки.

— Спасибо! — искренне радуюсь я.

— Напоминаю о врачебной тайне. И о том, что при ее разглашении…

— Ну что вы со мной как с маленькой, — обиженно говорю я. — Это и ежу понятно.

— Ну раз понятно, изучай, — говорит он и идет обратно за стол. — А у меня еще тут работы непочатый край.

— Ой, Дмитрий Петрович!

— Что опять?

— А можно я буду вам вопросы задавать, если что-то будет неясно?

Дмитрий Петрович снова вздыхает и бормочет себе под нос что-то о глупых мальчишках. Не очень понимаю, как это относится ко мне, поэтому повторяю:

— Можно?

— Можно.

Чем он так недоволен? Наоборот радоваться должен, что я так добросовестно подхожу к делу! Сам же говорил, что ждет от меня ответственного отношения!

Я усаживаюсь на диванчике и погружаюсь в чтение медицинской карты Владислава Владимировича Багрова, 26 лет, пол мужской. Помимо данных о регулярных медосмотрах тут указаны травмы. И их… много. Вернее, для действующего хоккеиста, наверное, мало, но для обычного человека — много.

Травма плеча четыре года назад, сломанный нос, разбитая губа, порванная мышца, рана на шее, снова плечо…

— Дмитрий Петрович!

— Ну что такое, Морозова? — с мученическим видом откликается он.

— А какое лечение сейчас проходит Багров?

— Не понял вопроса. Он разве болен?

— Ну у него же были повреждены связки акромиально-ключичного сустава после травмы, и он позавчера просил тейп поставить на плечо, значит, оно все еще его беспокоит. Неужели у вас нет никаких назначений для него? А как же физиотерапия?

Я искренне возмущена. Почему главный врач команды совсем не заботится о своем лучшем игроке?

— Назначения, говоришь? — он задумчиво стучит ручкой по столу. — Хорошо, будут тебе назначения!

И быстро пишет на листочке список из пяти пунктов, с которым я, довольная, бегу искать Багрова.

Сегодня у них снова тренировка на льду, перед которой он обычно разминается в зале. Там я его и нахожу в компании еще парочки игроков.

— Доброе утро, — говорю я всем и подхожу к Багрову, который крутит педали на велотренажере с какой-то бешеной скоростью.

Он в черной майке, и я против воли залипаю на его рельефные плечи и руки. Татуированная змея насмешливо скалится на меня со смуглого бицепса, и я, смутившись, поднимаю глаза выше, встречая спокойный взгляд серых глаз. По виску Багрова бежит капля пота, и мне неожиданно хочется ее стереть — провести пальцем по горячей влажной коже, потрогать его…

— Доброе утро! — повторяю я, пытаясь вести себя так, как вела бы с любым из своих пациентов.

— Ты опоздала, — его голос ровный, как будто он на лавочке в парке сидит, а не тренируется. — Я прихожу к семи, тебе тоже придется.

— Я вовремя пришла, просто была у Дмитрия Петровича! — возмущаюсь я.

— Зачем? Ты мой ассистент. Не его. И должна быть со мной.

— Я должна о тебе заботиться, — поправляю я его. — Так вот, слушай: до того, как выйти на лед, тебе надо поставить на плечо тейп, это снимет лишнюю нагрузку. Могу я поставить, может Костя, если ты мне не доверяешь. После тренировки массаж — я вот в твоей карте посмотрела, что ты редко к массажистам ходишь, и это очень зря! Нельзя так! Надо чаще. А после массажа пойдешь в кабинет физиотерапии, я тебя уже записала: электрофорез с бишофитом на область плечевого сустава. Курс десять процедур. А потом…

Багров, не прекращая крутить педали, тянется к прозрачной синей бутылке с водой, откручивает крышку и пьет, запрокинув голову. Я замолкаю, завороженно глядя на то, как в такт крупным глоткам двигается кадык на его смуглом горле.

Багров допивает остатки воды и отдает мне бутылку.

— Разведи еще изотоник.

— Ты слышал вообще, что я тебе говорила? — негодую я.

— А ты слышала, что я сказал? Разведи изотоник.

— Мог хотя бы «пожалуйста» добавить ради приличия, — сварливо замечаю я, но все же иду к холодильнику с напитками, который стоит в углу. Рядом с ним я как раз видела большую банку изотоника.

— Не этот!

— Почему?

— Он дерьмовый. Возьми у меня в сумке.

— А где твоя сумка? — растерянно спрашиваю я.

— В раздевалке.

— И как ты себе это представляешь? Я пойду шариться в твоих вещах?!

— Да.

Я выразительно смотрю на Багрова, но он, кажется, реально не видит в этом никакой проблемы и вопросительно поднимает бровь, как бы спрашивая, почему я все еще тут.

Что ж. Ладно. Ладно!

Я иду, яростно размахивая бутылкой, в раздевалку и мысленно репетирую, что скажу другим игрокам, если их там встречу.

«Нет, я не подглядываю за вами, мне просто нужно залезть в сумку Багрова».

«Нет, я не воровка, он сам попросил меня взять его вещи».

«Нет, не вызывайте охрану, честное слово, я не извращенка!»

В общем, я очень близка к тому, чтобы сбежать, но набираюсь храбрости, стучу по дверному косяку — дверь все равно открыта — и нарочито громко спрашиваю «Можно?»

К счастью, в раздевалке оказывается только уже знакомый мне Миша — вратарь, который, к моему огромному облегчению, еще даже не начинал переодеваться.

Миша не видит ничего удивительного в моем появлении и сразу начинает что-то рассказывать про своего сына, пока я, преодолевая неловкость, подхожу к секции раздевалки, где висит алый хоккейный свитер с фамилией Багрова и номером 13.

Интересно, почему он выбрал такое число? Все его наоборот избегают. А Багров, значит, у нас не суеверный?

Под Мишину болтовню, в которую я особо не вслушиваюсь, я робко отодвигаю куртку, висящую на крючке, чтобы открыть молнию черной спортивной сумки. Почти сразу вижу там коробку изотоника, расфасованного по пакетикам, и беру оттуда один. Краем глаза замечаю в сумке книгу и сначала даже не верю своим глазам.

Книга?! Серьезно?

Немного поворачиваю корешок, чтобы глянуть на обложку, и удивляюсь еще больше: надпись на английском. Багров читает? На английском?

Я хочу лучше рассмотреть, что это за книга, но тут мой взгляд натыкается на угол серебристой коробочки, выглядывающей из-за книжки. И это… презервативы.

Черт.

Я краснею, резко застегиваю молнию сумки и иду к кулеру, чтобы набрать воды в бутылку, а потом, махнув рукой Мише, который уже беззастенчиво начинает снимать штаны, сбегаю обратно в тренажерный зал.

Багров, уже закончивший с велотренажером, хмуро принимает у меня бутылку с изотоником и делает оттуда глоток.

— Нормальная концентрация или надо было два пакетика? — спрашиваю я.

— Нормально. Спасибо.

— А чем плох тот изотоник, который в зале лежит? — не выдерживаю я, потому что меня ужасно разбирает любопытство. — Я специально посмотрела, там одинаковый состав! И фирма хорошая. Что с ним не так?

Багров молчит, а потом мрачно и серьезно отвечает:

— Он невкусный.

— Клубничный? — вспоминаю я.

— Да. Терпеть не могу этот вкус. Апельсиновый лучше. Я его всегда покупаю.

Я не знаю почему, но в этот момент мне кажется это таким милым: огромный сильный суровый мужик, который не любит клубнику, но любит апельсины.

— Буду знать, — я улыбаюсь Багрову совершенно легко и искренне, без всякой задней мысли. Но он, заметив это, смотрит на меня так жадно и откровенно, что у меня моментально становятся мокрыми от волнения ладошки и зашкаливает пульс.

— Так, — неловко говорю я, отводя взгляд. — Про плечо. Еще раз напоминаю: тейп, массаж и электрофорез. А еще…

— Я не пойду.

— Куда ты не пойдешь?

— Никуда.

— В смысле?! Но тебе же надо для плеча.

— Не надо.

Багров отходит от меня и идет в сторону гантелей. Выбирает две огромные, укладывается на скамью и жмет их от груди. Бицепсы вздуваются так сильно, что будь на нем не майка, а футболка, точно бы ткань лопнула!

Но я вижу не только это, но и то, что он слегка морщится, когда напрягает правое плечо.

— Послушай, — я подхожу ближе и стараюсь говорить как можно мягче. — Но это ведь назначение врача, он знает, как для тебя лучше.

— Плечо работает, — резко выдыхает он в паузах между подходами. — Остальное не его забота.

— Но тебе самому будет легче, если ты выполнишь все то, что я тебе сказала! — продолжаю настаивать я. — Разве ты не должен заботиться о своем здоровье?

— Я сказал. Нет. Не мешай, иди погуляй пока.

— Знаешь что! — вскипаю я. — Ну ты сам напросился!

И бегу жаловаться главному врачу.

— Дмитрий Петрович! — я залетаю в уже знакомый кабинет без стука, на правах своей. — Скажите Багрову! Чего он? Я ему ваши назначения показала, а он заладил: не буду да не буду. Детский сад, честное слово!

Я жду, что он сейчас встанет и вместе со мной пойдет промывать мозги своему недалекому игроку, но Дмитрий Петрович вместо этого откидывается на спинку кресла и смотрит на меня с непередаваемой иронией.

— Предлагаешь мне его заставить? — с интересом спрашивает он.

— Да! — выпаливаю я, а потом до меня доходит, и я уже тише спрашиваю: — Не получится?

— Морозова, — вздыхает Дмитрий Петрович. — Здесь только одного человека слушаются беспрекословно, и этот человек не я. А тренер. Да, я лечу этих идиотов, да, я слежу за их здоровьем, но если жалоб от спортсмена и тренера нет — тут я бессилен.

— Но как же их здоровье… — бормочу я.

— Лучшее, что человек может сделать для своего здоровья — не играть в профессиональный хоккей, — хмыкает он. — А в остальном… Может, это прозвучит цинично, но игроки должны играть. Пока они могут это делать, остальное нас не особо интересует. Это ладно сейчас, ты подожди еще, когда матчи начнутся. Вот там пойдет веселуха! Видела когда-нибудь, как человеку шьют рану и он тут же со свежим швом на лед возвращается? Заботится кто-то в этот момент о его здоровье?

— Вы же сами сказали, чтобы я следила за Багровым, — я чуть не плачу. — А как мне это сделать, если он не соглашается?

— Попробуй убедить его, — пожимает он плечами.

— Как?!

— Как-нибудь. Не знаю, — он машет на меня рукой: — Все, Морозова! Иди отсюда! У меня работы куча, а ты тут ходишь туда-сюда. Сама разбирайся со своим Багровым! И не морочь мне голову!

Я выхожу из его кабинета абсолютно растерянной. То следи за ним, то не следи, то заботься о его здоровье, то не заботься — Дмитрий Петрович сам себе противоречит.

А может… Может, это была проверка? И я ее не прошла?

Ну уж нет, не дождутся. Если мне надо заставить Багрова лечить его чертово плечо, я это сделаю, чего бы мне это ни стоило.

Набравшись решимости, я иду его искать и ловлю прямо у раздевалки.

— Подожди!

Багров вопросительно приподнимает темную бровь.

— Можно… с тобой поговорить?

— Мне надо переодеваться и идти на лед.

Я бросаю взгляд на его плечо, тейпа там, конечно же, нет. Вот же упрямая скотина!

— Это быстро.

— Окей.

Мы отходим в сторону, и я, глубоко вздохнув, спрашиваю:

— Ладно, тейп ты ставить не хочешь, но, может быть, хотя бы массаж с электрофорезом?

— А что мне за это будет? — он нагло щурит серые глаза, и я слышу в его голосе усмешку.

— А что ты хочешь? — вступаю я на опасную дорожку.

Багров смотрит на меня и негромко говорит:

— Три минуты пообнимаешь меня. И я пойду на твой массаж.

— И форез!

— Тогда четыре.

Я колеблюсь, но, блин, это вроде звучит не так страшно. Просто постоять в обнимку. Меня в транспорте в час пик иногда и более откровенно к людям прижимало, и ничего.

— Не прямо же здесь, да? — мой голос почему-то сбивается.

— Стесняешься? — прагматично уточняет Багров.

— Еще чего! Просто не хочу, чтобы пошли ненужные слухи.

— Тогда давай сюда, — он ловко утягивает меня за угол, открывает какую-то дверь, и через пару секунд мы оказываемся еще в одной раздевалке. Наверное, она для других команд, когда в арене проходят матчи. Но сейчас здесь пусто и тихо. А как только за нами закрывается дверь, я понимаю, что тут еще и капец как темно.

— Свет не собираешься включать? — интересуюсь я.

— А ты хочешь на меня смотреть?

Я слышу в его голосе усмешку, и это ужасно смущает.

— Нет, — буркаю я и достаю из кармана телефон. — Вот, ставлю таймер на четыре минуты. Видишь?

— Вижу, — соглашается он.

Я убираю телефон, сразу становится темно, но силуэт Багрова я все равно различаю.

Так, ну ладно. Раз, два, три…

Зачем-то зажмурившись, я делаю шаг вперед, обнимаю Багрова, и на мою талию тут же ложатся его крепкие ладони.

Я вздрагиваю: от этого невинного касания по всему телу словно электрический ток пустили.

— Руки никуда не двигай, — яростным шепотом говорю я. — Начнешь меня лапать, я убегу. Понятно?

Багров вздыхает, и я чувствую движение его широкой грудной клетки.

— Да понял я. Помолчи уже немного, — как-то очень просто говорит он, и я послушно замолкаю.

Темнота и тишина окутывают нас со всех сторон, и мы словно оказываемся вдвоем в каком-то коконе. Мы так тесно прижаты друг к другу, что я чувствую его горячее дыхание на своей макушке, ощущаю ладонями чуть влажную ткань его черной майки и твердые мышцы спины под ней.

Воздуха нет, вместо него пряный запах разгоряченного мужского тела — смола, металл и соль. Я дышу им, и у меня кругом идет голова. Мне кажется, у меня будут ожоги в том месте, где он касается меня своими горячими ладонями — слишком остро я чувствую их касание, как будто между нами нет никакой преграды в виде моей одежды.

Его бедра тесно прижаты ко мне, и через какое-то время я чувствую, как в мой живот упирается что-то большое и твердое. Твою же мать…

Чем я думала, когда на такое соглашалась? Обниматься с Багровым так же безопасно, как войти в клетку к тигру или прикурить от вулкана.

Когда раздается резкий звук сработавшего таймера, мы вздрагиваем оба.

— Все! — я бросаюсь к дверям и резво выпрыгиваю в коридор, чувствуя, что у меня горят щеки.

Багров выходит вслед за мной и бесстыдно поправляет через штаны вставший член, которые отчетливо обрисовывается тонкой тканью.

— Прикройся, — я старательно смотрю в сторону. — И не забудь: после тренировки ты идешь на массаж! А потом на физиопроцедуры!

— Хорошо, — его голос звучит слишком довольно, и я с подозрением оборачиваюсь.

— Десять сеансов! — строго говорю я. — Без пропусков! Ты получил, что хотел, теперь выполняй обещание.

— Я получил плату только за сегодняшний день, — он пошло ухмыляется.

— Чего?! — от такой наглости у меня дыхание перехватывает. Ужасно хочется врезать ему по макушке чем-нибудь тяжелым. Жаль, не дотянусь. — Это нечестно!

— Честно, — он пожимает плечами, а потом как ни в чем не бывало идет в сторону своей раздевалки.

— Вот же скотина ты, Багров, — бормочу я, глядя ему вслед. А на коже горят огнем фантомные прикосновения его ладоней.