Всем пробудившимся посвящается. Разгадай загадку

Анастасия Денисовна Сокол (2024)

Где проходит граница между хорошей фантазией и диалогом со вселенной? Успешная студентка Вознесенская Василиса Вениаминовна сталкивается с необъяснимыми и невероятными высшими силами, курирующими движение жизни на Земле, и оказывается на приёме у психиатра, который отнюдь не рад встрече, ведь он к этим самым силам и принадлежит.

Глава 4. Испытание

«Холодно здесь, однако!» — думал Сентенций, потирая руки. Он оказался в небольшом саду, в котором преимущественно преобладали оливковые деревья. В тени дерев царил полумрак, и только редкие лучи Солнца, отражённые от Луны, пробивались ближе к земле сквозь кроны олив. Здесь было достаточно места, чтобы разместить всех оставшихся учеников, каждый из которых уже выбирал себе уголок для ночлега. Некоторые из них молились.

Сентенций знал, что сегодня особенная ночь. После того как он снизошёл на эту планету, чтобы сыграть отведённую ему роль в большой игре, он многое понял сам для себя, многое осознал и многому научился — и всё это — благодаря маленьким существам, которых на его планете многие немудрые представители расы считали низшими, но в действительности — братьям и сёстрам как Сентенция, так и остальных представителей его рода. Сентенций, как великий рассказчик, воевал при помощи слова с пороками и беззаконием, творящимися на планете-проекте, для которой он придумал сюжет развития. Пока что всё шло чётко по плану, который он представил великому архитектору и который вызвал непередаваемые споры в комиссии. Его проект в целом считался среди его братьев и сестёр трудновыполнимым и очень спорным, поэтому так трудно было найти единомышленников, готовых встать вместе с Сентенцием на путь, способствующий развитию этой планеты.

Сегодня же, если судить по аспектам, разномастными нитями прочерченным в бескрайних небесах между звёздами и планетами — там, где в космической ночи, верно, медленно плыла и звезда Сентенция — Арктур, по которой у него горестно болело сердце, — сегодня был тот самый день, к которому готовился Сентенций последние три года. Он знал, что этот день наступит, но не смел даже думать о том, что так скоро. Он помнил о том, что великий архитектор предупреждал его о страшной боли и муках, которые ему предстоит преодолеть, прежде чем Сентенций снова окажется на своей родной планете — но уже на другом, высшем духовном уровне — уровне, подобном великому архитектору. Сентенций и предвкушал этот час, и непередаваемо боялся его — но больше боялся, понимая, что будет один.

— Сентенций! — обратился к нему один из учеников, Лирокл. — Ты уверен в том, что сегодня тот самый день? Аспекты, — Лирокл, благодаря духовному сану, тоже видел эти магические нити, — аспекты сегодня складываются в неблагоприятную картину.

— Слушай меня, Лирокл. Дело важное. С минуты на минуту сюда придут стражники — я уже чувствую колебания их энергий невдалеке, всего в нескольких тысячах шагах от нас. Когда я подам знак, ты соберёшь учеников, и вы все вместе пойдёте на Север — мимо города, туда, куда я укажу. С ними Фантасмагор.

— Как, этот предатель?

— Не смей так говорить, пока он не совершил того, что совершит. Пока он не предатель, никто не имеет права его так называть.

Ученик недоверчиво покачал головой, но спорить не стал.

— А вы?

— А мы, — со вздохом ответил Сентенций, вспомнив, что когда-то точно этими же словами начал фразу великий архитектор в ответ на вопрос самого’ юного Сентенция, — а мы останемся здесь, и да прибудет со мной сила прародителей. Не волнуйся. Им нужен только я — ты же останешься за старшего. Вы ещё сможете увидеть меня издали — я, однако, буду в цепях, но всё равно почувствую ваши энергии — ваше присутствие.

Лирокл хотел было возразить, но тут Сентенций напрягся. И сложил руки в особый жест — жест, означающий среди него и его учеников опасность. И замахал на Лирокла руками — мол, иди-иди, собирай учеников, ибо это — знак.

Вдали раздались голоса — то были стражники. Лирокл спешно будил учеников, и они, сонно морщась, но тут же узнав, в чём дело, без разговоров вставали и шли. Часть из них уже спустилась с противоположного склона холма, но многие ещё спали. Сентенций притворился спящим, чтобы задержать стражников его поисками: пока они будут искать лежащего молодого мужчину, пройдёт ещё какое-то время, и большее количество учеников сможет проснуться и узнать о том, что случилось. Глаза Сентенция оставались открытыми, пока он не увидел буквально в ста шагах от себя шляпы стражников и маленькую фигурку того, кого Лирокл назвал предателем. Вокруг них маячили разноцветные пятна — то были их ауры, ясные и яркие в темноте. Алая аура Фантасмагора была явно загрязнена тёмными низшими энергиями, что было видно даже на таком расстоянии. «Это не совсем он», — подумалось Сентенцию, который еле дышал от волнения. Глаза ему пришлось закрыть и обратиться в слух и чувство.

* * *

Фантасмагор, движимый голосом в голове, который уверенно вёл его к Сентенцию, бежал впереди стражников, надеясь благодаря своему старанию заслужить их уважение. Голос обещал ему, что Сентенций может смести и сметёт своей особенной силой целые легионы стражников, сколько бы их ни было, и воссядет на троне вместо нынешнего царя. И будет править он долго — до самой смерти, пока не состарится, если он в принципе имеет такую способность — стареть. Этого не знал никто. Но Фантасмагор поверил. Поверил — и пошёл за голосом, потому что, как помнил он, точно так же когда-то он услышал голос Сентенция в своей голове и пошёл за ним, а после, уже увидев Сентенция, был не в силах противиться очарованию, которое оказал на него великий искусник.

Сентенций умел практически всё — и потрясающе пел, и рисовал, и лепил, и делал великолепную мебель, достойную царей, и готовил, хотя сам ел крайне мало; врачевал и повелевал горами, морями и пустынями, овладевал искусством управления ветром и учил этому всех, кого считал достойными и чистыми сердцем. Многие поклонялись ему. Многие боготворили его. Но не было у него ни с кем такой близкой духовной связи, как с Фантасмагором, которому он незадолго до чужого голоса, внезапно раздавшегося у Фантасмагора в голове, мысленно поведал примерно следующее: «Будь аккуратен, ибо ты предашь меня». Тогда Фантасмагор не поверил. Не поверил — и спокойно отнёсся к словам Сентенция, серебристый голос которого в голове Фантасмагора, однако, умолк, и вскоре появился другой — более грубый и низкий, как будто с ленцой, несколько в нос. С тех пор, вместо голоса Сентенция, Фантасмагор разговаривал только с этим голосом в голове. Но жаль ему было серебристых речей Сентенция, которые радовали одним своим звучанием и красотой слога, и даровали надежду, и помогали Фантасмагору в трудные времена, и позволяли ему лучше сконцентрироваться на том, что для него было важно. После речей Сентенция — даже мысленных — будто просыпалось нечто духовное в Фантасмагоре, открывались некоторые очи разума, способного воспринимать мельчайшие частицы бытия, и он словно оживал, забывая о себе и готовясь совершать истинно великие дела — дела для людей. После мыслеобразов, которые посылал другой голос, напротив, оставалось едкое чувство одурманенного разума, который не мог сконцентрироваться на необходимом. Это угнетало. Это расстраивало.

Даже сейчас Фантасмагор не верил в возможность предательства, поскольку шёл, движимый одним желанием — жаждой сделать того, кто достоин править, действительным правителем над людьми, мудрым, богатым и справедливым. А он — он, как любимый ученик, был бы его правой рукой и советником; был бы тем, кому делегируются все обязательства, связанные с простым народом. Он бы помогал Сентенцию с финансами — он ведь в этом разбирается лучше других учеников, и самого бы Сентенция, который к деньгам был положительно равнодушен, мог бы обучить обращаться с ними, чтобы принести ощутимую пользу — пользу по-человечески — всему государству. То нашептал ему голос. Как представлялось Фантасмагору, голос предлагал ему не просто оптимальный вариант — он будил одновременно все его мечты, все тайные грёзы о том, что они с Сентенцием и другими учениками, как равные люди и как истинные друзья, будут вместе проживать во дворце. Будут обладать деньгами. И будут всё делать вместе.

Сложно было не согласиться с резонностью того, что шептал голос. Голос предлагал сделку.

Этому таинственному низкому голосу — вернее, его обладателю — была нужна та самая духовная частичка Фантасмагора, при помощи которой он связывался с Сентенцием мысленно. Та самая, с помощью которой выходил на новые духовные уровни, пока молился, и та самая, которую он до этого так берёг и так стремился сохранить. Но — больше: ему нужна была духовная частица невинного Сентенция, который, как казалось Фантасмагору, и не знал, на что был готов пойти его любимый ученик — не знал, насколько сильно он изменился. Любимый ученик не видел ничего ужасающего в том, чтобы отдать свой живой дух ради того, чтобы помочь себе, учителю и людям. Больше им не придётся спать неизвестно где — на холодных камнях, в росистой траве, среди деревьев или около ручьёв, нет; больше не придётся покидать старое насиженное место только из-за того, что появляются стражники или слуги царя, поскольку слуги и стражники теперь будут Его, Сентенция; больше не будет этих сложных многоходовых комбинаций, которые предпринимал распределитель пожертвований, чтобы хватало на всех учеников, согласившихся жить, как и Сентенций, бродягами. Ничего этого больше не повторится — и он обо всех позаботится. Потому что он знает, как: новый голос, с ленцой, ему подсказал.

* * *

Сентенций почувствовал чужое осторожное прикосновение — то был Фантасмагор, который указывал стражникам на него. Сентенций открыл глаза, будто просыпаясь.

— Это он? — прошептал один из стражников.

— Вроде, он, — ответил ему другой.

— А этих брать? — спросил третий, указывая на остальных учеников, ещё не успевших собраться.

— Если они заодно с Ним, — ответил первый, — то, полагаю, стоит и их — под арест.

«Так», — подумал Сентенций. — «Это в мои планы совершенно не входит. Эти невиновные люди останутся живы и проживут каждый ещё столько, сколько им отведено. Но не в темнице».

Стражники приближались. Сентенций встал с земли, чтобы было удобнее оказать им посильный отпор. Он отступил на шаг от Фантасмагора, предварительно посмотрев тому в глаза: желая увидеть, что именно тот чувствует относительно своего предательства. Фантасмагор был красный, как пион, что было заметно даже в темноте, но не посмел отвести взгляд от глаз учителя.

Стражники были уже практически в двух шагах от Сентенция и других учеников. Сентенций сконцентрировался, вспомнив духовные практики, и начертил левой рукой круг вокруг правой, мысленно отводя этот круг дальше и дальше от тела. Круг был ярко-жёлтого цвета — никто, кроме Сентенция и, пожалуй, умельца Фантасмагора, пускай и одурманенного духовным ядом, не видел этого круга. Сентенций успел заметить, как зрачки Фантасмагора расширились, прежде чем отпустил круг. Взрыв — коллапс волновой функции. Стражников отбросило назад, да так, что они повалились на спину вместе со всем своим примитивным оружием, способным ранить только тело. Фантасмагор, вопреки своим ожиданиям, пытавшийся защититься и сгруппироваться, остался стоять на земле.

— Ты, — сказал Сентенций. — Я ещё могу дать тебе выбор. Уходи и будь счастлив, пока не поздно. Ты ничего не добьёшься здесь, если останешься стоять столбом.

Конец ознакомительного фрагмента.