Госпожа Потусторонья

Анастасия Никитина, 2021

Приглашение посетить адвокатскую контору оказалось западней. Вместо желанного домика я стала владелицей Врат в иной мир. И хоть я теперь госпожа настоящего Потусторонья, легче жить от этого не стало. Теперь моя работа – общение с душами, пришедшими с Серых троп. Но что это? Неужели вместе с Вратами мне самой досталась в наследство чья-то душа, да еще влюбленная?

Глава 1

Добро пожаловать в…

Солнце весело играло бликами на завитушках бронзовой вывески, слепя глаза и мешая разобрать вычурные буквы. Я прищурилась: «Нотариальная контора «Вольф и партнеры». Основана…» Дату за особенно жирным солнечным зайчиком рассмотреть не удалось, но я и не слишком старалась. Все-таки несколько лет работаю в городском архиве и уже знакома с такими любителями истории. Кто-то разыскивал родовитых предков и ничуть не смущался, если выяснялось, что искомые «предки» не имеют никакого отношения к пытливому «потомку». А кто-то вроде владельцев этой конторы любил красивые даты на вывесках. Один из моих коллег получал приличную прибавку к зарплате, как раз собирая упоминания о кофейнях, ресторанах и прочих старинных предприятиях нашего города. А потом эти заведения внезапно возрождались из небытия шустрыми дельцами. Так что солидному уточнению я придала не больше значения, чем одной из завитушек, окаймлявших кованую табличку, и толкнула тяжелую входную дверь.

Интерьер оказался сродни вывеске: массивная мебель под старину, высокие потолки с золоченой лепниной и застекленные шкафы, забитые толстыми книгами в кожаных переплетах. Мысленно прикинув, во что мог вылиться владельцам подобный антураж, я присвистнула и полезла в сумку за утренним письмом: не может быть, чтобы меня пригласили именно сюда.

Но адрес совпадал до последней буквы, и я наконец отлипла от резной створки двери и шагнула на пушистый кремовый ковер. И словно нажала на невидимый звонок. В противоположной стене распахнулся… шкаф. Нет, я ничего не перепутала и не сошла скоропостижно с ума. Большой книжный шкаф плавно очертил ножками полуокружность, впуская в пустынный холл сноп света, гул голосов и мужчину в костюме, за версту выдававшем в нем юриста. Только это племя носит такие отутюженные темные костюмы из матовой ткани, словно вопящие: «Моя цена как твоя зарплата за год! Не тебе со мной тягаться!»

Впрочем, стоило дядьке подойти ближе, как я поняла, что костюмом его сходство с адвокатом и заканчивается. Ростом под два метра, широкоплечий, с буйной гривой непослушных, чуть тронутых сединой волос, он напоминал бывшего спортсмена-тяжеловеса, в крайнем случае героя какого-нибудь боевика.

— Секлетинья Ивановна! — Здоровяк распахнул медвежьи объятия и пошел на меня. — А мы уж заждались!

Я попятилась, опешив от такого буйного приветствия, и будто задела очередную кнопку. Из-за портьеры в том месте, где, по моему пониманию, должно было бы находиться окно, мягко выдвинулся еще один атлет. Но если первый был тяжеловесом, то этот казался спринтером: узкое лицо с тонкими аристократическими чертами, волосы, отливающие медью, гладко зачесаны назад, и ко всему этому длинные пальцы пианиста. Но что-то мне подсказывало, что, приди ему в голову свернуть мне шею, это заняло бы у него едва ли не меньше времени, чем у громилы из шкафа.

— Не волнуйтесь, Секлетинья Ивановна, — вкрадчиво проговорил медноволосый, бесшумно подходя ближе. — Здесь вас никто не обидит: контора гарантирует. Простите, что вас не встретили, но мы должны были убедиться, что вы… не преподнесете нам какой-нибудь неприятный сюрприз.

Пока я, убаюканная его тоном, хлопала глазами и пыталась сообразить, какой такой неприятный сюрприз могла бы устроить этим великанам скромная сотрудница архива весом пятьдесят два кило, меня мягко подхватили под локоть и повлекли к гостеприимно распахнутому шкафу.

— Прошу сюда, Секлетинья Ивановна, — продолжал ворковать мужчина, склонившись к моему уху. — Вы удивительно пунктуальны. И не обращайте внимания на господина Бера. Он у нас по хозяйственной, так сказать, части, а по наследству — это вам, в первую очередь, ко мне. Я — Фокс. Генри Фокс к вашим услугам. Прошу.

Он усадил меня в широкое кожаное кресло и предупредительно пододвинул небольшой столик.

— Чай? Кофе? Молоко? Или что-нибудь другое?

— Чай, наверное, — кое-как выдавила из себя я, во все глаза рассматривая хозяина огромного кабинета.

В том, что сидевший за столом здоровяк являлся именно хозяином, не возникало никаких сомнений. Это сквозило в каждом взгляде седого гиганта, в каждом движении, в каждом слове, небрежно роняемом в ответ на пространные монологи его визави. А вот тот внушал скорее какую-то иррациональную гадливость. Совершенно лысый, стройный, как хлыст, он постоянно находился в движении, хотя ни разу не поднялся с места за то время, что я ждала обещанный чай. Мало того, он притягивал взгляд, как магнит.

— Секлетинья Ивановна! — послышалось сбоку, и я вдруг поняла, что не могу посмотреть куда-то еще, кроме этой узкой спины, обтянутой светлой тканью пиджака.

Боковым зрением я уловила какую-то тень, и секунду спустя передо мной вырос медноволосый, закрывая неприятного человека. Я со свистом втянула воздух, словно не дышала все это время. Фокс с недоумением оглянулся через плечо и тут же расплылся в понимающей улыбке.

— Не волнуйтесь. Это господин Снейк. Он на всех производит такое впечатление. Я сам себя несколько неуверенно чувствую в его присутствии. Но это ни о чем не говорит. Милейший человек, милейший. Он у нас по кредитам и займам.

— Понятно, — машинально отозвалась я, хотя не понимала ровным счетом ничего.

— Ваш чай, Секлетинья Ивановна. — Он сел напротив, заботливо пододвинув кресло так, чтобы перекрыть мне вид на специалиста по кредитам.

Маневр я оценила и, с благодарностью кивнув, пригубила ароматный чай.

— Итак, давайте поговорим о вашем наследстве. — Фокс выложил на столик большую кожаную папку. — Уладим, так сказать, все формальности.

— Мне действительно оставили что-то в наследство?

Я наконец сумела выбросить из головы мысли о розыгрыше: ни у кого из моих знакомых не было денег на шуточки такого масштаба. На освободившееся место тут же полезли радужные мечты о ремонте в коммуналке, а может быть, чем черт не шутит, пока бог спит, и отдельной квартире.

— Разумеется, — снова улыбнулся рыжий. — Иначе мы бы с вами тут не сидели. Вы не поверите, но нам пришлось хорошо потрудиться, чтобы найти вас.

Я окинула взглядом богатое убранство кабинета, недешевые костюмы странных юристов, и в душе снова зашевелились подозрения.

— Разве найти меня такая проблема? Я ни от кого не прячусь.

— Вы — да. Но поиски в мире жив… людей не наша специализация. Пришлось спешно осваивать новое, вспоминать забытое старое…

Непонятные оговорки Фокса превратили смутные подозрения в реальное беспокойство.

— И что же мне такое завещали? — натужно рассмеялась я. — Надеюсь, не кредиты и займы?

— О нет, что вы. — Рыжий тоже отпустил смешок. Правда, получилось у него это куда натуральнее, чем у меня. — В отношении вашей собственности подобные сделки не рассматриваются. Индивидуальные особенности, так сказать. Но перейдем к делу. Если позволите, я буду говорить своими словами: специфические формулировки вряд ли будут вам понятны.

Я недоверчиво поморщилась.

— Потом вы сможете прочитать все сами, если у вас возникнет такое желание, — быстро добавил он, поймав мой взгляд.

— Пока не прочитаю, ничего подписывать не буду, — предупредила я.

— Разумеется, — деловито закивал Фокс. Но в его голосе мне почудилась доля облегчения.

Впрочем, задуматься, что бы это значило, мне не позволили.

— Ваша двоюродная бабка по материнской линии завещала вам следующее имущество, — быстро затараторил рыжий. — Особняк «Врата» и прилегающий участок…

— Это у нас в городе, что ли? — опешив, переспросила я.

Работая в архиве, я не раз сталкивалась с манерой местных жителей давать домам имена вместо номеров. Конечно, в наше время это превратилось в милую причуду, но документы прошлого века пестрели разнообразными «Обителями», «Звездами» и «Сердцами». Больше всего почему-то было именно «Сердец». Порой мне приходилось перелопатить горы пыльных бумажек, прежде чем я хоть примерно могла понять, о каком доме вообще идет речь. Но вот «Ворота» до сих пор не попадались.

— Да, конечно, — невнимательно отмахнулся от моего вопроса Фокс, сосредоточенно разыскивая что-то в бумагах. — Это там, где Ореховая горка. Старое кладбище знаете? Ну вот.

Орешку, торчащую почти в центре города, я знала. Как и заброшенное кладбище у ее подножия. Там давно никого не хоронили, но вездесущие строители высоток, как ни странно, так и не сумели справиться с табличкой «Исторический памятник. Охраняется государством». И заросшая орешником горка вместе с покосившимися крестами и полуразвалившейся церквушкой выглядела так же, как и на фотографиях прошлого века.

Бывала я там редко, а потому навскидку сообразить, какой из окрестных домов прочат мне в собственность, не смогла. Но уже само понятие «особняк» вселяло оптимизм: больше никаких очередей к умывальнику по утрам, исчезающих из холодильника продуктов и графика посещений в туалете. Где-то на задворках сознания здравый смысл нашептывал, что мне так не повезет ни за что на свете и особняк вполне может оказаться непригодными для жизни развалинами или вообще хитрым разводом. Но кто думает о здравом смысле, когда буквально на глазах сбывается мечта?

Фокс наконец нашел нужный документ. Им оказался длинный свиток плотного желтоватого пергамента. Брови сами собой полезли на лоб: как архивный работник ошибиться в материале я не могла. Но само присутствие подобного предмета в обычной современной нотариальной конторе выглядело несколько неуместно. Ну хорошо, согласна. Контора была не совсем современной и уж точно необычной. Но даже для таких условий шершавый пергамент с длинным списком имен и бурыми пятнами напротив каждого из них — это было слишком. Розовые мечты о личной ванной быстро выветрились из головы, сменившись мыслями о нелепых телевизионных программах с розыгрышами легковерных граждан. Я поднялась.

— Хорошо. Я поняла. Где тут у вас камеры?

— Камеры? — Фокс оторвался от свитка и непонимающе уставился на меня. — Вообще-то внизу, в подвалах. А что?

— Очень хорошо, — кивнула я. — Туда я не пойду.

— Так вас и не приглашают… — еще больше удивился рыжий.

— Ну сюда же пригласили, — зло фыркнула я. — И кому я этим обязана?

— Я же вам уже объяснял, — терпеливо, как маленькому ребенку, начал говорить Фокс. — Ваша двоюродная бабка по материнской линии завещала…

— Да нет у меня никакой бабки! — окончательно обозлилась я.

— Так, подождите, — насторожился рыжий. — Вы Секлетинья Ивановна?

— Да. И что это меняет?! Если у меня дурацкое имя, то я идеальный кандидат на роль клоуна в какой-нибудь идиотской постановке?!

— Вы, должно быть, не поняли меня, — порозовел Фокс. — Подбором актеров для театра мы не занимаемся. Я, конечно, могу порекомендовать вам…

— Да вы что, издеваетесь?! — взорвалась я. Расставаться с розовой мечтой было очень неприятно.

— Но, Секле…

— Достаточно.

Я повернула голову и увидела ряд матовых пуговиц на расстоянии двадцати сантиметров от своего носа. Хозяин этой съемочной площадки почтил нас своим вниманием. Пришлось потратить какое-то время, медленно скользя взглядом по широкой груди, темному галстуку, булавке с каким-то драгоценным камнем, обвитой венами мощной шее… Тогда, когда уже казалось, что задрать голову еще выше я просто физически не в состоянии, мне наконец удалось посмотреть новому актеру этого театра абсурда в глаза.

Два серых камешка. Вот и все, что я увидела. Даже у мраморной статуи во взгляде было бы побольше эмоций.

— Секлетинья Ивановна, вас никто не разыгрывает, — властно заявил он. — Вы являетесь наследницей особняка «Врата» и прилегающих территорий. Вы принимаете наследство?

— Ну… Если это правда дом… И без долгов… — разом растеряла весь боевой настрой я.

— Никаких долгов! Отличный особняк, — засуетился Фокс.

Но я его почти не слышала, как кролик на удава глядя на хозяина кабинета, который даже представиться не потрудился.

— Ну, если так… Тогда, наверное… Да… Принимаю…

— Вот и отлично! — встрепенулся Фокс, и в следующую секунду я увидела удаляющуюся спину седого великана. — Вот здесь капельку крови… Специфика такая, с тех пор как Врата существуют. Инструмент одноразовый, не беспокойтесь. И все формальности закончены.

— Мракобесие какое, — проворчала я, наблюдая, как он выдавливает из моего пальца алую каплю. Кровь упала на старинный пергамент, и у меня в глазах на мгновение помутилось. Я сморгнула, уже чувствуя, что вокруг что-то неуловимо изменилось, но еще не понимая, что именно. Заметила только, что странный документ со стола исчез.

Впрочем, задуматься об этом мне не позволили. Да я и сама не очень стремилась. Внутренне я готовилась противостоять этим странным юристам, когда мне начнут совать в руки ручку. «Самое главное ничего не подписывать, пока не увижу, что мне там завещали», — как мантру, мысленно твердила я.

Результат такого однобокого отношения не заставил себя ждать. Я опомнилась, когда передо мной распахнулась дверца машины, приглашая выходить. И то мозг заработал лишь потому, что из салона открывался чудный вид на то самое заброшенное кладбище. Рыжий Фокс со слащавой улыбочкой склонился, подавая мне руку:

— Прибыли, Секлетинья Ивановна.

Я неохотно выбралась из ставшего вдруг безумно уютным салона и огляделась. Ничего хотя бы отдаленно напоминающего обещанный особняк в обозримом пространстве не наблюдалось. Не считать же за таковой видневшийся за кованой решеткой покосившийся склеп.

Рядом уже озирался Бер, а с другой стороны с водительского места выскользнул хозяин нотариальной конторы, чье имя мне так и не сказали. Сейчас они оба меньше всего походили на радушных хозяев. Хищники перед броском. В крайнем случае секьюрити из какого-нибудь блокбастера. Но уж никак не адвокаты, привыкшие все споры решать словами. Только Фокс продолжал лучиться услужливостью.

— Добро пожаловать домой. — Подхватив меня под локоть, рыжий с видом радушного хозяина обвел рукой печальный пейзаж. — Вот ваше царство.

— Вы шутите, я надеюсь, — прошипела я, покосившись на кладбище.

— Ничуть, — сверкнул в улыбке белоснежными зубами Фокс. — Входите и все поймете. А что не поймете — я с удовольствием объясню. Если вы позволите мне войти.

Переваривая двусмысленные фразочки, я поглядывала на улыбающегося мужчину и пыталась понять, что же мне не нравится. Он обернулся, настойчиво подталкивая меня к некогда красивым, а теперь ржавым воротам:

— Ну что же вы, Секлетинья Ивановна?

Солнечный зайчик скользнул по приторной улыбке, и тогда я сообразила: зубы! У рыжего были мелкие, острые, совсем не человеческие зубы с выдающимися клыками. Запоздало удивившись, как умудрилась не заметить этого раньше, я уже открыла рот, чтобы завизжать, и тут… Тут события завертелись с такой скоростью, что орать мне стало некогда.

Громко хрустнула какая-то ветка в кустах за машиной.

— Лис, шевелись! — вполголоса рыкнул седой, пригибаясь.

Улыбка мгновенно слетела с лица рыжего, сменившись звериным оскалом. Он схватил меня за руку и, не заботясь о такой мелочи, как вежливость, потащил к ржавым воротам.

Я попыталась вырваться, но куда там… Такое ощущение, будто предплечье зажали в тиски, а тиски прикрутили к паровозу: или быстро, очень-очень быстро перебираешь ногами, или собираешь мордой все окрестные кочки. Оставив бесплодные попытки высвободиться, я обернулась, чтобы позвать на помощь. Но крик застрял в глотке.

У машины разгорелась настоящая битва. Седой и Бер, прикрывая друг друга, отбивались от десятка нападавших самой разнообразной наружности. Тут были байкеры в кожаных куртках с цепями в руках, оборванцы, сильно смахивавшие на бомжей, и высокая бледная девица, словно сошедшая с обложки журнала. Впечатление не портила даже бейсбольная бита, с которой она обращалась очень умело: на моих глазах огромная ручища Бера с гадким хрустом повисла плетью. Впрочем, уже в следующую секунду он вырвал деревяшку из тонких наманикюренных пальцев и с треском сломал о чью-то голову.

— Быстрее, — подгонял Фокс, тоже оглядываясь через плечо. — Положите руку на ворота! Они вас пропустят! Ни в коем случае не выходите, пока мы не вернемся! И никого не приглашайте внутрь!

Он буквально швырнул меня на ворота. Чтобы не впечататься лицом в ржавые завитушки, я рефлекторно выставила вперед ладони. Но под пальцами не оказалось даже намека на преграду. Что-то сверкнуло, едва не ослепив меня, и я с запоздалым визгом кувырком полетела куда-то вперед.