Не дай ему уйти

Анастасия Соловьева, 2007

Александра Ивина понимает, что смерть ее мужа, мэра большого провинциального города, не была случайностью, и вместе с дочерью спешно уезжает в Москву. Здесь к Александре возвращаются воспоминания о мужчине, который был самой большой ее любовью и самым горьким разочарованием. Она узнает, что возлюбленный уехал из страны, и посылает на его адрес весточку, понятную только ему одному. Дмитрий приезжает к ней, но стоило Александре увидеть его, как мгновенно вернулись боль, муки ревности, оскорбленной гордости. А еще страх и недоверие… Так стоит ли затевать что-то вновь? Не лучше ли расстаться, теперь уже навсегда?..

Глава 1

— Крутой подъем в начале Рождественского бульвара — память о береге древней Неглинки. Направо уходит Рождественка, названная так по старинному Рождественскому монастырю. Его основала в 1386 году княгиня Мария Кейстутовна, мать героя Куликовской битвы князя Владимира Серпуховского. В Москве тогда открылось сразу несколько монастырей для вдов и сирот воинов, погибших на Куликовом поле…

Жаль, что никто не додумался построить монастырь для вдов и сирот жертв политических игр… Саша бы с удовольствием провела остаток дней за толстой монастырской стеной. С годами ей, наверное, удалось бы отделаться от привычки напряженно и быстро осматривать с ног до головы всех встречных-поперечных.

Вот эти, например. Американизированная парочка: высокие, спортивные, белозубые муж с женой, обоим слегка за тридцать. С ними упакованный мальчик лет шести-семи: щеки цвета арбузной мякоти и фирменная джинсовая бейсболка. Эти вряд ли. Никто в таких делах не станет брать в свидетели собственного ребенка. Но почему женщина так пристально смотрит на Сашу? Неужели сличает с фотографией?..

— В Рождественском монастыре в 1525 году была насильно пострижена в монахини Соломония Сабурова, супруга великого князя Василия III. Они прожили двадцать лет, но их брак оказался бездетным, а князь очень хотел иметь наследника престола. Он задумал жениться вновь, но развод тогда был запрещен, Соломонию уговаривали добровольно уйти в монастырь — она сопротивлялась. Тогда ее постригли насильно. По преданию, Соломония прокляла будущий брак великого князя и предрекла: «Бог отомстит моему гонителю!» От нового брака Василия III и Елены Глинской родился будущий царь Иван Грозный…

…Ах нет, она просто разглядывает сережки. Конечно же ее заворожили серьги с сапфирами — последний подарок Стаса. «Американка» мечтает о таких же, прикидывает на ходу, во что они могут ей обойтись. Она совершенно безобидна. Так, бедняжка, заинтересовалась сережками, что не замечает: ее муж не на шутку увлечен некоей молодой особой в длинном черном пальто. Под глубоко надвинутым капюшоном Саша видит худое с высокими скулами и огромными синими глазами лицо. Девушка словно не чувствует на себе ничьих взглядов. У нее отсутствующий, отрешенный вид, кажется, она чего-то ждет, к чему-то готовится… А что, если она готовится выполнить миссию — задание, полученное от отцов Губернского города? И пальто у нее какое-то странное, старомодное, как у народоволки.

— В доме номер 12, построенном в конце XVIII века, жили декабристы братья Фонвизины. Здесь в 1821 году собиралось тайное общество Союз благоденствия. В декабре 1825 года одного из братьев, Михаила Фонвизина, арестовали и отправили в Сибирь. За ним поехала его жена Наталья. Возможно, она явилась прототипом пушкинской Татьяны Лариной: совсем юной ее привезли из провинциальной глуши в Москву и выдали замуж за генерала, который был намного ее старше. Оставшись «век ему верна», она последовала за ним в сибирскую ссылку…

Американский муж, не выдержав убийственного равнодушия народоволки, наконец-то отвернулся от нее, подошел к жене и положил ей на плечо руку. На отрешенном минуту назад лице мгновенно проступила досада: переиграла. Хотела заворожить неприступностью и… Слава богу, она нормальная женщина — не народоволка и не террористка.

— На углу со Сретенкой скромно притаилась красивая белая церковь Успения Богородицы в Печатниках. Однажды художник Василий Пукирев, живший неподалеку, зашел в Успенскую церковь, где в тот момент происходило венчание богатого старика и совсем молоденькой девушки. Увиденное стало сюжетом картины Пукирева «Неравный брак».

Саша оглядывает лица своих подопечных, но тема неравного брака, кажется, оставляет равнодушными всех. Только худенькая, небрежно одетая женщина начинает что-то быстро шептать своему сыну-подростку. Наверное, сюжет картины пересказывает. Но может, речь у них идет и не о картине, а совсем о другом. Детям, тем более мальчикам, такие темы не интересны, а сейчас, в дни весенних каникул, среди экскурсантов полно детей.

Ненадолго утратив всякую бдительность, Саша задумалась о неравных браках. Если так разобраться, почти все браки неравные. Часто это неравенство скрыто от посторонних глаз, только факт остается фактом.

Ей вспомнилось, как медленно под руку со Стасом она поднималась по ступенькам Губернского кафедрального собора. Ровно пятнадцать минут назад Стас — новоиспеченный мэр — предложил ей руку и сердце, и они отправились на венчание.

Потом в журналах она видела свадебные фотографии. Проворные репортеры бог знает как пронюхали о бракосочетании мэра — после венчания их буквально оглушили потоком разнообразных вопросов и ослепили вспышками камер. Фотографий получилось много. И везде они со Стасом одинаково веселы, влюблены и счастливы. А на самом деле…

Начнем с того, что ее трепетное венчальное платье за несколько минут до венчания было извлечено из багажника Стасовой машины. Она не бегала по магазинам и примеркам, как истинная невеста, — обо всем пришлось позаботиться бедному жениху. И вообще: еще утром этого дня Саша о предстоящей свадьбе не подозревала. Утром она ехала в плацкартном вагоне, спала и во сне умоляла Бога: «Господи, помоги мне забыть…» Невыспавшаяся, разбитая, Саша вернулась домой, и тут же явился Стас и попросил ее выйти за него замуж. Саша догадалась: это и есть помощь Божья. Неравенство, таким образом, было налицо: Стас боготворил ее, а она всего лишь хотела забыть…

Забыла ли? Вопрос философский. Скорее не забыла, нет. Ни слов, ни встреч, ни обещаний. Обещал-то он ей много — с три короба. Жениться, перевезти в Москву, поселить на бульварах неподалеку отсюда, на улице Воронцово Поле. Обещал, обещал — и вдруг исчез. Ну что может быть примитивнее и глупее? Она не верила. Она была гордой и, хотя сама знала за собой этот грех, все же до последнего не могла поверить, что ею пренебрегают.

Не веришь — убедись, взгляни своими глазами! Саша приехала в Москву и под видом журналистки посетила принадлежащий Дмитрию магазин хай-тековской мебели. Но вместо Дмитрия попала на его жену — красивую, яркую женщину Елену. Саша смотрела на Елену и физически ощущала: жизнь у ее соперницы удалась на все сто. Она отлично разбирается в своем деле, выглядит как картинка из журнала, у нее спокойные, уверенные манеры успешного и любимого человека. Кем любимого? Мужем. Дмитрием. Саша задохнулась, и в ту же минуту ей страстно, до обморока захотелось навсегда выбросить Дмитрия из своей жизни. И даже забыть, что он когда-то был рядом с ней. Выбросить, как выбрасывают хлам из окна на улицу. Швырнуть на проезжую часть, на железнодорожные рельсы, под колеса поезда, навсегда увозящего Сашу из Москвы в Губернский город.

На свадебных фотографиях не видно следов той кошмарной ночи в поезде — при помощи фотошопа услужливые репортеры стерли с ее лица растерянность и отчаяние. И она стала жить. Как жена декабриста Наталья Фонвизина. «Я другому отдана и буду век ему верна». Эти слова буквально вертелись у нее на языке, когда — ровно через год после их со Стасом свадьбы — Дмитрий оказался гостем их дома. Саша видела: он задыхается так же, как год назад в магазине хай-тековской мебели задыхалась она. Он собирался что-то объяснить, но им не удавалось поговорить с глазу на глаз. Занятая обязанностями хозяйки дома, Саша не могла уделять каждому гостю достаточно внимания.

Вечером она как бы невзначай сказала мужу:

— Мне не понравился московский гость. И предложение его сомнительное на сто процентов.

С тех пор в Губернский город Дмитрий не приезжал.

Саша усмехнулась: господи, в какого же неинтересного человека превратилась она в последнее время. Все вспоминает и вспоминает. Губернский город, Стас, крушение вертолета… Вспоминает или мучится приступами тревоги, смутного страха. Время прошло, и нужно жить дальше. Но — как жить?

— Маросейка берет свое начало у площади Ильинских ворот. Здесь в сквере стоит памятник героям Плевны — часовня в виде огромного колокола. Она установлена в 1877 году в честь русских гренадеров, павших в боях под Плевной за освобождение Болгарии от турецкого ига. Архитектор Василий Шервуд соорудил памятник на средства оставшихся в живых однополчан.

Чуть дальше стоит старинный дом номер 11, перестроенный из палат XVII века, принадлежавших боярам Нарышкиным. В начале XVIII столетия в доме открылась гимназия, которую основал пастор Глюк, выходец из Риги. У пастора служила чернобровая красавица Марта Скавронская. Впоследствии она попала в находящийся неподалеку дворец светлейшего князя Меншикова, где ее и заметил Петр Великий. Вскоре Марта Скавронская стала русской императрицей Екатериной I.

…Саша хотела и не могла подавить в себе тягу к воспоминаниям. Никогда она не мечтала жить во дворце или быть императрицей, но ведь и этого ей попробовать довелось. В Губернском городе они занимали два этажа в доме, бывшем до революции губернаторской резиденцией. Двенадцать комнат, позолота, картины, антиквариат. Чем не дворец светлейшего князя?

И все это казалось Саше ненужной роскошью. Долгие годы ее единственной мечтой было возвращение в Москву. В Губернский город она попала по глупости: вышла замуж за провинциала, который через два года бросил ее. Оставшись одна с маленькой дочкой, Саша отчаянно боролась за жизнь. Москва ей представлялась землей обетованной, и даже командировки в Москву воспринимались как подарок судьбы. В один из своих приездов, в далеком, почти легендарном девяносто третьем году, Саша встретила в Москве Дмитрия.

— Чистопрудный бульвар — второй в Москве по протяженности после Тверского. Здесь находятся знаменитые Чистые пруды, образовавшиеся от запруды реки Рачки, протекавшей когда-то вдоль стены Белого города. В старину в этой местности жили мясники, а рядом находилась скотобойня. Отходы мясничного производства стекали в находившиеся поблизости мелкие пруды, поэтому их называли Поганой лужей, или Погаными прудами. В начале XVIII века в Мясниках поселился Александр Данилович Меншиков. Жить по соседству с Погаными прудами светлейший князь не захотел и повелел их вычистить. С тех пор они стали называться Чистыми.

В 1918 году по плану монументальной пропаганды у Мясницких ворот поставили памятник идеологу русского анархизма Михаилу Бакунину по проекту скульптора М. Ковалева. Памятник при поддержке Луначарского был исполнен в абстрактно-футуристической манере — так художник пытался выразить мятежный дух революционера. Он вышел крайне неудачным: с памятника сняли только часть лесов, когда от него начали шарахаться лошади московских извозчиков. Анархисты устроили акцию протеста с требованием убрать памятник и не оскорблять память их учителя, а рабочие написали в газету гневную статью с заголовком: «УБЕРИТЕ ЧУЧЕЛО!» Очень скоро памятник убрали, а в 1959 году в начале бульвара поставили памятник А. С. Грибоедову по проекту скульптора А. Мануйлова.

На этом пешеходная часть экскурсии «Бульварное кольцо» закончена. Если у вас есть вопросы… В таком случае приглашаю пройти в автобус и продолжить знакомство с достопримечательностями столицы. Вам предстоит увидеть Гоголевский, Никитский, Тверской бульвары. А я, экскурсовод Александра Ивина, прощаюсь с вами. Приятного отдыха!

…С Дмитрием они случайно встретились на Тверской. Странно. Тверская — не их место… Продолжая думать о Дмитрии, Саша побрела назад к метро «Тургеневская» по Чистопрудному бульвару.

…В самый первый раз, почти девочкой, она увидела его в скверике у метро «Кировская». Увидела и только, подростки обменялись многозначительными взглядами… Потом, когда Саша приезжала в Москву в командировки, они с Дмитрием любили просто так приходить сюда. Погулять, посидеть в ресторанчиках… Здесь же они собирались купить квартиру и навсегда поселиться. Сюда, униженная и оскорбленная его внезапным исчезновением, Саша примчалась из Губернского города. Недалеко от этого места находился его магазин — «Мебель фараонов», где за директорским столом вместо Дмитрия восседала лощеная и один бог знает почему агрессивно настроенная Елена. Словом, их история началась и закончилась в этой точке… А не зайти ли ей в мебельный салон?

На замызганной витрине огромными белыми буквами справа налево было выведено слово «Тномер». «Ремонт» наоборот — догадалась Саша. Что такое «ремонт» наоборот? Разрушение — вот что! Все ясно — «Фараоны» не сумели пережить дефолта. Саша одобрительно смотрела на уродливые буквы и воспоминала Елену — благополучную, высокомерную, почти грубую, и по ее телу разливалось согревающее, приятное чувство. Так тебе и надо! Ты была главной — непреодолимой — преградой на моем пути к счастью. Ты помешала ему, но и твое счастье оказалось недолговечным. В прах рассыпались сказочные аквариумы с экзотическими обитателями, шкуры настоящих животных и даже целые покрытия, сшитые из шкур, и камины в стиле хай-тек — последний писк, находка сезона. «Живой огонь! Что может быть живей? Представляете: посреди комнаты — пирамида, а в ней под стеклом огонь!» — вспомнился Саше вдохновенный Еленин монолог.

Вот теперь сиди и представляй у разбитого корыта! Но Саша знала: у корыта Елена сидит с Дмитрием, а значит, и корыто у нее не такое уж разбитое. По крайней мере, не такое разбитое, как у самой Саши.

Она пошла дальше: по Сретенскому бульвару, по узкой, людной Сретенке, по Садовой-Сухаревской вниз к большому сталинскому дому, где несколько лет назад проживали супруги Загудаевы.

На Садовом было шумно и ветрено. Все-таки в марте на удивление переменчивая погода. По утрам солнышко светит, птицы поют, но стоит подуть ветру… Саша поежилась и подняла воротник серой замшевой куртки. Что толку стоять на ветру возле чужого подъезда? Еще, не дай бог, кто-нибудь из Загудаевых будет возвращаться домой, заметит ее… При одной мысли о возможности такой встречи Саша густо покраснела. Конечно, она потеряла Дмитрия, но достоинство, к счастью, сумела сохранить. Не хватало еще Дмитрию увидеть ее теперь стоящей у его парадного… Интересно, а как бы он сам к этому отнесся? А она? Неужели продолжала бы разыгрывать неприступность, как народоволка сегодня на экскурсии? Народоволка-то осталась ни с чем…

Стараясь поглубже спрятаться в воротник, Саша двинулась назад по Садовой-Сухаревской. Они больше не увидятся. Чудес не бывает. Надо зайти в магазин и купить к ужину продуктов.

Ветер дул в лицо, сбивал с ног. Временами Саша бесстрашно поднимала голову навстречу ветру. Сейчас семь. Самое время. Дмитрий может после работы возвращаться домой. До Сухаревской на метро, а дальше — это единственная дорога.

Она отлично знала, что на метро Дмитрий не ездит, но ей вдруг так захотелось увидеть Дмитрия!