Ребенок его любовницы

Анастасия Тьюдор (2024)

Муж изменил мне и ушел к беременной любовнице. Я смогла собрать себя по кусочкам и сделала попытку начать все с чистого листа. Но за несколько дней до развода муж обратился ко мне за помощью. Его любовница умерла во время родов, и он остался с новорожденным сыном на руках. А я оказалась перед сложным выбором: вычеркнуть предателя из своей жизни или помочь, став временной матерью ребенку его любовницы.

11

Минуту я пребываю в ступоре. Щупальца ледяного страха опутывают мое тело. В груди давит и становится холодно. Я вздрагиваю. И это становится спусковым щелчком. Сбросив с себя оцепенение, пулей лечу на кухню, хватаю телефон и набираю номер мамы.

Она берет трубку уже на втором гудке.

— Да, Ксень, привет. Как дела? — слышится улыбка в ее голосе.

— Мам, — понимаю, что звучу слишком испуганно и позволяю себе сделать глубокий выдох, чтобы взять себя в руки, — привет, срочно нужен твой совет. — Выключаю телевизор и торопливо возвращаюсь в зал, где кричит сын Руслана.

— Что случилось? — мгновенно напрягается мама. — И что это за звук? Ребенок плачет?

— Потому и звоню, мам. Скажи, что делать, если у младенца температура?

— Какая температура? Какой младенец?! Ксюш…

— Мам, не сейчас, — обрываю ее резко, попутно пытаясь подсунуть Саше соску. Он, на удивление, принимает ее и затихает, прикрыв глаза. — Ответь на вопрос, пожалуйста.

— Температура высокая?

— Не знаю. Он вспотел и очень-очень горячий.

— У маленьких детей сильный жар может привести к судорогам. В таких случаях нужно вызывать скорую, дочь.

— А они смогут сделать что-нибудь, если у меня нет документов на ребенка?

— Ксюша, — повысив голос, обращается ко мне мама, — что происходит? Откуда у тебя болеющий младенец без документов? Боже… Это ребенок Руслана? Вы что… Ты простила его?

Я поджимаю губы, не зная, что ответить. Я рассказала родителям про смерть Лиды, но признаться в том, что согласилась помочь Руслану, не смогла. Не хотела выслушивать нотации отца по поводу моего неразумного поведения и слабохарактерности, была не в силах видеть жалость в глазах матери.

— Я перезвоню, — принимаю решение прервать разговор и кладу трубку. Еще раз набираю номер Руслана, но его телефон до сих пор выключен. На часах уже половина восьмого, где его черти носят?!

Саша выплевывает соску и опять начинает плакать, но эти звуки уже не сравнить с его обычным ором. Тихие, слабые, хриплые всхлипы, словно ему не хватает воздуха и сил.

— Твою мать, Ветров!

Я не могу подобрать слов, какое отчаяние сейчас испытываю. Быстро беру ребенка на руки и начинаю баюкать, а в животе узлом сворачивается тревога. Саша горячий как уголек и дрожит.

Нервно расхаживаю по комнате, пока набираю номер скорой помощи. Диспетчер отвечает почти мгновенно, и это немного успокаивает меня.

— Девушка, у новорожденного высокая температура. Поднялась очень резко. И мне кажется, что дыхание затруднено.

Приятный женский голос задает мне несколько уточняющих вопросов, но я сомневаюсь, что дала на них вразумительные ответы. Поэтому с облегчением диктую адрес и жду врачей, попутно выполняя указания диспетчера, которые она диктует напоследок.

Снимаю с Саши боди и подгузник. Даю ему немного попить. Обтираю мягкой пеленкой, смоченной в теплой воде. И говорю, говорю, говорю…

— Ничего, сейчас станет легче, малыш. Не засыпай, ладно? Сейчас приедет доктор и скажет, что же с тобой такое случилось. Как тебя угораздило, а? И где носит твоего папу, интересно? Не знаешь? Я тоже не знаю… Ну-ну, — хмурюсь, когда малыш начинает хныкать. — Не реви, будет еще хуже. Давай, песенку послушаешь?

Произношу все, что вертится на языке и сама расслабляюсь. Сашка затихает у меня на руках и будто прислушивается. Дует губы и морщит носик, но никак, естественно, не отвечает. Впрочем, мне достаточно и того, что он хотя бы не плачет.

Выдыхаю от облегчения, когда звонит домофон. С момента моего разговора с диспетчером прошло не более десяти минут! Впускаю врачей, провожаю в зал. Два молодых парня выглядят уставшими, но внимательно слушают мой лепет и, кажется, даже все понимают.

— Я измерю температуру и поставлю укол. Никит, возьми документы на себя, — обращается к напарнику тот, кто выглядит чуть постарше. Второй врач смотрит на меня:

— Паспорт, свидетельство…

— Эм… — запинаюсь я. — Я не мать ребенка.

— Та-ак, — напрягается первый мужчина. — А где его родители?

— Мать умерла при родах, отец на работе. И уехал с документами Саши… — с каждым словом лица врачей становятся мрачнее, а мой голос тише.

— Мы не можем оказать помощь ребенку без его родителей, — начинает первый мужчина. Я задыхаюсь от возмущения:

— В каком смысле? А если случай серьезный? У Саши жар, он дрожит весь!

— Послушайте, нам требуется присутствие родителей. Ни я, ни мой товарищ не хотим рисковать своей работой. Звоните отцу.

— Он не берет трубку! — выкрикиваю я. Зажмурившись, глотаю набежавшие слезы. Все тело сотрясает нервная дрожь, словно это у меня сейчас температура, а не у Сашки. Открываю глаза и умоляюще смотрю на врача: — У меня же есть паспорт. Я могу подтвердить свою личность…

— А если вы этого ребенка похитили? — встревает второй парень.

— Никита, — хмуро обрубает его напарник, а после обращается ко мне: — Я поставлю укол, чтобы избежать серьезных последствий в виде приступа. А вы звоните отцу малыша. Мы не повезем ребенка в больницу без документов. Запрещено.

— Это абсурд, — шепчу, но все же киваю, соглашаясь. Вновь и вновь набираю номер Руслана и слушаю опостылевший до чертиков механический голос автоответчика. В это время врачи занимаются Сашкой. Тихо спорят друг с другом, но укол все-таки делают. Я закусываю губу, когда маленькая игла протыкает тоненькую кожу малыша, а он даже не хнычет. Лишь недовольно сводит бровки и издает слабый писк, больше похожий на мяуканье.

— Ждем пять минут, — сухо говорит первый мужчина и засекает время, посмотрев на часы, что украшают его запястье. — Дозвонились?

— Нет, — безжизненно отвечаю и включаю громкую связь, чтобы врачи лично убедились, что вызываемый абонент — не абонент.

— Как так получилось, что документы не при вас? — с любопытством спрашивает второй, Никита. Тот самый, что заподозрил меня в похищении Сашки.

— Папки перепутали, — стараюсь отвечать спокойно, но губы дрожат, а голос то и дело срывается. — Медсестра патронажная сегодня приходила и вот…

Не знаю, зачем выдаю эту информацию. Просто испытываю острую необходимость хоть как-то нарушить заполнившую комнату тишину. Врачи переглядываются, а потом Никита спрашивает:

— Медсестра маску надевала?

— Что? А, нет, кажется, маски не было. — Подвисаю на пару секунд, а после киваю, уже довольно уверенно: — Точно не было.

— Как всегда, блин, — вздыхает первый доктор. Смотрит на часы и достает термометр. Измеряет температуру у Сашки и довольно отмечает: — Снижается. Мой вам совет — ищите папашу с собаками и везите ребенка в больницу. И сразу предупреждаю — на следующий вызов бригада приедет с полицией.

— По-хорошему, ее и сейчас нужно вызвать, мало ли… — бурчит его напарник. — Помнишь…

— Никит, хватит. Поехали.

Они встают и собирают свои вещи. Щелкает замок чемоданчика с лекарствами, и меня с головой накрывает волна паники. Что, если они сейчас уедут, а жар вернется? Если Руслан не появится дома в ближайшее время… Как мне быть?

— Всего хорошего вам. Можете не провожать, — кивает мне доктор. — И к совету лучше прислушаться.

— Хорошо, — покорно соглашаюсь и опускаюсь на диван, взяв Сашу за ручку. Крошечные пальчики тут же рефлекторно обхватывают мой большой палец, но малыш на меня не смотрит. Его головка повернута в другую сторону, внимание сосредоточено на люстре. Я же с радостью отмечаю, что больше Сашка меня не обжигает, температура действительно идет на спад.

Хлопает входная дверь. Я опять остаюсь одна. С больным ребенком на руках и монотонно бубнящим динамиком телефона. Перекладываю Сашку в кроватку и набираю номер свекрови. Быть может, Руслан заехал к ней?

Я звоню трижды. Все три вызова остаются без ответа. Мне все больше хочется метнуть смартфон в стену, как абсолютно ненужный предмет, который не помогает, а наоборот, ввергает меня в липкое болото страха.

Захожу в мессенджер и отправляю свекрови сообщение: «Добрый вечер, мам. Руслан у вас?»

Две серые галочки превращаются в голубые, рядом с аватаркой свекрови появляется надпись «online». Минуты тянутся одна за другой, но отвечать мне никто не торопится, а вскоре свекровь и вовсе покидает сеть.

Я звоню еще раз.

Еще.

Еще.

Безрезультатно.

Начинаю листать справочник, чтобы вычислить друзей Руслана, которые могли бы знать, где его искать, но в этот миг Сашка начинает кашлять. Я сразу подрываюсь и подхожу к кроватке с бутылочкой воды в руках. Дотрагиваюсь до малыша и начинаю плакать. От бессилия. Злости. Отчаяния.

Жар вернулся. А от хриплого кашля, разрывающего крошечные легкие, волоски у меня на затылке встают дыбом.

Хватит. Я не могу больше сидеть, сложа руки!

Достаю из нижнего ящика комода небольшую спортивную сумку и забрасываю в нее вещи. Хаотично, не разбираясь и не заботясь о компактности: подгузники, бутылочки, одежду, несколько пеленок, банку со смесью. Хватаю свои документы и попутно вызываю через приложение такси, выбрав пунктом назначения детскую больницу. Перекинув ремень сумки через плечо, натягиваю на Сашку подгузник и заворачиваю его в тонкую пеленку, чтобы вечерняя прохлада не причиняла малышу дискомфорт. В машине не замерзнет, а одевать опасно, он и так снова горит.

Выхожу в коридор как раз в тот момент, когда в замке поворачивается ключ. Ручка опускается, дверь распахивается, а мое сердце совершает радостный кульбит… и падает обратно куда-то в пятки.

Потому что на пороге стоит не Руслан, а мой отец.