Выход за пределы тела

Анастасия Ши, 2019

Добро пожаловать в мир настоящей реальности, где приоткрывается завеса тайн жизни и смерти. Казалось бы, обычный человек, живущий обыденной жизнью, вдруг попадает в ловушку переплетения судеб. Идиллия превращается в мистический кошмар. Привычный мир рушится. Живые и мертвые взывают о помощи. Каждый шаг – это мучительный выбор. Зло превращается в добро, а убийство одного спасает множество. Как не сойти с ума и не преступить нравственные законы бытия?

Больничные будни

Именно в эту ночь, перед выпиской, столкнул злой рок дочь Петра Семеныча и одну из старших медсестер, в халатности к своей работе которой, мог позавидовать только самый заядлый тунеядец советских времен. Все люди связанны узлами судьбы с другими и столкновение с каждым последующим незнакомцем, способно в той или иной мере изменить направление жизни. Некоторые встречи являются судьбоносными, а некоторые даже последними…

Как это и случается в конвейерной работе, где люди всего лишь безликие сосуды, проплывающие мимо и не задевающие душу своими проблемами, Антонине Сергеевне было сложно вспомнить, за какие грехи она несет крест в стенах этой обители больных и убогих. Существование в больничных стенах превратилось в монотонное прозябание.

“Это словно день сурка”, — жаловалась она самой себе порой. Иногда ей казалось, что каждая рабочая смена останавливала привычное течение времени и порой обычная минута растягивалась до невозможности.

— Дурацкое дежурство! — Сокрушалась Антонина Сергеевна каждый раз, когда ей нужно было идти на работу. Иногда ей казалось, что вся эта трудовая рутина, как голодный вампир, высасывает из нее энергию, а иногда ей мерещилось, что она всего лишь бездушный робот: этому выдать таблетку, этому сделать укол, этого по расписанию проводить на рентген… И так по кругу из смены в смену.

“Многие из них даже не нуждаются в медицинской помощи, и все-равно находятся здесь!” — с пренебрежением думала Антонина Сергеевна.

— Конечно! Государство за все заплатит, все им бесплатно сделали, вот и идут сюда, как фашистские танки на Ленинград. Надо — не надо, ложаться! Чуть температура у ребенка, — сразу скорую. Как раньше наши прабабки? А как в войну дети выживали? Никто за ними так не бегал, зад не подтирал. Поэтому мы такие закаленные, не то что эта молодежь, тьфу! — сквозь зубы проворчала Антонина Сергеевна выходя из сестринской. Она любила ворчать, но делала это так, что никто не мог разобрать слов, но если кто-то имел несчастье встретиться ей на пути в этот момент и увидеть ее колкий взгляд, — инстинктивно понимал, что нужно быстрее уносить ноги.

Так и проходили дежурства медицинского работника: обойти палаты, выполнить некоторые предписания врачей, а кто там и чем болен, черт с ними, принял-оформил историю болезни и выписал, — следующий!

“Как же это утомляет!”, — думала Антонина Сергеевна, когда шла делать вечерний обход.

— Последняя! Последняя и можно отдохнуть, — твердила себе для успокоения медсестра. Ей нужно было всего лишь зайти в последнюю палату к одной девочке, которая лежала с воспалением легких, быстро поставить антибиотик и вот она — свобода на сегодня!

— Ох ноженьки, мои ноженьки, — пожаловалась вслух кому-то женщина, почувствовав внезапную резкую боль от варикоза. Кляня работу, она стараясь не обращать внимание на недомогание как могла, а идти дальше. Ноги у Антонины Сергеевны, казалось, болели всегда. Когда именно она их “загубила”, женщина не смогла бы вспомнить, даже если сильно захотела. Постоянные неприятные ощущения от варикоза она чувствовала все время, даже когда спала и уже настолько привыкла к этой боли, что казалось, убери хворь из ее жизни и будет чего-то не хватать. Но иногда, особенно в дни, когда медсестра очень долго работала “ни разу не присев”, у нее возникали резкие “прострелы”, как она их называла, и в эти минуты она чувствовала себя самой несчастной на свете.

“Наконец-то, будет возможность отдохнуть и насладиться просмотром любимого сериала. А сюжет там сейчас как раз развивается, закручивается все в сложный узел и именно в эту самую минуту!” — от досады она закусила больно губу.

“Кого же выберет Мария себе в мужья? Бедная девочка! Как же тяжела ее жизнь: любить двоих — это же так сложно! Эх, где мои 18? Скорее бы освободиться и продолжить просмотр”. — Так с тяжелыми думами о несчастной Марии, Антонина Сергеевна и торопливым шагом, насколько ей позволяли уставшие ноги, направлялась делать роковой укол.

Алиса уже крепко спала, когда старшая медсестра зашла в палату, а Екатерина читала книгу и была крайне удивлена столь поздним визитом: — Какие еще уколы? — растерянно спросила она — Нас выписывают, мы уже выздоровели.

На что получила едкое замечание от Антонины Сергеевны, что умничать можно с доктором, и не мешать делать ей ее работу.

— Вот утром у врача и спросите, почему назначили, а мое дело маленькое — есть предписание сделать и я делаю! — С этими словами она быстро сделала последнюю на сегодняшний день инъекцию и вышла из палаты, демонстративно хлопнув дверью.

— Умные очень уж! Рожать научились, а старших уважать нет! — проворчала Антонина Сергеевна на пути к посту. Сделав заключительную отметку в журнале, она с облегчением и беззаботной улыбкой поплыла в сестринскую.

— Все, наконец-то!!! Свобода! Можно заняться своими делами и хорошо бы, чтобы ночное дежурство прошло как всегда, без проблем.

Эта женщина умела выбирать “спокойные” смены, словно обладая каким-то шестым чувством, и даже коллеги несколько раз как-то замечали, что она в этом деле просто везунчик. А Антонина Сергеевна при этом с неподдельной гордостью расплывалась в улыбке, ссылалась каждый раз на многолетний стаж и в этом момент в ее взгляде мелькала нотка некой аристократичности, но не той, с которой рождаются, а которая достается выстраданным путем.

— Опыт не пропьёшь, — смеялись молодые врачи, часто подшучивая над напыщенной старушкой. Вот тут у Антонины Сергеевны и врачей была полная взаимная неприязнь: Антонина не любила их колкие насмешки и просто недоумевала, как такие юные молокососы могут зарабатывать больше неё, а она, такая опытная, должна им еще и подчиняться! Молча, терпя всю несправедливость судьбы, она безмолвно мстила им так, как могла. Маленькая месть гордой медсестры выражалось ярко в неподчинении некоторым предписаниям или, как она это называла, — приказам.

Но происходило это все с осторожностью, когда никто бы не смог ее в этом уличить. Например, уже много лет истории болезни заполнялись благодаря фантазии и острому чутью Антонины Сергеевны. В ее обязанности входило ежедневное измерение температуры каждому ребенку, утром и вечером, когда было ее дежурство, но она прекрасно понимала, сколько это отнимало бы времени, поэтому умная сестричка стряпала следующим образом: она тратила 5 минут утром и 5 минут вечером на то, чтобы от руки записать показания каждого градусника. Обычно у всех пациентов на выписку, температура была 36.6, максимум 36.7, и только о тех, кто накануне имел жар, — вносились данные из записи в журнале предыдущего дня, сделанные другой сменой.

“Благо мои сменщицы не столь дальновидны, как я!” — С неподдельной гордостью думала Антонина Сергеевна, хваля себя за смекалку.

— Не у всех хватает мозгов ловко обходить правила и при этом выходить сухой из воды!

Ладно, что с них взять, обычные дуры, — сделала заключение Антонина Сергеевна. Но, впрочем, ей мягкотелость сменщиц была только на руку. Она могла с пользой проводить высвобождаемое время. А когда была возможность, такую же хитрость можно было сотворить и с результатами анализов, тем более, что, как опытный медицинский работник, Антонина Сергеевна, прекрасно умела на глаз определять насколько серьезно болен ребенок, и каково его состояние на текущий момент.

— Анализы — это лишняя трата времени и государственных денег, — всегда говорила, ушедшая в мир иной, некогда работающая здесь старшей медсестрой, Клавдия Аркадьевна. Она была мудрая женщина и многому научила Антонину Сергеевну. Сообразительность и столь хитрый склад ума, отчасти, появились благодаря жестокой школе выживания в городской больнице, когда Антонина Сергеевна была всего лишь Тонькой на побегушках и часто получала незаслуженное порицание за свою любознательность и своевольность.

Она не любила эту старую злую женщину, и не скрывая от самой себя тот факт, что с неким облегчением приняла известие о кончине Клавдии Аркадьевны, в связи с инфарктом, при этом, каким-то таинственным образом, еще будучи просто Тонькой, она уже тогда успела перенять некоторые черты характера своей наставницы и успешно использовала все полученные ею знания с пользой и выгодой для себя и, как ей казалось, для больницы.

— Тонька, где тебя черти носят? Принеси бинты.

— Сейчас!

— Быстро неси, опять книги читаешь что ли?! А кто работать будет?

— Сейчас сбегаю!

— Тонька, так и будешь жить в своих романах, попомни мои слова.

— Показала бы я тебе сейчас Тоньку, старая ведьма, — сквозь зубы процедила Антонина Сергеевна, удивляясь, что это она так часто в последнее время вспоминает свои первые годы в этой больнице.

Если бы не панибратство и возможность вовремя дать на лапу нужным людям, то судьба юной Тони, возможно, сложилась бы совершенно иначе.

Имея плохую успеваемость в учебе в медучилище, девочка совершенно была не пригодна для работы в качестве медсестры. В училище самостоятельно поступить она не смогла, провалив два раза вступительные экзамены. Да и не было особого желания у нее там учиться. По знакомству через влиятельного родственника Тоню приняли туда без экзаменов. Аттестат выдали с нарисованными тройками. Такую могли взять на работу исключительно только по блату.

Тоньку и пристроили работать в больницу по знакомству, и на тот период ее родители сделали для нее, как им казалось, великое благо.

— А какая ее ждала судьба? — недоумевала, и словно оправдываясь говорила знакомым Тонина мать. — В медицинском училище у нее были ужасные отметки, несколько раз ее даже пытались выгнать за неуспеваемость и прогулы, спасибо Клавдии Аркадьевне, дай бог ей здоровья, выручила, пристроила безалаберную дуру к себе в больницу. Человека вырастет хоть из этой дурехи!

Нерасторопную лентяйку, действительно, после окончания учебы никто не захотел бы брать на работу, в больницах тогда был жесткий отбор, а она не смогла бы ответить даже на элементарные вопросы на собеседовании.

Мать суетилась и хлопотала за нее как могла, обращалась в разные поликлиники, больницы, даже пробовала, однажды, пристроить свою дочурку в городской морг в качестве ассистентки. Подняла она на уши всех знакомых и в итоге, каким-то чудесным образом, под свое крыло девочку взяла именно Клавдия Аркадьевна, чем и осчастливила родителей Тони и заодно поставила крест на всех надеждах мечтательной девочки.

Никогда юная Тоня не хотела работать медсестрой, может быть именно поэтому и училась из рук вон плохо. Что только мать не делала, чтобы Тоньку не выгнали из училища, когда та грызла гранит науки, в итоге, обучение, с горем пополам, осталось в прошлом к всеобщей радости всей семьи. После удачного трудоустройства, по их мнению, будущее дочери было обеспечено.

— Ну, Тонька, моя душа теперь за тебя спокойна, ты не пропадаешь! — Услышала, только что проснувшаяся, девочка голос матери. Все важные разговоры всегда велись на кухне и сейчас, родители чем-то явно были взволнованы.

— Замуж-то, наверное, тебя все-равно никто не возьмет… — То ли утверждающе, то ли с целью пошутить, промямлила заботливая мать.

— И в кого ты у нас такая страшненькая? — С долей иронии и с долей горечи добавила она. Отец особого интереса к Тони никогда не проявлял, но всегда поддерживал жену в процессах воспитания, передавая ей пальму первенства по всем вопросам, и, видимо считая, что на этом его отцовские обязанности проявляются в полной мере.

— Да, Тонька, держись за Клавдию Аркадьевну, это твой последний шанс. Если замуж выйти не сможешь, тебе придется самой о себе заботится, — сказал он словно на автопилоте, не отвлекаясь от утренней газеты.

Для своевольной Тони было больно слышать про себя столь нелестные утверждения родителей, но она старалась скрывать свои чувства и только иногда, по ночам, горько плакала в подушку, мысленно обвиняя своих родителей, что произвели ее на свет для страданий и мучений.

— Я убегу из дома и из больницы! Уеду в Москву и найду себе богатого жениха, вы все потом пожалеете, что так со мной обращались, — грозно шептала она в сторону комнаты родителей, словно эта угроза должна была как-то подействовать на них и изменить ее участь.

Уходя с головой в любовные романы, Тоня утопала в мечтах и видела себя совершенно другим человеком! Она представляла себе молодого красивого парня, который приезжает из Москвы, заходит к ним в дом и она говорит родителям: “Я же говорила”. А может быть в больницу придет работать солидный и самодостаточный врач и Тоня сможет увлечь его своей скромностью и невинностью, и тогда он увезет ее далеко отсюда! И ее жизнь сразу же преобразится! Но время шло, а принц так и не спешил забирать Тоньку из больницы, а она тем временем взрослела и полнела и плавно превращалась в какую-то странную копию своей покойной наставницы.

“А может быть надо было убежать тогда в Москву, как и хотела?” — все чаще начинала размышлять Антонина Сергеевна. “Но уже поздно сожалеть, я уже не та молоденькая дурочка.”

И действительно, перед нами уже не та наивная девчонка, мечтающая о принце или на худой конец, молодом враче, который заберет ее к себе и ей уже никогда не придется работать. Сейчас эта, достигшая преклонного возраста и имеющая огромный жизненный опыт, женщина. Она сама поставит любого на место одним только взглядом. Никто не смеет ее учить, она сама научит кого угодно и чему угодно.

— Я в этой больнице дольше всех и пережила уже двух главных врачей! — Гордо говорила она соседке по даче, когда, как то раз, рассказывала той о своей работе. И, ей казалось, что она за столько лет приобрела некую сверхспособность, женщина совершенно точно, как она полагала, умела определять каким-то непостижимым образом, чем болен тот или иной человек.

Кроме того случая с соседкой, больше никому и никогда Антонина Сергеевна не говорила о своих сверхспособностях. Друзей у нее близких никогда не было, а коллеги, казалось, избегали общения с ней.

Только однажды, она разоткровенничалась с одной медсестрой из соседнего отделения, которая иногда заходила в гости после отбоя. Она всегда приносила с собой что-то вкусное к чаю и Антонина Сергеевна была не в силах отказать ей в компании. Это был единственный человек в больнице, кто, казалось, по-настоящему, с уважением относился к старшей медсестре.

Антонина Сергеевна была рада интересу к своей персоне со стороны этой соседки по больнице. Ей в какой-то мере даже льстил тот факт, что эта молодая начинающая медсестра смотрела на нее, как на авторитет, и в какой-то из дней именно ей и было принято доверить тайну о своих сверхспособностях.

— Мне достаточно просто посмотреть на человека и я могу сказать, чем он болен, что у него раньше болело и более того, — чем он может заболеть в будущем. Через меня прошли сотни людей, и я еще ни разу не ошиблась! — С гордостью заявила довольная собой Антонина Сергеевна, запивая горячим чаем вкусное печенье, которое принесла с собой гостья.

— Ага, ну прямо глаз-рентген, — Колко заметила собеседница, и громко рассмеялась. Возможно, она это сделала не специально. Возможно, она не хотела обидеть нежные чувства своей собеседницы, но она это сделала. После этого случая, старшая медсестра больше не общалась с наглой выскочкой и конечно же, больше никогда и никому не говорила о своем даре.

Примечательно, что за много лет практики, нюх женщину, действительно, ещё не разу не подводил. И она могла себе позволить работать именно так, как считала нужным.

Но не все в ее постовой службе было абы как, некоторые обязанности она все же уважала, например, она всегда выполняла указания по дневным процедурам, и эта показная работа не была напрасной, — старшее руководство ее хвалило и ставило в пример остальным.

Больше всего Антонина Сергеевна опасалась быть пойманной и обвинённой в неисполнении своих обязанностей, но тайное желание неповиновения пересиливало ее. Поэтому она нашла компромисс: днем, когда весь персонал отделения кружится как пчелы в улье, — она работает на совесть, а вечером, там, где можно схалтурить, — она это делала без стыда. Но все это пустое: сейчас, именно в эту самую минуту, ее жизнь снова начинает обретать смысл. Начинается ее время: долгожданные минуты отдыха и просмотра любимого сериала.