Антон Иванович

Анатолий Алексеевич Гусев, 2020

1943 год, юг Франции. Встреча А.И. Деникина с бывшими советскими людьми на службе у нацистов.

Осенний вечер 1943 года, юг Франции.

Антон Иванович Деникин сидел в своём кабинете и что-то писал. Его жена, Ксения Васильевна, подошла к нему сзади, обняла и прижалась щекой к его щеке и сказала:

— Антош, а ты знаешь, что немцы, которые обосновались в школе, вовсе не немцы?

Ксения Васильевна смотрела на мужа таинственно и лукаво. Она почти на двадцать лет младше мужа, ей пятьдесят один год.

— А кто же, Чижик? — спросил Антон Иванович, не отрываясь от рукописи.

В его глазах она была по-прежнему той милой неунывающей девчонкой с забавной фамилией Чиж, как и двадцать шесть лет назад, когда они поженились. Жизни без неё он себе не представлял. Когда её забрали немцы 15 июня 1941 года, он очень переживал и постарел весьма сильно, за те две надели, пока её держали в тюрьме, а точнее за шестнадцать дней.

— Русские, — ответила Ксения Васильевна.

— Здесь, в Мимизане? — Антон Иванович оторвался от рукописи и посмотрел на жену. — Да ты шутишь, душа моя.

— И всё же.

— И что же они здесь делают?

— Строят чего-то.

— Ну да, немцы непонятно от кого хотят обороняться, всё побережье перекопали. Укрепляют оборону. Так ты хочешь сказать, Ксюша, что это русские, перешедшие на службу врагу?

— Да. РОА — Русская освободительная армия какого-то Власова.

— Кого же они здесь освобождают?

— Не знаю. И ещё мне передали, что узнав, что здесь живут русские, они хотели бы посетить нас, пообщаться.

— Они знают кто мы?

— Конечно, им же рассказали.

— Что ж, пусть приходят, интересно будет побеседовать. Только не все сразу. Сколько их в деревне?

— Рота, наверное.

На следующий день у домика, где жили Антон Иванович и Ксения Васильевна, появились трое солдат. Они нерешительно мялись у калитки, ожидая, когда их позовут. Их позвали.

— Проходите, гости дорогие, — приглашала Ксения Васильевна. — Чаю? Надоел, наверное, их кофе.

— Да уж не без этого, хозяйка, — сказал самый старый из гостей.

Ему на вид было лет пятьдесят-шестьдесят, другому лет около тридцати, а третьему не больше двадцати пяти.

— Садитесь, не стесняйтесь, — сказал Антон Иванович.

— Ну, как же, такие люди…

Для Антона Ивановича странно и нелепо было видеть русских людей в немецкой форме. Они назвали свои имена и отчества, фамилии называть не стали.

— Мы с вами, прежде всего, русские люди, — сказал Антон Иванович. — Хотя вот с вами не понятно. Вы «наши»? Хотя какие вы наши, на вас форма чужой армии, но вы и не немцы. И не наймиты, говорят, что добровольцы.

— Да, добровольцы, — сказал старый солдат. — Выбор был добровольный: или в лагере сгинуть или форму эту нацепить.

— Но ведь кто-то остался в лагере? — спросила Ксения Васильевна.

— Кто-то остался, — согласился старый солдат, глядя в пол, ему было неловко от этого вопроса.

— В лагере — кошмар, — сказал, оправдываясь, солдат средних лет, — из бараков каждый день утром трупы десятками выносят, как брёвна.

— Расскажите, пожалуйста, — попросил Антон Иванович, — я собираю свидетельства очевидцев о зверствах немцев в концлагерях и немного в курсе, что там происходит.

— А вы, наверное, офицер, — сказала Ксения Васильевна солдату средних лет.

Он кивнул.

— И большевик, — сказал Антон Иванович.

— Я скажу больше, — сказал молодой солдат, — он ещё и еврей.

— Как же так? — удивился Антон Иванович, — евреев немцы расстреливают в первую очередь, а тем более большевиков и офицеров.

— Немцы, они хозяйственные, — сказал пожилой солдат, — они просто так пули не расходуют. Газом душат, али так доводят до смерти. Мы в Гражданскую войну шашками рубили, потому, как патронов не было, а немцы вот из жадности экономят.

— Да, немцы, они такие, — согласился Антон Иванович. — А вы казак?

— Так точно, донской казак станицы Новочеркасской.

— На чьей стороне воевали в Гражданскую?

— На вашей, Антон Иванович, на вашей. В плен попал, прям перед самым Крымом, а потом в Польше за красных воевал.

Конец ознакомительного фрагмента.