Артефакты Махмуда – Пахлавона

Анатолий Cарычев

Удар молнии в самолет привел к переносу сознания одиннадцатилетнего мальчика живущего в городе Хиве в 1942 году. Схватки с бандитами, диверсантами предстоят маленькому мальчику в тяжелые военные годы не только в старинном городе Хиве, но и на берегу Аральского моря.

Глава вторая

Первые часы в новом теле. Больница в старом азиатском городе.

Очнулся Денис Никифорович от монотонного мальчишеского голоса, который слышался слева, и определялся, как находящийся метрах в трех — четырех, от левого уха, которое немного зудело, в наружном слуховом проходе. Источники шума и их уровень, на слух, не применяя шумомер, Денис Никифорович научился определять очень давно, как впрочем, и расстояния до них, еще в первые годы, работы в районной санэпидстанции, работая с первым свои шумомером Ш — 63, который казался верхом инженерной мысли. Да и многолетние занятия Ушу тоже многому научили Денис Никифоровича, особенно в слепом варианте[2]. «Бисмил-ляяхи ррахмаани ррахиим.

Валь-«аср. Инналь-инсээнэ ляфии хуср. Иллял-лязийнэ ээмэнуу ва «амилю ссоолихаати ва таваасав биль-хаккы ва таваасав бис-сабр» [3] и сразу же, практически без паузы: «Бисмил-ляяхи ррахмаани ррахиим.

Вайлюль-ликулли хумазатиль-люмаза. Аллязии джама‘а мээлэв-ва «аддадахь. Яхсэбу аннэ мааляхуу ахлядэхь. Кялляя, ляюмбазэннэ филь-хутома. Ва маа адраакя маль-хутома. Наарул-лаахиль-муукада. Аллятии таттоли‘у «аляль-аф’идэ. Иннэхээ «аляйхим му’содэ. Фии «амадим-мумаддэдэ» [4] В голове мгновенно пошел перевод: «Именем Бога, милость Которого вечна и безгранична. Клянусь эпохой. Поистине, человек в убытке, кроме тех, которые уверовали, совершали благие дела, заповедовали друг другу истину и заповедовали друг другу терпение (в покорности Богу, удаляя себя от греха)». «Вот это способности у меня открылись! Ведь коран, обычно читается на арабском языке! А я его сходу на русский язык перевел!» — восхитился про себя Денис Никифорович. И буквально через секунду в голове возник перевод второй суры: «Именем Бога, милость Которого вечна и безгранична. Наказание Ада ожидает, каждого клеветника, выискивающего чужие недостатки, который, ко всему прочему, накапливает богатство и, постоянно, пересчитывает его, думая, что оно поможет ему в беде. Он думает, что богатство увековечит его! Нет! Он будет ввергнут в «аль-хутома». А знаешь ли ты, что такое «аль-хутома»? Это разожженный огонь Господний, который достигает сердец, постепенно сжигая их, и принося им ни с чем не сравнимую боль. Врата Ада закрыты, и на них — засовы». Денис Никифорович всю жизнь прожил в Ташкенте, знал разговорный узбекский язык, немного фарси, прилично говорил по-английски, но к знанию арабского языка, не имел до сих пор никакого отношения, хотя пару раз в жизни брался его учить. «Мгновенный перевод сур Корана! Чудеса, да и только!» — оценил свои новые лингвистические способности Денис Никифорович, внимательно прислушиваясь и принюхиваясь к окружающей обстановке. «Или кто-то во мне сидит и переводит? Тогда спасибо ему большое!» — прикинул китуацию Денис Никифорович, почему-то зная, что сейчас прекрасно владеет английским, французским и немецкими языками. Откуда это знание пришло, Денис Никифорович не то, что не знал, но и не предполагал, но это его, сейчас, совсем не волновало. Тревожил только один вопрос: «Куда я попал и что со мной случилось?» Но, одновременно, Денис Никифорович оставался опытным санитарным врачом, в тело, вернее в голову, которого вселилось не только знание иностранных языков, но еще и куча всяких способностей: восточные единоборства на очень приличном уровне, стрелковые и специальные армейские навыки, которым не учат обычных людей, а только спецназ. Денис Никифорович, все — таки Денис Никифорович, а не просто Денис, не открывая глаз, еще более внимательно прислушался, фиксируя окружающую обстановку только органами слуха и осязанием. Денис Никифорович знал, что у него с органами слуха и обоняния, сейчас, все в полном порядке, что радовало, так как в последнее время наблюдалось приличное снижение слуха и обонятельных функций, не говоря о множестве других тревожных синдромов, в том числе и с предстательной железой, чего очень не хотелось конкретизировать. В помещении пахло карболкой, хлором, йодом и сырой известкой. Запахи говорили о том, что Денис Никифорович попал в какое-то лечебное заведение, не очень высокого класса, где сейчас находятся три пациента вместе с ним, и не в очень хорошем состоянии. На койке справа засопели, тяжело вздохнули, громко испортили воздух. Встал, кряхтя, как прилично старый, человек, недалеко прошелся по комнате, шаркая подошвами и припадая на левую ногу, мужчина. Не молодой, но не очень и старый, но сильно потрепанный жизнью, о чем говорил затхлый запах изо рта. Но характерного запаха старого тела не было. Зато донесся резкий запах гниющей раны, который через секунду исчез, за запахом давно немытого тела и сальных волос. И эти запахи были стойкими и резко диссонировали с привычными больничными запахами. В комнате едко запало сероводородом. — Янги озур[4]! — выругался хриплый мужской голос. Кровать громко, два раза скрипнула, и все стихло. Денис Никифорович, осторожно приоткрыл на пару миллиметров левый глаз, и внимательно осмотрел небольшую комнату, в которой находился. Судя по запахам и первичному осмотру, он находился в больничной палате не очень высокого класса медицинского учреждения, явно муниципального подчинения, а не частной. Палата, в которой он сейчас пребывал, была метров десять квадратных, и в ней стояли четыре армейских железных кровати, одна из которых была застелена серым застиранным одеялом, с двумя заплатками зеленым сукном, а на противоположной, лежал длинный мужчина, спиной к нему.

Четвертая койка была разобрана и прямо на серой, застиранной простыне лежал потертый молитвенный коврик, а под тонкой подушкой виднелась черная тюбетейка. Острая боль в груди заставила Дениса Никифоровича сильно закашляться. «Ох, не нравится мне этот кашель! Совсем не нравится! Похоже на крупозное воспаление легких! Надо принять вертикальное положение, чтобы улучшить отток жидкости из легких!» — мгновенно диагностировал сам себя Денис Никифорович, с трудом садясь на узкой койке. Одного взгляда хватило, чтобы определить, что его сознание перенесли в детское тело мужского пола. Обнаружив, что находится в теле худющего десяти — одиннадцатилетнего мальчишки, сидящего на узкой койке, закрытого старым шерстяным одеялом. Денис Никифорович озадачился, но увидев на тумбочке коричневый пакет плотной бумаги, моментально его схватил правой рукой, прочитав в левом верхнем углу темно-фиолетовую надпись, сделанную перьевой ручкой: «Василий Иванович Ленский 6.01 1931 г.р, одиннадцать лет. ДДС №6. Пост. 28.12.1942 г» «Понятно, куда я попал. В тысяча девятьсот сорок второй год от Рождества Христова. Хорошо, что в Россию, вернее в Советский Союз, и судя по разговору взрослого соседа, я нахожусь где-то в Узбекистане!» — моментально определил Денис Никифорович, вынимая из конверта два рентгеновских снимка и профессионально поднимая первый черный прямоугольник напротив небольшого окна, в обычном деревянном исполнении, без всяких занавесок и сеточек. «Однородность затемнения сегмента легкого, выпуклые границы пораженной доли. Картина маслом! Как в учебнике! Хроническое воспаление легких, но пока не крупозное!» — передернул Денис Никифорович худенькими плечами, накидывая на них тонкое шерстяное одеяло. — Ие! Гадар килинг[5]? — спросил седой, весьма худой, с обтянутым желтой кожей, лицом, взрослый мужик, садясь на кровати. — Катта рахмат. Мен жуда ямон узбек тилида гапириш[6], — ответил Денис Никифорович, приложив правую руку к сердцу. — Давай говорить по-русски. Так даже приятнее, — ответил мужик, сплюнув кровью в баночку. «Дела мои совсем плохи, раз в одну палату с мужиком с открытой формой туберкулеза положили», — констатировал свое состояние Денис Никифорович, ища глазами третьего сожителя в палате, любителя читать наизусть суры корана. «Но надо попробовать шиацу[7], плюс бесконтактный массаж, чтобы вылечить это тело мальчика! И надо, как можно быстрее выздоравливать собственными силами! Тут, собственно говоря, как и везде: «Каждый сам за себя! Один Бог за всех!» — пришла в голову Дениса Никифоровича первая трезвая мысль. Если про шиацу, Денис Никифорович обладал какими-то отрывочными сведеньями, а про бесконтактное лечение только где-то мельком слышал, чего нельзя было сказать о его втором «Я», вернее третьем, которое сейчас плотно угнездилось в сознании и скинуло в голову приличную толику знаний, в дополнении к серьезным знаниям самого Дениса Никифоровича. Первое «Я» было маленького одиннадцатилетнего мальчишки, с весьма отрывочными сведениями о какой-то маме, которая редко приезжала в специальный детдом и большим количеством драк со взрослыми пацанами. Второе «Я» — было полностью сформировавшееся «Я» опытного санитарного врача почти шестидесятилетнего возраста, который летел на самолете на приемку нового здания областной больницы. А вот третье «Я» сходу вывалило на Дениса Никифоровича столько сведений, не только о точечном и бесконтактном массажах, но и даже о бесконтактном нападении и защите, что на секунду показалось, что из головы полезли иголки[8]. Денис Никифорович поднял правую руку и погладил себя по голове. Под очень короткими волосами иголки не прощупывались, что немного успокоило Денис Никифоровича, заставив коротко про себя усмехнуться. Денис Никифорович сейчас понял, что он может бесконтактно нападать и даже защищаться не только от энергетического, но и физического воздействия! И не только в бою применять бесконтактное воздействие, но и лечить, что сейчас было намного важнее! Секунда и вся схема собственного лечения у Денис Никифоровича сложилась в голове, но переполненный мочевой пузырь настоятельно и срочно требовал опорожнения. — Тут где туалет находится? — спросил Денис Никифорович, перебирая ногами, как застоявшийся конь. — Это дашхона[9]? — уточнил мужик, закидывая руки в тюремных наколках за голову. Получив утвердительный кивок, сморщил гладко выбритое лицо, пояснил: На улице, вестимо. Ты выйдешь в дальняк[10] и сразу сляжешь! В углу ведро стоит в него и поссы! В левом темном углу, действительно обнаружилось ведро с железной крышкой, рядом с которым стоял глиняный кувшин, оба доверху полные мочой. — Там все всклинь! — громко объявил Денис Никифорович, снова перебирая ногами, как застоявшийся конь. — Сходи, направо по коридору, за пятой палатой дверь, с надписью на русском: «Электрощит». Справа на косяке гвоздик, потяни за шляпку и открывай дверь. Там Фируза — опа хранит свои тряпки, швабры, ведра. Найди пустое ведро и тащи сюда! В него и погадим! — уточнил мужик первостепенную задачу, снова сплевывая в свою ручную плевательницу черную кровь. — Откуда вы все знаете? — спросил Денис Никифорович, снова одевая разбитые войлочные тапочки, размеров на пять больше его маленьких босых ног. — Я Фирюзе помогаю со швабрами и так кой — чего! — неопределенно бросил мужик, снова закидывая руки за голову. — А горячего чая в больничке найти можно? — уже от двери спросил Денис Никифорович, отправляясь в свой первый выход в люди, в сорок втором году прошлого столетия. Но ответа так и не получил. Пройдя двадцать метров, Денис Никифорович встретил толстого прыщавого мальчишку в засаленной тюбетейке и синем чапане[11], новых ичигах[12], с коричневым бумажным пакетом, из которого торчала толстая палка казы[13], одуряющее пахнущая зирой[14] и красным перцем. Мальчишка подозрительно посмотрел на Дениса Никифоровича, и неожиданно резко выбросил свободную левую руку, с растопыренными пальцами, метя в глаза Дениса Никифоровича. — Ур[15]! — прошипел мальчишка, на голову выше Дениса Никифоровича и в два, а скорее в три раза, толще. Нырок под протянутую руку, хват за мизинец и вот уже толстый мальчишка упал на колени, широко открыв рот в беззвучном крике. — Я больше не буду! Я тебе, хочешь, колбасы и гранатов дам! Только отпусти! Больно ведь! — прошипел мальчишка, смотря на Дениса большими влажными, черными глазами на выкате, и шумно дыша табачным перегаром с каким-то сладковатым запахом. — Только больше не приставай! — предложил Денис, отпуская палец. Мальчишка отскочил, ощерил гнилые зубы и громко заорал: — Обманули дурака на четыре кулака! А на пятый кулак вышел Васька — дурак! — Қуырмаңыз! Мен аяғын жыртаймын! Ва матчтарды қойыңыз! [16]! — громко рявкнул хриплый мужской бас и громко кашлянул. Мальчишка втянул голову в плечи и быстро зашлепал по коридору, припадая на левую ногу. Денис обратил внимание, что ноги мальчишки были одеты в совсем новые ичиги, на которые были натянуты новенькие блестящие калоши, с острыми носами. «И в наше время такая обувь стоила не мало, а что сейчас говорить о цене! Баснословные деньги стоят хорошие ичиги! Как фирменные адидасовские кроссовки!» — оценил обувку Прыщавого, как сходу окрестил Денис Никифорович мальчишку, критически осмотрев себя, одетого в засаленные кальсоны неопределенного цвета, с большим желтым пятном у гульфика и в рваном ситцевом халате на голое тело. Открыв дверь кандейки[17], как посоветовал туберкулезный мужик, Денис Никифорович обнаружил небольшое помещение, где стояло три швабры, сделанные из бинтов, два куска электрического провода с вилками и самое главное, здоровенный металлический жестяной стакан, в который Денис с наслаждением помочился. И только Денис поставил стакан на место, как женский голос, с визгливыми интонациями записной сплетницы и скандалистки, спросил: — Бола! Сиз нима киласан[18]? — Ищу тряпку, сделать себе обувь. Мне ходить не в чем! — по-узбекски, громко ответил Денис Никифорович, склонив голову и скромно разведя руками. — Бедный ребенок! Тебя привезли совсем мертвого, но вот немного отошел. У меня вот только света нет! Я бы тебе что-нибудь нашла! — сходу пожаловалась худенькая женщина, в мужском чапане, и с оренбургском платком на голове. Платок пересекал приличных размеров грудь, крест накрест, завязанный на спине. — Давайте, тетя, я посмотрю, что там у вас со светом! — по-русски, предложил Денис Никифорович, зная по собственному опыту, как много в лечении больных зависит от младшего медицинского персонала. — А ты сумеешь, сыночек? — моментально заинтересовалась тетенька, облачившись в новый синий байковый халат, и выволакивая из угла заляпанную известью, деревянную стремянку. Денис Никифорович стал залазить на стремянку и у него с ноги слетел древний тапочек. — Сейчас милый, я тебе помогу! — пообещала санитарка, нырнув в угол. Через десяток секунд санитарка вынырнула, держа в левой руке пару шерстяных носков и узконосые галоши, а в левой новую брезентовую сумку от противогаза. — Подними левую ногу, бола! — скомандовала санитарка, одевая на голую ногу толстый шерстяной носок, а следом остроносую галошу, которая была только немного великовата. — Теперь правую ногу подними! — последовала новая команда и вторая нога оказалась одетой в шерстяной носок и остроносую галошу у которой имелась приличная дырка справа и был порван задник. Денис Никифорович почувствовал, как тепло от ступней поползло вверх к ногам, согревая все худенькое тело. Встав на стремянку, Денис Никифорович принял от санитарки тяжелую сумку от противогаза и повесил ее через левое плечо, вопросительно посмотрев на санитарку. — Там какие-то щипчики, отвертки, которые остались после электрика. Он на фронт ушел, а его вещи остались. А через неделю пришла похоронка, — пояснила санитарка происхождение инструментов, утерев концом некогда белого платка слезы. — Погнали! И никого не ждем! — заявил Денис Никифорович, вставая на верхнюю площадку стремянки. Сделав вращательное движение правой рукой, Денис Никифорович получил кусок тряпки, и одним движением аккуратно вытер пыльную лампочку, внимательно посмотрел на нее. Лампочка накаливания с желтым от времени стеклом была вроде целая. По крайней мере, вольфрамовая спираль за стеклом, целой стояла на месте.

Вывернув лампочку, Денис Никифорович попросил: — Дайте мне нож, пожалуйста! — внимательно осматривая проводку из обычного белого провода, на маленьких фарфоровых изоляторах, размером с вторую фалангу указательного пальца. В метре от лампочки провод потемнел, показывая, что там произошло короткое замыкание. — Кусок провода надо менять. Он может вызвать пожар! — констатировал Денис Никифорович, зачищая лезвием цоколь лампы. Следом пошел на замену кусок провода, который Денис Никифорович просто скрутил, заизолировав места скрутки куском старой, матерчатой изоленты черного цвета, нашедшийся в маленьком кармашке сумки справа. Начиная вкручивать лампу, Денис Никифорович заметил, как в кандейке потемнело. Десять секунд спустя желтый свет осветил небольшую комнатку. — У главврача настольная лампа не работает. Сможешь починить? — спросил высокий худой мужчина в белом халате. — Надо посмотреть! — уклончиво ответил Денис Никифорович, покачнувшись на стремянке. Мужчина подскочил и, схватив Денис Никифоровича за бедра, аккуратно снял со стремянки. — Матлюба! Организуй мальчику какую-нибудь приличную одежду! — внимательно смотря на Дениса Никифоровича, приказал мужчина. — Спасибо! — поблагодарил Денис Никифорович, церемонно наклонив голову. — Вы сможете сами дойти до своей палаты? — спросил врач, с интересом смотря на мальчика. — В крайнем случае, вы поможете доползти! — бросил Денис Никифорович, на секунду почувствовав себя снова санитарным врачом республиканской санитарно-эпидемиологической станции. — Но сначала надо посмотреть проводку в кабинете главного врача! — поставил первоочередную задачу мужик в халате, легонько подтолкнув Денис Никифоровича в спину. Кабинет главного врача оказался в десятиметровом аппендиксе главного коридора больницы, в семи минутах не очень быстрой ходьбы от кондейки. Пристанище начальства представляло собой большую прямоугольную комнату, метров тридцать квадратных, общей площадью, с высокими потолками, имевший два больших окна с капитальными деревянными рамами, почерневшими от времени. Небольшая хрустальная люстра на потолке, бра со стеклянным абажуром и старинная настольная лампа под расписным синим колпаком составляли все электрическое оборудование кабинета. — Пойдемте по пути наименьшего сопротивления! — предложил Денис Никифорович, вынимая рукой, обернутой в тряпку, белую фарфоровую вилку из розетки. Обнаружив на полу самодельный удлинитель, Денис про себя, хмыкнул и, воткнув вилку настольной лампы в электрическое чудовище, подсоединил. Настольная лампа вспыхнула, озарив кабинет сине-зеленым светом, в котором плавали рыбки, широко разевая беззубые рты. Электрический свет сразу придал помещению уютный вид.

— Все дело в розетке! — диагностировал Денис, вытирая руки тряпкой. — Давайте я вас посмотрю! — предложил врач, рукой показывая на застеленную белой простыней кушетку, в левом углу кабинета. Сам врач, стоя у старинного рукомойника типа «Мойдодыр» тщательно мыл руки. Боковым зрением Денис Никифорович обнаружил на подоконнике электрический чайник, из носика которого бил пар. — У вас чайник закипел! — громко сказал Денис Никифорович, по извечной врачебной привычке мыть руки, направляясь к рукомойнику, но вовремя вспомнив о своем положении и больного, свернув через два шага, направился к кушетке. — Спасибо! — поблагодарил врач, остро взглянув на Дениса Никифоровича, и быстро спросил: — Откуда у вас такие познания в электрике? — Попалась пара книжек. Полистал немного! Да и взрослым дядям помогал! — бойко ответил Денис, лихорадочно роясь в памяти, приблизительно зная, как какой вопрос последует дальше.

Жестом врач приказал снять халат Денису, и брезгливо поморщился, при виде грязного тела одиннадцатилетнего мальчишки. Кончиками холодных пальцев, врач ощупал спину и грудь мальчишки и брезгливо отряхнул руки, снова направляясь к рукомойнику. Денис сел на кушетку, и только одел свой халат, как в дверь осторожно постучали. — Войдите! — приказал врач, с интересом посмотрев на Дениса Никифоровича. Вошла санитарка, неся стопку одежды. — Положите на кушетку! — приказал врач, подходя к подоконнику. Налив в маленький чайничек кипятку, кинул в него щепотку заварки, и накрыл ватной бабой. — И в какой, интересно, книжке, вы, милостивый государь, прочитали про электрические розетки? — с иронией спросил врач, на носу которого красовалось старомодное пенсне. — Что-то про трансформаторы и провода. Книжка была без обложки и конца! — отозвался Денис Никифорович, втягивая носом воздух, и тут же громко сообщив: — У вас горит изоляция! — Где? Что? — громко завопил врач, тряся головой и озираясь по сторонам. Вся бравада, и весь лоск, с врача моментально слетели. Денис Никифорович по собственному опыту знал, как он, будучи санитарным врачом, который кое-что понимает в технике, боялся электричества. Сейчас, вооруженный капитальными знаниями по электротехнике, сварке, в том числе и подводной. Невесть откуда взявшимися в голове, Денис Никифорович свысока смотрел на гуманитария, ничего не понимавшего в электричестве. Бросив взгляд под потолок, где шла электрическая проводка, обнаружил легкий белый дымок. — Где электрощит? — коротко спросил Денис Никифорович, берясь за ручку двери. — В каморке Матлюбы на правой стене! — быстро выдал врач, испуганно смотря на Денис Никифоровича. — Вы хоть оденьтесь, молодой человек! В коридоре ведь совсем холодно! — испуганно заявил врач, сдергивая какую-то безрукавку с вешалки. Денис Никифорович в два движения натянул протянутую одежку и оказался как в платье, которое доходило практически до щиколоток. Но все равно, озябшему телу, стало сразу очень тепло. Казалось, на тело надели электрическую грелку. Коротко кивнув в знак благодарности, Денис Никифорович попробовал побежать, но через три шага остановился и коротко выдохнув, двинулся вперед, переваливаясь как утка, с ноги на ногу. Добравшись до закрытой кандейки, Денис Никифорович около нее никого не обнаружил. Открыв секретку на двери, Денис Никифорович заскочил внутрь и обнаружил горящую лампочку и стоящую стремянку. Раскидав какие-то пустые ящики, две большие картины с яблоками и аппетитными грушами, Денис Никифорович открыл электрический щит, с двумя рубильниками.

Подтащив стремянку к правой стене, забрался на нее, и отключил первый рубильник. Сразу из палат раздался недовольный гул голосов рассерженных пациентов. «Значит, в больнице, идут две электрические линии! Очень хорошо!» — обрадовался про себя Денис Никифорович, отключая второй рубильник, не замечая, что в дверях стоит врач, с испугом смотря на мальчишку. Денис Никифорович посмотрел вниз, и обнаружил в сдвинутом ящике большие резиновые диэлектрические перчатки. «В такие перчатки меня целиком можно засунуть! Попрошу у врача две пары хирургических перчаток, если придется работать под током!» — решил Денис Никифорович, выявив бухту электрического провода в матерчатой оплетке, которая выглядывала из-под перчаток. Обнаружив стоящих в дверях двух здоровых мужиков в синих спортивных тренировочных костюмах, Денис Никифорович распорядился: — Тащите стремянку в кабинет главного врача! Скатившись со стремянки, Денис Никифорович, подошел к ящику. Начав вынимать бухту провода в белой матерчатой изоляции, наклонил резиновую перчатку, из которой выскочили две небольшие продолговатые коробочки, на которой было написано: «Sulfanilamidum (Streptocidi pulvis)» [19]. «Самое то, что мне доктор прописал! Лучшее лекарство для лечения пневмонии в сорок втором году! Надо только вспомнить дозировку для моего бараньего веса!» — обрадовался Денис Никифорович, присоединяя к находкам моток электрического провода в пластиковой изоляции и начатый рулончик лейкопластыря, размером с половину собственного детского кулака. Наклонившись, Денис Никифорович примотал пластырем к щиколотке левой ноги коробочки со стрептоцидом, явно уворованные шустрой санитаркой у больных. Насколько Денис Никифорович помнил, стрептоцид во время Великой Отечественной войны был страшным дефицитом, как говорили на лекциях по истории медицины. Настроение после находок у Дениса Никифоровича сразу поднялось, и он быстро прошел в кабинет главного врача. Жестом, указав на правую стену, Денис Никифорович бодро вбежал на площадку стремянки и, протянув правую руку, стал щупать провода. Найдя теплый кусок, органолептически, определил его длину, и не глядя, приказал: — Ножницы!

Вырезав горячий кусок провода, Денис Никифорович отрезал теплый, и тут же оголив концы старого и нового провода, подсоединил, недовольно хмыкнув. — Что вам не нравится? — моментально спросил врач, около которого появилась толстуха — узбечка, в новом синем халате. — Проводка не нравится! — выдал Денис Никифорович, быстро слезая со стремянки. И уже в дверях, приказал: — Я сейчас включу первую линию, скажите, загорелся ли свет в настольной лампе. Через минуту вторую линию включу! Дойдя до кандейки, Денис Никифорович обнаружил возле дверей толстого мальчишку и блатного дядечку. — Включите левый рубильник! — предложил Денис, предлагая войти в кандейку. — Я боюсь! Меня у Хозяина[20] током пару раз долбало, так теперь на всю жизнь запомнил! — отрицательно покачал головой Блатной. — Дайте зажигалку! — требовательно приказал Денис Никифорович, протягивая правую руку к толстому мальчишке, который кривил рот на правую сторону.

Дернувшись, толстый мальчишка с опаской протянул Блатному зажигалку, сделанную из крупнокалиберного патрона. — Быстро обшмонай ящик с резиновыми перчатками и все ценное пополам! — выдал ЦУ Денис Никифорович, перекладывая зажигалку в свой карман. — Во дает! На ходу подметки рвет! — восхитился Блатной, заходя первым в кандейку. Толстый мальчишка тоже рванул следом в кандейку, но получив локтем в живот, широко открыл рот и отошел в сторону на подгибающихся ногах. «Насколько проще жить, когда не только знаешь эти хитрые приемчики карате — марате, но и умеешь их применять на автомате!» — оценил вновь приобретенные способности Денис Никифорович, беря палку от швабры. Недавно реквизированная зажигалка перекочевала в руки Блатного и работа продолжилась. Денис Никифорович коротко кивнул, поудобнее перехватив палку от швабры, название которой вертелось в голове, но никак не могло спрыгнуть на язык. Блатной чиркнул колесиком, и кандейка озарилась толстым тусклым светом. — Давай быстрее шмонай! — приказал Денис Никифорович, забирая зажигалку, у своего добровольного помощника. Десять секунд спустя Денис Никифорович, услышав шаркающие шаги, передал обратно зажигалку Блатному, поднял палкой левый рубильник, громко спросил: — Свет горит? — отмечая, что в коридоре тускло зажегся свет. — Не горит! — ответил громкий мужской голос. — А теперь лампа горит? — снова крикнул Денис Никифорович, опуская второй рубильник. — Теперь горит! — глухо ответил мужской голос, двойным кивком головы, показывая, что он продублировал ответ из кабинета главного врача. — Здорово тебя током шарахнуло! Ты совсем другим пацаном стал! — прошептал Блатной, бочком отходя к выходу из кандейки. Опустив глаза вниз, Денис Никифорович увидел большую переноску, на конце которой был укреплен патрон с ввернутой пыльной лампочкой, и две розетки. Отключив второй рубильник, Денис Никифорович, не слушая возмущенных криков пациентов, вышел из кандейки, прихватив электрический патрон, сунул его Блатному. — Что вы у меня делаете? Как проходной двор моя кладовка стала! И бензином воняет! — возмутилась уборщица, заходя внутрь. — Еще десять минут работы, ханум, и все будет в порядке! — пообещал Денис Никифорович, быстро идя по коридору.

В кабинете главного врача сейчас находились три человека. Уже знакомый завхоз в синем халате, худенькая женщина, с монголоидными чертами и известный мужик — врач, который наливал в пиалу зеленый чай, весьма прилично согнувшийся над приставным столиком. Женщина, с весьма властным взглядом, по-хозяйски сидевшая за столом, повернула голову и требовательно смотрела на Денис Никифоровича. — Я сейчас спаяю скрутку проводов, и все будет нормально! — пообещал Денис Никифорович, вынимая из противогазной сумки паяльник, олово, канифоль.

Размотав удлинитель, увидел загоревшуюся лампочку, воткнул вилку паяльника в розетку и положил его на подставку на площадке стремянки, разогреваться. — Долго мы будем без света сидеть, мальчик? — пронзительным, неприятным голосом, спросила женщина за столом. — Три минуты, ханум! Как только нагреется паяльник — сразу начну работать! — пообещал Денис Никифорович, смотря, как из жала паяльника пошел дымок. Женщина поджала узкие, чуть подкрашенные темной помадой губы, но говорить ничего не стала, а демонстративно посмотрела на часы, ясно показывая какая она занятая и долго ждать не может. Если на маленького мальчишку Васю такой взгляд должен был заставить трепетать, не только внутри, но и снаружи, то на умудренного огромным житейским опытом Денис Никифоровича, тем более подкрепленный явно битого жизнью спецназовца, зрительный посыл не произвел ровно никакого впечатления. Для снятия паузы, Денис Никифорович коротко лизнув указательный палец, коснулся им жала паяльника, удовлетворенно хмыкнул и сунул палец в рот. Вынув из сумочки пачку папирос «Герцеговина Флор»[21], женщина, по всей видимости, главный врач, закурила, прикурив от маленькой серебряной зажигалки, и сразу же вытянув губы трубочкой, выпустила три совершенно одинаковых кольца. Денис Никифорович сделал восхищенное лицо, для достоверности открыл рот и сразу залез наверх. Взяв в руки небольшой кусочек наждачной бумаги, остановился. — Мне бы резиновые перчатки! Немного страшно браться голыми руками за оголенные концы электрического провода, даже если он обесточен, — попросил Денис Никифорович, ни на кого не глядя. Последовал милостивый кивок женщины, которая докурив свою длинную папиросу, аккуратно втыкала ее в изящную пепельницу. Буквально через секунду, выполняя распоряжение главврача, перед Денисом Никифоровичем лежала пара хирургических резиновых перчаток. Перчатки были обычными, только из более толстой резины, чем современные, и какого-то желтого цвета.

— Если можно, еще пару! Ток может пробить тонкую резину! — попросил Денис Никифорович, ловко одевая первую пару. Еще один кивок, и вторая пара перчаток лежит перед Денисом Никифоровичом. Отвечая на вопросительный взгляд женщины, Денис Никифорович пояснил: — Две пары резиновых перчаток вполне могут защитить от поражения электрического тока. Одна — вряд ли! Зачистив одну скрутку, потом вторую, Денис Никифорович макнул жало паяльника в канифоль и быстро обработал поверхности провода. Следом быстро спаял соединение проводов весьма приличным припоем. — Если можно, дайте, пожалуйста, лейкопластырь! — попросил Денис Никифорович, у которого в кармане халата, лежал рулончик. Еще минута, и скрутки проводов были заизолированы и уложены на свое место. Пару секунд полюбовавшись на прекрасно выполненную работу, Денис Никифорович слез со стремянки и сняв подставку с горячим паяльником, аккуратно поставил ее на пол.

— Мне надо включить свет и проверить свою работу! — развел руками Денис Никифорович, показывая, что зрителям придется немного подождать, одновременно, вынимая вилку из розетки. — Зейнаб! Пойди, включи рубильник! — приказала женщина, сделав приглашающий жест к столу. Мгновенно перед Денисом Никифоровичем появилась до половины наполненная пиала с черным чаем. — Катта рахмат! — церемонно, по-узбекски, поблагодарил Денис Никифорович, прикладывая правую руку к сердцу, и не давая женщине вставить слова, по-русски, спросил: — Можно, ханум, мне вымыть руки?

Глоссарий к второй главе

Слепом варианте[2] — школа приемов Ушу с завязанными глазами, когда боец, проводя приемы, ориентируется только на слух, запах (его изменение) и энергетическое поле противника. [3] (Св. Коран, 103). Сура «аль-«Аср»

[4] (Св. Коран, 104 Сура «аль-Хумаза»

— Янги озур[4]! — молодой вонючка! Узб яз. — Ие! Гадар килинг[5]? — Ие! — возглас удивления традиционный для средней Азии. — Ты встал? Узб. яз.

— Катта рахмат. Мен жуда ямон узбек тилида гапириш[6] — Большое спасибо. Я очень плохо говорю по — узбекски. —

Шиацу[7] — японский пальцевый массаж.

Полезли иголки[8] — имеется в виду роман Волкова «Волшебник изумрудного города», у одного из героев которого, Страшилы — при напряженной работе головой, из нее лезли иголки.

Дашхона[9] — туалет. Узб яз

Дальняк[10] — туалет тюремный сленг, блатной жаргон, феня. Чапан [11] — ватный зимний халат, в котором зимой ходят в Средней Азии, используя вместо пальто. Хотя старики ходят и летом, говорят, помогает от жары. Прим автора. Казы[12] — конская колбаса.

Зира [13] — специи, по виду похожая на семена моркови.

И́чиги [14] — вид лёгкой обуви, имеющей форму сапог, с мягким носком и внутренним жёстким задником. Данный вид обуви широко распространен в Средней Азии и даже в настоящее время, особенно среди людей старшего поколения. Прим автора.

Ур[15]! — Бей! Каз.

— Қуырмаңыз! Мен аяғын жыртаймын! Ва матчтарды қойыңыз![16]! — Не ори! Ноги вырву! И спички вставлю! Каз яз

Кандейка[17] — помещение для хранения всякого, не особенно ценного инвентаря, хлама морской сленг. — Бола! Сиз нима киласан[18]? — Мальчик! Что ты делаешь? Узб яз.

«Sulfanilamidum (Streptocidi pulvis)» [19] — Сульфаниламид (порошок стрептоцида). «У Хозяина» [20] — блатное выражение означающее «быть в заключении», «на зоне». Блатной сленг.

«Герцеговина Флор» [21] — сорт папирос, которые любил курить И. В. Сталин. Он ломал папиросы и набивал табак в трубку. Выпускаются до сих пор. Прим. Автора. Катта рахмат[22]! — большое спасибо узб яз

Кумга́н (тюркск. [23]) — узкогорлый сосуд, кувшин для воды с носиком, ручкой и крышкой, применявшийся в Азии в основном для умывания и мытья рук, исходя из традиции отправления естественных потребностей на исламском востоке. Кумганы изготавливались из глины, металла (латуни, серебра).)