Горячо

Ана Сакру (2024)

Конец уходящего года. Заснеженный особняк, в котором проходит разнузданная вечеринка, грозящая затянуться на все новогодние праздники.Она — журналистка, проникшая внутрь с толпой привезённых эскортниц.Он — один из главных подозреваемых в её расследовании.А ещё он захотел именно её.И нет возможности отказать.А значит…будет ГОРЯЧО)История Тимура Керефова. Совершенно самостоятельная.

Глава 13. Марина

— Мхм, — тоненько сиплю в ответ, смотря на мужчину во все глаза.

Губы Керефова трогает едва заметная кривая ухмылка, и мне она чудится по-настоящему дьявольской.

Весь его вид навевает подобные ассоциации — смуглый, высокий, такой серьёзный в классических рубашке и брюках, с хищным мерцающим взглядом на красивом, будто вырубленном скульптором лице, подсвеченный тусклым красноватым светом включённых настенных ламп. У меня поджилки слабовольно трясутся, пока рассматриваю…

Не думаю, что наша разница в возрасте превышает десятилетие, но чувствую себя перед ним неразумной беспомощной девчонкой. И это давящее непривычное ощущение связано скорее не с реальными цифрами, а с полной невозможностью Керефову хоть что-то противопоставить.

Мужчина снова кидает быстрый взгляд на наручные часы и недовольно поджимает губы.

— Советую пока сходить в туалет, — предлагает мне таким будничным тоном, будто сообщает какое сегодня число.

— Зачем? — мямлю, обмирая.

— Потому что потом возможности не будет часа три, — прячет руки в карманы брюк и чуть склоняет голову, без стеснения меня разглядывая.

— П — почему? — бледнею. Богатое воображение тут же подбрасывает возможные варианты, и все они…ужасны!

И, судя по тому, как ярко вспыхивают в ответ чёрные глаза Тимура Тиграновича, все эти варианты буквально написаны у меня на лице.

— Фантазёрка, — фыркает снисходительно, — Наконец! Спасибо, — это уже охраннику, появившемуся в приоткрытом дверном проёме с большой атласной бордовой коробкой.

Керефов забирает коробку у него из рук и ногой захлопывает дверь, отрезая нас от остального мира.

Сглатываю застрявший в горле колючий ком, думая, что я близка к обмороку как никогда и даже ничего не имею против в него свалиться. Нервная дрожь давно перешла в изматывающий постоянный озноб, от которого подташнивает и слегка кружится голова.

Словно в страшном сне смотрю, как Керефов опускает атласную коробку на огромную двуспальную кровать, небрежно откидывает в сторону крышку и с нетерпеливым видом ищет что-то внутри, копаясь в содержимом и шурша на всю спальню.

Жадно ловлю его мимику в этот момент — он то хмурится, то слегка удивлённо выгибает бровь, а в какой-то момент и вовсе открывает глаза шире и достаёт из коробки огромную чёрную резиновую руку с пальцами, собранными в горсть.

— Хм-м-м-м… — тянет Тимур выразительно, вертя это жуткое орудие пыток перед своим носом, а затем переводя на меня задумчиво — изучающий взгляд.

Словно примеряется.

Мамочки….

Вдоль позвоночника скатывается капелька холодного пота…

— Точно в туалет не хочешь? — повторяет Тимур Тигранович вкрадчиво, вальяжно раскачивая чёрный резиновый кулак в своей руке.

— Н-нет, спасибо, — отзываюсь ломким полушепотом, зачарованно пялясь на мерзкое изделие.

— Плохо, — и Керефов бросает резиновый кулак обратно в коробку и достаёт вместо него стальные наручники. Вполне себе натуральные, без опушек и прочих милых мелочей, намекающих, что это всего лишь атрибут.

Не могу сдержать при этом шумный вздох облегчения. Они хотя бы применяются снаружи, а не внутри. Подумаешь…

Мужчина тем временем тяжело вздыхает, сверля меня задумчивым взглядом, и раздражённо трёт лоб, что-то для себя решив.

— Так, ладно, тогда вместе в ванную пошли. Давай — давай, вставай. Меня ждут, — поторапливает, кивая в сторону неприметной двери в углу комнаты.

С трудом поднимаюсь на подкашивающиеся ноги. В голове обречённый туман и рой панических вопросов, ни один из которых я не решаюсь задать. Тимур Тигранович обнимает меня одной рукой за талию и буквально впихивает в ванную комнату, торопя.

— На унитаз, — приказывает отрывисто.

И сам же толкает на белоснежный стульчак.

Перехватывает моё правое запястье, и уже через секунду раздаётся характерный металлический щелчок, а моя рука остаётся висеть на полотенцесушителе. Рефлекторно дёргаюсь, слышится лязг, от которого внутри всё тоненько испуганно пищит.

Керефов упирает руки в бедра по бокам, смотря на плод своих трудов.

— На наручнике кожаная прослойка, ожог от батареи за пару часов не получишь, — говорит будто сам себе.

Озирается по сторонам, зачем-то убирает от меня подальше все, до чего я бы могла дотянуться, включая ёршик. Затем снова смотрит мне прямо в глаза.

— Что ж, Арина, у тебя есть ещё время подумать, кто же ты у нас такая. В любом случае, веди себя хорошо без меня.

Убирает ключ от наручников в карман брюк, и через пару секунд я остаюсь в номере одна. Без телефона, без возможности убежать, сидящая на унитазе и пристёгнутая к горячей батарее.

Ещё и с головокружительной перспективой познакомиться с жутким резиновым кулаком поближе через пару часов.

Кажется, самое время горько поплакать…