Искупление Дамира

Ана Сакру, 2022

Дамиру Керефову, успешному молодому человеку тридцати двух лет, не нужна жена… Да какая жена! Даже постоянные связи его мало интересуют. Он женат на своей работе и его это совершенно устраивает. А женщины приходят в его жизнь, робко топчутся на пороге и тихо исчезают, ни оставляя после себя никаких следов. Жене Дубиной, девушке-программисту двадцати шести лет, не нужен муж. Ей не нужен вообще ни один мужчина на этой планете. Она их избегает и делает всё для того, чтобы они тоже избегали её. Но одна случайная ссора в клубе, одна случайная встреча на работе после… И их мир уже не будет прежним. И, даже если в первый раз не срослось, возможно, они просто не той стороной повернули свои кусочки общего пазла? Предыстория "Наказание Дамира". Содержит нецензурную брань.

1.

Меня настолько поражает мысль, что это действительно конец, что я даже не помню, как возвращаюсь домой. Чудо, что доехала без приключений и не врезалась никуда.

Это всё-таки бесконечно разные вещи: в пылу ссоры, на эмоциях поставить точку и увидеть эту точку в холодном непроницаемом взгляде другого человека, еще день назад казавшегося почти родным. Внутри будто что-то распадается и леденеет, будто я роза, которую опустили в азот, а затем безжалостно бросили на пол. Звенит, звенит, звенит…И пустота.

И в то же время тайная надежда, что вот он сейчас позвонит, позовет, придет наконец перестает тянуть, мучить. И ты постепенно принимаешь новые правила игры. И даже легче дышать несмотря ни на что. Когда ничего ни от кого не ждешь — всегда легче…

Не помню, чем ужинала, не помню, что смотрела на ночь. Вырубилась где-то в час. На следующее утро меня поднял трезвонящий будильник на телефоне и за окном встретило безрадостное дождливое утро. Выглянув за окно, обратно задернула занавеску и отправилась в ванную. На автомате приняла душ, почистила зубы…

Краситься? П-ф-ф…

Точно не сегодня. Зачем? Как там? Кожа должна дышать…Отрыла в холодильнике какой-то йогурт и сделала крепкий кофе, для завтрака — вполне. Даже ленту новостей успела пролистать. Ничего нового — мир всё так же сходит с ума. Достала из шкафа первые попавшиеся штаны и свитшот, на ноги кроссовки. Захватила дождевик в коридоре, сумку — мешок, и вприпрыжку спустилась по лестнице, игнорируя лифт. В привычных вещах было легко и удобно, мне нравилось ощущение, как сползает безразмерная кофта с плеча, как брюки не сковывают движения, как пружинят беговые кроссы на ступеньках.

Дождь на улице лил стеной, но неожиданно оказался настолько теплым, что даже не тянуло от него убежать. Я лишь накинула капюшон и прошлепала к своему авто по быстро набирающим силу лужам. В воздухе пахло июнем. Зеленая листва парила, даря особый пряный аромат влажному воздуху, горчила прибитая каплями пыльца, и даже мокрый асфальт, казалось, ощущался на языке. Мир вокруг крутился, жизнь продолжалась, и я тоже решила выбрать жить дальше, не оглядываясь.

Как выбирала это всегда.

***

— Привет, ну что сегодня? — интересуюсь у Ромки, крутанувшись в своем кресле и чуть не выплеснув на себя кофе, который крепко сжимаю в руках. Пальцы обжигает горячим бумажным стаканчиком из автомата, но почему-то это приятное ощущение. Привычное, живое, такое утреннее…

— Да, ничего, — потягивается и зевает мой напарник, и не думая прикрывать рот рукой, — Работает как часы…вроде. Думаю, наладили уже, ошибок не вылезает. Тимофей написал, что сегодня вечером протестирует еще и в принципе можно Керефову сдавать.

Тут Ромка мне подмигивает.

— Даже раньше на два дня, чем обещали, да?

— Да… — я прячу взгляд в стаканчик, будто нахожу в его белой крышке что-то дико интересное, — Знаешь, я наверно у Тимофея отпрошусь тогда уже сегодня. Ну, смысл мне тут сидеть? Всё работает, да и ты отлично во всем и без меня уже разбираешься…

— О, Жек, решила слинять? А как же я? Как же моя великолепная компания? — Ромка строит мордочку вселенского обиженного страдальца. А потом добавляет уже серьезно, — Да и, чтобы ты тут сидела, Тиграныч просил. Так что, если он разрешит только, что не факт. Ты же его знаешь…

— Ну, да…Знаю… — бурчу я и отставляю стакан.

Хорошее мгновенно настроение скатывается до отрицательных температур. Утыкаюсь в монитор и приступаю к оставшейся рутинной работе.

Не знаю я ни черта…

Взгляд невольно притягивает притихший телефон на углу стола, молчащий с воскресенья…

***

Тимофей приезжает в офис, как обычно, к обеду. К нам не заходит, а сразу отправляется к Керефову на совещание. Поэтому я решаю написать своему непосредственному начальнику смс.

Ж. Тим, можно я домой пойду?

Т. А что?

Ж. Плохо чувствую себя. Больняк брать не хочу, отлежусь. Все сделали. Пашет. Если что, из дома могу.

Т. Ты че? Прямо сейчас что ли?

Ж. Да, и до конца недели. Можно?

Т. Охренела? Вторник только! Бери больняк!

Ж. МОЖНО???

Две галочки напротив последнего сообщения зеленеют. Молчит. И даже не печатает. Нервно барабаню пальцами по столу, к лицу приливает жар. Кажется, я почти слышу, как Тимофей извиняется перед Дамиром за свою нерадивую сотрудницу…Минута, две, десять. Экран вспыхивает, и гаджет тонко пиликает принятым сообщением.

Т. Дуй, но от премии половина. Или больняк!

Ладони влажнеют и по телу разливается будоражащая слабость, когда беру в руки телефон, чтобы ответить. Я ведь знаю, что это значит. Что Керефов меня отпустил и, скорее всего, по той же причине, по которой я отпрашивалась. Чтобы не сталкиваться со мной лишний раз в лифте или в коридоре. В понедельник они улетают с Тимофеем в Новороссийск, а значит, возможно, я Дамира вообще больше никогда не увижу.

Никогда…

От этого простого слова в груди странно и томительно теснит, но я давлю в себе эти чувства.

Ж. Ты лучший. Мой герой…Героище!!!

Отправляю сообщение Тимофею и начинаю закрывать программы на рабочем столе. На это получаю смайлик с закатанными глазами и расплывчатое пожелание не-расклеиваться — мне — там. Выключаю комп. Суетливо собираю вещи.

— Что, отпустил? — вопросительно вздергивает брови Роман.

— Ага. Если что — звони!

— Ну, давай… — Ромка недовольно и с легкой завистью хмурится, наблюдая за моим внезапным побегом с рабочего места, но никак его больше не комментирует.

В следующий раз мой телефон оживает принятой смской, когда я уже захожу в лифт своего дома. И когда я вижу имя человека, ее отправившего, мне приходится опереться ладонью о кабину, так сильно тело качает в сторону от резко стукнувшего сердца. С каким — то нездоровым трепетом открываю, чтобы прочесть совершенно нейтральные слова. Даже во рту пересыхает…

Д. Жень, у тебя все нормально?

Первый мой порыв — ответить. Написать короткое и исчерпывающее «да». Но я ему не следую и поддаюсь второму. Заношу номер Дамира в черный список и дрожащей от эмоционального перевозбуждения рукой прячу телефон в сумку.

Да пошел он…С вежливой заботой своей…Очень далеко!

***

Так как я почти целую ночь провела в объятиях какого-то дурацкого турецкого сериала, на следующий день просыпаюсь я сильно после обеда. Вылезаю из — под пледа и с трудом разминаю затекшее от неудобной позы тело. До кровати я так и не добрела, свернувшись калачиком на диване в гостиной. В голове стоит гул, будто и не спала, сухие веки с трудом открываются. Проверяю телефон на предмет звонков с работы и плетусь в душ, раздумывая чем бы заняться, раз уж я выбила себе у Тимофея почти целую неделю.

Решаю, что ничем. От этой идеи становится сладко.

Может быть только присмотрю какой-нибудь СПА отель или санаторий на пару дней, чтобы заниматься"ничем"совсем уж профессионально. Но это завтра — сегодня даже на это нет сил ни моральных, ни физических. Хочется без лишних угрызений совести и мыслей в голове дать побыть себе настоящей амебой, бесцельно растекшейся по дивану. От подобной перспективы у меня даже настроение поднимается, и я, наскоро помывшись, в предвкушении счастливого инертного существования падаю обратно на диван, взяв с собой пульт от телевизора и телефон, чтобы заказать доставку. Ночью я проглотила пятнадцать серий какой-то наитупейшей романтической комедии с красивым турком, что было главным достоинством этого кино шедевра, и впереди меня ждали еще тридцать два эпизода…

Прекрасно…

Мозг отключился как по команде, завидев черноволосого тестостеронового красавца, картинки на экране с чудесными видами Стамбула замелькали, разбавляя его близкие планы, а суши обещали привезти через час…Я поудобней заворачиваюсь в плед, пялясь в телек и готовясь провести так как минимум еще двадцать часов.

Ближе к шести вечера, когда еще пять выпусков сериала было мной успешно проглочено, позвонил Тимофей справиться о моем самочувствии и аккуратно уточнить, не хочу ли я все-таки выйти на работу.

Отрезала, что не хочу.

Тим повздыхал и начал было что-то про то, что так не делается, но сквозь его нудную поучительную речь стал прорываться второй звонок. Я отстранила телефон от уха и, кусая губы, уставилась на экран. Катя. По телу пробежала теплая нервная волна. Решение пришло мгновенно.

— Тимох, мне действительно так себе, — для убедительности кашляю в трубку, — Все, мама звонит. Пока…Не могу, правда…

Сбрасываю его и тут же принимаю второй вызов. Ладонь влажнеет, крепко сжимая гладкий корпус. Сколько мы не общались? С концерта…Очень долго для нас…

— Привет, — голос немного хрипит то ли от волнения, то ли от того, что только что слишком усердно кашляла Тиму в трубку.

В динамике пауза. Похоже, Катька и не надеялась, что возьму. Эта мысль почему-то греет. Улыбаюсь.

— Привет! — наконец летит восторженное мне в ухо, — Женьк, ты как???Заболела? Случилось что-то? Ромка сказал, что с работы отпросилась…

— Да…ерунда…Просто отдохнуть захотелось. Ничего такого…

— М-м-м, — тянет Катя на том конце. Пауза. А потом тихо, но настойчиво, — Ты дома? Я сейчас клиента отпущу, и у тебя.

Молчу. Она тоже. Ждет. Даже не слышу, как дышит. Сажусь с ногами на диван, обнимаю колени.

— Просекко возьми, — выношу свой вердикт, собираясь повесить трубку, пока не передумала.

— Суши может еще? — летит мне вдогонку, пока я не успела отрубить вызов.

— Ну, и суши давай, да.

***

В моей небольшой квартирке есть у нас с Катей одно особо любимое место. Это крохотная лоджия с панорамным остеклением. Два шезлонга, открытые настежь окна, вид на зеленый двор и детскую площадку — все это делает сей маленький уютный уголок идеальным местом для потребления суши и просекко в неограниченных количествах, и, конечно, ведения задушевных разговоров. Чем мы, собственно, и занялись, развалившись на деревянных шезлонгах и закинув ноги вверх чуть ли не до распахнутых стеклопакетов.

Поначалу затянувшаяся ссора между нами порождала неловкость, сковывала и одновременно будоражила. Нервные смешки, суетливость, неуместные паузы в речи, будто мысли обрываются, обгоняя друг друга в голове, разговоры преимущественно о работе…Но пара выпитых бокалов, ласковое закатное солнце, ощущение близкого человека рядом, и мы обе расслабляемся и болтаем всё ленивей и откровенней, то и дело взрываясь беспечным хохотом.

— Как с Ромкой у тебя? — я отпиваю из своего третьего по счету бокала, уже мало ощущая букет.

Только чувствую, как алкоголь все больше туманит мозг и разморяет тело.

— А он что говорит? — хитро щурится Катька.

— Да, ничего. Счастлив, — фыркаю я.

— М-м-м, — Катя отворачивается, переводя задумчивый взгляд на детскую площадку за панорамным стеклом, — Знаешь, Жень… А я вот, наверно, тоже…Тоже, представляешь? Я в это поверить не могу. Я ведь никогда таких, как Ромка, всерьез не воспринимала. Не богатый, не крутой, обычный…Ну, что с него взять, а? Еще и в компе сутками торчит. Если бы ты нас тогда в клубе вдвоем не оставила, я ведь на него даже бы и не посмотрела. Думала, вообще не мой вариант. А кажется…Кажется, мой…

Катя улыбается как-то совсем робко и трогательно.

— Знаешь, мне с ним просто хорошо. Весело, легко, строить из себя ничего не надо. Просто классно и все…Понимаешь?

— Наверно… — отзываюсь я, вглядываясь в ее будто мягко засветившееся лицо.

Внутри покалывает от странного щемящего чувства. Я рада за нее и в то же время… Наверно, мне тоже хочется так про кого-то сказать…

— Оказывается, мы совершенно не знаем, что нам на самом деле надо, — продолжает Катька, которую вино всегда тянуло в бытовую философию, — Я вот вечно олигарха какого-нибудь искала. Ну, на крайняк мажора…

Тут Катя бросает на меня быстрый осторожный взгляд, боясь потревожить прошлое, но я показательно никак не реагирую, и она говорит дальше.

— А тут обычный парень. Не нищий, конечно, но все-таки…А ты вот наоборот, — тут Катькины глаза озорно вспыхивают, — Все вот с такими как Ромка тусуешься, Жень, а тебе может мужик посерьезней нужен, а? Такой как Ромка разве справится с тобой? Он у меня мягкий…Тебе бы кого с кнутом и спрятанным пониже пряником…

Она подмигивает, косясь на мои бедра, и мы начинаем ржать.

— Обойдусь без хлебобулочных, — фыркаю я, давясь от смеха вином.

— Ну, не на-а-адо, хлеб — всему голова! — Катька назидательно задирает указательный палец вверх, — Как у тебя кстати с начальником твоим тогда, после концерта? Пряник показал?

— Ага, два раза, — продолжаю улыбаться я, но отворачиваюсь, чтобы она не видела выражения моего лица.

— Так, Жек, без шуток! Было что-нибудь? — Фирсова даже через шезлонг перегибается ко мне, так зацепила ее эта тема.

К моим щекам предательски приливает кровь, и я чувствую, как подруга прожигает своим любопытным взглядом мой профиль.

— Же-е-ек…..!!!

Вздыхаю…Ну, а разве не для этого я ее сюда позвала?

— Ничего серьезного…

— Было! — радостно визжит Катя, перебивая меня, — И ка-а-ак? Он с виду прямо м-м-м…

— Нормально, — бурчу я, вдруг понимая, что совсем не горю желанием делиться интимными подробностями. Даже с Катей…

— Что значит"нормально"? — недоуменно хмурится Фирсова, — это вот твое"нормально" — это либо так себе, и пряник не стоит грызть, либо тебе теперь других пряников и не надо, что ты решила никому о нем не рассказывать!

— Отстань, — смеюсь я, — "Нормально"значит"хорошо". Просто… Ну было и было…

— Что, потом все? Исчез с радаров? — сочувственно вздыхает Фирсова и пытается в порыве сострадания погладить меня по коленке.

— Да нет…Просто разные мы с ним. Не получится ничего…

— Ну, знаешь, мы с Ромкой тоже разные. А получается все отлично, и секс в том числе…Так что не надо мне тут!

— Да я не про то, — отмахиваюсь я и хмурюсь, подбирая слова, — Просто на выходные за город ездили и…

— На эти??? — охает изумленно Катька.

— Да… И в общем на обратном пути у него машина сломалась, нас его брат подобрал, и в итоге я оказалась вообще на юбилее его деда.

— Да ладно?! — неверяще смеется Фирсова.

— Да, — тру лоб я, тоже улыбаясь, — Ну, и там, сама понимаешь. Миллион родственников, традиционная семья. Женщины не в парандже, но отдельно сидят, все такое…

— Ну, понятно… — вздыхает Катя, перестав веселиться, — Знаю я таких…Но привез же! Значит, не просто так…

— Да уж, привез, — закатываю я глаза, — Только я там наслушалась и за глаза, и в глаза, кто я такая, где мое место и с чем меня едят. Такси вызвала уже через полчаса. Пошли они…

— А он?

— А что он? Выдал, что старшим перечить нельзя и в такси посадил.

— М-да… — тянет Фирсова. Молчит пару секунд и заключает, — И правда, козел…

— Да, — киваю я и наливаю нам по четвертому полному бокалу, откупорив вторую бутылку.

— А сейчас наверно ведет себя как ни в чем не бывало, — кривится Катя, беря свой фужер, — Уж я таких знаю…

— Без понятия, как он там себя ведет, — пожимаю плечами нарочито беспечно, — Я его в черный список занесла, а с работы отпросилась, чтобы лишний раз не пересечься. Контракт у нас заканчивается на следующей неделе, так что…

— Ну, и правильно! — одобряет Катька.

Громко и торжественно чокаемся. Отпиваем. Фирсова задумчиво косится на меня некоторое время. Делаю вид, что не замечаю.

— Черный список? И с работы ушла… А не боишься, что сам к тебе явится?

— Дамир?! Пф-ф-ф…Он, знаешь, как себя любит? Бегать там за какой-то…Точно нет!

Делаем еще по глотку, переводя взгляды на алеющий перед нами закат. Красиво…

— А психолог твой что говорит?

— Да я пропустила в понедельник. Не было настроения рассказывать…

— М-м-м…Ну и правильно. Мне вообще кажется, что тебе ее надо менять. Столько лет, а ты все с этой стрижкой дурацкой, — начинает причитать Фирсова на свою любимую тему.

— Ой, Кать, отстань, а, — смеюсь я, толкая ее в плечо.

На душе становится намного легче. Оказывается, мне действительно нужно было с кем-то поделиться. С тем, кто не будет меня анализировать и направлять, а просто посочувствует и скажет, что, расставшись с Дамиром, я была права.

***

Ближе к десяти Катю начинает разыскивать Ромка, и она, причитая, обнимаясь и извиняясь, нетвердой походкой покидает мою квартиру. Я, тоже покачиваясь из-за целой выпитой бутылки просекко, бреду в гостиную с целью возобновить свое диванное времяпрепровождение.

Еще двадцать пять серий с турецким красавчиком — брюнетом ждут меня…

Как по мне, шикарные планы на ближайшие сутки…

Не успеваю включить телевизор и устроиться поудобней, как дверной звонок настойчиво верещит опять. Тяжко вздыхаю и нехотя поднимаюсь с уже было облюбованного дивана. Катька наверно забыла что-то…Вечно она так!

Шаркаю пушистыми тапочками по коридору. Почесывая живот под домашней майкой, не глядя в глазок, распахиваю входную дверь.

— Блин, я только ле…

Последний слог"гла"застревает в горле болезненным комком, потому что в мою квартиру без спроса шагает вовсе не Катя, а хмурый как висельник Дамир Тигранович Керефов собственной персоной.

Этот факт больше похож на игру моего затуманенного вином воображения, и я словно со стороны смотрю, как Дамир, окинув меня тяжелым скептическим взглядом, захлопывает за собой входную дверь и подходит ближе. Так близко, что мой нос почти касается его яремной впадины, виднеющейся в расстегнутом вороте классической белой рубашки.

Моргаю, упираясь взглядом в мужской подбородок, покрытый идеально подстриженной короткой бородой. Керефов сейчас весь такой идеальный, впрочем, как и всегда, что мне почти физически больно…От его этой рубашки белоснежной, тонко пахнущей кондиционером для белья и туалетной водой, от смуглой кожи шеи, от сильных рук с якобы небрежно закатанными по локоть рукавами, от того, какой щекочущий, терпкий жар идет от его тела, отчего у меня волоски дыбом встают.

Хочется плакать от того, что на мне сейчас растянутая майка с только что поставленным пятном от соевого соуса и просиженные пижамные шорты…Задолбал…Непроизвольно прикрываю пятнышко ладонью, положив её на живот.

— Тимофей сказал, ты заболела, — Дамир чуть опускает голову ко мне, говоря это. Черные глаза сверлят насквозь, бездонные и строгие, — Лечишься, смотрю…

— Сам сказал, что с бодуна на работу не приходить. Помнишь? — огрызаюсь тихо, быстро взглянув на него и тут же отведя взгляд.

Боже, что я несу…

— То есть это даже не первые посиделки с Катериной что ли? — совершенно искренне охает Керефов, — Жень, ты чего?! Ты…

— Да, конечно, нет! — запальчиво перебиваю, вдруг дико и совершенно не логично испугавшись, что он меня сейчас натурально примет за алкоголичку, — В смысле нет, что первые…Но почему я вообще должна оправдываться?! Даже если не первые?! Но…

Замолкаю, Дамир начинает криво и слегка снисходительно улыбаться. Черные глаза насмешливо щурятся. Бесит…Не успеваю отреагировать, когда он неожиданно протягивает руку и поправляет мне челку. Уже после бью его по руке. Улыбается шире…

— Откуда знаешь, что с Катей? — подозрительно щурюсь.

— Видел, как на лоджии сидели, ноги выше головы задрав. Думал, она уже никогда не уйдет.

— Видел? — заливаюсь красным от мысли, что он наблюдал за нами. Лихорадочно припоминаю, что мы делали. Да ничего такого…Ну, ноги…да… — И долго смотрел?

— Часов с восьми.

Опешив, молчу. Сейчас одиннадцать. По телу прокатывается странное покалывающее тепло. Мне сложно анализировать, делать выводы сейчас, но это… Дамир перестает улыбаться. В черных глазах мелькает что-то, тягучее и жаркое. Он подается ближе ко мне.

— Зачем пришел? — шепчу вдруг севшим голосом, сглатывая. Взгляд мечется по его приближающемуся лицу, — Проверить, что все в порядке? Все в порядке…

— В черный список занесла, — с укором произносит, почти касаясь губами ушной раковины.

По коже прокатываются мурашки. Затаиваю дыхание, чтобы не так сильно вбирать его запах. Срочно пытаюсь вспомнить, из-за чего там я его послала…Из-за чего?

— Я сказала, что нам не о чем общаться больше. Поэтому занесла, — отстраняюсь, смотрю в черные, будто подернутые поволокой глаза.

Скрещиваю руки на груди и, черт с ним — с пятном от соевого соуса. Пусть видит и вспоминает, что я ему не пара. Но взгляд Дамира замирает на моих губах и не опускается ниже.

— Женька…Что ты хочешь? Чтобы извинился? Извини, я не думал, что всё так выйдет. Ни о чем не думал… — он хмурится, смотря на то, как я отклоняюсь, увеличивая расстояние между нами.

— Что я хочу? Хочу, чтобы ты ушел, — сильнее обнимаю себя руками, закрываясь.

Дамир сжимает челюсти, и я вижу, как по его заросшим щекам прокатываются желваки. В черных глазах мелькает решимость. Он снова делает шаг ко мне и каким-то невероятно быстрым движением хватает за плечо и, развернув, впечатывает меня спиной в стену. Охаю от неожиданности, но он уже нависает сверху, уперев вторую руку у меня над головой.

— Рад бы, но не могу.

Я поднимаю глаза и, кажется, тону в его тягучем взгляде. Возможно, это просто вино, но коленки подкашиваются и тело будто насквозь пропитывается чужой подавляющей близостью. Губы приоткрываются, и я уже совершенно не помню, что меня там не устраивало. Что в нем вообще может не устраивать? Может снова вспомню утром — не сейчас…Сейчас я просто хочу, чтобы он меня поцеловал и…все остальное тоже очень хочу…Я не могу произнести это вслух и мне остается только ждать, замерев и ощущая, как низ живота наливается горячей влажной тяжестью, остро реагируя на близость этого мужчины.

Черные глаза Дамира расчерчивают мое лицо в поисках ответов и, кажется, находят их, потому что в его взгляде мелькает удовлетворение, и он наконец наклоняется ко мне, поддев пальцем подбородок и запрокидывая мою голову. Когда я ощущаю давление его губ на мои, то не могу сдержать тихий стон. Это как маленький взрыв, мгновенно разлетающийся по кровотоку. Дальше уже плохо ориентируюсь в деталях. Затуманенная голова не воспринимает происходящее частями — есть просто ощущение, что он становится ближе с каждом секундой, стирает границы, проникает в меня. Мозг отмечает лишь какие-то обрывки: его язык толкается в мой рот, гладя и забирая воздух, ладонь с подбородка перемещается на шею, крепко обхватывая и не давая увернуться, возбужденное дыхание смешивается, звуча рваным унисоном. Горячее тело вжимается в мое, заставляя спиной врасти в твердую стену. Дамир убирает руку у меня над головой и по-хозяйски нетерпеливым жестом задирает мою футболку чуть ли не до самого горла, оттягивает простой домашний лиф-топ, накрывает грудь и сосок упирается ему ладонь. Целует глубже под мой еще один то ли всхлип — то ли стон, отпускает шею и тянет мои домашние шорты вниз, тут же накрывая пальцами лобок и толкаясь между увлажняющихся складок. Меня пробирает лихорадочной дрожью от того, что я понимаю, что сейчас все произойдет прямо в прихожей, и я так не хочу. Разморенный мозг посылает первый протест. Перехватываю запястье Дамира, не давая его руке и дальше исследовать мою промежность, и разрываю поцелуй.

— Спальня там… — киваю в сторону конца маленького коридора. Голос непростительно хрипит.

Я глупо и немного неуместно хихикаю, видя непонимающие затуманенные черные глаза Дамира, который, кажется, вообще с трудом соображает сейчас.

— Или ты потом сразу уйдешь, проходить не будешь? — ехидничаю, потянув его за руку за собой.

— Ну, я морально был к такому варианту готов, — наконец оживает Дамир. Подхватывает меня, засмеявшуюся, под задницу и взваливает себе на плечо.

Я успеваю только расхохотаться и пару раз стукнуть его по спине, как уже оказываюсь сброшенной на кровать — моя квартирка небольшая, и Дамиру требуется несколько шагов, чтобы оказаться у постели. К возбуждению примешивается какая-то беззаботная покалывающая легкость. Ощущение счастливого момента вспыхивает в груди и окутывает меня. Все, что происходит правильно, и как я хочу…

Упав на кровать, переворачиваюсь на спину и отползаю по постели от Дамира, вглядываясь в него в густом полумраке комнаты. Белые ночи окрашивает спальню в глубокий серый цвет, дающий возможность видеть мужское лицо напротив. Дамир криво улыбается, но черные глаза хищно впиваются в меня, когда дергает пуговицы, срывая рубашку. Отвечаю дрожащей улыбкой и через голову стягиваю футболку с себя. За ней сразу летит топ, пока Керефов справляется с ремнем и штанами. Оставшись в одних боксерах, топорщащихся в районе паха, он ставит колено на кровать и подзывает меня рукой.

— Или сюда…

Послушно подползаю. Дамир перехватывает меня за затылок и заставляет приподняться, крепко целуя в губы. Наши языки сплетаются, терпкий вкус чужой слюны растекается на языке. Прижимаюсь грудью к его голому торсу, обнимаю за талию, ладони гладят твердые мужские ягодицы. Мне нравится его тело, вкус, запах…Между ног сладко сводит и в лоне ощущается болезненная пустота. А еще я чувствую его грубоватое нетерпение, и это тоже заводит меня…

Дамир отстраняется, смотря на меня сверху вниз затопленным похотью, расфокусированным взглядом. Его руки спускаются по моему телу. Оглаживают плечи, сминают грудь, чуть болезненно оттягивают соски, проводят по животу, бокам и стягивают шорты сразу с бельем, заставляя упасть на спину. Дамир опускается сверху и небрежными, помечающими поцелуями проходит путь путешествующих до этого по моему телу рук. Прикусывает плечо, ключицу, целует мягкие небольшие полушария, втягивая чувствительные соски, я обнимаю его голову, зарываясь пальцами в густые черные волосы, прикрываю глаза.

Между ног уже пульсирует и зудит, и широко развожу перед ним бедра, когда Дамир опускается ниже, целуя мой подрагивающий живот. Тихо стону, когда его язык проходится по влажным складкам, а потом губы накрывают клитор будто целуя взасос. Бедра сами вскидываются вверх навстречу его рту, и пальцы сильнее вцепляются в волосы. Но это длится всего лишь несколько секунд — Дамир отстраняется под мое хныканье и нетерпеливо переворачивает меня на живот.

Легонько ударяет под коленками, заставляя встать на четвереньки. Давит горячей ладонью между лопаток, вынуждая прижаться грудью к матрасу и прогнуться по максимуму. Послушно принимаю позу, которую он хочет, зарываясь лицом в подушку. По телу прокатывается будоражащая дрожь из-за трепетного ожидания и ощущения, как воздух холодит мокрую от его слюны и моих выделений промежность. Дамир перехватывает мое левое запястье и заводит мне руку за спину, обездвиживая еще больше, ладонь между лопаток сильнее вдавливает в матрас.

Сводит дыхание и начинают дрожать ноги, когда я чувствую, как он, покачиваясь, толкается крупной головкой в меня. Сначала чуть-чуть, раскрывая складки и растягивая под себя, а потом все глубже, заставляя меня тихо постанывать на каждом ускоряющемся толчке, пока его бедра не вдавливаются в мои ягодицы до упора. От чувства натяжения низ живота немеет. Вдоль позвоночника выступает испарина, пальцы на заведенной назад удерживаемой руке растопыриваются в попытке что-то схватить, и я сильнее прижимаюсь лбом к матрасу, закрывая глаза. Дамир гладит мою спину, чертя мурашечные дорожки короткими ногтями, и ловит мою вторую руку, тоже заводя ее назад. Перехватывает оба запястья одной рукой, крепко сжимая, отчего в плечах начинает немного тянуть, а сладко-горькое чувство беспомощности нарастает, и тихо интересуется, снова толкаясь в меня, резко и глубоко.

— Скучала, Жень? — его вторая рука, хлестко шлепнув меня по ягодице, снова нажимает между лопаток, пригвождая к кровати, которая уже начинает жалобно под нами скрипеть.

— По…этому…да, — с остановками из-за срывающегося дыхания бормочу, ощущая, как он растягивает меня все быстрее.

Низ живота начинает гореть сладким напряжением, которое копится, кажется, слишком быстро. Бедра сводит, уши закладывает, и меня скручивает короткой ощутимой судорогой, из-за которой я пытаюсь отстраниться от таранящего члена. Но Дамир не дает, до боли стискивает мои запястья одной рукой и наваливается сверху, подминая под себя. Дрожащие ноги не держат. Распластываюсь под мужчиной на кровати, коротко содрогаясь от мучающих сладких спазмов. Глубоко таранящий сейчас член уже только мешает, не давая закончить сладкую пытку.

Дамир шепчет на ухо мне что-то хрипло и жарко, но я ни черта не понимаю, потому что, похоже, он говорит на своем, вжимается в меня бедрами сильнее, уже почти не выходя. Толчок, еще…И он, крупно вздрогнув, резко отстраняется и встает с меня, а через секунду мои ягодицы и спину покрывает горячая сперма. Тихо остаточно дрожу, ощущая какое-то странное глубинное удовлетворение от ощущения его семени на мне. Моментально нападает ленивость, мокрое лоно еще сжимается, хватая охлаждающую пустоту. Дамир тяжело дышит, успокаиваясь, его рука рассеянно гладит мою спину.

— Где салфетки? — интересуется через пару секунд уже практически обычным своим голосом.

— На кухне, — я складываю руки перед собой и кладу на них голову, окончательно расслабляясь. Тело ощущается тягучим, горячим и влажным, как нагретое желе.

Чуть повернувшись одним глазом лениво кошусь на встающего с кровати Дамира. Внутри трепетно сжимается, потому что я никак не могу привыкнуть к тому, насколько он мне нравится физически. На него сложно не смотреть…

— Разберешься? На столе.

— Да, — коротко кивает.

— А воды принесешь?

— Да…Сушняк? — ухмыляется.

— У дамы такое спрашивать неприлично! — выдаю с апломбом, сдерживая смех. Все-таки отворачиваюсь от него и прикрываю потяжелевшие веки.